Эстетический идеал красоты.

Прерафаэлиты несли в творчество мифопоэтику, мистически-одухотворенный сюжет, романтизацию смерти. Искусство прерафаэлитов наполнено особой проникновенной музыкой инфернального начала, подлунного мира, где властвуют тени, а не ликующие солнечные зайчики импрессионистов. Особое внимание уделялось человеку – главному персонажу картин и поэм в духе романтического средневековья.

Особым загадочным покоем наполнены фотопортреты художников прерафаэлитов. Свет и тень взаимодействуют в работах таким образом, что реальные контуры предметов теряются, зыбкое пространство фотографии кажется бесконечным.

Женщины прерафаэлитов – их верные музы. Кто они? Они дочки прачек, сапожников и бедных горожан. Всех объединяет одно – страстная натура, выраженная столь поэтично во внешности. Лиззи Сиддал, Джейн Моррис. Алекса Уайлдинг, Энни Миллер, Мария Стилман, Фанни Корнфот. Каждая внесла свой вклад в образы Прозерпины, Сибиллы, Евы или Офелии.

«О, моя дорогая, что это за женщина! Она прекрасна во всём. Представь себе высокую, худощавую женщину, в длинном платье из ткани цвета приглушённого пурпура, из натуральной материи до последнего шнурка, с копной вьющихся чёрных волос, ниспадающих крупными волнами по вискам, маленькое и бледное лицо, большие тёмные глаза, глубокие и совсем суинберновские, с густыми чёрными и изогнутыми бровями, рот как у «Орианы» в нашем иллюстрированном Теннисоне, высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге — само совершенство».

Прерафаэлиты кардинально пересмотрели образ женщины в своем искусстве. Из отвлеченного кукольного образа выходит реальная, земная женщина, обладающая чувствами и даже страстями. Она таит в себе не одну тайну, она существует на грани миров. Женщина, способная испытывать сильные эмоции. Ее глаза похожи на омуты, что таится в их глубинах, не знает никто. Образы запретной любви, измены и попранной чести становятся темой в живописи. Они соседствуют с глубоко духовными, возвышенно прекрасными образами Марии, Магдалины и героинями Шекспировских трагедий. С течением времени женский образ уходит в сторону мистической красоты. Это красота – символ. Красота заведомо трагичная и инфернальная. Самым популярным стал образ леди из Шаллот. Прекрасная дева погибла во имя любви – в этом высший смысл красоты. Смерть оправдывается с позиции искусства. В томлении откинутая изящная фигура, каскад дивных волос, под тяжестью которых склоняется прекрасное чело, тягучие линии, подобные меду. Изгибы своевольной линии прослеживаются во всех образах.

Особое место занимает в творчестве прерафаэлитов образ средневековой прекрасной дамы. Возврат к идеалам рыцарства породил серии работ, посвященных культу «ла бель дам сан мерси». Поздний период братства отражает в творчестве Уотерхаус. Его женщины молоды и прекрасны, загадочны, притягательны. Сочетание в одном образе невинности и обольщения, трагедия любви. Колдовская внешность, чистота взора и декадентские позы.

Колорит художников так же неоднозначен и подвижен, как сюжеты. Ранние прерафаэлиты в первых произведениях копируют фрески Джотто, добиваются максимального сходства с живописью поздней готики. Яркие пятна продиктованы необходимостью правды жизни в работах. Позже в цвете появляется глубина, переходы тонов, недомолвки и симультанные контрасты. Мистика таится в каждом мазке, в каждом оттенке угадывается усложнение. Холодный приглушенный шепот миртового цвета вплетается в растворенную теплоту зеленого и отголоском проскакивает в каштановых кудрях Прозерпины, напряженно спорит с алым цветом гранатовых зерен в руках прекрасной грешницы.

Тяжесть, тягучесть медовых волос и золотистый тон палантина, медная чаша, увитая нежными розами, теплый, нагретый зеленый фон картины «римская вдова» соединяются с напряжением и тяжестью позы. В этой теплой неге отчетливо просматривается напряженный контраст тонкой холодноватой дымки ее кожи, острые тени на пальцах, в серых глазах, полных тоски. Контраст незримый, но наполняющий работу острым чувством сострадания.

Цвет обретает символическое звучание. Активно используются симультанные контрасты. Контраст теплого и холодного. Светлого и темного. И серый цвет вплетается в живой цвет и создает сильное эмоциональное воздействие, «настроение» работы. Лавандовые, бирюзовые, васильковые и пурпурные оттенки дают напряженное звучание. Чистые красные и желтые звонко отражаются в полутонах серо-розовых и палевых оттенков. Смешение сложных цветов рождает гаммы переживаний от радости до отчаянья и обратно.

Импрессионисты.

Воспевая солнечных зайчиков.

Пир импрессионизма

Невыразимая печаль

Открыла два огромных глаза.

Цветочная проснулась ваза

И выплеснула свой хрусталь...

Осип Мандельштам

От мира теней и загадок переходим на светлую сторону, в мир летних прогулок, лодочников и фермеров. В мир парижской оперы и кафешантанов. Возвращаемся из сумрачной мистической Англии обратно во Францию.

Импрессионисты – ловцы света, продолжатели идей романтизма. Они не противоречат прерафаэлитам. Но они выбрали путь солнечного света, путь теплого летнего дня и радость обыденной жизни.

Форма и линия в искусстве импрессионистов отходят на второй план. Цвет и свет – два основополагающих компонента нового стиля живописи. Главная задача художников-импрессионистов заключалась в изучении влияния света на предметы, его взаимодействие с цветом и эмоциональное воздействие света и цвета. Клод Моне создал серию работ под названием «Руанский собор в разное время суток», где один и тот же объект менялся вследствие движения солнца. Что бы эксперимент был точным, Моне менял холст каждые несколько часов.

Импрессионисты, последователи художников романтизма, продолжали развивать идею выражения чувства в цветовых сочетаниях. Серый цвет в живописи складывается из множества цветных бликов, трепета миллиона оттенков на маленьком пространстве картины. Туман над Сеной складывается из каскада бирюзовых, аметистовых, песчано-желтых и мандариновых цветов. Закатное солнце «нагревает» серые оттенки, а перламутрово-кобальтовые мазки «охлаждают» квинтэссенцию вечернего света. Моне в своих пейзажах старался максимально изучить, уловить и передать все состояния света, его взаимоотношения с предметами. Ради чистоты эксперимента он менял холсты каждый час, находя все новые и новые оттенки колорита.

Впервые мир встретился с импрессионистами весной 1874 года, когда семеро почти неизвестных художников, чьи картины решительно отвергались парижским художественным Салоном, сумели, наконец, показать Парижу свои работы. Они не были новичками в искусстве, в котором искали свою правду, свою манеру, свой стиль, за которые упорно сражались, но они были настолько бедны, что нуждались в куске хлеба – не метафорически – буквально, а потому денег, чтобы снять помещение для выставки, у них не было. Помог друг: фотограф Надар предложил устроить выставку в его ателье, чем обессмертил свое имя. А звездные имена семи французских художников, подаривших нам импрессионизм, - Клод Моне, Камиль Писсарро, Огюст Ренуар, Поль Сезанн, Эдгар Дега, Альфред Сислей, Берта Моризо.

Успех и ошеломительную популярность испортила беспощадная критика. Импрессионистов не приняли, не поняли. Сам термин изначально был ругательным. Это означало «хватающие на лету». Но о художниках умевших передать то самое первое впечатление, первый вздох начали спорить, а значит нашлись сторонники и почитатели нового приема в живописи и культуре.

Удивительно то, что сами художники, жившие впроголодь, не имевшие денег на отопление до такой степени, что в мастерских вода замерзала в банках, имели в своем сердце столько теплоты и душевной чуткости, способно согреть миллионы полотен. Тончайшие блики, свечение пылинок в солнечных лучах и игривая легкость морозного утра. Зыбкое мерцание рассвета, отражение в воде растворенных лодок, мельниц и садов.

Женские образы растворены в природе, в обстановке, в туманной красоте пейзажей. Они не богини и не куколки, не мистически отрешенные дивы. В них сосредоточение жизни, лиричная земная любовь и теплота. Живой и острый взгляд, естественность и мягкость. Мягкость и зыбкость в их темно рыжих прическах, густых пушистых бровях, в нежном, чуть тяжеловатом овале лица, в полноватых руках и воздушных платьях. Внимание импрессионистов к женщине поразительно напоминает работы Фрагонара. Та же деликатная и чувственная проработка образа, внимание к мелочам и тонкость, легкость образов. “Женственность – вот что трогает меня в женщине больше всего, но это такая редкость”, - сетовал Моне.