Аграрная политика конца 1920-х – начала 1930-х годов. Насильственная сплошная коллективизация, ее истоки и последствия для страны.

«Ничего не осталось... Хозяйство разру­шено войной». «Была производящей гу­бернией. Теперь потребляющая». «Лишь бы обсемениться. Пострадали от контрреволюции. Семян нет... Нет обуви, нет инструментов. Удобрений нет. Борон нет. Инвентарь нужен. Бедствуем...» Так говорили о положении в деревне беспартийные кре­стьяне— делегаты VIII съезда Советов на совещании, созван­ном по просьбе В. И. Ленина 22 декабря 1920 г.[8; 112]

Эти простые, бесхитростные слова, верно, отражали тяже­лое, кризисное состояние деревни к концу гражданской войны.

Мировому империализму не удалось Советскую власть военным путем, но они сумели нанести Советскому государству огромные хозяй­ственные потери, подорвать производительные силы страны, затруднить тем самым дальнейшее социалистическое строи­тельство.

Положение в сельском хозяйстве было критическим. Со­кратились размеры посевных площадей: в Российской Феде­рации уменьшение посевных площадей составляло 20—25%, на Украине — примерно 20%, в Белоруссии — 30%, упала урожайность основных культур, и соответственно резко снизились валовые сборы. В 1920 г. сельское хозяйство страны дало вало­вой продукции всего 67% довоенного уровня. Сбор зерновых в 1920 г. составил немногим более половины среднегодового уровня 1909—1913 гг. Падение сбора зерновых создавало недостаток хлеба в самой деревне.[2; 124]

В состоянии упадка находилось и животноводство. Сокра­щалось поголовье скота, из деревни поступало все меньше мяса, сала, молока, шерсти, кожи. Население городов голо­дало. Все хуже становилось питание и сельского населения.

И без того тяжелое положение сельского хозяйства было усугублено неурожаем 1920 г. Неурожай особенно сильно ска­зался в ряде центральных губерний, затронув многие районы Поволжья.

Трудности, стоявшие перед деревней, были громадны. В крестьянском хозяйстве ощущалась резкая нехватка инвен­таря - не доставало плугов, сеялок и жнеек, в дефиците были серпы и косы. Многие деревен­ские кузницы вовсе прекратили работу из-за отсутствия рабо­чих рук (мобилизация кузнецов в армию) и материалов. Дру­гие кузницы по этим же причинам работали слабо и мало. Изношенность сельхозинвентаря к 1921 г. составляла 50-70%. В районах поливного земледелия ирригационная система находилась в запустении.

Сельское хозяйство находилось в кризисном положе­нии. Без продовольствия, без сырья нельзя было восстанавли­вать промышленность. Следовательно, восстановление всей экономики зависело от подъема сельского хозяйства. Начи­нать борьбу с разрухой надо было с крестьянского поля. Тре­бовалось приложить все усилия для того, чтобы вывести сель­ское хозяйство на путь восстановления и подъема.

Тем временем резко ухудшилась политическая обстановка в деревне.

В августе 1920 г. в нескольких тамбовских селах появи­лись вооруженные банды. Бандиты нападали на продработников, расстреливали коммунистов, руководителей сельских и волостных Советов, грабили кооперативы и совхозы. В сен­тябре - октябре банды, численность которых достигла не­скольких тысяч человек, бесчинствовали уже в пяти уездах Тамбовской губернии. Так началась антоновщина — антисо­ветский кулацкий мятеж, возглавленный эсером Антоновым.

Антоновщина была одной из самых крупных, но далеко не единственной попыткой кулачества повести во второй половине 1920 - начале 1921 г. открытую вооруженную борьбу против Советского государства.

Не прекращалась упорная борьба с отрядами Махно. На Правобережной Украине особую активность проявили банды, действовавшие по указаниям петлюровцев. Ожесточенно боролись против Советской власти шайки басмачей в Средней Азии.

Причина такого широкого распространения контрре­волюционных кулацких выступлений заключается в том, что именно в это время, когда резко ухудшилось положение дел в сельском хозяйстве, воз­росло недовольство крестьянских масс продразверсткой.

1.2 Новая экономическая политика

К весне 1921 г. отрицательное отношение кре­стьянства к разверстке выявилось в полной мере. В. И. Ле­нин, продумывая и разрабатывая вопрос о переходе к прод­налогу, своевременно увидел и оценил глубинные процессы, увидел и понял то главное, что характеризовало настроения крестьянства, остроту вопроса о разверстке.

Экономические проблемы неразрывно слились с важнейшими вопросами политики - о союзе рабочего класса и крестьянства, об отношении крестьян к Советской власти, проводившей политику военного коммунизма.

Необходимо было отказаться от принципов военного коммунизма, укрепить союз рабочих и крестьян на экономической основе. На этот путь встала Коммунистическая партия.

В. И. Ленин, изучая нужды народных масс, настроения крестьянства, обстановку, сложившуюся на местах, приходил к вы­воду о необходимости изменения экономической политики.[5; 342]

Центральный Комитет партии и Советское правительство с исключительной тщательностью готовили введение продна­лога. Ленин не раз в течение февраля и начала марта 1921 г. рассматривал проекты постановления по этому во­просу.

X съезд партии 15 марта 1921 г., заслушав и обсудив док­лад В. И. Ленина, единодушно принял решение «О замене раз­верстки натуральным налогом».

Тем временем на основе широкого обсуждения готовился декрет о натуральном налоге. Он был издан 21 апреля. Со­гласно этому декрету налог для каждого крестьянского хозяй­ства определялся по количеству пашни, числу едоков и в соот­ветствии с урожаем в данной местности.

Итак, замена разверстки налогом стала фактом. Крестья­нин отныне получал после сдачи налога право распоряжаться излишками своего производства. Он получал необходимый стимул к восстановлению и развитию своего хозяйства.

Так партия создала необходимые предпосылки для пре­одоления трудностей, для успешного восстановления сельского хозяйства и промышленности.

1.3 Развитие аграрной политики

Задача пролетариата заключается в том, чтобы руково­дить переходом мелких хозяев к обобществленному, коллек­тивному труду. Но обобществление крестьянского хозяйства нельзя осуществить в короткие сроки, это нужно было делать постепенно. В. И. Ленин показал, что рабочий класс после взятия власти должен в течение определенного времени опи­раться в деревне на мелкое крестьянское производство.

А раз так — значит, необходимо найти формы союза с еди­ноличным крестьянством на переходный от капитализма к социализму период. Для Советской власти самый важный вопрос экономики и политики, указывал В. И. Ленин, - «как найти формы сожительства с мелкими земледельцами...» [1;256]

В. И. Ленин определил эти формы, показал, как экономи­чески заинтересовать и удовлетворить крестьянина, не ослаб­ляя диктатуры пролетариата, не отказываясь от задачи социа­листического строительства.

В условиях Советской России того времени экономическим стимулом для крестьянина явилось прежде всего введение продналога, разрешение свободной торговли. Крестьянин, как мелкий товаропроизводитель, получал возможность распоря­жаться излишками своего хозяйства, торговать ими, расши­рять свое хозяйство. Это соответствовало условиям его суще­ствования, рождало материальную заинтересованность. А без материальной заинтересованности, как подчеркивал В. И. Ле­нин в полном соответствии с опытом, практикой, строитель­ство социализма невозможно. Восстановление свободы торговли неизбежно вело к росту капиталистических элементов в городе и деревне.

В. И. Ленин считал, что растущий снизу капитализм представляет большую опасность. С ним велась серьезная, ожесточенная борьба. Поэтому важно было определить меру допущения капиталистических элементов, меру уступок им, определить формы и методы государственного регулирования. Эти принципы нашли яркое выражение в Земельном ко­дексе, введенном в действие с 1 декабря 1922 г. Учитывая стремление крестьянства свободно хозяйничать на полученной земле, кодекс обеспечивал устойчивость трудового землепользования и свободу выбора его формы (общинной, участковой, коллективной), предоставляя вместе с тем ряд преимуществ социалистическим формам, закрепляя прин­ципы национализации земли и руководящую роль государ­ства.

Советское государ­ство всемерно поддерживало ростки социализма в деревне — колхозы и совхозы, оказывало всестороннюю помощь трудя­щемуся крестьянству, способствуя его экономическому укреп­лению, политическому сплочению.

Повседневной борьбой за сплочение трудящегося крестьянства руководили коммунисты деревни. Их в те годы было мало и приходилось работать в труднейших условиях. Верным помощником партии был деревенский комсомол, который участвовал во всех партийных и государственных кампаниях.

Чрезвычайно важной задачей являлось вовлечение в общественно-политическую жизнь деревенской женщины.

В апреле-июне 1921 г. Были разгромлены основные силы Антонова.

Коммунистическая партия своевременно вскрыла опасные тенденции в развитии деревни и в октябре 1924 г. на пленуме Центрального Комитета РКП(б) была принята программа новых мер по укреплению экономической и политической смычки города и деревни, по привлечению середняцких масс и изоляции кулачества, по усилению руководящей роли рабочего класса, Коммунистической партии в деревенской жизни. Принятые тогда решения ознаменовали поворот партии «лицом к деревне», получили подтверждение и дальнейшие развитие в постановлениях XIV партконференции и XIV партсъезда, а также ряд пленумов ЦК РПК 1925-1926 гг. в реализации данного лозунга решающие значение имело укрепление хозяйственных связей города и деревни, прежде всего развитие товарооборота.

Жестокой расправой с так называемыми кулаками и подку­лачниками село было терроризировано, сопротивление крестьян сломлено. Они безропотно писали заявления с просьбой принять в колхоз, сдавали сельхозинвентарь, скот. Коллективизация проводилась быстро. Если к 1 октября 1929 г. на Донетчине колхозами было охвачено 9% крестьянских хозяйств, то к 1 октября 1930 г. — 65%. К 1 октября 1932 г. в Донецкой облас­ти было создано 1578 колхозов, которые объединили 84,4% крестьянских дворов: сплошная коллективиза­ция сельского хозяйства была осуществлена. Цель была достигнута, крупное хозяйство создано. Однако преобразование личного крестьянского хозяйства в колхозное далось дорогой ценой. У крестьян были ото­браны и переданы колхозам рабочий (зачастую и про­дуктивный) скот, сельхозинвентарь, хозяйственные постройки. Они были лишены земли, предоставленной советской властью в 1920 г. Земля была перераспреде­лена так: из 5241 тысячи гектаров 3228,9 тысячи (59,7%) было закреплено за колхозами, 95,2 тысячи (1,7%) выделено для индивидуальных подсобных хо­зяйств колхозников, 50,8 тысячи (0,9%) осталось у еди­ноличников, 1971 тысяча (37,7%) предоставлена совхозам. В ходе коллективизации были уничтожены основы крестьянской трудовой жизни. Крестьяне были оторваны от земли, лишены хозяйственной самостоя­тельности. Их уделом стало безропотное исполнение распоряжений колхозного начальства. Лучшая, наи­более трудолюбивая часть крестьянства была уничто­жена, выслана в другие районы. Другая часть ушла из села на промышленные стройки. Те, что остались, были оторваны от земли, от производства. Вместо тру­долюбивых, любящих землю сельских тружеников сложилась новая группа сельского населения — безы­нициативных, ленивых, незаинтересованных в ре­зультатах труда, склонных к воровству и пьянству людей, названных колхозниками. Они были фактичес­ки закрепощены. Паспорта им не выдавались, права выезда из села они были лишены. Материальное обес­печение колхозников было мизерным. Основную часть продуктов они получали от своего подсобного хозяй­ства, уплачивая к тому же довольно значительные на­туральные налоги (50 кг мяса, 120 штук яиц, 140 л мо­лока и др.).

Насильственная сплошная коллективизация край­не отрицательно отразилась на сельском хозяйстве. Предполагалось, что обобществление средств произ­водства обеспечит их более эффективное использова­ние. Однако этого не произошло. Орудия изнашивались, выходили из строя. Катастрофический ущерб был причинен животноводству, особенно конс­кому поголовью. Так, в колхозах Великоянисольского района число лошадей сократилось за зиму 1931—1932 гг. с 6500 до 1955, в 1933 г. пало еще 906. В колхозе «3-й год пятилетки» Енакиевского района из 176 пало 89. Всего в районе на 1 октября 1931 года имелось 2216 лошадей, к апрелю 1932 года осталось 1530, из них пригодных к работе только 1144. В артели «Передо­вик» Макеевского района на 1 марта 1933 г. имелось 179 лошадей, к июню осталось 116, из них пригодных к работе лишь 41. В артели «Сталинский металлист» из 115 лошадей за зиму погибло 35. Сохранившиеся к работе были не пригодны. Следовательно, село оста­лось без рабочего скота. Его убыль решено было ком­пенсировать машинами. Уже в 1930 году возникают государственные машинно-тракторные станции, по 2—3 в каждом районе. На них было возложено обслу­живание закрепленной группы колхозов по договорам с хозяйствами и оплатой натурой. МТС обрабатывали почву, осуществляли сев и уборку культур. Агрономы МТС предоставляли агротехническую помощь хозяй­ствам. Созданные в 1933 г. политотделы вели идеоло­гическую работу. В 1940 году в Донецкой области имелось 54 МТС. Каждая в среднем имела 139 тракто­ров, 43 комбайна, 10 автомашин.

В начале в колхозах произведенный продукт рас­пределяли поровну между едоками. Но уже в 1931 г. перешли к учету труда колхозников на основе трудо­дня. Эта условная единица учета определялась по спе­циальным расценкам. За год колхозник мог заработать 130—150 трудодней на так называемых постоянных работах — на конюшне, в свинарнике — 300—500. Учет вел бригадир или учетчик. В 1931—1933 гг. тру­додень практически не оплачивался. Так, из колхоза «Ильич» Переездинского сельсовета Артемовского района сообщалось: «В 1931 г. стоимость трудодня оп­ределили в 45 коп., не получили ничего, а сейчас по­лучают пайку хлеба с колхозной конторы только те, что сейчас работают в колхозе ».

О том же сообщали из колхоза «2-я пятилетка»: «Распределения результатов хозяйствования по нату­ре не было, на руки колхозникам продовольственное зерно не выдавалось». В Сорочинском районе в 1931 г. трудодень был оценен в 57 коп., в 1932 г. — 1р. 30 коп. Натуральных выплат не производилось.

К зиме 1932—1933 гг. село было начисто ограбле­но, скот уничтожен, хлеб вывезен. Каких-либо запа­сов или снабжения продовольствием не было. В то же время эффективность общественного производства снижалась. Так, весенний сев в 1932 г. продолжался и в июне. Посевы в колхозах составили 335 тыс. гек­таров, в совхозах — 822 тыс. гектаров. Единоличные хозяйства засеяли 40 тыс. га. Вся посевная площадь равнялась 1197 тыс. га, или 91,2% плановых заданий. Урожай был низким. В то же время план хлебопоста­вок на Донецкую область с урожая 1932 г. был опре­делен в 411 тыс. центнеров, свыше половины урожая. Изъятие хлеба осуществлялось путем жестких репрес­сий против крестьян.

В счет плана поставок было забрано все фуражное зерно, даже посевной материал. Однако задания вы­полнены не были. Основным источником пополнения заготовок был переобмолот соломы и возврат выданно­го колхозникам хлеба. Например, в Великоянисольском районе от переобмолота соломы было получено 1269 центнеров зерна, а путем возврата ранее выдан­ного на трудодень зерна — 1812.
И все же в Донбассе голод был смягчен созданием на промышленных предприятиях системы обществен­ного питания. В 1932 г. им был охвачен 71% рабочих. В столовых кормили своих работников по низким це­нам: суп — 20—40 коп., жаркое — 50—60 коп., ряжен­ка — 25 — 50 коп., чай — 4—5 коп. В городах открывались коммерческие магазины. Село же было брошено на произвол судьбы.
От голода вымирали целые села, прежде всего те, которые за невыполнение хлебопоставок заносились на «черную доску», со снятием со всех видов снабже­ния. Было съедено все. В пищу употреблялись соба­ки, кошки, павшие животные. Имели место случаи каннибализма. Однако трагические размеры голода тщательно скрывались. Всего же погибло от голода не менее 15% сельских жителей.

Трагедия голода усугублялась еще и жестокими репрессиями против обезумевших людей, которые вы­нуждены были подбирать колоски для спасения своих детей. Сталин собственноручно написал проект поста­новления ВЦИК, принятого 7 августа 1932 г., «Об ох­ране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и об укреплении обществен­ной (социалистической) собственности», которым за хищение имущества, независимо от размеров, устанав­ливалась высшая мера наказания — расстрел, а при на­личии смягчающих обстоятельств — лишение свободы не менее чем на 10 лет с конфискацией имущества. За период с 7 августа 1932 г. по 1 апреля 1933 г. года по этому постановлению в Донецкой области было осуждено 9 286 чел., из них 301 приговорен к расстрелу. Только по колхозам было осуждено 5 566 человек, из них 167 приговорены к высшей мере наказания. Меры применялись исключительно жестокие. Так, рабочий Лисичанского плиточного завода Довбня был задер­жан «на бахче с намерением якобы кражи арбузов», за что был осужден на 10 лет лишения свободы.
Репрессии проводились не только в отношении крестьян, но и недостаточно прилежных руководите­лей. Так, в январе 1933 года за невыполнение непо­сильного плана хлебозаготовок были отданы под суд правления пяти артелей колхозов Великоянисольского района. Всего в этом районе на протяжении хлебо­заготовительного периода 1932 —1933 гг. были привлечены к судебной ответственности 600 человек руководящего состава «за саботаж и сопротивление хлебопоставкам». Из них 20 были присуждены к рас­стрелу, а остальные — на сроки от 3 до 10 лет с вы­сылкой в концлагеря.

Отдавались под суд колхозники и за хозяйственные упущения, например, «за вредительское отношение к ло­шадям». Их жизнь ценилась ниже жизни лошади. Сле­довательно, насильственная колхозно-совхозная система насаждалась путем жесточайших репрессий по отношению к людям.