Точность цитирования

а) Буквальная точность цитирования

Когда говорят о проверке точности цитирования, то чаще всего имеют в виду проверку техническую — совпадает ли цитата с подлинником буква в букву, слово в слово.

Такая проверка необходима. Этого требуют и простая доб­росовестность и ответственность перед тем, кого цитируют. Читатель должен видеть цитату точно такой, какой она пред­стает в источнике.

Даже мелкие искажения в цитате ведут к тому, что чита­тель теряет доверие к автору и издательству.

Один читатель привел пример текстуального искажения цитаты в мемуарной книге Г. Рыклина «Если память мне не изменяет...». В двух изданиях этих мемуаров (1968 и 1973) автор, говоря о книге Аркадия Аверченко «Дюжина ножей в спину революции», пересказывает ленинскую оценку книги в статье о ней, опубликованной в «Правде». Читатель, пись­мо которого по этому поводу было опубликовано в газете, начинает свое письмо с цитаты из книги Г. Рыклина:

Владимир Ильич, говоря об этой книжке «излюбленного почти до умопомраче­ния белогвардейца Аркадия Аверченко, смеется над невежеством писателя...»

Читатель недоумевает и возмущается: «Как это излюблен­ного, когда у Ленина озлобленного?» И справедливо заключа­ет, что если память все-таки изменила Рыклину, то редактор обязан был проверить цитату. И, добавим мы, прочитать ее по статье Ленина, потому что Ленин не писал предисловия к книге Аверченко. Ленинскую статью, опубликованную в «Правде», Госиздат поместил в качестве предисловия к кни­ге, но называть ее предисловием можно было бы только в том случае, если бы Ленин писал ее в качестве таковой. Кроме того, называть это предисловие ироническим не было ника­ких оснований. Это серьезная статья о том, как ненависть Аверченко к революции сказалась на сильных и слабых сто­ронах его рассказов. Ленин не смеется над невежеством пи­сателя. Этого слова в статье нет. Возможно, Рыклин имеет в виду то место в статье, где Ленин пишет о том, что Аверчен­ко терпит неудачу там, где изображает то, что плохо знает (например, бытовую сторону жизни Ленина и Троцкого). Но называть такую слабость изображения невежеством Ленину в голову бы не пришло. Так что Рыклин исказил цитируемо­го автора не только буквально, но и по существу. Кстати, так случается нередко: при отклонении от буквальной точности цитирования обнаруживаются также искажения в существе передачи мнений цитируемого автора. Так что польза от та­кой проверки оказывается двойной.

Мелкие неточности цитирования — сигнал для редакто­ра: автор может исказить и суть дела.

Как редактор книги Лидии Чуковской «В лаборатории ре­дактора» (М., 1958, 1960) я, читая учебник редактирования, где использовались примеры из этой книги, сразу заметил неточности автора учебника.

Например, в учебнике на с. 270—271 приводилась цитата из книги Чуковской:

«Разбирая рукопись, он [Маршак] словно ставил вехи,- вспоминает Л.Бугодс- кая,- и это помогало в дальнейшей работе»¹.

¹ Л.Чуковская. В лаборатории редактора, с 288.

Мне не нужно было раскрывать книгу Чуковской на с. 288, чтобы сказать, что цитата неточна, так как писательницы Л. Бугодской не существует. Это знают те, кто читал ее пове­сти. Это знают те, кто раскрывал книгу Чуковской. Там, на с. 288 написано о Л. Будогоской (а не Л. Бугодской). И цитиру­емый текст у Чуковской состоит не из одной фразы, а из двух.

Мелочи? Несомненно. Но мелочи настораживающие. Слу­чайность? Может быть. Но, может быть, и свидетельство не­брежности автора, поспешности.

И вот что выясняется при более пристальной проверке того, как автор использовал книгу Чуковской при разговоре о принципах редактирования художественных произведений.

На с. 278 учебника снова цитируется и пересказывается одно место из той же книги Чуковской.

Чуковская рассказывает о редакторской работе Маршака над повестью И. Шорина «Одногодки». В этой поэтически написанной повести о деревенских мальчишках автор, по мнению Маршака, не сумел образ прежнего властителя су­деб деревенских жителей, богатея Антипа, органично ввести в сюжет повести. Устранить этот недочет и попросил он И. Шорина. Чуковская пишет (с. 250).

Через несколько дней автор принес новый кусок: кланяются бедняки Антипу, вымаливают у него на денек коня (пора сенокосная и денек ясный!).

Чуковская приводит цитату из повести. По этой цитате, Антип отдает лошадь Шурке, отдает потому, что мальчик обещал ему: «Дай нам, — в жниву, мама сказала, отработа­ем», — а Антип в ответ: «Бери ты, твоя мать зря слова не сро­нит».

А вот что написано в учебнике:

Автор написал новую сцену - «родители одного из мальчиков приходят к Анти­пу, чтобы вымолить у него лошадь», хотя ничего подобного у Чуковской не было. Да и смысл сцены иной: мальчик на себе должен испытать власть богатого, зави­симость бедняков от него.

Ошибки в цитаты проникают прежде всего потому, что редакторы не проверяют цитаты, полностью доверяя автору.

Как уменьшить число таких ошибок, когда у редактора нет возможности проверить все цитаты?

1. Обязать автора подписывать каждую цитату, подтверж­дая этим, что она проверена по источнику.

2. Если внутри текста не указан источник цитаты, требо­вать от автора, чтобы он указал источник на поле страницы оригинала.

3. Проверять цитаты по источнику хотя бы выборочно. Такая проверка даст представление, точен ли автор или не­брежен. Во втором случае надо вернуть оригинал автору для дополнительной выверки цитат.

4. Проверять цитаты в корректурных оттисках по источ­нику или по проверенному ранее оригиналу. Это поможет избавиться от ошибок в цитатах из-за промахов наборщика и корректора.

б) Смысловая точность цитирования

Проверка смысловой точности цитирования сложнее, чем проверка буквальной точности.

При буквальной точности цитирования (слово в слово, буква в букву, знак в знак) вполне возможна неточность смыс­ловая, когда смысл цитаты искажается по существу. Это происходит в следующих случаях: 1. Цитату обрывают там, где кончаются слова, которые согласуются с точкой зрения цитирующего, и начинаются слова, которые с ней расходятся.

Например, в учебнике редактирования автор, стремясь проиллюстрировать, что Ленин-редактор «ограничивался минимумом безусловно необходимых поправок», приводит в качестве примера фрагмент текста из статьи В. А. Карпин­ского «Крестьянский съезд» и радом тот же текст в редакции Ленина (вставленные им слова выделены курсивом полужир­ным и подчеркнуты):

Текст В. А. Карпинского: Тот же текст в редакции Ленина:

...он * понимает, однако, что вся эта реформа - перераспределение земли между собственниками, основ капиталистического производства затрагивающее. Он знает, что эта возможность всегда получить землю останется для крестьянина лишь прекрасной раз он не знает

надлежащих орудий производства

или капитала. * Крестьянский съезд.

...он * не понимает, однако, что вся эта реформа - лишь перераспределение земли между собственниками, основ капиталистического производства не не затрагивающее. Он не знает, что эта возможность всегда получить землю останется для крестьянина лишьплатонической возможностью, возможностью, раз он не знает надлежащих орудий производства или капитала.

* Крестьянский съезд.

Вслед за этим примером, который автор учебника харак­теризует как «правку одного только абзаца», он пишет: «Здесь только дважды вставлено слово „не", а „прекрасная возмож­ность" заменена на „платоническую возможность", однако легко убедиться, насколько мысль автора оказывается ост­рей, ясней, выразительней, как до осязаемости обнажена общественно-политическая сущность освещаемого вопроса».

Сформулировано четко и ясно. А все же странно, что ре­дактор оставил без внимания смысл изменений текста Лени­ным и не спросил: «Как же так: Карпинский пишет „он по-

нимает", „он знает", а Ленин исправляет: „он не понимает", „он не знает". О каком же заострении мысли автора можно говорить? Ведь мысль автора заменяется прямо противопо­ложной».

Конечно, это должно было насторожить редактора и заставить его заглянуть в первоисточник. Если бы он это сде­лал, то изумлению его не было бы предела. Потому что текст, откуда извлечен фрагмент исправленного Лениным текста, выглядит в первоисточнике так (выброшенный Лениным текст перечеркнут, а вставленный взамен выброшенного на­бран курсивом и подчеркнут):

И взгляд крестьянина естественно обращается н а з а д, к давно прошедшим без возврата временам земельного простора, когда действительно земли было вдоволь. Он думает вернуть эти счастливые времена, обратив землю в такой об­щественный фонд, из которого может черпать всякий. Он не понимает, однако, что вся эта реформа - лишь перераспределение земли между собственникам и, основ капиталистического производства не затрагивающее. Он незнает, что эта возможность всегда получить землю останется для крестьянина лишь [прекрас­ной] платонической возможностью, раз он не имеет надлежащих орудий произ­водства [или] и капитала. |Это особенно заметно в речах крестьян, отстаивавщизГ Т^еофходимость „вернуть свои деньги", вложенные в землю. ^^

п&цсоестьянские делегаты, по-видимому, плохо поитш^т раз земля станет собственностью общества то фактически распоряжзтббя ею будет господ­ствующий в этом ощесхве класс. Таким кларсвйявляется теперь крупная буржуазия. Ее адвокаты уже^ет^аются отвл^внимание крестьян от вопросов политических,- строя прекрасныепро^йотобрания помещичьей земли с выку­пом; от вопросов прямой борьб^ие11^вите)ты^[Бом,- пугая перспективой „проли­тия крови КреСТЬЯНСКОЙ"_>Кр£стьянство ТОЛЬКО в ШЙЧ4ере сумеет обратить в свою пользу общественный^емельный фонд, в какой оно само^ящтея классом, т. е. поскошсуч5но из обширного слоя населения, объединенног^общностью эко- номичеекйх интересов, сложится в реальную политическую силу, способную про­тивостоять организованной силе крупной буржуазии.____________________________

Мы видим, следовательно, что сознательные социалисты должны безусловно поддержать революционную борьбу всякого, даже среднего, даже зажиточного крестьянства, против чиновников и помещиков, но сознательные социалисты дол­жны прямо и ясно указать, что желанный для крестьян«черный передел» далеко еще не есть социализм. Социализм требует уничтожения власти денег, власти ка­питала, уничтожения всей частной собственности на средства производства, унич­тожения товарного хозяйства. Социализм требует, чтобы и земля и фабрики пере­шли в руки всех трудящихся, органиизующих по общему плану крупное (а не раз­розненное мелкое) производство.

Крестяьнская борьба за землю и волю есть большой шаг к социализму, но далеко, далеко самый социализм.

Как нетрудно увидеть, вставка Лениным отрицания «не» неразрывно связана с вычеркнутым им текстом, а ленинская правка статьи Карпинского демонстрирует вовсе не то, что он обходился минимумом необходимых поправок, а, напро­тив, что Ленин, если это казалось ему нужным, вносил в ав­торский текст большие изменения, как в данном случае.

Делал он это исходя из необходимости кратко и выпукло выразить главную мысль, для чего и сократить текст не грех. Кстати, и сноска при цитате не точна. Он — это, судя по полно­му тексту фрагмента, не крестьянский съезд, а крестьянин. Стра­ничка рукописи Карпинского с правкой Ленина воспроизве­дена в книге «Ленин — журналист и редактор» на вклейке.

2. Цитируемые слова или предложения вырывают из кон­текста ради того, чтобы было легче критиковать цитируемо­го автора. Например, автор критикует режиссера Г. А. Тов­стоногова:

Выдающийся советский режиссер Г. А. Товстоногов делает весьма категори­ческое заявление: «Как только в театре начинают слушать слова - современный театр кончается».

Если поверить этому автору, можно удивиться: «Что это такое говорит Товстоногов?!».

А если заглянуть в источник, то выяснится, что Г. А. Тов­стоногов говорил не совсем то, что ему приписал критик, хотя ни одного слова, ни одной буквы в цитате тот не исказил.

Товстоногов писал:

Слова в современном театре должны не слушаться, а входить в наше сознание через действие. Как только в театре начинают слушать слова - современный театр кончается. Мы не имеем права в театре отдельно слушать слова и отдельно смот­реть действия. Мы должны слышать и видеть одновременно.

Выдернутая критиком одна фраза передает мысль Товсто­ногова урезанно и неверно. Это сделано сознательно, потому что иначе критиковать Товстоногова было бы не за что.

То же самое делает К.Яковлев в книге «Как мы портим русский язык: (Об иностранных словах в нашем языке)» (Ярославль, 1974). Критикуя книгу К.Чуковского «Живой как жизнь», он приводит ряд фрагментов-цитат из нее, соблю­дая буквальную их точность:

...Корней Чуковский, тоже опираясь на высказывания писателей-классиков и язы­коведов, взял под защиту язык «культурного общества» и с необычайной резкостью выступил против тех, кто призывает ограничить введение иностранных слов (никого, впрочем, не называя по имени). И «фальсификаторы» они, и «лжецы», и «злостные клеветники», и «узколобые националисты», и... «тартюфы обоего пола»... (с. 13).

Все дело в том, угверздал Чуковский, понятно ли иностранное слово. А по­скольку у нас тысячи вузов, радио, кино, телевидение, миллионные тиражи газет, иностранные языки в каждой школе, институты иностранных языков - то совре­менный читатель... даже права не имеет заявлять притязания на то, чтобы с ним говорили, как с недорослем, на каком-то упрощенном, облегченном, обедненном языке, свободном от всяких наслоений мировой культуры... Да простится автору его выражение: «читатель... даже права не имеет»!

И наконец:

«Замечательно, что русский народ, руководствуясь тонким чувством языка, нередко отвергает существующее русское слово и заменяет его иностранным».

Далее К. Яковлев старается цитатами из Чуковского про­демонстрировать противоречивость его взглядов на иност­ранные слова в русском языке. Что-то он одобряет, с чем-то не соглашается, но в целом его вывод после цитат неутеши­телен для Чуковского:

Впрочем, каковы бы ни были противоречия, нетрудно убедиться, основная за­дача К.Чуковского, поставленная в книге «Живой как жизнь»,- защита иностранных слов, в то время как основная задача А.Югова в книге «Судьбы родного слова» - борьба против тех иностранных слов, без которых можно обойтись, борьба против «языковой интервенции».

Правда, стараясь доказать противоречия в суждениях Чу­ковского и свою полную объективность (ведь он приводил не только цитаты, которые вызывали его негативную оцен­ку, но и цитаты, с которыми согласен), К.Яковлев все же не пожелал привести ряд цитат из Чуковского, которые снима­ют все мнимые противоречия, а именно:

...нельзя говорить, будто иноязычные слова всегда, во всех случаях плохи или всегда, во всех случаях хороши. Вопрос о них невозможно решать изолированно, в отрыве от истории, от обстоятельств места и времени, так как многое здесь опре­деляется политическими тенденциями эпохи. <...>

...Мы никогда не имеем права судить о ценности того или иного слова, того или иного оборота чохом и голословно, вне связи с другими элементами данного тек­ста. <...>

Люди, лишенные вкуса и языкового чутья, всегда воображают, что об отдель­ных словах они во всех случаях могут судить независимо от той роли, которую эти слова призваны играть в данном тексте. Им кажется, например, что борьба за чи­стоту языка заключается в «безотчетном отвержении» всех иностранных речений только за то, что они иностранные. <...>

Итак, никто из нас не может сказать, что он за эти слова или против. В иных случаях за, в иных случаях против. Нельзя не учитывать контекста. Все зависит от того, где, когда, при каких обстоятельствах и с каким собеседником ведется наш литературный разговор.

3. Цитируют какое-то положение, относящееся к опреде­ленным условиям и определенному времени как всеобщее, а по самой цитате читатель это не всегда может понять и оце­нить.

Например, автор пишет о необходимости корректору со­вершенствовать технику чтения, приводя в доказательство такой необходимости слова Гёте:

Ученые считают, что правильно ориентировать движение глаз при столь про­должительном и напряженном чтении, как чтение корректуры, далеко не простая задача. К счастью, навыки чтения могут быть значительно улучшены даже у взрос­лых, безупречно грамотных людей. Гёте был недалек от истины, когда шутливо жаловался в бесед с Эккерманом: «Эти добрые люди не имеют представления о том, сколько времени и труда надо потратить на то, чтобы научиться читать. Я затратил на это восемьдесят лет и все же не могу еще сказать, что достиг цели».

Понятно, что Гёте имел в виду не технику чтения, а усво­ение сути текста, т.е. цитата не о том.

4. Пересказывают цитируемого автора, вставляя некото­рые слова, заключенные в кавычки. Опасность искажения мысли цитируемого автора при этом возрастает.

Примеры дает все тот же К. Яковлев, «разоблачая» К. Чу­ковского. Так, К. Яковлев в первой приведенной нами выше цитаты «пересказывает» Чуковского, стараясь создать у чи­тателя крайне неблагоприятное впечатление о «стороннике иностранщины». Все заключенные им в кавычки слова дей­ствительно присутствуют в тексте книги Чуковского. Но, если обратиться к предложениям, из которых они извлечены, то станет ясно: К.Яковлев не обошелся без малозаметного, но тем не менее передергивания.

В самом деле, он цитирует «грубые» слова Чуковского про­тив защитников чистоты русского языка после некоего обобщающего вступительного текста (с необычайной резкос­тью выступил против тех, кто призывает ограничить введе­ние иностранных слов), но в книге Чуковского не найти под­тверждения, что он выступал «против тех, кто призывает ог­раничить введение иностранных слов». Он писал:

Сильнейшее негодование вызывают во мне те разжигатели узколобого нацио­нального чувства, тартюфы обоего пола, которые, играя на патриотических чув­ствах читателя, упорно внушают ему при помощи подтасовки цитат, будто вся беда русского языка в иностранщине, будто и Ленин, и Белинский и все наши великие люди во всякое время, всегда питали к ней одну только ненависть.

И далее Чуковский убедительно доказывает этот свой те­зис. Что же касается той цели, которую он преследовал, то выше это показано достаточно ясно.

5. Цитирующий искаженно комментирует или толкует цитату.

Например, с поразительным случаем расхождения текста комментария с текстом цитаты, хотя они воспроизведены на расстоянии одной страницы, читатель сталкивается в книге В. С. Жуковского «Лубянская империя зла» (М.: Вече, 2001). Автор на с. 9 воспроизводит в тексте заявление своего отца, который просит ЦК РКП освободить его от военно-полити- ческой работы. Оно начинается таким абзацем:

Считаю необходимым обратиться в Ц.К. с настоятельной просьбой снять меня с военно-политической работы.

На следующей странице автор книги так комментирует это заявление:

Подумать только, обращаться в ЦК (ЦК!) с «настоятельным требованием».

А ведь в заявлении была настоятельная просьба, а не тре­бование. Редактор книги этого не замечает. Не замечает, ви­димо, потому, что не владеет приемом обязательного сопо­ставления цитаты с источником. А ведь здесь расхождение цитаты с источником не техническое, а содержательное, хотя, может быть, и не слишком серьезное.

Искажающее толкование цитаты, как правило, чаще все­го случается тогда, когда цитирующий исповедует прин­цип «цель оправдывает средства». Именно потому это час­то случалось в статьях, разоблачающих «безродных космо­политов».

Процитируем одну редакционную статью из «Литератур­ной газеты» (1949. № 14) «Космополиты в кинокритике и их покровители» против редакции журнала «Искусство кино»:

Можно ли удивляться, что журнал «Искусство кино», став рупором космополи­тизма и формализма, не делал ни малейшей попытки бороться против формалис­тических вывертов в теории и практике кино. Мало того, редакция даже попыта­лась, так сказать, «теоретически» оправдать свою гнилую, примиренческую пози­цию. После постановления ЦК ВКП(б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели она опубликовала статью Л. Шварца «О советской киномузыке» (№ 3,1948), в которой черным по белому написано, что это постановление не имеет никакого отношения к киномузыке, которая якобы «не могла быть сильно заражена формалистическим влиянием» в силу обязательной программности. Отсюда вывод об «относительно благополучном положении музыки в кино».

Статья Л. Шварца - это уже ничем не прикрытое, наглое и возмутительное выступление против великих решений партии об искусстве, циничная защита формализма в киномузыке.

Автор этой статьи, не назвавший себя, хорошо овладел искусством употребления сильных слов, но не в ладах со здра­вым смыслом. Все цитаты, которые он привел, не дают ни­какого основания расценивать статью Шварца как «цинич­ную защиту формализма в киномузыке». Однако ради небла­говидной цели надо ли считаться с такими «мелочами»?!

Точно так же, как в той же «Литературной газете» чуть позднее (в № 24) В. Озеров в статье «Космополит-„теоре­тик"» писал по поводу процитированной им статьи Б. Бя- лика «А. М. Горький и принцип партийности литературы»:

В своем рвении объявить русское искусство пересадком с чужеземной почвы Б. Бялик не останавливается перед анекдотично звучащими выводами: «Нам не­известна еще румынская сказка, использованная Горьким, но очевидна внутренняя - тематическая и идейная - близость замечательной сказки Горького к одной из „вечных тем" мирового фольклора» (подчеркнуто мною.- Б.О.).

Не правда ли, до чего остроумно: на Западе источника сказки обнаружить не удалось, но он должен быть, ибо Б. Бялик не верит, что русские люди способны самостоятельно создать бессмертные художественные произведения!

Нужно потерять последние остатки совести, чтобы толко­вать стремление Б. Бялика объяснить использование Горь­ким в своей сказке тему мирового фольклора как желание принизить русское искусство, но... цель оправдывает сред­ства, а задание нужно во что бы то ни стало выполнять.

е) Скрытое цитирование

Текст цитаты нельзя править, даже если автор цитируемо­го текста допустил явную ошибку. В этих случаях цитирую­щий может поставить радом с ошибочным местом вопроси­тельный знак в скобках, сопроводить цитату примечанием с исправленной ошибкой. То же самое касается скрытых ци­тат, но если прямые цитаты хоть в какой-то степени защи­щаются кавычками, в которые они заключены, то скрытые цитаты могут быть приняты редактором или корректором за авторский текст, что освобождает их от этого запрета.

С трудом, например, удержался автор этой книги от заме­чания (правда, мысленного), читая статью Андрея Немзера, посвященную юбилею Венедикта Ерофеева. Немзер писал:

Всякая попытка осмысленного разговора о Венедикте Ерофееве обречена на провал. Либо ученая тоска полезет, либо пошлость. Конечно, занудство и безот­ветственность всплывут в величаниях (им же несть числа), но тут хотя бы на героя сослаться можно. Веничка ведь, как боярыня Морозова с картины Крамского «Не­утешное горе», был одновременно скучным и легкомысленным, находя в этом со­четании высший смысл: «Да и зачем тебе ум, коли у тебя есть совесть и сверх того еще вкус? Совесть и вкус - это уже так много, что мозги делаются прямо излишни­ми» (Время новостей. 2003. 24 окт. С. 10).

Прочитав это место в статье Немзера, автор книги сказал себе: «Немзер ошибся: спутал две картины — приписал кар­тину Сурикова „Боярыня Морозова" Крамскому и безосно­вательно назвал женщину на картине Крамского „Неутеш­ное горе" Морозовой». Кроме того, неверно назвал героиню Крамского боярыней. Признаюсь: попал впросак. Потому что критик здесь скрыто цитирует знаменитую повесть Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». Герой этого произведения говорит своему собеседнику:

- К примеру, вы видели «Неутешное горе» Крамского? Так вот, если бы у нее, у этой оцепеневшей княгини или боярыни, какая-нибудь кошка уронила бы в эту минуту на пол что-нибудь такое,- ну, фиал из севрского фарфора,- или, поло­жим, разорвала бы в клочки какой-нибудь пеньюар немыслимой цены,- что ж она? Стала бы суматошиться и плескать руками? Никогда бы не стала, потому что все это для нее вздор, потому что на день или на три, но теперь она «выше всяких пеньюаров и кошек и всякого „севра"»! (Ерофееев В. Москва - Петушки, гл. «Никольское - Салтыковская»).

Эта цитата показывает, что А. Немзер, называя картину Крамского и величая изображенную на ней женщину боя­рыней, всего лишь цитировал слова персонажа повести Ве­недикта Ерофеева и не вправе был вносить даже в скрытую цитату какие-либо изменения против оригинала. Пожалуй, автору стоило бы заключить слово боярыня в кавычки: ведь во времена Крамского никаких бояр не было. Ерофеев упо­требляет это слово в значении «знатная особа», наряду с кня­гиней, и кавычки это бы свидетельствовали и к тому же гово­рили бы читателю, что это не он, Немзер, называл женщину на картине Крамского боярыней, а Веничка, герой повести «Москва — Петушки». Да и не упоминалась там фамилия Морозовой (ошибка Немзера).

Кроме того, этот случай говорит и о том, что скрытые ци­таты тоже надо проверять и буквально и по смыслу. При про­верке точности данного скрытого цитирования выяснилось, что Немзер зря последнюю' фразу («Да и зачем тебе ум?..») приписывает Веничке. Ее в повести произносит не он, а его собеседник, перед тем как Веничка ответил ему, называя кар­тину Крамского. При этом говорит он не «мозги делаются прямо излишними», а «мозги становятся прямо излишними». Конечно, это не цитата, заключенная в кавычки. Неизвест­на также текстологическая выверенность публикации пове­сти в издании, по которому проверялась скрытая цитата. Но и то другое свидетельствует, что скрытые цитаты надо прове­рять так же, как и прямые открытые.

г) Авторство и персонаж цитаты

Увы, в силу странностей памяти случается, что авторы при­писывают цитату не тому автору, которому она принадлежит, или относят персонажа в ней к другому лицу. Этим цитирую­щий и сам ставит себя под удар, и дискредитирует издание.

Вот характерный пример. Автор рецензии на книгу В.Толсти- нова «Аракчеев» в серии «Жизнь замечательных людей» в га­зете «НГ Ех ИЬгіб» (2004. 1 апр.) пишет среди прочего:

Казалось бы... гений русской литературы однажды высказал адекватное сужде­ние о канцелярской деятельности Аракчеева, чем закрыл тему: «полуподлец, полу­невежда, полуглупец, но есть надежда, что станет полным наконец».

Какой стыд! Ведь почти каждый школьник, изучавший биографию Пушкина, знает, что эту эпиграмму поэт адресо­вал графу Воронцову, а не Аракчееву. Мало того, что рецен­зент, Анна Козлова, по недостатку образования или несовер­шенству памяти совершила эту ошибку в тексте — она вы­несла свою ошибку в подзаголовок рецензии, где стоит: По­луподлец, полуневежда. И редактор газетной полосы не удо­сужился проверить автора. Так что вину за грубую ошибку разделяет с нею.