Стр. 48

фантазией, огромной чуткостью, тонким проникновением в тот быт и уклад, который К. С. Станиславскому удалось воспроиз­вести на сцене.

Когда К. С. Станиславский в период своего увлечения ус­ловным театром поставил «Драму жизни» Кнута Гамсуна, среди других великолепных достижений его режиссерского дара исключительную удачу представляла постановка сцены ярмарки во время чумы.

Люди в примитивных костюмах, в шляпах лопарей; страш­ная, воющая музыка; затянутая холстом карусель, освещен­ная светом транспаранта, благодаря чему проносившиеся на карусели фигуры были как бы тенями на холсте; расположен­ные в двух планах группы полны резких и угловатых дви­жений; шум и звуки музыки; по первому плану рампы прохо­дящая страшная фигура Тю, у которой ноги были вывороче­ны так, что пятки были впереди, а ступни сзади,— все это создавало очень напряженную атмосферу и необычайно рез­ко построенный и острый режиссерский рисунок. Все это — проявления действенной композиции режиссера.

Известно, что одной из сложнейших задач режиссерской работы является отыскание стиля писателя. Умение найти и сценически воплотить стиль писателя тоже принадлежит к области композиционного дара режиссера. Я укажу на ряд примеров, из которых будет совершенно ясно, в какой степе­ни я прав.

Известно, что в Художественном театре одним из наибо­лее актерских спектаклей был спектакль «Братья Карамазо­вы», в котором Художественный театр достиг виртуозности в умении передать Достоевского. Вскоре после «Карамазо­вых» театр поставил «Николая Ставрогина», инсценировку отдельных глав из романа «Бесы».

Отмечу три картины из «Николая Ставрогина», представ­ляющие шедевр не только по умению показать людей До­стоевского, атмосферу романа и обстановку жизни, какой ее видел автор, но даже пейзаж Достоевского.

Так, в спектакле «Николай Ставрогин» блистательно бы­ла сделана картина «Выход из городского собора», в осо­бенности та часть сцены, когда генеральша Варвара Петров­на Ставрогина спускалась по ступеням собора вместе с Хромоножкой. В равной мере была замечательно сделана карти­на «Гостиная Варвары Петровны», где блистательно были сценически переданы образы Шатова, капитана Лебядкина и Ставрогина. Наконец, не менее сильным эпизодом, чем два вышеупомянутых, была сцена в Скворешниках — объяснение Николая Ставрогина и Елизаветы Николаевны.

Что потрясало зрителей в этих сценах? Прежде всего то, что режиссер добился в своей работе с художником Добужинским полного соответствия художественного оформления