Становление регулярной полиции при Петре I.

В конце XVII — первой четверти XVIII вв. Россия вступила в позднефеодальный период развития, когда при сохранении и укреплении сословно-крепостнических отношений произошло значительное продвижение в развитии промышленности и тор­говли, поощряемых государственной политикой меркантилизма. Интенсивно строились новые города, прокладывались каналы, сооружались морские и речные порты. В результате активной внешней политики, длительных и тяжелых войн Россия усилила свои международные позиции.

Завершился процесс централизации государственной власти, утвердилась абсолютистская (самодержавная) форма правления, реформировался весь государственный механизм, особенно его ка­рательно-правоохранительная часть. Образовались новые органы политического сыска: Преображенский приказ и Тайная канцелярия, сформировалась система фискалитета, призванная искоренять злоупотребления по службе, направлялись на места для произ­водства расследования гвардейские офицеры с чрезвычайными полномочиями, была создана прокуратура и сделана попытка обосо­бить от администрации и укрепить суд.

Разветвленный военизированный государственный аппарат и вооруженные силы должны были защищать коренные интересы дворян-помещиков посредством новых форм и методов политиче­ского властвования. Для политического режима, утвердившегося в первой четверти XVIII в., были характерны следующие черты:

- всеобъемлющая регламентация, грубое и прямое принуждение к исполнению регламентов;

- всеобщий государственный контроль за населением;

- крайне широкие полномочия административно-по­лицейских органов, имевших права и возможности безгранично вмешиваться в жизнь людей;

- отсутствие законодательно опреде­ленных политических прав и свобод подданных, легальной об­щественно-политической самодеятельности населения.

На перестройку административно-полицейского управления оказали влияние известные в России теории правового и практика полицейского государства, приверженность Петра I к западно­европейским образцам. Воспринимались не только содержание и форма, но и терминология. Петр I, подолгу бывавший за грани­цей и интересовавшийся там государственным управлением, не мог не ознакомиться с зарубежной полицией. Сведения о полиции, конечно, привозили в Россию иностранцы, привлекавшиеся на рус­скую службу. «Полиция» фигурирует в ряде проектов по преоб­разованию государственного аппарата.

В «Записке о коллегиях», составленной между 1711 и 1716 гг., авторство которой отдельными исследователями приписывается Г.В. Лейбницу, предлагалось учредить среди 9 коллегий полицейскую. В 1715 г. Петр I приказал своему министру при Датском дворе прислать печатные и письменные указы датских королей, а в 1716 г. сам ознакомился с центральными учреждениями в Дании. В датском табели о рангах 1699 г. значилась должность полицмейстера. Несомненно, что при создании регулярной полиции в России Петр I учитывал опыт Франции. Возвратившись из-за границы в октябре 1717 г., Петр I учредил коллегии, сре­ди которых, однако, не было полицейской. При создании Россий­ской полиции не копируется ни один из зарубежных аналогов.

Создание первых учреждений регулярной полиции при Петре I произошло в городах, где было значительное скопление на­селения, обостренные социальные отношения, высокий интерес правящих кругов к порядку, и при этом отсутствовала саморегу­ляция сельской общины. Учреждение регулярной полиции началось с «Санкт-Питербурха». Возведение новой столицы стимулировалось жестким принужде­нием к застройке, благоустройству и заселению ее. Единое и непосредственное управление новой столицей не было сформировано. Занятый важными общегосударственны­ми делами, особенно военными, часто бывая в отъезде, петер­бургский губернатор А.Д. Меншиков не мог уделять должного внимания управлению центральным городом своей губернии.

Как и многие другие преобразования Петра I, полицейская реформа проводилась без четкого плана и основательной подго­товки. Вместе с тем, очевидно, что общий замысел на создание регулярной полиции к тому времени созрел, было намечено в об­щих чертах формирование административно-полицейского аппарата в городах.

К 23 мая 1718 г. была разработана и 25 мая утверждена ца­рем с собственноручным его дополнением инструкция, привычно названная «пунктами». Этой инструкцией определялась компе­тенция генерал-полицмейстера и, поскольку он впервые упоми­нался в законе, фактически учреждалась эта должность. 27 мая 1718 г. Петр I послал Сенату Указ: «Господа Сенат! Опреде­лили мы для лутчих порятков в сем городе дело генералал-полицейместера нашему генералу-адъютанту Девиеру и дали пункты как ему врученное дело управлять и ежели противу оных пунктов чего от вас требовать будет, то чините, також всем жителям здеш­ним велите, публиковать, дабы неведением никто не отговаривал­ся». В тот же день Петр I вручил указ А.М. Девиеру. 7 нюня Сенат объявил жителям Петербурга царский указ об учреждении в городе должности ге­нерал-полицмейстера.

Назначенный в 36 лет генерал-полицмейстером, А.М. Девиер был в этой долж­ности до 1727г. В период могущества А.Д. Меншикова был обви­нен в неуважении к царской фамилии, его пытали, наказывали кнутом, он был лишен всех должностей и чинов, имений и сослан в Восточную Си­бирь, позднее командовал Охотским портом. В 1743 г. Елизавета Петровна вернула его из ссылки, возвратила ему имения, титул, ордена и чины, должность генерал-полицмейстера, на которой он был до своей смерти. Умер Девиер в 1743 г. в чине генерал-по­ручика.

4 июня 1718 г., в распоряжение нового органа управления сенатским указом было направ­лено 90 военнослужащих (офицеров, унтер-офицеров и солдат во главе с майором) и 11 приказных служителей во главе с дьяком. Однако к концу 1718 г. его персонал состоял, не считая генерал-полицмейстера, только из 41 человека (1 майора, 2 капитанов, 2 прапорщиков, 2 вахмистров, 2 сержантов, 4 кантенармусов, 4 капралов, 22 рядовых и 2 писарей-подъячих). В 1719 г. его фактическая численность увеличилась до 67 человек. На службу в полицию, как правило, направлялись в принудительном порядке. Учреждения не желали расставаться с опытными чиновниками и служителями, поэтому возникала большая переписка: чуть ли не по каждому канцеляристу и солдату Сенатом издавались указы. Так, определенный 4 июня 1718 г. на службу в полицмейстер­скую канцелярию дьяк (в последующем—секретарь, асессор и советник Главной полицмейстерской канцелярии) служил в Моск­ве, в расправной палате, и никак не ехал в Петербург на службу в полицию. Генерал-полицмейстер по поводу высылки дьяка в Петербург неоднократно обращался в Сенат. Он указами требовал от расправной палаты, от московского обер-коменданта и губернской канцелярии высылки дьяка. За дьяком посылались из сената и полицмейстерской канцелярии, его предписывалось взять под караул немедленно и силой доставить в Петербург. Но еще в феврале 1719 г. Девиер писал в Сенат, что вот уже прошло 8 месяцев, а «оный дьяк из Москвы не бывал».

Формирование аппарата регулярной полиции наталкивалось не только на нежелание или невозможность переезжать на постоянное место жительства в неудобный тогда для проживания Петербург. Сказывалась острая нехватка квалифицированных чиновников. Гражданская служба мало поощрялась правительством, полиция к тому же не была популярной в народе.

Название вновь создаваемого учреждения не было законодательно определено. В официальных документах оно первоначально именовалось «генерал-полицмейстерской канцелярией», «канцелярией Девиера». Постепенно за ним закрепляется название «полицмейстерской канцелярии» или «канцелярии полицмейстерских дел». Эта канцелярия, создаваясь как исполнительный аппарат при генерал-полицмейстере, первоначально не имела урегулированного законом статуса.

Канцеляриями в России XVIII в. назывались многие учрежде­ния. Многие из них считались (как и «коллегии») коллегиальны­ми учреждениями.

С введением принципа коллегиальности в управление руково­дители официально теряли единоначалие, в какой-то степени заслонялись возглавляемыми ими учреждениями, которые действовали уже как будто самостоятельно, от имени учреждений писались различные документы. Такое преобразование происходило и с по­лицмейстерской канцелярией. В 20-е гг. генерал-полицмейстер, как и президенты в коллегиях, рассматривался лишь как перво­присутствующий. Фактически же члены присутствия полицмейстер­ской канцелярии, ведая отдельными сферами управления и исполняя поручения генерал-полицмейстера, были скорее чиновниками при генерал-полицмейстере, а не судьями, способными по большинству голосов поставить свое, отличное от мнения генерал-полицмейстера, решение. К тому же в присутствии часто, кроме генерал-полицмейстера, как правило, заседал только один судья (ведавший столичной полицией полицмейстер в чине майора), поэтому даже формально при расхождении мнений во­прос решался, по мнению первоприсутствующего. Другой судья мог выступать в лучшем случае в качестве советника. Заседало при­сутствие и без генерал-полицмейстера, но при этом решались, как правило, текущие, неотложные, отнесенные к ведению полицмейстерской канцелярии, дела (выдача разрешений на строи­тельство и капитальное переоборудование строений, вопросы бла­гоустройства, расследования правонарушений и передачи дел по подсудности или принятия окончательного решения в пределах компетенции полиции и т.д.). Генеральный регламент 1720 г., определявший типовую структуру коллегий, был распространен на все учреждения, в том числе и на полицейские.

Место полицмейстерской канцелярии (во главе с генерал-по­лицмейстером) в системе органов государства также не было чет­ко и комплексно определено в законодательном порядке. Оно ча­стично определялось в ходе становления этого органа отдельны­ми узаконениями и его практической деятельностью. Как и мно­гое в проведении реформ государственного механизма, это дела­лось противоречиво. Противоречие было уже в учредительных указах. Приставка «генерал» давалась руководителям централь­ных ведомств, штатским должностным лицам общегосударствен­ного масштаба (генерал-прокурор, генерал-фискал, генерал-реви­зор и т.д.) или главам значительных губерний. Последние, как и сенаторы, в силу их особо высокого положения не были обозна­чены в Табели о рангах. Должность генерал-полицмейстера была включена в Табель о рангах в 5-й класс, т.е. ниже президентов коллегий, но выше чинов местного значения. Через генерал-полицмейстера публиковались царские указы общегосударственного значения. Следовательно, генерал-полицмейстер и учреждался и рассматривался на высшем уровне как должностное лицо цент­рального управления. Однако первоначально его компетенции в основном ограничивалась Петербургом. Только делами Петербурга ведала и полицмейстерская канцелярия при нем, которая часто и называлась Петербургской. Однако она была независима от Петербургского губернского правления, и генерал-полицмейстер формально не был подчинен губернатору.

В 1722 г. в Москве учредилась должность обер-полицмей­стера, который подчинялся непосредственно генерал-полицмейстеру. Ему поручалось создание регулярной полиции в Москве. Образовалась Московская полицмейстерская канцелярия, подчиненная полицмейстерской канцелярии в Петербурге, которая после этого называлась Главной или Государственной, уже становясь центральным учреждением по управлению по­лицией. Главная полицмейстерская канцелярия продолжала непосредственно выполнять полицейские функции в Петербурге.

Намерение создать повсеместно в городах регулярную поли­цию, как единый централизованный орган государства, подтверж­дается императорскими указами от 17 сентября 1722 г. и 8 мая 1723 г. об учреждении полицмейстерской конторы в Кронштадте, от 10 февраля 1723 г. в Астрахани, которые учреждались в подчинении «Главной полиции», независимо от местных органов управления, в том числе от губернских. Однако эти указы при Петре I не были исполнены.

Идея создания единого централизованного полицейского уп­равления в городах корректировалась Петром.

Управление Московской полицмейстерской канцелярией, как и Главной (Петербургской), формально строилось на коллегиаль­ных началах. Руководящее присутствие состояло из обер-полиц­мейстера и еще одного «судьи», офицера в чине майора или под­полковника, не имевшего определенного названия, но являвшегося фактически заместителем обер-полицмейстера, который, как и генерал-полицмейстер, был фактически начальником московской полиции, а не только первоприсутствующим.

К полицмейстерским канцеляриям не перешли в подчинение уже существовавшие исполнительные структуры. Вместе с тем из гарнизонных канцелярий и других военных управлений они полу­чали воинские команды на определенное время и отдельных во­еннослужащих на постоянную службу.

Канцеляристы, подканцеляристы и копиисты (или дьяки, подъячие различных статей, писцы), распределенные по столам и повытьям, составляли канцелярию в собственном смысле этого слова, возглавляемую секретарями. Они и вели всю текущую ра­боту, готовили материалы для судей, исполняли их решения. Отдельные подразделения канцелярий ведали размещением воин­ского постоя, учетом денежных сумм, заведованием тюрьмами, каторжным двором в Петербурге. Состояли при полицмейстерских канцеляриях заплечных дел мастера, барабанщики для объявле­ния указов. Были созданы службы архитекторов, по починке мостов, чистке труб, ремонту мостовых, очистке улиц, пожарные команды и т.д.

На петербургских островах и в московских слободах при поли­цейских «командах» (которых вначале было при Петре I в Пе­тербурге - 5, в Москве - 8-12) создавались полицейские съез­жие дворы под руководством одного-двух обер-офицеров с ко­мандами солдат и унтер-офицеров, подъячими.

Полицейские чины жалованье и провиант получали в основном наравне с военнослужащими. В 1718 г. майору полиции в год полагалось жалованья 168 руб., капитану — 96 руб., прапорщи­ку — 50 руб., вахмистру — 14 р. 40 к., сержанту — 10 р. 08 к. и 7 р. 20 к., каптенармусам — 13 р. 68 к. и 9 р. 71 к., капралам — по 6 руб. и 6 руб. 96 к., писарям — по 8 р. 04 к. и 6 р. 96 к., ря­довым — по 7 р. 20 к. и 6 руб. Штаб и обер-офицеры полицмей­стерской канцелярии, и их денщики жалованье, провиант и аму­ницию получали из Главного комиссариата, с 1721 г. - из остаточных сумм Военной коллегии, «покеже армия в полном комп­лекте состоять не может».

В 1719 г. для чинов в полиции была введена особая форма (кафтаны василькового цвета с красными обшлагами, зеленые камзолы, короткие штаны василькового же цвета и т.п.). На вооружении полиции были алебарды, шпаги и фузеи со штыками. Все полицейские служащие при поступлении на должность при­носили присягу, в которой клялись «верным, добрым и послуш­ным рабом» быть царю, царице и их наследникам, их права и прерогативы «по крайнему разумению, силе и возможности пре­достерегать и оборонять и в том живота своего в потребном слу­чае не щадить», способствовать полезным для царя делам, пре­дотвращать от него беду и убыток, строго соблюдать тайну, ис­полнять законы и предписания начальства. После произнесения текста присяги чиновник целовал Евангелие и крест.

К 1721 г. весь персонал полиции Петербурга не превышал 100 человек. При широкой компетенции и громоздкости делопро­изводства его нельзя было считать многочисленным. Поэтому, создавая регулярную полицию, Петр I не отказывался и от ис­пользования на полицейской службе местного населения. Были восстановлены и подчинены полицейским съезжим дворам сот­ские, пятидесятские, десятские, сменяемые через полгода, и ка­раульщики, поочередно выставляемые от дворов, хозяева которых не получали иммунитета от этой повинности. Они стави­лись на ночь у рогаток, решеток, надолбов и шлагбаумов, перегораживавших городские улицы. Эта полицейская повинность не была эффективной, поэтому генерал-полицмейстер добивался за­мены караульщиков военнослужащими на постоянной основе с возложением на жителей обязанности компенсировать содержа­ние таких команд. Однако принято было только предложение о дополнительном налоге на жителей, а все мужчины податных сословий, достигшие 20-летнего возраста, продолжали привле­каться для исполнения полицейских функций.

Компетенция полицейских учреждений, создававшихся на ре­гулярной основе, была в основном намечена упомянутыми Пунк­тами генерал-полицмейстеру. На содержании этого документа явно отразилось влияние «пунктов», которые ранее давались Ад­миралтейской и Петербургской губернской канцеляриями надсмотрщикам. Спешка в составлении документа выразилась в не­достаточной последовательности изложения закрепленныхза ге­нерал-полицмейстером полномочий. Генерал-полицмейстеру по­ручалось следить за регулярностью застройки (п. 1, 4) и проти­вопожарной безопасностью (п. 1, 8, 13), за укреплением и надлежащим содержанием берегов рек, уличных стоков (п. 2), за чистотой улиц и незатруднительным проездом по ним (п. 3),за санитарным состоянием торговли продовольствием (п. 5); он должен был задерживать, допрашивать и отправлять с делами в суд лиц, задержанных на улицах или рынках за драки (п. 7), пресекать содержание притонов для правонарушителей (п. 9), задерживать и допрашивать «всех гуляющих и слоняющихся людей», из них трудоспособных определять на работу (п. 10), строго учитывать приезжих, выявляя беглых (п. 11), а также размещать солдатский постой.

Сразу же за этим законодательным актом, действие которого было распространено и на московскую полицию, от имени царя и Сената лавиной обрушились указы и резолюции, в которых детализировались положения Пунктов, дополнялись полномочия полиции. Генерал-полицмейстеру и другим полицейским чиновникам и служителям, а также горожанам за неисполнение указа грозили суровыми мерами наказания.

Концентрированно компетенция регулярной полиции была зафиксирована в гл. 10 упоминавшегося выше Регламента или устава Главного магистрата, положениями которого предписывалось руководствоваться полицейским учреждениям: «... Оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непо­требное житие отгоняет, принуждает каждого к трудам и чест­ному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне и приносит довольство во всей потреб­ной жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает из­лишество в домовых расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках» вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности». Эта декларация, называемая гимном полиции, была своеобразным идеальным ориентиром для полиции не только учредительного, но и после­дующих периодов.

В отличие от этого торжественно идеального перечисления полномочий, дающего представление о полиции как высоконравст­венном городском учреждении, призванном служить народу, в дру­гих законодательных актах, которые подводили определенные итоги наделению полномочиями полицейских органов и адресован­ными московской полиции, но применявшимися полицейскими учреждениями других городов, в Инструкциях Московским обер-по­лицмейстеру и полицмейстерской канцелярии указывалось, что чины полиции «имеют паче всего Его Императорскому Величест­ву и Ея Величеству Государыне Императрице и Высоким наслед­никам верные, честные и добрые люди и слуги быть, пользу и благополучие Его всяким образом и по всей возможности искать и споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать и благовременно о том объявлять». Здесь полиция определяется, прежде всего, как орган по защите самодержавия. Именно как атри­бут и авангард самодержавного государства в управлении народом полиция создавалась, уполномочивалась и действовала. Создаваясь как орган управления общей компетенции, полиция превращалась в преимущественно карательно-правоохранительный орган.

В законодательных актах указывались основные направления деятельности полиции, конкретизировались отдельные полномо­чия, регулировались формы и методы ее функционирования, од­нако в первой четверти XVIII в. не были определены рамки пол­номочий. Фактическая деятельность полицейских учреждений дик­товалась условиями феодально-крепостнического строя, самодер­жавной государственностью и полицейским политическим режимом, конкретной ситуацией в стране и столицах, субъективными воззрениями и желаниями Петра I и его окружения. Характер, формы и методы деятельности полиции просматривались на примере некоторых традиционно присущих ей направлений деятель­ности.

Среди важнейших направлений карательно-правоохранительной деятельности столичных учреждений регулярной полиции выделялось регулирование передвижения и проживания в столицах на­селения, пресечение самовольных уходов работных людей, кресть­ян, дезертирства солдат. Вопросы о сыске беглых постоянно рас­сматривались полицмейстерскими канцеляриями. За три месяца (август—октябрь) 1724 года в Московской полицмейстерской канцелярии было рассмотрено 19 дел о беглых, которых обнаружила московская полиция. Почти ежегодно полиция распространяла объявления о прощении возвратившихся до определенного срока на службу солдат.

Непосредственно на борьбу с беглыми направлялся учет го­родского населения. Это мероприятие имело существенное значе­ние и для регламентации жизни горожан, привлечения их к по­лицейским повинностям, а также высылке из столицы людей, ставших там ненужными правительству. Запрещалось держать в доме посторонних людей свыше определен­ного срока. В полиции должны были регистрироваться все при­ехавшие в город и уезжающие из него. Без разрешения полиции нельзя было пускать никого на ночлег. Запрещалось принимать работников, если о них ничего не было известно или за них никто не поручался. За неисполнение этих предписаний полицмейстерские кан­целярии имели право приговорить домохозяина к ссылке на га­леры и конфискации имущества или битью кнутом и ссылке на каторгу, что и делалось на практике. Московская полицмейстер­ская канцелярия за август, сентябрь и октябрь 1724 года рассмотрела 6 дел о держании в домах посторонних без разрешения по­лиции. В 1718 — начале 1719 гг. Петербургская полицмейстер­ская канцелярия определила на каторгу крестьян, которые, отбыв повинность по строительству города, самовольно проживали в Петербурге, а также посадских людей, живших без свидетельства и без порук. Петр I санкционировал это решение. Однако, эти меры в условиях массового принудительного передвижения людей не были достаточно эффективными. В полиции было зарегистрировано не более трети лиц, проживавших в Петербурге.

Для контроля за передвижением людей были введены паспор­та (абшиты) и покормежные письма. Жители должны были пе­редвигаться по стране только при наличии этих документов. Люди, не имевшие их, не пропускались на заставах, их задержи­вали патрули и местные власти. Паспорт назывался также про­пуском. Паспорта (пропуска) для передвижения внутри страны выдавались различными государственными учреждениями и вла­дельцами крепостных, а в столицах — преимущественно полиц­мейстерскими канцеляриями. Если в доме находились люди, не имев­шие паспортов, то, как правило, полиция штрафовала хозяина.

Работоспособных «гулящих и слоняющихся» людей направляли на работу или в солдаты, крепостных в полиции били батогами и возвращали владельцам, нетрудоспособных отсылали по преж­нему месту жительства, где на их пропитание должны были со­бирать средства местные старосты или определять в богадельни и приюты. Если «гулящий» или нищий попадал в полицию второй или третий раз, то его должны были бить кнутом на площади и посылать: мужчин — на каторгу, а женщин — в шпингауз (на прядильный двор), малолетних — бить батогами и посылать на суконный двор или другие мануфактуры. С помещиков, старост и приказчиков, крепостные которых без соответствующих доку­ментов слонялись в городе или собирали милостыню, предусмат­ривалось брать штраф (5 руб.) «за неусмотрение». Хозяев домов, могущих быть притонами для беглых, полиция предупреждала под угрозой штрафа: «без явнаго свидетельства никаких гулящих людей ... в выше помянутые дома» не пускать.

Но несмотря ни на что преступность в городах росла. В августе—октябре 1724 г. Московская полицмейстерская канцелярия рассмотрела 66 дел о кражах. Чтобы воры не могли проникнуть во дворы, жителям предписывалось ставить заборы в 4 аршина высотой.

Полицейские канцелярии в первой четверти XVIII в. имели широкие полномочия по части расследования и судебного рас­смотрения уголовных дел. В них проводились дознание по всем обнаруженным полицией преступлениям, а также предваритель­ное следствие и суд в отношении лиц, подведомственных полиции. Полицией приводились в исполнение вынесенные ею приговоры.

Повседневная жизнь людей в первой половине XVIII в. была обставлена чрезвычайной регламентацией. Было запрещено в го­роде носить бороды и русское платье; в соответствии с чином определялось, сколько лошадей содержать и запрягать в экипаж. Жителям было установлено время для сна, работы и отдыха, а ра­бота и отдых были также регламентированы. До крайности доведенная регламентация жизни и деятельности населения также была возложена на полицию. В функции регулярной полиции, как правило, входили те вопросы, в разрешении которых самодержавное правительство применяло грубое прямое принуждение. В регламентации часто подражали западноевропейским образцам, не считаясь с привычками и укла­дом жизни местного населения, что, естественно, вызывало про­тиводействие с его стороны.

Полицейские чиновники терроризировали население. Одно имя генерал-полицмейстера внушало страх жителям Петербурга. Жестоко наказывая людей за всякое неисполнение или промед­ление в исполнении многочисленных предписаний правительства, полицейские чиновники сами погрязли в казнокрадстве, служеб­ных злоупотреблениях.

Предметом разбирательства в сенате и полицмейстерских кан­целяриях были в основном случаи злоупотребления, которыми причинялся ущерб знатным лицам или учреждениям. Эти случаи дошли до нас в архивных документах.

Полицейская реформа Петра I осталась не завершенной. В первой четверти XVIII в. происходило становление регулярной полиции, но полностью установление ее, как и многих частей го­сударственного механизма, тогда не произошло. Вместе с тем определились намеченные учредителем и сложившиеся на прак­тике за неполных семь лет при Петре I основные задачи и функции полиции, ее регулярность и профессионализм, бюрократиче­ская оторванность от народа. Общая полиция была организаци­онно отделена от органов политического сыска, являлась частью общеадминистративного аппарата, не принимала в целом актив­ного и непосредственного участия в политических преобразова­ниях, но ее создание и последующие изменения имели политический смысл. Защищая установленный порядок, сопротивляясь дестабилизации общественных отношений, являясь непосредствен­ной принудительной силой по отношению к народу и будучи грубой, по составу, жесткой по методам деятельности, вытеснив рус­ское понятие «благочиние», полиция снискала себе уже при Пет­ре I недобрую славу.

Противоречивое развитие позднефеодальных общественно-эко­номических отношений в России середины XVIII в. привело, с од­ной стороны к установлению в 40—60-е гг. капиталистического уклада, с другой — к дальнейшему развитию сословного строя, расширению и углублению крепостничества, которое в 60-е гг. достигло своего апогея. Абсолютистская форма правления, утвер­дившаяся в первой четверти столетия, при коронованных прием­никах Петра I, несмотря на их неспособность к активной поли­тической деятельности, сохранялась. Власть находилась у кол­легиальных органов при императоре (Верховного тайного сове­та, Кабинета министров) и в руках всесильных фаворитов, от взглядов и интересов которых зависела внутренняя и внешняя политика государства.

Что касается политического режима страны, то и здесь происходила деформация. Развал системы, созданной Петром I, хозяйничанье иностранцев и преследование россиян в 30-е гг., когда фактическим правителем был Э.И. Бирон, сменились в 40—50-е гг. декларативной попыт­кой возврата к петровским порядкам, смягчением репрессий (фор­мально отменяется смертная казнь), ослаблением регламента­ции. В законодательстве чаще и обстоятельнее фиксировалось стремление убедить народ в целесообразности проводимых меро­приятий, декларировались некоторые права и свободы, расширя­лись привилегии дворянства. Завершением первого этапа этого процесса было издание манифеста «О даровании вольности и свободы всему всероссийскому дворянству» 1762 г., положения которого были подтверждены Екатериной II, в том же году при­шедшей к власти. Развивались отечественные наука, просвеще­ние, культура. Формировался режим «просвещенного абсолютиз­ма».

На внутренней политике послепетровской России сказалось тяжелое экономическое положение, в котором страна оказалась в результате разорительных для нее войн, бурных экономических и социально-политических преобразований первой четверти сто­летия. Во второй половине 20—30-х гг. от многих петровских нововведений отказывались. Были упразднены надворные суды — судебные функции опять полностью перешли к органам управ­ления общей компетенции. Прекратил действовать, как единый централизованный орган, прокуратура. По сути, ликвидируется система магистратов и местного фискалитета. Были выведены из провинций и размещены по городам воинские отряды, упразднились земские и полковые комиссары, на которые также возлага­лись полицейские функции. Согласно «Наказу губернаторам, воеводам и их товарищам» 1728 г. все управление в губерниях сосредоточивалось в руках губернаторов, а в провинциях и восстановленных уездах — у воевод. При них формировались гу­бернские, провинциальные и воеводские (в уездах канцелярии).

В 1726 г. была ликвидирована Тайная канцелярия, а в 1729 г.— Преображенский приказ — политический сыск перешел непосред­ственно к Верховному тайному совету и Сенату. Однако полити­ческая нестабильность и неуверенность в своей безопасности и благополучии власть имущих определили восстановление обособленных профессиональных органов политического сыска. В 1731г. была учреждена Канцелярия тайных розыскных дел получившая исторически печальную память репрессиями по доносу с употреблением формулы «слово и дело государево».

В этих условиях ломки, сокращения и удешевления созданного Петром I государственного аппарата общая регулярная полицияне только выжила, но и после временного упадка получила значи­тельное развитие. Полиция стояла в стороне от активной политиче­ской деятельности, не принимала непосредственного участия в ча­стых тогда дворцовых переворотах, поэтому после очередной смены власти она оказывалась в неблагоприятном положении, не полу­чала щедрых милостей пребывавших в эйфории новых правите­лей, приходила в некоторый упадок. Однако улеглись страсти, новые правители стремились к стабилизации положения, и их внимание обращалось на общую полицию, которая в столицах, а потом и в других городах, было основным гарантом порядка и безопасности. Во главе ее ставились наиболее доверенные лица или приближалось старое полицейское руководство, полиция по­лучала свою долю щедрот власть имущих, полицейские учрежде­ния, начинавшие чахнуть, преображались, укреплялось в кадро­вом, совершенствовались в организационном и функциональном отношениях.

В первые годы после смерти Петра I депрессия всего государственного механизма происходила при общем ослаблении руко­водства страной. Государственный механизм, при котором все крупные и мелкие чиновники были лишь деталями в этом механизме, а со­стоявшие на государственной службе русские и иностранцы, повинуясь воле и силе самодержавия, выказывали старание в исполнении порученных им дел, после Петра расшатался.

Штаты полицмейстерских канцелярий законодательным путем установлены не были, не было четкого названия должностей и точного определения их субординации. В полиции был острый недостаток в персонале. В полицмейстерские канцелярии направ­лялись на временную службу подьячие из других учреждений. Полицейскую службу несли драгуны, и даже гвардейцы, временно направляемые в распоряжение полицейского руководства.

В 1729 г. столицей однозначно опять стала Москва, по­этому Московская полицмейстерская канцелярия вначале была передана в непосредственное подчинение Сената, а потом превра­щена в Главную и ее руководителем стал генерал-полиц­мейстер. Персонал московской полиции возрастал и обновлялся.

После вступления на престол Анны Иоанновны и падения Верховного тайного совета (1730 г.) власть фактически перешла к прибалтийским немцам во главе с Э.И. Бироном, при котором первоначально ослабел интерес правительства к полиции. Ру­ководство петербургской полицией, перешедшее с переездом правительства в Москву к воеводе, была вручена Б.X. Миниху, который в отсутствии в невской столице правительства был полным хозяи­ном Петербурга и Петербургской губернии. Миних оказался плохим полицмей­стером. Полиция переживала упадок, но, однако это продолжалось не долго.

Узурпация власти иностранцами, проведение чуждой народу политики, безудержное лихоимство дорвавшихся до власти чуже­земцев, репрессии в отношении россиян накаляли обстановку. Если русских вельмож репрессировали через Канцелярию тайных ро­зыскных дел, то постоянное профессиональное и жесткое пресе­чение проявлений народного недовольства могла эффективно осу­ществлять только общая регулярная полиция. На нее и было обращено самое пристальное внимание. В 1731 г. Сенат, по сути, установил штаты полиции в Москве. Количество съезжих дворов и, следовательно, территориальных полицейских команд (буду­щих частей) в Москве увеличилось с 8 до 12. Каждыми шестью съезжими дворами заведовали майоры, т.е. появилось промежуточное звено в территориальном управлении городской полицией. Эти майоры были прообразами частных приставов конца XVIII в. Обер-офицеры в полицмейстерскую канцелярию и на съезжие дворы определялись из отставных армейских офицеров, а унтер-офицеры и солдаты временно прикомандировывались от Московского гарнизонного полка. Примечательно, что если Петр I поставил во главе полиции иностранца, то Бирон выдвигал на этот пост русских людей, знакомых с обычаями и нравами города.

Новому генерал-полицмейстеру В.Ф. Салтыкову было пору­чено возглавить полицию во всем государстве. Он же возглавил полицию Петербурга, куда возвратился царский двор и прави­тельство. Петербургская полицмейстерская канцелярия опять стала Главной. Она сначала подчинялась Сенату, а в 1734 г. стала непосредственно подчиняться Кабинету Ее Императорского Величества. Одна­ко полное выведение полиции из подчинения Сената, как высше­го органа управления общей канцелярии, создавало многие не­удобства. Докладывая Кабинету о непорядках в полицей­ском управлении, Сенат указывал, что Главная полицмейстерская канце­лярия не обязана отвечать на его вопросы без именного указа, и Сенат не может вести следствие по полиции, так как полиция ему не подчинена. Кабинет — министры в резолюции установили двойное подчинение Главной полицмейстерской канцелярии: Ка­бинету по вопросам застройки Петербурга и Сенату—всем про­чим вопросам, наряду с коллегиями. Бирон в период регентства (17 октября - 8 ноября 1740 г.) еще более приблизил к себе по­лицейское руководство. Начальник полиции мог заходить к нему по любому вопросу без доклада.

Был определен состав присутствия Главной полицмейстерской канцелярии из 5 человек: «главного командира» (генерал-полиц­мейстера), 2-х советников и 2-х асессоров. Однако этот, типичный для коллегий состав присутствия, несмотря на его последующие подтверждения, на практике не выдерживался. Штаты руководя­щего состава менялись с персональными перемещениями. Советники и асессоры вводились и в Московской полиции, но и там присутствие не было постоянным. Обеими полицмейстерскими канцеляриями продолжали руководить фактически единоначально: Главной полицмейстерской канцелярией — генерал-полицмей­стер («главный судья», «главный в полиции»), московской — обер-полицмейстер.

С падением Бирона внимание к полиции ослабело, ей вновь было предписано по всем вопросам обращаться только в Сенат. Прохладным было отношение к полиции, и после вступ­ления на престол Елизаветы Петровны (ноябрь 1741 г.). Однако вскоре это как обычно сменилось милостями.

В 1745 г. должность генерал-полицмейстера по рангу была приравнена к чину генерал-поручика. В Табели о рангах генерал-полицмейстер был перемещен из 5 класса в 3-й класс. Генерал-полицмейстеры были сенаторами, а этой чести удостаивались, как правило, президенты лишь трех первейших коллегий: Воен­ной, Адмиралтейской и иностранных дел. Генерал-полицмейстер опять был выведен из подчинения Сената и подчинен непосредст­венно императрице. Лишь императрице он должен был давать отчет о своих действиях. Сенату было запрещено посылать ему повелительные указы. Только генерал-полицмейстер мог разби­рать преступления и упущения по должности своих подчиненных. В 1759 г. генерал-полицмейстер был уже генерал-аншефом, т.е. полным генералом (2 класс по Табели о рангах). Главная полиц­мейстерская канцелярия была формально уравнена с коллегиями по месту в государственном механизме.

вступив на престол в конце 1761 г. Петр III, как обычно, отдалил, несколько от себя полицию. Главная полицмейстерская канцелярия в январе 1762 г. уже в который раз была подчинена Сенату. В Москве была учреждена особая должность генерал-полицмейстера, который был подчинен генерал-полицмейстеру в Петербурге. Однако такое положение, как и при его предшествен­никах, продолжалось не долго. В марте того же года император на­значил генерала Н.А. Корфа «Главным директором над всеми полициями», сохранив при этом обе должности генерал-полицмейстеров. Глава полиции вновь подчинялся непосредственно императору.

В аппарате Главной полицмейстерской канцелярии в середи­не столетия складывались крупные подразделения. Отпочковались (и даже отдельно размещались) квартирная и архитектурная кон­торы. В прямую обязанность первой входило заведование постоем в Петербурге, но, судя по сохранившимся полицейским документам, она временами возглавляла всю деятельность полицейских съезжих дворов в городе. В архитектурной конторе были архитектор с товарищами, несколько учеников, офицеров, солдат и канцелярских служителей, а также команда трубочистов и печ­ников во главе с мастером. В 1732 г. Главной полицмейстерской канцелярии был передан каторжный двор, который ранее находился в ведении Адмиралтейской коллегии. Вскоре каторжный двор был возвращен, но при Полицмейстерской канцелярии постоянно находилось некоторое число «каторжных невольников» для работ по благоустройству, очистке и др.

Формировались повытья и столы, ведавшие отдельными во­просами полицейского управления: «приводных дел», по «писа­нию паспортов», строительных дел, по «слежению за чистотой», «фурманных дел», «канцелярский стол» (ведавший личным со­ставом полиции), счетный стол, по приходу и расходу материа­лов, архив и др. Некоторые столы и повытья иногда назывались экспедициями. Так содержанием задержанных и арестованных при Главной полицмейстерской канцелярии ведала «колодничья экспедиция». Возглавляли эти подразделения, как правило, по­вытчики, имевшие ранги канцеляристов. По повытьям распреде­лялись подканцеляристы, копиисты и писари, носившие также об­щее старинное название подъячих, унтер-офицеры и солдаты. Се­натским указом 1737 г. канцеляристы были определены в рангах сержантов, подканцеляристы — капралов. Некоторые секретари и офицеры возглавляли группу повытий или отдельные повытья. В Главной полицмейстерской канцелярии в то время было до трех секретарей. При ней была учреждена своя церковь, строительство и содержание которой определялось за счет полицейских доходов. В канцелярии круглосуточно находились дежурные офицеры, а так­же секретари и подъячие.

С начала 30-х годов полицмейстерские канцелярии проводили только дознание в отношении задержанных полицией «воров и разбойников», передавая их затем для следствия и суда Юстиц-коллегии — в Петербурге и Сыскному приказу — в Москве, гу­бернским и воеводским канцеляриям — в прочих городах, а также учреждениям, в ведомстве которых находились задержанные. Но в 1746 г. этот порядок был признан неэффективным. Следствие и суд в отношении воров и разбойников, которые были пойманы в Петербурге и петербургской губернии, сосредотачивались в одном учрежде­нии — полицмейстерской канцелярии, при которой для этого создавалась розыскная экспедиция. Штат розыскной экспедиции оп­ределялся из советника, двух асессоров, двух секретарей и канцелярских служителей.

В 1737 г. императорским указом было утверждено сложив­шееся деление столицы на 5 частей: Адмиралтейскую, Васильевскую, Санкт-Петербургскую, Литейную и Московскую. В основу деления был положен топографический принцип, а не количество дворов и населения. Отдельные полицейские команды были на Охте и Выборгской стороне, где позднее также были созданы съезжие дворы, хотя самостоятельных частей создано не было. В Москве были аналогичные подразделения, которые именовались командами.

На апрель 1733 г. в Главной полицмейстерской канцелярии и ее подразделениях в Петербурге, кроме членов присутствия и канцелярских служителей, на постоянной службе состояло 99 че­ловек. Таким образом, постоянно в центральном (и столичном) аппарате полиции служило примерно полторы сотни чи­новников и служителей.

Главная полицмейстерская канцелярия просила у Сената и Кабинета наиболее способных чиновников из числа офицеров и дворян. Примечательно, что среди центральных канцелярий Глав­ная полицмейстерская имела наибольшее число чиновников и среди всех центральных учреждений уступала только Коллегии иностранных дел (в составе которой были учтены чиновники в офицерских рангах, служившие за границей).

Из петербургского гарнизона ежегодно направлялись Главной полицмейстерской канцелярии «для караула и прочего полицей­ского исправления» около 140 унтер-офицеров и солдат, которые несли службу при полицмейстерской канцелярии и на съезжих дворах совместно с полицейскими служителями. При необходи­мости правительство отзывало их в полки. В распоряжение поли­ции для патрулирования в Петербурге направлялась также поле­вая драгунская рота. Для патрулирования в частях рота разбивалась на три-четыре кап­ральства. Капральства не зависели от командиров полицейских частей, а находились в полном подчинении командира роты, а он подчинялся Главной полицмейстерской канцелярии.

Увеличению числа солдат и унтер-офицеров от гарнизонных полков решительно противились гарнизонная канцелярия и Во­енная коллегия. Они утверждали, что полиция вполне может обой­тись меньшим числом солдат. Между Военной коллегией и Глав­ной полицмейстерской канцелярии шла тяжба, которую, в конечном счете, выиграла полиция.

Драгунские команды отзывались из полиции, но спустя неко­торое время в распоряжение Главной полицмейстерской канцеля­рии опять направлялись одна-две драгунские роты. В 1759 г. было установлено, что в распоряжении Главной полицмейстерской кан­целярии должны постоянно находится две драгунские роты, в полном комплекте с лошадьми и амуницией, с заменой их через каж­дые четыре месяца, для прекращения «разбоев, грабежей и про­чих спокойствие и безопасность общества нарушающих злодейств».

Армейские части помогали полиции и в Москве. «Для разъез­дов и патруля» направлялись 2 роты Московского драгунского эскадрона, бывшего в ведении губернской канцелярии. В связи с бегством с московской суконной фабрики работников в 1749 г. было констатировано, что «команда при полиции небольшая, которой в поиске исправиться невозможно», и указано: «Для иско­ренения таких злодеев» в московскую полицию направить солдат две роты из полевых полков. В 1754 г., несмотря на войну, при московской полиции были оставлены роты из драгунских и пе­хотных полков «Для караулов, разъездов патрулингом и искоренения воров».

С ростом городов и увеличением посадского населения органам общего управления и ратушам, на которые возлагались полицей­ские обязанности, все труднее становилось бороться с растущей преступностью и неповиновением городского населения. В пери­ферийных городах оставались нерешенными и другие вопросы, которыми в столицах занимались полицмейстерские канцелярии. Попытки создать регулярную полицию в периферийных городах, начатые Петром I, осуществились в 30-е годы.

13 марта 1733 г. Главная полицмейстерская канцелярия пред­ставила императрице доклад, в котором, ссылаясь на распоря­жение Петра I об учреждении полиции в Астрахани и, отмечая требование Вологодского воеводы о назначении в Вологду поли­цейского офицера, предложило создать полицию, как обособленное учреждение. Императорской резолюцией 23 апреля 1733 г. поручалось «Главной полиции» составить инструкцию для новых полицейских учреждений. Эти учреждения стали называться полицмейстерскими конторами. Учрежденные полицмейстерские конторы создава­лись фактически.

Полицмейстерские конторы были юридически независимы от местных органов власти. Главная полицмейстерская канцелярия указывала полицмейстерским конторам, что они должны подчи­няться только ей и не исполнять никаких указаний других орга­нов управления.

Но, тем не менее, губернские, провинциальные и воеводские канцелярии оказывали определенное влияние на местную полицию. Они иногда рекомендовали Главной полицмейстерской канцелярии или Герольдмейстерской конторе кандидатов на должности по­лицмейстеров, а если эта должность оставалась вакантной (по причине болезни или смерти), то сами назначали офицеров для исполнения полицмейстерских обязанностей. Губернские, провинциальные и воеводские канцелярии требовали представления справок и отчетов от полицмейстеров, указывали им на замечен­ные недостатки, сообщали о них Главной полицмейстерской канцелярии.

В декабре 1734 г. в Калуге произошел арест воеводской кан­целярией подьячего полицмейстерской конторы, без ее уведомления, Сенат дал указание, чтобы без сношения с полицмейстер­скими конторами губернские и воеводские канцелярии не имели права брать под арест людей которые служат в полиции, но в то же время полицмейстер­ские конторы обязывались передавать своих служителей губерн­ским и воеводским канцеляриям по их первому требованию.

Другими были отношения полицмейстерских контор с ратушами. Ратуши попали в подчинение полицмейстерских контор по поли­цейским делам. Полицмейстерские конторы посылали ратушам указы, а получали от них «доношения». Между полицейскими конторами, представлявшими на местах центральную власть дво­рянского государства, и ратушами, сословными учреждениями пока слабой буржуазии, не могло и речи идти о формальном равенстве.

Полицмейстерские конторы создавались также и по инициативе мест­ных органов управления, которым в этом случае и подчинялись. Добивались создания полиции (которая была бы в ведении и на содержании купечества) различные городовые магистраты и Главный магистрат. С подчинением магистратов губернаторам этим последним подчиняется и магистратская полиция. Полицей­ские учреждения создавались и по инициативе местных органов власти и «Главной полиции». В 1757 г. была учреждена полиция в Иркутске.

В организации полицейского управления на местах не было единства и последовательности. При наметившейся тенденции к де­централизации государственного аппарата, в том числе полиции, происходили и обратные преобразования. В январе 1762 г. Пет­ром III был издан указ, «последовавший по докладу Сената», в ко­тором должности полицмейстеров в городах упразднялись и го­родская полиция переходила в ведение губернских, провинциаль­ных и воеводских канцелярий. Однако, начиная с марта Сенату был дан именной указ об учреждении полицмейстеров в тех горо­дах, где нет полиции и где считал необходимым учредить её генерал-полицмейстер. Возврат к централизованному управлению полицией был лишь частичным. Полицмейстеры оставались в ве­дении губернаторов и воевод, но последние не могли самостоя­тельно наказывать полицмейстеров за их проступки. Губернаторы и воеводы должны были провести расследование, если «полиц­мейстеры в чем-либо поступят против должности и звания свое­го, и данных им инструкций», и сделать представление в Главную полицию. Впрочем, и сами губернаторы и воеводы ставились в зависимость от «Главной полиции» по полицейским делам.

Создавалась так же и ведомственная полиция. В 1734 г. по инициативе В.Н. Тащева в Екатеринбурге для управления горнозаводским населением была создана Контора судных и земских дел, в со­ставе которой в качестве члена присутствия был полицмейстер, с компетенцией, характерной для подобных должностных лиц в полицмейстерских конторах. Горнозаводская полиция сущест­вовала в Екатеринбурге отдельно от созданной позднее город­ской полиции вплоть до 1789 г., когда обе полиции в ходе полицейской реформы были объединены.

Правительство не отказывалось от использования местного населения в полицейском управлении. Все полицейские части в столицах, а периферийные города непосредственно были разде­лены на сотни. Полицейские обязанности в них исполняли старосты с помощью сотских (сотников). Сотни делились на десятидворья (десятки) с десятскими (десятниками) по главе.

Полицейское начальство не было довольно десятичной повин­ностью. В журнале заседаний Главной полицмейстерской канцелярии за 1741 г. записано было мнение членов присутствия: «старосты, соцкие и десяцкие являются старые и дряхлые, и малолетние, и негодные, от которых полицейской должности никакого исправ­ления ожидать неуповаемо». Тем не менее, они делали значитель­ную часть полицейской работы, в частности, порой, заменяли чи­новников, дежурили на съезжих дворах, а старосты и сотские в отдельных случаях даже временно руководили частями (коман­дами). За плохую службу их наказывали по приговору полиц­мейстерской канцелярии.

Полицейская повинность возлагалась на местное население и в периферийных городах. Полицмейстерским конторам было пред­писано — в каждой слободе или улице определить старосту, к каж­дым ста дворам — сотского, к пятидесяти — пятидесятского, к де­сяти—десятского. Сотским, пятидесятским и десятским запрещалось отлучаться из города. Полицмейстерские конторы усиливали или вводили вновь ноч­ной караул у рогаток.

Порядок определения караульщиков устанавливался полиц­мейстерскими конторами совместно с ратушами. В Новой Ладоге для каждой сотни было установлено количество ночей в году, в которые должны выставляться караулы из жителей сотни. Как и в столицах, отдельные категории населения освобождались как от сотничества и десятничества, так и от караульной повинности.

Компетенция регулярной полиции в середине XVIII столетия претерпела отдельные, в основном частные, изменения, хотя о пра­вомочиях полицейских учреждений было издано большое коли­чество нормативных актов, изменявших, уточнявших, повторявших и дополнявших ранее принятые законоположения.

В 1732 г. генерал-полицмейстеру было указано: «до сочинения генеральной, по должности его, инструкции, во всем поступать ему, как данная прежнему генералу-полицмейстеру инструкция и по состоявшимся к тому указы, имеющиеся в полицмейстерской канцелярии, повелевают». Полицмейстерские канцелярии и кон­торы в других городах в своей деятельности руководствовались теми же нормативно-правовыми актами, а также указами и пред­писаниями, поступавшими от генерал-полицмейстера и Главной полицмейстерской канцелярии. Лучшая сохранность полицейских архивов за 40-е годы дает возможность подробнее рассмотреть некоторые важнейшие направления деятельности полиции в этот период.

Существенное место в деятельности полицейских органов по-прежнему занимал вопрос сыск беглых крестьян, мастеровых и солдат. Через полицейских служителей, старост, сотских и десятских объявлялись приметы разыскиваемых горожанам, которые должны были сообщать полиции об известных им беглых. За не объявление в полиции о беглом виновных наказывали штрафом. Бегство рас­сматривалось как преступление. За поимку беглого было уста­новлено вознаграждение в размере 2 рублей.

С бегством в города тесно связано нищенство. Борьба с ни­щенством была не столько филантропической, сколько превентивной мерой в борьбе с бегством. Именными и сенатскими указами полиции строго предписывалось искоренять нищенство в городах. Просивших милостыню полиция наказывала. Не раз Главная полицмейстерская канце­лярия приговаривала крестьян за прошение милостыни,— «бить кошками и выслать вон».

Количество нищих, несмотря на все меры, принимаемые поли­цией, увеличивалось. Создавались различные указы, предписывающие «нищих и прочих всяких гулящих и бродящих людей ловить и приводить в полиции». Годных к военной службе полиция должна была записывать в солдаты, драгуны и матросы, засчитывая их помещикам за поставку рекрутов, а ранее нака­занных — посылать на каторжные работы (холостых) или в воз­водимый в степи Оренбург и на казенные заводы (женатых). В 1738 г. Сенат, отметив малоэффективность борьбы с нищенст­вом по прежним указам, приказал полиции: нищих после нака­зания отправлять в те места, откуда они явились. По настоянию полиции, на заставах, бывших в ведении гарнизонной канцелярии, категорически запрещалось пропускать в город людей, не имевших паспортов.

Полиция также занималась переписью городского населения. В ееучреждениях все больше концентрировалось паспортное дело. В городах, где были полицмейстерские канцелярии или конторы, паспорта выдавались преимущественно ими. По прибытии в город паспорт должен был обязательно быть зарегистрирован в полиции. Полицейские учреждения выдавали и заграничные па­спорта.

Регулярной полиции даже в столицах приходилось вести борь­бу с разбоями, но тем не менее преступность продолжала расти. В 1740 г. в именном указе констатирова­лось: «... ныне не токмо в других где местах являться стали во­ровства, но и в самой Санкт-Петербургской крепости воры часо­вого убили и несколько сот рублей казны Нашей покрали». По­лиции строго приказывалось: наблюдать за всеми пришлыми людьми в Санкт-Петербурге. Подтверж­далось также правило о запрещении хождения по улицам города ночами без фонарей и более трех человек. Всех (из числа «подлых»), не соблюдавших это правило, караульщики у рогаток и патрули должны были задерживать и доставлять на съезжие дворы, оттуда — в полицмейстерскую канцелярию. Те же меры применя­лись в отношении нарушителей общественного порядка (за дра­ки, ссоры, пение песен пьяными).

С ростом городов и увеличением численности населения ост­рее становился вопрос о безопасности движения по городским улицам. В указах 1730 и 1732 гг. констатировалось, что, не­смотря на то, что существует предписания ездить на лошадях «смирно» и осторож­но, многие ездят наезжают на других, бьют плетьми, и топчут лошадьми. Всем строго предписывалось соблюдать безопасность при езде на лошадях в городе. На полицию возлагалась обязанность следить за соблюде­нием правил езды, виновных задерживать и, если это было в сто­лице, приводить в полицмейстерскую канцелярию. Полиция также следила, чтобы не ездили в санях с дышлами, извозчики при езде по городу сидели верхом на лоша­ди, а также соблюдались правила судоходства в пределах горо­да, вела учет судов в Петербурге.

Осуществляя традиционный надзор за противопожарной безопасностью, полицейские чиновники и служители требовали уста­навливать па крышах домов кадки с водой, запечатывали на лето печи в домах и банях, принуждали домохозяев, живших далеко от водоемов, копать колодцы, ломали пожароопасные строения, добивались переноса кузниц и складов с огнеопасными материа­лами, следили за соблюдением противопожарных правил при строительстве домов. Они обязаны были ежеквартально осматри­вать и опечатывать неисправные печи в домах обывателей. За неисполнение полицейских приказаний дворецкие и слуги в бога­тых домах, а «подлые» домохозяева сами подлежали телесным наказаниям, помещики — штрафу. Полицейские трубочисты чи­стили трубы во всех столичных домах, за что с домохозяев взы­скивались дополнительные поборы. При полицейских учрежде­ниях хранился пожарный инструмент, в городе строились пожар­ные башни, на которых устанавливался круглосуточный караул. После петербургских пожаров 1736—1737 гг., когда сгорели не­которые правительственные учреждения, Сенат приказал колле­гиям и канцеляриям иметь свои противопожарные инструменты, которыми должна была снабжать их Главная полицмейстерская канцелярия на средства, выделенные Штатс-конторой. В полиции велось следствие по пожарам. На нее же возлагалась обязанность по охране имущества погорельцев, размещению их на вре­менные квартиры и т.д.

Расширялся полицейский контроль за торговлей. Здесь, преж­де всего, следует отметить борьбу с «корчемством» (запрещен­ным производством и торговлей спиртными напитками, а также табаком). Винный откуп давал значительный доход отощавшей казне, поэтому правительство ревностно следило за тем, чтобы частные лица не производили и не продавали вино, мед и пиво. Наблюдение за этим было возложено на полицию.

Полиция следила за ценами на рынке, пресекала спекуляцию отдельными товарами. Эта функция приобретала большее значе­ние в неурожайные годы и после больших пожаров. Тогда на по­лицию возлагалась обязанность решительно пресекать всякое возвышение цен на продовольствие, установленных Сенатом, и старых цен на лесоматериалы, не позволять строителям требовать за возведение домов более высокой платы и отказываться от подря­дов. В полиции с купцов брали подписки о том, что они будут продавать товары только по установленным ценам.

Занимаясь вопросами благоустройства городов, полиция рас­поряжалась мощением улиц, площадей, рынков, починкой до­рог, ремонтом мостов, очисткой рек, укреплением и благоустрой­ством берегов, посадкой деревьев, прокладкой каналов на Васильевском острове Петербурга и т. Эти работы проводились местными жителями или каторжными невольниками за счет жи­телей, реже — за счет казны или полицейских сборов. В функции полиции входило освещение городских улиц.

Сохранялась полицейская регламентация строительства. По-прежнему полицмейстерская канцелярия в Петербурге принужда­ла застройщиков к быстрейшему возведению домов, добивалась высылки, возвращения дворян, покинувших столицу, вела учет земель, рассматривала земельные споры, отводила места под застройку, давала разрешения на перенос, перестройку и ремонт раз­личных строений или принуждала к этому. Эти вопросы в поли­ции рассматривались, как правило, по согласованию с другими ведомствами или частично передавались им.

Не оставалась в стороне полиция и от проведения религиоз­ной политики. Преследуя старообрядцев, правительство приказа­ло полиции разыскивать и приводить в Синод тех «раскольни­ков», которые, не имея сана священника, отправляли религиоз­ные обряды.

Полиция по-прежнему ведала воинским постоем. Эта функ­ция занимала значительное место в ее деятельности, т.к. даже для гвардейских полков казармы в Петербурге были построены только к 1735 г.

В полицмейстерских канцеляриях велся учет иностранцев, временно приезжавших в Россию. Дважды в неделю Главная полицмейстерская канцелярия обязана была подавать дежурным генерал-адьютантам императрицы ведомости о приехавших в стра­ну иностранцах. От иностранцев-офицеров, не состоявших на рус­ской службе, в полиции брались подписки с обязательством сво­евременно выехать из России.

Дальнейшая дифференциация функций государственных уч­реждений обусловила передачу в 30-е годы следствия и суда по уголовным делам из полиции другим учреждениям: Юстиц-колле­гии, губернским и воеводским канцеляриям. На обязанности по­лиции оставалось проведение дознания по этим делам. Лиц, виновных в правонарушениях, полицмейстерские канцелярии и кон­торы отправляли в различные ведомства, в ведении которых были эти лица. Главная полицмейстерская канцелярия категорически запрещала вести следствие полицмейстерским конторам. Само­стоятельно полиция определяла меры наказания за малозначи­тельные правонарушения.

С размежеванием деятельности судебных и административных органов происходило разграничение между преступлениями и ад­министративными правонарушениями. Утратив право следствия и суда по уголовным преступлениям, регулярная полиция оставалась преимущественно административным учреждением. С передачей суда и следствия по уголовным делам в другие учреждения в полиции значительно сократилось число «колодни­ков». Сенат возложил на полицию обязанность по отправке каторж­ных невольников в Сибирь. Конвой должна была представлять Военная коллегия. Позднее через учреждения полиции отправля­ли и сосланных в другие места.

Таким образом, в середине XVIII в. продолжала нарастать тенденция превращения общей регулярной полиции в преимуще­ственно карательно-правоохранительный орган самодержавного государства. Четкое юридическое определение задачи, роли и ме­ста полиции в государственном механизме отсутствовало, ее пред­назначение скорее интуитивно угадывалось правящими лицами, отсюда нестабильность ее положения, волнообразное и скачкооб­разное развитие. Стремление создать полицию на началах, кото­рые закладывались в ее первоначальную организацию Петром I, не давало долговременного положительного результата, т.к. во-первых, учредитель полиции не имел ясного, проработанного, стратегического плана ее построения, и делал это в спешке, обес­печивая возникавшие потребности. Во-вторых, значительно изме­нившиеся условия не позволяли в полной мере возвратиться к старым формам. Поиск наиболее оптимальных форм организации и деятельности полиции происходил, но в условиях экономический трудностей и политической нестабильности не мог быть успеш­ным. Больше всего внимания полиции уделяли правители, чувст­вовавшие себя ненадежно у власти, не имевшие широкой и твер­дой национальной и социальной опоры. Временщики не думали о перспективе, их волновал сиюминутный интерес. При них про­исходило численное увеличение, территориальное расширение, усложнение структуры полицейских органов, но не завершилось определение ее организационных форм. Не была принята и все­объемлющая инструкция (устав) полиции. На полицию смотре­ли, по-прежнему, как на учреждение городское. Но именно в сельской местности росло наибольшее социальное напряжение. Предназначенные для локального регулирования вотчинные и об­щинные административно-полицейские структуры не могли пре­дотвратить нараставший взрыв в сельской глубинке.

Развитие государственного механизма России в последней трети XVIII в. происходило в условиях нарастающих социально-экономических и политических противоречий. С одной стороны в стране интенсивно развивался капиталистический уклад, на умы оказывали влияние буржуазные идеи западноевропейских просветителей, французская буржуазная революция, с другой—завершалось оформление феодально-сословного строя, с максималь­ным возвышением господствовавшего сословия, правовое положе­ние которого закреплялось «Грамотой на права, вольности и пре­имущества благородного российского дворянства» (1785 г.), зна­чительным расширением крепостничества, крайним углублением бесправия крестьян. Массовая раздача населенных земель в част­ное владение, предоставление в 60-е гг. права помещикам нака­зывать крестьян по своему усмотрению, а крестьянам по сути — запрещения жаловаться на помещиков (развязавшие помещичий произвол), усиление эксплуатации крестьян, налогового гнета по­датного населения привели к острому социально-политическому кризису, антиправительственной войне под руководством Е. Пуга­чева 1773—1774 гг.

Зародившаяся в сельской глубинке, война потрясла самодер­жавно-крепостническое государство. Она показала слабость госу­дарственного аппарата. Она ускорила прове­дение губернской реформы 1775 г., в ходе которой коренным об­разом было реорганизовано местное управление, созданы сословные, отделенные от администрации, суды, регулярная сельская полиция, заложена основа в создание новой системы регулярной полиции в городах. Окончательно реформирована городская по­лиция была в 1782 г.

На проведение полицейской реформы 1775—1782 гг. значи­тельное влияние оказали изменения политического режи­ма, расширявшееся воздействие на государственную политику идей просвещения, социальная демагогия Екатерины II. Импе­ратрица, наученная трагическим опытом Петра III, узурпировав престол и незаконно удерживая его в течение 34 лет, вынуждена была проявлять особую заботу о создании вокруг себя благопри­ятной социально-психологической среды, лавировать, быть вос­приимчивой к прогрессивным политическим идеям.

Самодержавная (абсолютистская) форма правления процветала. Попытки поколебать самодержавие приводили лишь к его укреплению. Императрица правила единовластно. Деятельность Императорского совета не получала развития. Сенат разделялся на департаменты, т