Проблема художественного метода А.Н.Радищева.

Художественный метод автора "Путешествия" - реализм. Зависимость характера от условий среды в широком, социально-философском смысле Радищеву абсолютно ясна. "Человек есть хамелеон, - писал он в "Житии Федора Васильевича Ушакова",- принимающий на себя цвет предметов, его окружающих». Наиболее ярко решающая роль среды, которая оказывается сильнее родительского примера, доброго воспитания и хорошего образования, обрисована в истории молодого барина в "Городне".

Сознавая, что характер человека - соединение типичного и индивидуального, Радищев в большинстве случаев все-таки не дал развернутых биографий "сочувственникам" и единомышленникам Путешественника, почти не говорится об индивидуальных отличиях и склонностях помещиков-крепостников. Дело тут вот в чем. Видя в человеке прежде всего члена общества, рассматривая частные случаи как проявления общего, писатель-революционер в индивидуальном поведении человека выделял то, что определялось средой и оказывало, в свою очередь, влияние на жизнь окружающих. Радищев судит о человеке только по его "деяниям". Так созданы образы наместника в "Спасской Полести", семьи асессора в "Зайцове", помещиков в "Медном", "Высшем Волочке", "Городне". Опуская индивидуальные детали, Радищев писал лишь о том, что характеризовало этих персонажей как типичных представителей сословия угнетателей. А во многих главах (например, "Любанях", "Пешках", "Черной грязи") писатель вовсе не изображает помещиков, заменяя рассказ о их "деяниях" показом их результатов.

Хотя в основу книги легли действительные конкретные факты, Радищев стремится к худ. обобщению и воспроизводит коллективный портрет сословия и самодержавно-крепостнической России, сознательно уходя от проблемы индивидуализации. Таким образом, в центре внимания Радищева в "Путешествий" не характеры персонажей и их судьбы (хотя в случае необходимости писатель умеет создать яркие типические а вместе с тем индивидуализированные характеры - как, с одной стороны, скажем, образы членов семьи Карпа Демеятьича, с другой - Анюты), а типизация общих свойств социальной жизни, выявление и раскрытие характерных черт социальной действительности - действительности самодержавно-крепостнической России 18 века.

Стремясь воссоздать типичную, так сказать, "заурядную" жестокость помещиков, Радищев вовсе не котел "напугать" читателей картинами исключительного зверства помещиков, хотя русская крепостная действительность давала для этого обильный материал. Дарья Салтыкова - знаменитая Салтычиха - погубила 140 крестьян. Аналогичных случаев изуверства были десятки, в обществе о них знали, но у Радищева в тексте произведения ничего подобного мы не найдем.

Особо следует указать на новаторство Радищева-прозаика в области литературного портрета. Характеристики внешности и манер семинариста в "Подберезье", членов семейства Карпа Дементьича в "Новгороде" и другие - первые в русской беллетристике реалистические портреты литературных персонажей, в которых социально-типические черты сочетаются с индивидуальными. Так, в портрете самого Карпа Дементьича такие детали, как "седая борода", "кланяется об руку", "бороду гладит", "всех величает: благодетель мой", - метко схваченные Радищевым типичные для русского купечества черты внешности и поведения. Такие же детали, как "борода в восемь вершков от нижней губы", "нос кляпом", "глаза серые, ввалились", "брови как смоль" создают индивидуальный облик этого типичного купца.

В галерее "сочувственников" и единомышленников Путешественника Крестьянкин - один из самых сильных, ибо он не боится вступить в борьбу, по существу, со всем своим классом. Но, сочувственно рисуя Крестьянкина самыми светлыми красками, Радищев подводит читателя к выводу о бессилии индивидуального протеста, бесплодности (но вовсе не бессмысленности!) индивидуальной борьбы. В то же время, одобряя и оправдывая устами Крестьянкина убийство асессора и его сыновей, Радищев недвусмысленно говорит и о бесполезности коллективного стихийного крестьянского "мщения", ибо оно ничего не меняет в самой структуре общества, а на место убитых угнетателей становятся другие, ничем от прежних не отличающиеся.

П. вовсе не идентичен автору — хотя предваряющее книгу Посвящение, написанное от имени Радищева, указывает на близость автора и его героя. Импульсом к созданию «Путешествия из Петербурга в Москву» явилось чувство сострадания: «Я взглянул окрест меня, душа моя страданиями человечества уязвлена стала».

В книге отсутствует описание П. как литературного персонажа, с развернутым портретом и биографией. Отрывочные сведения о П. рассеяны по отдельным главам — их легко не заметить, и, для того чтобы сложить их в цельный образ, требуется немалое читательское внимание. Социальное положение его достаточно ясно небогатый дворянин, чиновник. С меньшей степенью определенности мы можем говорить о возрасте героя и семейном положении — он вдов, у него есть дети, старший сын скоро должен отправиться служить.

В юности П. вел жизнь обычного молодого дворянина. В самом начале путешествия (гл. «Любань») обличая «жестокосердого» помещика, П. вспоминает о своем жестоком обращении с кучером Петрушкой, которого избил по ничтожному поводу. Но отличие все же есть: герой способен раскаяться. Глубокое раскаяние рождает в нем мысли о самоубийстве (гл. «София»), что определяет некоторый пессимизм начальных глав, но в заключительных главах общий тон рассказа делается оптимистичным.

Размышления по поводу увиденного приводят П. к прозрению истины, состоящей в том, что любая действительность может быть исправлена. Автор выносит на суд читателя несколько возможных путей к преобразованию социального строя крепостной РОССИИ: и реформы сверху (гл. «Хотилов» — П. находит; в этой главе записки с «Проектом в будущем»), просвещение дворянства с помощью правильного воспитания (гл. «Крестцы» — здесь герой выслушивает рассказ уже «просвещенного» дворянина о воспитании его детей), крестьянский бунт («Зайцеве» — в этой главе рассказывается о том, как гневкрепостных против жестокого помещика привел к тому, что крестьяне убивают своего мучителя). Существенное место в размышлениях о возможностях преображения России занимает и гл. «Тверь», внутри которой помещена ода «Вольность», где обосновывается право народа на революционный переворот.

В советском литературоведении была распространена точка зрения, что именно последний путь выражает взгляды самого Радищева. Однако текст «Путешествия» не дает нам оснований для подобных утверждений.

Роман дает широкую панораму жизни крепостного крестьянства. И Радищева возмущает даже не столько бедность и тяжелейший труд крестьян, сколько то, что они лишены свободной воли, юридически бесправны. “Крестьянин в законе мертв”, — пишет Радищев. Причем мертв только тогда, когда требуется защита закона. Об этом говорит глава “Зайцево”. На протяжении многих лет жестокий помещик и его семья истязали крестьян, и никогда никто не вступился за несчастных. Когда же выведенные из терпения крестьяне убили изверга, закон вспомнил о них, и они были приговорены к казни. Участь крестьянина страшна: “И жребий заклепанного во узы, и жребий заключённого в смрадной темнице, и жребий вола в ярме”. Но крестьяне в большинстве своем просто по-человечески лучше помещиков. Помещики в романе Радищева почти все —отрицательные персонажи, нелюди. Нравы же крестьян здоровы и естественны, они незаражены искусственной цивилизацией. Это особенно ясно видно при сравнении городских и деревенских девушек: “Посмотрите, как все члены у моих красавиц круглы, рослы, не искривлены, не испорчены. Вам смешно, что у них ступни в пять. вершков, а может быть, ив шесть. ”. Деревенские красавицы здоровы и добродетельны, а у городских “на щеках румяна, на сердце румяна, на совести румяна, на искренности... сажа”.Главная заслуга Радищева и главное его отличие от большинства обличительной литературы 18 века состоит в том, что он не сетует на отдельные отрицательные примеры, а осуждает сам порядок вещей, существование крепостного права:

Своеобразие “Путешествия ” состоит в том, что Радищев, взяв форму “путешествия”, наполнил ее обличительным содержанием. Чувствительный герой сентиментальной литературы, хотя и способен на сострадание, стремится уйти от зла этого мира в себя, а повествователь из “Путешествия” озабочен общественными вопросами и стремится служить общественному благу.“Путешествие”—первый русский идеологический роман, где ставятся не столько художественные, сколько политические задачи. В этом его своеобразие и значение для всей нашей литературы.

БИЛЕТ 6
1.Любовные вирши петровской эпохи, отражение в них эмансипации личности.

Любовные вирши: любовь как сладостное и трагическое чувство.
В допетровской Руси любовная лирика была представлена только фольклорной песней. Раскрепощение личности, освобождение ее от церковной и домашней опеки, возможность свободного изъявления любовного чувства вызвали потребность в интимной лирике. Распространение грамотности облегчало решение этой задачи. Под влиянием европейской литературы создаются рукописные любовные вирши, написанные как силлабическими, так и тоническими (фольклор, немецкая поэзия) стихами. Авторами могли быть как мужчины, так и женщины. Содержание, как правило, минорное: жалобы на невыносимые страдания, которые причиняет любовь, либо обстоятельства, мешающие соединению с любимым человеком. Художественные образы черпались как из устной, так из книжной поэзии. Из античности позаимствованы Купида, Фортуна, Венера. Упоминаются стрелы, пронзившие сердца, любовные страдания сравниваются с язвой или раной, любовь – с огнем, сжигающим сердце и утробу любящего.

18 век открыл дорогу любовной лирике. Реформы Петра Первого сближали русскую культуру с культурой Запада. Они привели к постепенному отказу от традиций Домостроя. Теперь женщина не только имела право больше не быть домашней затворницей, но даже обязана была посещать ассамблеи, балы, маскарады и так далее. Важным фактором внедрения европейской культуры также было использование в высшем обществе иностранных языков (например, французского) для общения.

Из потока любовных виршей 60-х годов, полного упреков в неверности и патетических угроз.

Любовные вирши входят в повседневную жизнь образованных русских людей: их поют, переписывают. Эти часто неграмотные и неумелые стихи пестрят упоминаниями античных богов и героев. Подобные сочинения пишут и царевна Елизавета Петровна, будущая императрица, и едва говоривший по-русски немец Вилим Монс, лишившийся головы за амурную связь с женой Петра Екатериной. «Все начали стихотворствовать до тошноты», — замечал Феофан Прокопович в 1717 г.

Любовные вирши нагляднее, чем публицистика и театр, демонстрируют переворот, произошедший в общественном сознании. Пришло время новой светской культуры.

БИЛЕТ 6