Понятие объекта преступления

Исходно (середина XIX века) учение об объекте преступления разрабатывалось в рамках нормативистского направления в уголовном праве. Нормативистская теория рассматривала преступление как нарушение формальной нормы права; соответственно этому объектом преступления в ней объявлялась сама уголовно-правовая норма[5]. Данная позиция была подвергнута научной критике как не учитывающая реальной сущности преступления. Н. С. Таганцев писал по этому поводу:

Норма права сама по себе есть формула, понятие, созданное жизнью, но затем получившее самостоятельное, отвлеченное бытие… Всякая юридическая норма, как отвлеченное положение, может быть оспариваема, критикуема, непризнаваема; но только норма, имеющая реальную жизнь, может быть нарушаема

Если мы будем в преступлении видеть только посягательство на норму, будем придавать исключительное значение моменту противоправности учиненного, то преступление сделается формальным, жизненепригодным понятием, напоминающим у нас воззрения эпохи Петра Великого, считавшего и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и срубку заповедного дерева равно важными деяниями, достойными смертной казни, ибо все это виноватый делал, одинаково не страшась царского гнева

— Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. В 2-х т. Т. 1. М., 1994. С. 29, 31.

Тогда же была предложена и другая теория, предполагавшая, что объектом преступления является некое субъективное право лица. Так, В. Д. Спасович писал, что «преступление есть противозаконное посягательство на чье-либо право, столь существенное, что государство, считая это право одним из необходимых условий общежития, при недостаточности других средств охранительных, ограждает ненарушимость его наказанием»[6].

Эта позиция также была подвергнута критике Н. С. Таганцевым, который отмечал в связи с этим, что «посягательство на субъективное право составляет не сущность, а только средство, путем которого виновный посягает на норму права, на которой покоится субъективное право… Право в субъективном смысле в свою очередь представляет отвлеченное понятие, как и норма, а потому само по себе, по общему правилу, не может быть непосредственным объектом преступного посягательства, пока оно не найдет выражения в конкретно существующем благе или интересе… Для преступного посягательства на такое право… необходимо посягательство на проявление этого права»[7].

После Октябрьской революции в советском уголовном праве утвердилась концепция, согласно которой объектом преступления являются охраняемые уголовным правом общественные отношения; данная позиция продолжает оставаться актуальной и фигурирует во многих современных учебных пособиях и научных изданиях[8].

Общественные отношения состоят из трёх элементов: субъекты (участники, стороны общественного отношения), предмет (та вещь или благо, по поводу которой существуют отношения), а также социальная связь между участниками (содержание отношения)[9].

В качестве объекта преступления в рамках данной теории может рассматриваться система типовых, устойчивых общественных отношений определённого вида в целом, либо индивидуальная социальная связь, нарушенная конкретным преступлением[10].

При этом под общественными отношениями понимаются три основных типа отношений[11]:

Между физическими лицами (на них посягают изнасилование, клевета, убийство).

Между физическим лицом и государственными (общественными) институтами (государственная измена).

Комбинация двух предыдущих типов: комплексные отношения, в которых присутствуют как связи «личность — личность», так и «личность — государство» (например, при совершении террористического акта).

Согласно данной теории, преступление может нарушать различные элементы общественных отношений: преступник может непосредственно воздействовать на их субъектов, применяя к ним физическое или психическое насилие, на предмет, по поводу которого возникают общественные отношения, или непосредственно на взаимосвязь между участниками общественного отношения, препятствуя осуществлению какой-либо деятельности или уклоняясь от выполнения социальной обязанности[12].

Данная теория подвержена критике: так, профессор А. В. Наумов отмечает, что данная теория пригодна не для всех преступлений, которые предусмотрены уголовным законом: так, если определение объекта кражи с данных позиций является несложным (это общественные отношения собственности), то определение объекта, допустим, преступлений против жизни как неких общественных отношений является весьма проблематичным; следовательно, данная теория не является универсальной[13]. Объектом преступлений против жизни в рамках данной теории называются общественные отношения, охраняющие жизнь, однако А. А. Тер-Акопов по данному поводу писал следующее: «Признавать в качестве сущности убийства нарушение порядка отношений, охраняющих жизнь человека, — значит переставлять ценности с ног на голову: признавать основной социальной ценностью не человека, а общественные отношения в которые он входит и которые существуют, собственно, ради него»[14].

В числе других трактовок объекта можно назвать, например, такую: объект преступления — «тот, против кого оно совершается, то есть отдельные лица или какое-то множество лиц, материальные или нематериальные ценности которых, будучи поставленными под уголовно-правовую охрану, подвергаются преступному воздействию, в результате чего этим лицам причиняется вред или создается угроза причинения вреда»[15].

В изданных недавно пособиях по уголовному праву, подготовленных научными сотрудниками Института государства и права РАН, а также преподавателями Московского государственного университета предлагается вернуться к теории объекта преступления как правового блага, которая была разработана в конце XIX века представителями классической и социологических школ уголовного права[16][17].

Суть данной позиции в достаточно современной форме выразил Н. С. Таганцев:

Жизненным проявлением нормы может быть лишь то, что вызывает ее возникновение, дает ей содержание, служит ей оправданием — это интерес жизни, интерес человеческого общежития, употребляя это выражение в широком собирательном значении всего того, что обусловливает бытие и преуспеяние отдельного лица, об­щества, государства и всего человечества в их физической, умственной и нравственной сферах. Жизнь общественная в ее индивидуальных и общественных проявлениях творит интересы и вызывает их правоохрану, в силу чего эти интересы получают особое значение и структуру, облекаются в значение юридических благ и как таковые дают содержание юридическим нормам и в то же время служат их жизненным проявлением, образуя своей совокупностью жизненное проявление правопорядка, При этом, обращая интерес жизни в правовое благо, право не только признает бытие этого интереса, не только дает ему охрану и защиту, но видоизменяет его в объеме, форме, иногда даже в содержании, сглаживая его частный, индивидуальный характер и придавая ему социальное, общественное значение… Таким образом, посягательство на норму права в ее реальном бытии есть посягательство на правоохраненный интерес жизни, на правовое благо

Такими правоохраняемыми интересами могут быть: личность и ее блага — жизнь, телесная неприкосновенность, личные чувствования, честь, обладание или поль­зование известными предметами внешнего мира; проявление личности вовне, свобода передвижения и деятельности в ее различных сферах; возникшие в силу этой деятельности известные отношения или состояния — их неизменяемость, ненарушимость; различные блага, составляющие общественное достояние, и т. п. Причем, ко­нечно, не всякий интерес этих групп получает правоохрану, а только тот, который может иметь общественное значение… Охраняемые интересы могут иметь реальный характер — жизнь, здоровье, неприкосновенность владения, или идеальный — честь, религиозное чувство, благопристойность и т. д. Эти интересы могут принадлежать отдельному лицу, физическому или юридическому, или отдельным общностям, существующим в государстве, или всей совокупности общественных факторов, всему обществу, или, наконец, государству как юридически организованному целому… Правоохрана может относиться или к самому интересу, защищая его непосредственно от разрушения, уничтожения или изменения, или охрана может быть направлена на юридическое отношение лица к такому благу — охрана возможности и свободы владеть, распоряжаться или пользоваться таким благом или интересом

— Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. В 2-х т. Т. 1. М., 1994. С. 32—35.

В рамках данной позиции даётся следующее определение: «объект преступления — это охраняемые уголовным законом социально значимые ценности, интересы, блага, на которые посягает лицо, совершающее преступление, и которым в результате совершения преступного деяния причиняется или может быть причинен существенный вред»[18], либо аналогичное определение, не исключающее возможности признания объектом преступления общественных отношений: объект — это «охраняемые уголовным законом общественные отношения и блага (интересы), которым причиняется ущерб в результате совершения преступления»[19].

Перечень и конкретное содержание тех ценностей общества, которые охраняются уголовным законом, меняются с течением времени, в зависимости от действующих в конкретный исторический период социально-экономических условий. Н. С. Таганцев по этому поводу писал: «Сумма таких правоохраненных интересов, обрисовка каждого из них в отдельности, их взаимное отношение и т. п. изменяются в истории каждого народа сообразно с изменением условий государственной и общественной жизни, с развитием культуры»[20]. Меняется и их соотношение: некоторым ценностям предоставляется приоритетная охрана, другие же начинают охраняться менее строго. Такую эволюцию социальных ценностей можно проследить на примере советского, а позже российского уголовного права XX века, которое отражало происходившую в этот исторический период эволюцию социального строя.

Так, по Руководящим началам по уголовному праву РСФСР 1919 года общим объектом преступлений назывался порядок общественных отношений «соответствующий интересам тру­дящихся масс». УК РСФСР 1922 года называет такой объект посягательства как «рабоче-крестьянский правопорядок». Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 года говорили, что преступления подрывают «власть трудящихся или нарушающие установленный ею правопорядок». УК РСФСР 1926 года в качестве общего объекта охраны называл социалистическое государство рабочих и крестьян и правопорядок установленный в нем рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени, а также советский строй (ст. 1, 6). УК РСФСР 1960 года в первоначальной редакции говорил, что преступление посягает на «советский общественный или государственный строй, социалистическую систему хозяйства, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права граждан», а также социалистический правопорядок в целом (ст. 7).

Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 года добавляли в этот перечень природную среду, мир и безопасность человечества. УК РСФСР 1960 года в редакции на 1996 год включал в перечень объектов охраны общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, все формы собственности, социалистический правопорядок.

Проекты УК России объявляли объектом приоритетной охраны уже другие ценности: так, в проекте 1992 года объекты охраны перечислялись в следующем порядке: мир и бе­зопасность человечества, личность, ее права и свободы, собственность, природная среда, общественные и государственные интересы (ст. 2).

В действующем в настоящее время УК РФ объектами уголовно-правовой охраны признаются права и свободы человека и гражданина, собственность, общественный порядок и общественную безопасность, окружающую среду, конституционный строй России, мир и безопасность человечества (ст. 2).

Проследив и сопоставив данные изменения можно увидеть, как изменялись сами охраняемые ценности и приоритеты охраны: от идеалистически-идеологизированной модели первых уголовно-правовых актов через характерный для тоталитарного общества перенос фокуса охраны на интересы государства и политического строя к основанной на демократических идеях триаде «личность — общество — государство»[21].