К ВОПРОСУ О НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ

Всякий интересующийся судьбой национальностей, населяющих наш Союз, читал, знает статью Ленина «О национальной гордости великороссов», написанную в декабре 1914 г., в разгар империалистической войны, в разгар взаимного истребления, в момент самого бешеного натравливания одной национальности на другую. О чем писал Ленин в этой статье? По существу дела, он писал о соревновании различных народов на другом фронте, на фронте революционном. В то время когда империалистическая война рвала в клочья интернациональные связи рабочего класса разных стран, Ленин писал о том соревновании, которое глубоко сближает национальности, крепит их интернациональную связь. Пролетариат какой национальности добьется большего в деле революционной борьбы? Ленин не употреблял термина «соревнование», но таков дух всей его статьи. «Мы полны, – писал он, – чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм...»[68] Общими усилиями – к одной общей цели. И у великорусского пролетариата, и у национальностей, угнетаемых капиталистами и помещиками, – одна цель: полное их раскрепощение, создание для них условий могучего всестороннего развития. Великороссам это нужно не меньше, чем угнетавшимся царизмом национальностям. Ленин приводит слова Маркса: «Не может быть свободен народ, который угнетает чужие народы»[69].

Прошло 15 лет с тех пор, как написана эта статья «О национальной гордости великороссов», а она все еще является руководством к действию.

Мы гордимся тем, что сбросили иго помещиков и капиталистов, мы гордимся тем, что строим социализм, что у нас нет угнетения слабых, отсталых в хозяйственном и культурном отношении национальностей. Но в это же время мы чувствуем и величайшую ответственность. Всё ли делаем мы для того, чтобы дать возможность слабым национальностям, населяющим наш Союз, развернуть все свои силы, поднимаем ли мы на борьбу с пережитками старых классовых отношений самые забитые, самые угнетенные слои этих национальностей? Делаем ли мы всё, что надо, чтобы организовать эти слои, культурно поднять их?

Поднять угнетавшиеся раньше царизмом национальности на уровень культуры, гораздо более высокий, чем каким обладают сейчас самые передовые национальности, – такова наша цель. Это – цель, для достижения которой надо пролагать совершенно новые пути. Мы не можем, например, идти по пути буржуазной Америки. Америка ставит себе целью «ассимилировать» другие национальности, другими словами, стереть с них их национальные особенности, растворить их в господствующей национальности. У них большой опыт в этом направлении. Недавно я читала, как формируются библиотеки для иммигрантов. Для детей и молодежи, которые гораздо легче могут быть «ассимилированы», составляются библиотеки преимущественно на английском языке из американских книг, для более же пожилых, не могущих быть так легко «ассимилированными», устраиваются библиотеки на родном языке. «Пусть, – говорят американцы, – они читают те книги, которые привыкли читать у себя на родине, и благословляют страну, которая предоставила им эту возможность». Американская буржуазия действует умно, но только для достижения своих, буржуазных целей. А мы? Мы не хотим, конечно, никого «ассимилировать», нам ненавистно само это слово.

Только надо продумывать до конца то, что мы делаем. Будем ли мы, например, предлагать формировать библиотеки в нацобластях только на языке данной национальности? Это было бы самое простое и на первый взгляд соответствующее нашей национальной политике. Однако мы знаем, что много литературы на этих языках, которая была написана при старом строе, что такая литература насквозь проникнута религиозным мировоззрением, пренебрежительным отношением к женщине, воспеванием родового или феодального быта. Эта литература пропитана шовинистским духом. Новой, революционной литературы на многих нацязыках почти нет.

Так как же быть? По букве закона мы должны советовать формировать библиотеки только на национальных языках. А с точки зрения той классовой борьбы, которая развертывается сейчас внутри нацобластей и нацреспублик? С этой точки зрения мы должны озаботиться, чтобы национальные библиотеки были обеспечены современной революционной литературой хотя бы и на русском языке. Или обучение грамоте. Более зажиточные слои знают русский язык, дети их учатся во II ступени, а беднота? Наркомпрос РСФСР заботится об обучении грамоте нацменьшинств только на родном языке (вопрос идет о взрослых). Обучению на русском языке мы не помогаем взрослым нацменам. Мы так делаем, боясь русификаторских пережитков, но в момент развертывания особо остро классовой борьбы внутри нацмен можем ли мы так поступать, лишая отсталые, наиболее близкие нам слои знания русского языка и тем лишая бедняцкие и батрацкие массы знакомства с революционным опытом великороссов?

Несомненно, обучая родному языку, мы должны сделать как можно больше для развития прессы на этом языке, для быстрейшего развития на этом языке новой литературы, для перевода на этот язык лучших новых, лучших революционных вещей. Но все это дело не одного дня. Совершенно исключительное значение приобретает радио, говорящее на родном языке о современности, совершенно исключительное значение приобретает кино, особенно культфильм. Надо только, чтобы надписи делались на языке той национальности, которая смотрит кино, или чтобы при показе присутствовали переводчики, выкрикивающие перевод надписей. Газета, радио, кино– вот наиболее революционизирующие мысль отсталых национальностей орудия (я не говорю тут об общем изменении экономического и политического уклада, о роли Советов – это само собой разумеется). Очень важно развитие совершенно новых форм школьной и политпросветской работы.

Мы должны особенно внимательно изучать условия жизни отсталых национальностей не только во время царизма, но- и в послереволюционный период. Без этого мы не сумеем как следует индивидуализировать нашу школьную и политпросветительную работу, не сумеем как следует повести нашу агитацию и пропаганду. Одной коренизации госучреждений мало. Надо уметь всю работу приспособлять к национальному быту, всегда ориентируясь на массы, заботясь об их организации, об их вооружении для борьбы за новый строй.

1930 г.

К ВОПРОСУ О СИСТЕМЕ РАБОЧЕГО ОБРАЗОВАНИЯ (ДОКЛАД И ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА СОВЕЩАНИИ ПО РАБОЧЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ)

Поскольку ставится вопрос о рабочем образовании в целом, то тут надо посмотреть на разные ступени этого образования. В данную минуту среди рабочего класса, среди разных его категорий чрезвычайно пестрая подготовка– и общеобразовательная, и техническая, и политическая. Тут надо обдумать такую систему рабочего образования, которая давала бы возможность самым широким слоям продвинуться вперед в области самообразования и приобретения целого ряда знаний, которые необходимы и для работы, и для жизни, и для борьбы.

Я вспоминаю давно прошедшие времена, когда мне приходилось практически работать в этой области, – это дореволюционные времена. Мне кажется, что сейчас нужно обратить внимание на одну сторону, которую мы постоянно упускаем. Я работала в Смоленских классах, где было следующее разделение: школа грамоты, затем школа для плохо грамотных и затем были группы, по окончании которых выдавались свидетельства об окончании народной школы, – так называемые выпускные группы. В то время окончание народной школы давало некоторые привилегии по воинской повинности. Я точно не помню, какие это были привилегии; они были не очень значительные, но все же окончание народной школы давало кое-какие привилегии. Была целая, категория рабочих, которые имели свидетельство об окончании народной школы, но так как они жили в таких условиях, что не имели возможности учиться, многие жили в деревнях, то существовали так называемые повторительные группы, цель которых была дать знания в размере начальной школы.

Конечно, если мы посмотрим на эту систему, то мы должны сказать, что эта школа давала узкий минимум знаний. Мне кажется, что если мы посмотрим на нашу современную систему образования в разрезе I ступени, то увидим, что мы здесь делаем некоторые промашки. Так, например, когда у нас кончают ликпункты, у нас не выдается никаких удостоверений, которые должны бы выдаваться на основании проверки знаний. У нас учащийся посещает год ликпункт, после чего учителя сами решают, усвоил ли данный учащийся в достаточной степени грамоту. У нас нет никаких фактических общеобразовательных норм для всей страны в отношении того, кого считать грамотным; у нас нет еще такого стандарта. У нас это решается приблизительно, на глаз. У нас проверка не поставлена формально, все зависит от благоусмотрения данного учителя. Это не годится. Необходимо, чтобы школа выдавала удостоверение о грамотности.

Относительно школы I ступени. Тут дело еще хуже обстоит. Что у нас должна давать школа I ступени? Конечно, определенную грамотность, определенные знания в области математики, в области гигиены, в области организации труда, географии, истории, вообще известную сумму минимальных знаний, а затем, что особенно важно, эта школа должна давать те знания, которые необходимы каждому гражданину для того, чтобы он мог быть сознательным участником общественной жизни, как-то: знание того, что такое Совет, как работает Совет, какая у нас система управления и т. д. Надо сказать, что у нас довольно часто развитые работницы имеют весьма фантастическое представление, как это ни странно, о том, что такое Советы. Даже в Москве во время последних перевыборов оказалось, что человек, который читает изо дня в день газету (мне на такую работницу пришлось натолкнуться), не знает, что такое Совет и как он работает. Немножко трудно этому поверить, поэтому я и обращаю на это внимание. Мне товарищи из школы ликбеза говорили, что есть достаточное количество рабочих, которые не знают, что такое Совет.

У нас нет никакого стандарта знаний, который был бы обязателен и на основании которого была бы возможность выдавать свидетельства об окончании школы I ступени. Надо такой стандарт установить. Эти знания должны соответствовать приблизительно тому, что дает школа-четырехлетка, но немножко с ориентацией на взрослого человека, с некоторым добавлением знаний. По-моему, это необходимо. Тут необходима выдача определенного свидетельства и общественная проверка знаний, чтобы это не было келейным делом отдельных преподавателей, а чтобы это было общественное дело. Тут у нас, по-моему, большие недочеты.

Если мы возьмем Германию, то там для того, чтобы поступить на завод, требуется окончание школы-восьмилетки. Если ее не окончишь, на завод не возьмут.

У нас профсоюзы хотели провести такую вещь: конечно, не восьмилетку, а сделать обязательным условием для поступления на завод грамотность. Это было отклонено, так как у нас половина населения неграмотна и это приняло бы очень тяжелые формы. Но по мере того, как ликвидация неграмотности принимает у нас широкий размах, к целому ряду профессий можно предъявить требование хотя бы обязательной грамотности. Например, по союзу медсантруд на должности нянь берут неграмотных, что совершенно не годится.

Я думаю, что профсоюзы должны бы сейчас установить те разряды, которые требуют непременной грамотности. Раньше окончание школы давало некоторые льготы в отношении воинской повинности. Мне кажется, что надо бы установить обязательность окончания школ I ступени. Мы знаем, что рабфаки стоят очень дорого, а на рабфаки принимаются не окончившие школы I ступени. Пока, конечно, в отношении школ I ступени нет определенных стандартов, нет возможности получить в любом месте эту подготовку.

Но я думаю, что тот размах, который получает ликвидация неграмотности, через год охватит и подготовку в объеме школы I ступени. И тогда, при массовом размахе, для поступления в рабфак, совпартшколы и на целый ряд производств можно требовать окончания этой школы I ступени.

Это будет стимулом, толчком к тому, чтобы учились.

Нельзя, конечно, ставить вопрос так, что если ты окончишь школу, то ты получаешь место. Но окончание школы должно быть необходимым условием для некоторых отраслей производства. И сейчас для целого ряда производств, например для металлистов, как для более квалифицированной профессии, можно этот метод применять. Конечно, это нельзя применять, например, к нарпиту, сельхозрабочим, которые используют в широкой мере деревенских работников. Но постепенно встать на этот путь нужно и можно.

У нас сейчас оканчивают школу I ступени – четырехлетку, так называемую детскую четырехлетку. Мы часто видим дикую безграмотность ребят, кончающих четырехлетку. Конечно, в Питере и Москве все же пишут грамотнее, но ученики, кончающие четырехлетку в деревне, не умеют даже адреса написать и пишут: «город, дедушке», совершенно по-чеховски. И в арифметике ничего не знают, и в смысле грамотности бог знает что накручивают. Надо подогнать и тех, кто кончил I ступень, к определенному уровню знаний, к определенному стандарту.

Тут надо добиться, чтобы это было в разрезе всеобуча, который для ребят становится обязательным, так как мы вводим обязательное обучение с будущего года для всех восьмилетних ребят. На партсовещании будет закреплено, что всеобщее обучение делается обязательным для ребят. Параллельно с этим мы должны придать громадный размах подготовке в разрезе школы I ступени.

Я должна сказать про наше заочное обучение, что того, что у нас имеется в разрезе I ступени, оно, конечно, гораздо выше. Те заочные курсы, которые имеются – в смысле естествознания, географии, – дают фактический уровень семилетки, но, с другой стороны, по обществоведению дают мало вследствие того, что написать популярный учебник чрезвычайно трудно. Десятки товарищей, пробовавшие писать популярно, или просто скатываются к простой агитке, не давая нужных знаний, или берут совсем не тот тон, который нужен. На протяжении ряда лет не удалось создать такой учебник, какой хотелось бы иметь по I ступени. Тут надо будет, если будет такой стандарт, заочное обучение подогнать под этот стандарт. Конечно, эти курсы будут не трехгодичные, это будут очень разношерстные курсы – и годичные, и двухгодичные, в зависимости от подготовки, но это массовое низовое в разрезе школы I ступени общее образование мы должны широко развернуть.

Я думаю, что мы не должны оставаться на той ступени, на которой мы стоим. Если в смысле ликвидации неграмотности теперь рабочие много прохладнее к этому относятся, говорят, что у нас все безграмотные, то после того как на фабриках вывешиваются плакаты, что у нас нет ни одного грамотного, надо, чтобы в порядке соцсоревнования повысились и грамотность и общий уровень I " ступени. Мне кажется, что тут этому мероприятию надо придать такой же размах, какой придали ликвидации неграмотности. Но надо эту общественную проверку поставить гораздо шире, чем это ставилось раньше. Надо посмотреть, как было раньше, не форсить, а взять то хорошее, что было, а хорошее заключается в проверке, которая была.

Это одна часть массовых мероприятий. Эта часть, мне кажется, в рабочий университет не должна входить. Она должна получить широкое развитие, может быть, в тех местах, где этого нет еще; для того, чтобы сдвинуть это дело, надо приложить это к рабочему университету в виде подготовительных курсов и т. д.

Но мне представляется, что это должно было бы пойти в отдел массовых мероприятий.

Что касается рабочих университетов, то тут должны быть две части: одна, которая дает знания в размере семилетки, т. е. принимать с четырехлеткой, h пятый, шестой и седьмой годы отлить в общеобразовательные курсы, но не такие курсы, какие существуют у' нас сейчас– какие-то бесхребетные, о которых трудно сказать, что это – курсы дореволюционные или послереволюционные, так как если выбросить агитку, то не разберешь, что это за курсы.

В общеобразовательной работе нужно ориентироваться на определенное производство, и в этом отношении общеобразовательные курсы нужно составлять из ряда групп. Скажем: если общеобразовательные курсы при текстиле, то нужно, чтобы эта семилетка, которая войдет в комбинат рабочих университетов, давала и определенный трудовой навык и общее знакомство с теми данными, которые существуют относительно текстильной промышленности: распределение этой текстильной промышленности, знание увязки текстильной промышленности с другими соприкасающимися областями. Надо, чтобы весь курс строился так, как он строится в ФЗС. Если это будет прикреплено не к производству, то нужно, чтобы оно было прикреплено к городскому хозяйству, кооперации, т. е. чтобы работа шла на определенном материале и чтобы эта увязка с определенным производством давала бы внутреннюю связь между отдельными предметами.

Когда у нас создавались заочные курсы, то некоторые товарищи говорили, чтобы не было и следа комплекса. Но внутренняя увязка" получится, если эти общеобразовательные курсы, охватывающие 2-й концентр, будут иметь определенную ориентировку на определенную отрасль хозяйства.

Когда я говорила о школе I ступени, то я думала, что и от выдвиженцев нужно тоже требовать окончания школы I ступени, так как если выдвиженец приходит малограмотным, то ему трудно занять то место, которое он должен занять. Отсюда вытекает целый ряд тяжелых для выдвиженца переживаний. Для выдвиженца определенный минимум знаний необходим, и его нужно установить вразмере школы I ступени.

Сейчас нужно подумать о самом содержании. Если мы возьмем общеобразовательные курсы какие есть, то мы увидим, что связи с жизнью, с отдельными областями народного хозяйства в большинстве общеобразовательных школ нет.

Я не знаю, может быть, я ошибаюсь, тут товарищи меня поправят, но у меня такое впечатление, что это – общеобразовательная школа чистой воды, без увязки с областью хозяйства. Конечно, необходимо было бы деление школ на школы взрослых и на школы молодежные, потому что тут может быть разный темп работы и разный круг интересов. Хорошо было бы провести такое деление там, где это можно.

У нас в Москве в рабочие университеты принимают только после окончания общеобразовательных подготовительных курсов. Мы говорили на конференции по рабочему образованию о том, что тут нужно давать выход в производство. Тут на днях на конференции прямо ставили вопрос о том, чтобы передать эти курсы в вузы или хозяйственникам и т. д. Мое мнение и мнение ряда товарищей, с которыми мне приходилось говорить, – важно уравнять курсы в некоторых льготах. Так, например, для посещающих вечерние техникумы работа кончается на 2 часа раньше. Этого надо добиться и для этих специальных курсов, и для рабочих факультетов.

После сдачи определенных зачетов должны выдаваться определенные удостоверения уже технического характера. Надо отдать себе отчет, что эти курсы будут иметь профтехнический характер. Надо ли сейчас, сию минуту, передавать эти курсы хозяйственникам? Что надо? Надо эти курсы немедленно прикрепить к определенным предприятиям, к определенным заводам. Надо, чтобы хозяйственники, которые заинтересованы в подготовке средней квалифицированной силы, в смысле содержания, в смысле помещения приняли в этом деле самое активное участие. То отношение хозяйственников, которое у нас есть к делу народного образования, показывает очень большой недоучет того, что во всех странах, где промышленность продвинулась вперед, учитывается, – это недоучет значения общеобразовательных знаний, определенных знаний математики, умения чертить и т. д., что для производства является решающим, так как без этого мы будем срываться. Поэтому вы видите во всех странах, где промышленность достигла высокого уровня, со стороны хозяйственников громадные затраты. Это делается не для прекрасных глаз рабочих, а потому, что есть понимание того, что это необходимо для производства. Сейчас у нас такое положение, что хозяйственники как будто стали понимать, что вузы, выпускающие инженеров, нужны. Сейчас как будто начинается понимание того, что и средний технический персонал надо подготовлять, потому что недостаточно этого технического персонала. Может быть, в некоторых случаях этот недостаток еще больше отзывается на производстве, чем недостаток инженеров, потому что инженеров можно из-за границы выписать, а средней квалификации рабочих, которые должны иметь дело с массой, которые должны быть посредствующим звеном между инженером и между квалифицированными рабочими, – это звено у нас до ужаса выпадает. Старая цепь разорвана, новой цепи не хватает. Думать, что из-за границы можно выписывать этих техников, – это ошибка, потому что они у нас трудно приживаются. Они привыкли к другому уровню культуры; у нас была революция, и многого наши рабочие не потерпят. Так было с американцами. Они приезжали к нам с энтузиазмом, а потом через некоторое время начиналась буза. И дело не в том, что не вовремя давали зарплату, что не дали квартир. Просто заграничные рабочие не могут сжиться с массой, так как у нас масса другая, переживания были другие, и средний персонал заграничный не понимает того, что понимает наш рабочий. Если будут техники, вышедшие из масс, то они смогут уловить, что нужно квалифицированному рабочему объяснить. Один из студентов рабочего факультета при 2-м МГУ сказал: «Я два года учился и только на третьем понимаю, чего мне не хватало, и теперь, помогая рабочему-студенту, я знаю, какие нужды у промышленности». То же относится и к технику. Он должен знать, какая помощь нужна нашему рабочему, и поэтому в этом деле имеет чрезвычайную важность подготовка среднего персонала из рабочей массы.

Поэтому, если мы поставим программу рабочих университетов сначала в разрезе семилетки, а потом техническую, то мы очень поможем в смысле подготовки кадров. Может быть, тут в отдельных случаях возможна договоренность с хозяйственниками; возможно, что будет возможность передачи известной части рабочих университетов, которая будет под руководством производственников. Но важно, чтобы хозяйственники признали эту работу нужной им, чтобы они вкладывали бы в это дело силы и шли бы навстречу, чтобы это не было чем-то таким, в чем они не заинтересованы. Тут нужно соответствующим образом привлекать хозяйственников к этому делу, чтобы подготовка среднего персонала стала их кровным делом. Если это подготовка выдвиженцев, то нужно, чтобы были представители соответствующих органов, чтобы аппараты были заинтересованы в подготовке работников средней квалификации.

Рабочий университет, основная общеобразовательная семилетка и затем надстройка техническая над семилеткой. Это параллельно с тем, что мы будем иметь в нашей общей системе образования. У нас ведь по программе партии профобразование должно строиться над окончанием школы девяти- и десятилетки, но на предыдущем партсовещании, которое было еще при Владимире Ильиче, постановлено было, что это для пас сейчас невозможно, и поэтому временно снижается этот возраст до семилетки и над семилеткой строится профобразование. Значит, профобразование, которое будет даваться в рабочем университете, будет идти по такой линии, по которой идет вся система.

Можно ли сейчас приравнять рабочие университеты к техникумам? Я думаю, что не по всем отраслям, а только по некоторым. Сейчас, в данный момент, этого делать не надо. У нас нет массовой профессиональной подготовки. Сейчас «гастевщина» идет в форме подготовки массового работника, обслуживающего машину. Главпрофобр обращает большое внимание на подготовку инженеров, кончающих вузы, а подготовке техников, специалистов средней квалификации уделяется меньше внимания. А что касается подготовки квалифицированных рабочих современного типа, то когда вычерчивается диаграмма, то эта подготовка обозначается такой тоненькой линией, что и начертить этого нельзя. Между тем потребность в профессиональной подготовке квалифицированных рабочих чрезвычайно широка. Тут, конечно, чрезвычайно важно, чтобы в подготовке квалифицированных работников хозяйственники приняли участие. Без них этого сделать нельзя. Сейчас они подходят к этому.

Недооценка этого профобразования выражается в том, что понимают это профобразование как страшно узкое. В Главпромкадре говорят, что нам нужны общеобразовательные школы и что профшколы нужно передать им, а они уж их преобразуют: из одних школ будут выпускаться машинисты, из других – истопники, из третьих– что-нибудь другое. Они рассматривают профобразование как сообщение определенных навыков – и только. Это, конечно, не годится. Я думаю, что через некоторое время это изменится и они поймут необходимость увязки профобразования с общим политехническим кругозором, как это называл т. Ленин. Пока это неизбежный период «детской болезни», если хотите – перед непонимания того, что профобразование должно связываться с широким политехническим кругозором и с общим некоторым образованием.

И вот, пока подрастет это сознание хозяйственников, очень важно было бы не целиком отдавать им это профобразование, а завязать с ними теснейшую связь. Было бы проще – отдал это профобразование, ну и слава тебе, господи, – одним отделом работы меньше. Так вот, поскольку нам нужно вносить гибкость, передавать это дело, растаскивать его по кусочкам не следовало бы. И когда я говорила о комбинате рабочего образования, я имела в виду, чтобы все это было связано с некоторым общеобразовательным и политехническим кругозором. За это нужно бороться и. это нужно отстаивать. Конечно, это не исключает в отдельных областях определенного соглашения, идущего вплоть до передачи профессиональной подготовки. Но я думаю, если это – вопрос гибкости, то в полтора года можно пройти то, что проходится в три. Можно основываться на том, что здесь есть люди, которые имеют определенный навык.

Я думаю, что было бы большим перегибом, если бы мы сказали, что нам нужно сейчас профобразование, а не общее политическое образование и политехническое, которые делают рабочего хозяином производства. Эту сторону можно было бы угробить. Нам важен рабочий, который имеет не только определенные навыки, а нужен рабочий, который охватил бы производство в целом и понимал бы, что там нужно делать и как нужно делать. Для этого рабочего нужно вооружить. Наш рабочий – не рабочий капиталистических стран, а сведение знаний рабочего к узкой специализации является недоучетом той роли, которую играет рабочий в производстве. Я считаю в политическом отношении этот недоучет вредным. Рабочего необходимо вооружить широкими знаниями.

Можно, конечно, отдельного бессознательного рабочего убедить, что «вот ты получишь квалификацию, тебе важны профзнания, а остальное – это второстепенное».

Но именно такая установка будет систематически приводить к тому, что в нашем производстве будут постоянные прорывы и чуждые элементы будут иметь в нем власть, потому что для того, чтобы изжить вредительство до конца, нам необходимо, чтобы рабочие имели широкий политехнический горизонт, чтобы они обладали известной суммой знаний. Без этого, сколько бы мы ни сажали вредителей в тюрьмы, все равно у нас вредительство будет процветать. Так что я думаю, что рабочие университеты должны вооружать и профзнаниями и теми знаниями, которые сейчас, в переживаемый момент, нужно выпячивать на первый план.

Мне недавно пришлось прочитать брошюру министра просвещения Пруссии или Германии (никто не мог мне сказать, прусский это министр или германский, во всяком случае это министр «прусский»). Эта брошюра интересна тем, что по ней видно, какая там боязнь массы, как он хочет эти знания свести на нет. Он боится этих знаний. Он говорит: раньше, признаком принадлежности к образованному классу было то, что человек стоял за науку, а массы держались за религию, а теперь наоборот: массы стоят за науку, а принадлежность к образованному классу – это когда человек понимает, что суть дела в том, чтобы создать новую религию: конечно, старая религия коренным образом подорвана современной техникой, а вот новую религию надо создавать. Знания– конечно, технические знания – и навыки, которые необходимы, нужно давать рабочим, так как без знаний в производстве не обойдешься, но дело не в науке, а в этой новой религии.

Когда слушаешь врага, который говорит, что дело не в науке, то я думаю, что всякий рабочий скажет: «Нет, господин министр, дело в науке, и мы не будем научную сторону выбрасывать из профшколы, а дадим науку в достаточном количестве». В этом прав пролетарий.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Я в своей статье написала: «комбинат рабочего образования». Конечно, не в слове дело, не в названии. Мне это слово понадобилось потому, что нельзя задач, которые стоят перед рабочим образованием, сводить к чисто профессиональным организациям. Тут стоит чрезвычайно сложная задача, и ее нельзя уложить в одну однотипную школу. Конечно, было бы легче всего, если бы взять все школы и превратить их в однотипные, но у нас в жизни существует очень много различных школ, – получилась бы очень пестрая система. В нашей огромной стране совершенно различные условия: Ростов-на-Дону– одно, Москва – другое, Ленинград – третье и т. д. В каждом месте свои особенности, свой уровень подготовки и свои конкретные задачи. Больше всего надо бояться шаблона, стремления все подогнать под одну марку.

С одной стороны – это, а с другой – неправильно то, что у нас сейчас имеется. У нас каждая школа живет, как в старинку говорили, «на всё божья воля», не интересуясь тем, что делается рядом. Мы на партсовещании будем говорить о едином плане работы, об объединении средств, о разделении труда между различными организациями. Я думаю, что, когда придется говорить о едином плане, придется говорить и о едином плане подготовки рабочих масс, потому что иначе будет затрачиваться много энергии и все-таки мы получим не то, что надо.

Вот почему мне понадобились слова «комбинат рабочего образования». Мне это понадобилось для выражения той мысли, что нужно все уложить в одну систему. Нельзя все стричь под одну гребенку, задачи очень разнообразны, нельзя их все сводить к подготовке инженеров, но, с другой стороны, надо, чтобы между всем этим была определенная увязка.

Относительно того, как мы будем увязывать, я думаю, что надо, чтобы в рабочих центрах все было построено по одному типу. Должна быть только общая линия, иначе мы будем каждый раз собираться и смотреть друг на друга такими глазами: «А не хочет ли он опровергнуть все рабочее образование?» В каждой области будет свое лицо. Ивановцы, как их ни укладывай, будут все-таки иметь свое лицо. Приезжают на курсы Гастева работницы из Иванова, и они отличаются от всех – и московских, и других. Даже студенты, приезжающие из Иванова, отличаются от всех. Питерцы – это также другой народ. У всех разные уровни подготовки, разные переживания, настроения и т. д.

Теперь – основное. Прежде всего насчет предварительного образования. Ведь каждое общее образование необходимо давать в размере четырехлетки. Надо всем школам и курсам, которые ниже I ступени, придать известный стандарт. На партийном совещании будет подчеркнуто значение всеобуча. Всеобщее обучение уже стало не чем-то далеким, а тем, что мы в ближайшее время проведем. К этому всеобщему обучению мы- должны приравнивать и рабочее обучение. Как мы придали большой размах ликвидации неграмотности, так же мы должны такой размах придать и школам I ступени. На ликбез, может быть, нужно будет отвести 2 года. Один сможет обучиться за два года, другой – за три года и т. д. Ликбез должен будет продолжаться от 2 до 3 лет. Надо только все это делать с проверкой знаний, с выдачей свидетельства и т. д. Тут у нас предполагается сектор массовых мероприятий, где, с одной стороны, будет всеобщее обучение, а с другой – ликбез. Я полагаю, что надо подумать не только о ликбезе, но и о массовой школе I ступени. Это – первоначальная база.

Случайна ли увязка с определенными профессиональными знаниями? Конечно, не случайна. Вот Центрально-Черноземная область в деревне проводит ликбез, а для того, чтобы привлечь больше женщин туда, там же проводятся курсы по шитью. Из Орловского округа шлют в деревню бригады портных, там имеются обобществленные машины, и бригады дают слушательницам определенную квалификацию.

Вот вливаются на заводы на Урале новые кадры химиков, и черт знает что делается: надо, например, скот выгонять, и рабочие не выходят на работу – завод стоит. Приходит какая-нибудь машина, заказанная у Круппа. Рабочий думает: «Ну что, машина может кирпич перемолотить, а вот я лом брошу – сумеет она переломать или нет?» Он проделывает опыты над конвейерной машиной, и останавливается не один станок, а вся конвейерная система. Ясно, что на одногодичных курсах нужно ставить какие-то курсы по организации труда, для этих новых кадров нужна добавочная работа, может быть экскурсия на завод и т. д.

Вот сейчас меняется быт. Надо, чтобы четырехлетка была как-то увязана с знаниями по общественному питанию, гигиене и т. д. Нужны какие-то особые профессиональные часы, или как хотите называйте это, но нужно, чтобы это обучение для взрослых связывалось с каким-то элементарным изучением определенных вещей. Вместе с тем это должно увязываться с политической подготовкой: ведь мы никогда не представляем себе общеполитического образования как-то оторванным, наоборот– наша сила именно в общей связи. Это относительно массовых мероприятий.

Я должна сказать, что у нас мало увязки. Позвольте в порядке самокритики сказать, что у нас прямо каменные стены между Главпрофобром и Главполитпросветом, между Главпрофобром и Главсоцвосом и т. д. Мы идем в Главпрофобр и говорим: «Нужно то-то», а они говорят: «Вам нужно с хозяйственниками поговорить». Между тем у Главпрофобра уже есть договоренность. Но все это ломается. Как в Кремле ломаются старые стены и возводятся новые здания, так и здесь эти стены ломаются. (Тов. Бочачер: «Могут создать новые стены!»)

Вот этого и нужно избегать. Теперь нам нужно теснее увязать систему техникумов, систему рабфаков, систему школ политпросвета. Тут я уже говорила об общеобразовательных курсах, которые должны соответствовать курсу семилетки. Я должна сказать, что мы в молодежи не должны развивать рвачества. Это – мое слово, и относилось оно к тому, что, когда мы говорим молодежи, что сразу по окончании учения она сможет быть принята в вуз, мы вместо внимания к работе развиваем стремление проскочить поскорее в вуз. Надо быть особенно осторожным, чтобы не развивать в молодежи худших наклонностей. Я смотрю, нахлынули студенты осенью и говорят: «Даешь комнату». Главпрофобровец, измученный отвечает, что еще не выстроили. Студент начинает требовать и говорить, что, когда их посылали, им обещали квартиры. Нельзя давать невыполнимых обещаний.

Я смотрела недавно, как мы относились к колхозному движению. В 1905 г. эсеры обещали, что дадут землю крестьянам. Казалось бы, что большевики должны были присоединиться к этому. Однако Ленин пишет: товарищи, брать землю надо, но не думайте, что сразу не будет нищеты, темноты и т. д. Только тогда, когда начнут земли обрабатывать на коллективных началах, – тогда будет шаг вперед к изживанию темноты и нищеты. Никаких ложных обещаний он- не давал. То же было и в 1917 г. В этом сила нашей партии. Мы также должны учиться у партии не увлекаться, не давать невыполнимых обещаний. Если мы говорим, что мы из четырехлетки открываем дорогу в вуз, тут есть подход несколько рекламный. Этого не должно быть.

Когда мы строим общеобразовательные курсы, мы должны дать то, что дает ФЗС, ФЗС – это не ФЗУ. Я должна сказать, что наши хозяйственники не знают часто разницы между ФЗС и между ФЗУ, и я раз на заседании Совнаркома с удивлением слушала, как ставился знак равенства между ними. Правда, это было года два назад.

ФЗС теперь – это не профессиональная школа. Мы будем бороться против тех, которые стремятся превратить ФЗС в профессиональную школу. Надо дать общее развитие ребятам и не стараться с самого начала повернуть их на узкую профессию. Если ФЗС с текстильным уклоном, мы должны дать целый ряд знаний, связанных с текстильной промышленностью. Оканчивающие ФЗС с текстильным уклоном придут на производство не слепыми, и легче будет их приставить к той или другой профессии.

Мы будем брать и в рабочие университеты с производства, мы должны дать известный уровень знаний, чтобы помочь рабочим в их работе. Я не знаю, как у металлистов, – ко мне обращаются больше женщины-текстильщицы, и часто видишь, как им не хватает минимальных общих знаний. Когда текстильщица – вождь на своей фабрике – опаздывает ко мне на 3 часа, потому что она села на другой трамвай, я ее спрашиваю, почему это произошло. Оказывается, что она неграмотна и не могла прочесть, куда идет трамвай. Видишь, как все это одно с другим связано – общее развитие, профессиональные знания и т. д. Надо точки над «i» поставить и надо, чтобы эти точки ставились в производстве. Но все это не значит, что не будет параллельных курсов. Возьмем чертежные курсы. В прошлое время, я знаю, бывало много таких курсов. Для этого не требуется кончать вуз. Могут быть различные такие курсы по разным специальностям. Можно построить курсы, которые научат обращаться с той или иной машиной, дадут известные знания по той или иной промышленности. Сейчас в нашу жизнь вклиниваются события большой политической значимости. Может быть, нужны специальные курсы по международному движению. Надо дать очень гибкую систему.

Теперь о том, надо ли средний курс передать хозяйственникам. Я стояла бы за то, чтобы не передавать его хозяйственникам, а чтобы увязать его с техникумами, рабфаками и т. д. Это вполне возможно.

Что составляет особенность рабочих университетов? Там имеются рабочие с большим производственным стажем. Они легче могут пройти программы техникумов, взять из них то, что касается производства. Может быть, производственную практику надо как-нибудь иначе ставить– это надо проработать, – я этого вопроса не знаю. Должен решать вопрос о практике тот, кто знает это дело. Специалисты, которые сидят в Главпрофобре, также не всегда знают. Это надо связывать с участием рабочих, для этого нужен ряд лет. Если учащийся думает, что нельзя двух дней перетерпеть, – это напрасно. Надо программу проработать тщательнейшим образом, чтобы она удовлетворяла действительно всем требованиям.

Вот. тут товарищ говорил: «Снимите старое руководство». Этого в одну минуту не сделаешь. Мы должны еще очень много учиться у стариков. Нам приходится учиться даже от наших врагов, тем более – от людей, более или менее близких к нам. Нам нужна длительная работа.

Нам надо, с одной стороны, в систему вузов ввести общеобразовательные двух-трехлетние школы, ближе связав их с отдельными отраслями производства. Над этим мы можем строить техникумы, добиться того, чтобы они были прикреплены к определенным производствам и к определенным вузам, чтобы они были не в худшем положении, чем техникумы. По мы должны побольше внимания обращать на политехническое образование я на политический горизонт, чего у хозяйственников в профессиональной школе нет.

Возьмите профсоюзы. Они перестраиваются. Разве для нас не важно помочь сложиться новому типу профсоюзника? Возьмем экономические и политические отделения рабочих университетов. Они также должны строиться иначе. Тут нужен целый ряд комбинатов параллельно существующим типам, и самое их существование будет залогом того, что наша учеба примет тот политический оттенок, который нам нужен.

У меня такое впечатление, что мы все с разных концов к этому подходим. Если мы спорим, то потому, что нельзя на новом деле не погорячиться, и затем из споров возникает истина.

1930 г.