Персонажи самозванства

“Самозванческая затейка” вводила в соблазн людей самых разных по темпераменту, складу характера и силе воли. Несомненно, у большинства преобладала авантюрная жилка, хотя были и такие, которые искренне уверовали в свое царственное происхождение.

Несомненно, все самозванцы — люди надломленные, пребывающие в душевном разладе. Их сжигает ненасытное честолюбие, они не в ладу с Богом и нравственностью. Ведь отказ от прежнего имени для православного человека нечто большее, чем просто игра. Это отречение от пращуров, крещеного имени, святых покровителей, в конечном счете — от самого Бога и самого себя. Разоблаченный самозванец — это колдун и чернокнижник. И для того, чтобы надеть новую личину, нужно было преодолеть не только страх внешний, рожденный кнутом и плахой, но и страх внутренний. Отсюда еще одна черта, отличавшая большинство самозванцев. Они были способны на поступок. Притом сколько незаурядности, смелости и даже талантливости! Чего стоит одна только способность Пугачева убеждать! Несколько раз арестованный, он умел так говорить со своими конвоирами, что те отставляли ружья и помогали ему бежать.

Самозванцы — бунтари по натуре. Действуя формально в рамках права (законный государь ищет похищенный у него престол), на самом деле они оставались искателями воли в том смысле, каким наделил данное понятие народ. Это именно воля, а не свобода, кровавый разгул разнузданной души, сбросившей всякие запреты. Так гулял Степан Разин, сумевший по стечению обстоятельств лишь отчасти использовать самозванцев. (Как известно, в войске грозного атамана было два струга, на которых плыли два самозванца, якобы примкнувшие к движению, — наследник Алексея Михайловича, царевич Алексей Алексеевич (к этому времени скончавшийся), и опальный патриарх Никон. В народной молве они пострадали от бояр-изменников, что придавало движению Разина справедливый характер.) Так потрясал империю “импиратор” Пугачев, который ни своей “Военной коллегией”, ни своими сотоварищами — “графами” и “генералами” — не мог сокрыть истинный смысл мужицкого бунта в самозванческой обертке.

Пестрое проявление индивидуальностей привело к возникновению самозванческих типов. Самозванец-бунтарь; самозванец-авантюрист, искатель личных выгод; самозванец-марионетка, орудие политического заговора. Но был еще один тип — самозванец-пропагандист, принужденный за отсутствием иных средств полагаться на бойкость ума и остроту своего пера. Таковым был московский приказной Тимошка Акундинов, бежавший в середине 40-х годов XVII века за пределы Московского государства. Выдавая себя то за сына, то за внука Василия Шуйского, он поочередно предлагал свои услуги турецкому султану, папе римскому, европейским правителям и слал свои грамотки на родину в надежде смутить умы и поднять свои акции.

Агенты Алексея Михайловича гонялись за Тимошкой по всем европейским дворам, и в этой настойчивости проявилась вся мера страха, который испытывали Романовы перед любым самозванцем. Самозванец прежде всего источал угрозу внешнюю. После головокружительного взлета Отрепьева соседи долго не могли отказаться от соблазна использовать очередного искателя Мономахова венца в своих целях — карта, конечно, крапленая, но вдруг да повезет. Однако для Романовых, еще непрочно сидевших на престоле, угроза вмешательства извне меркла перед возможностью новой Смуты. Самозванческий кошмар преследовал их.