ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Я прекрасно понимаю, что невозможно точно передать или сделать понятным для обычного читателя то особое психическое состояние

Я прекрасно понимаю, что невозможно точно передать или сделать понятным для обычного читателя то особое психическое состояние, которое я описываю как «расши­рение и сужение сознания». Однако только этими словами мне уда­ется, хотя бы приблизительно, передать это чисто субъективное пе­реживание, которое нечасто выпадает на долю обычного человека. Насколько мне известно, странные явления, возникающие вследст­вие пробуждения Кундалини, никогда еще не были предметом ана­литического изучения. Предмет этот оставался окутанным покрова­ми тайны не только в силу его исключительной редкости и порази­тельных проявлений, но и в силу того, что его основные черты непо­средственно связаны с интимной жизнью и определенными частями тела индивида, испытывающего данные переживания. Признания, сделанные в этой работе, могут показаться ошеломляющими, даже невероятными, так как эта тема впервые за многие века обсуждает­ся открыто.

Нам удается более-менее адекватно воспринимать значение слов (сколь трудными они бы ни были), описывающих известные всем нам психические состояния, интеллектуальные проблемы и аб­страктные идеи, основанные на общем опыте и знании. Но явление, которое я пытаюсь разъяснить на этих страницах, настолько нео­бычное, редкое и так далеко отстоит от обыденных дел, что, думаю, лишь немногим читателям моего труда доводилось хотя бы слышать о чем-то подобном. Мастера Кундалини-Йоги, столь редкие в древ­ности, в наши дни практически не встречаются, а. случаи спонтан­ного пробуждения Кундалини чаще всего заканчиваются психиче­скими расстройствами, делающими невозможным вразумительное описание этого переживания. Учитывая данные обстоятельства, не­возможность найти детальное изложение этого опыта не кажется чем-то удивительным.

Однако, несмотря на вышеизложенное, мой опыт не является чем-то уникальным и исключительным. Существует достаточно сведений, позволяющих предположить, что с незапамятных времен, возможно, с зарождения цивилизации, если не раньше, отмечались редкие случаи пробуждения Кундалини — иногда спонтанные, ино­гда — как результат специальных упражнений. Если пробуждение имело благополучный исход (как, например, у прирожденных мис­тиков), то симптомы были мягкими и развивались постепенно. Но в большинстве случаев, похожих на мой, когда пробуждение сопро­вождалось болезненными симптомами, попытку передать эти пере­живания люди воспринимали как бред. Если же пробуждение про­исходило в результате волевых усилий за стенами монастырей, в уединенных местах или центрах Йоги, необычайные проявления, сопровождающие его, не выносились на критическое обозрение, а если и выносились, то рассматривались либо как неизбежный про­тивоестественный побочный продукт практики, либо как священное переживание, не подлежащее огласке.

Несмотря на трудности описания этого странного явления, я на­мерен сделать все от меня зависящее, чтобы передать свой опыт тем, кто сумеет зажечь в себе змеиный огонь без предварительной подготовки. Следуя этому плану, я ограничусь тем, что скажу, что, несмотря на неизменность психического состояния, в последующие дни мое физическое самочувствие значительно улучшилось.

Государственные служащие обычно в мае переезжали из Джамму в летнюю столицу штата, Сринагар. Но я, чувствуя, что не в силах перенести изнуряющую жару, переехал еще в апреле. Пе­ремена места пошла мне на пользу. Цветущая долина и прохладный весенний воздух оказали на мой организм живительный эффект. Движение лучистой энергии в моей голове не прекращалось и носи­ло все тот же характер, что и прежде. Казалось, оно даже активи­зировалось. Но мой окрепший организм сейчас легче переносил его, и я вновь обрел способность участвовать в оживленных беседах с людьми. Что особенно важно, глубокое чувство любви к семье, кото­рое казалось давно угасшим, вновь ожило в моем сердце. Через не­сколько недель после переезда, я оказался в состоянии совершать продолжительные прогулки и заниматься обычными делами, не требующими особого напряжения сил. Но все же я не мог читать книги с достаточным вниманием и испытывал страх перед сверхъестественным. Поэтому я старался избегать мыслей к разговоров на эту тему.

Мой аппетит восстановился, и я мог есть, не опасаясь, что не­сколько лишних кусков или глотков вызовут бурю в моем организ­ме. Мне даже удалось увеличить (хотя и ненамного) интервалы между принятием пищи, не испытывая при этом никакого диском­форта. Ко времени переезда нашего офиса в Сринагар, мои силы восстановились настолько, что я был готов исполнять свои обязан­ности без риска ухудшения состояния здоровья и не боялся показа­ться смешным, делая элементарные ошибки в работе или допуская странности в поведении. Пересматривая бумаги на столе, я обнару­жил, что память моя не ослабела, а страшные переживания послед­них месяцев не нанесли вред моим способностям.

И все же я легко уставал и становился беспокойным, поработав несколько часов подряд. После относительно продолжительной ум­ственной работы я замечал, что стоило мне закрыть глаза и круг света, неизменно предстающий перед моим внутренним взором, расширялся, а шум в ушах усиливался. Это служило предупрежде­нием о том, что я все еще не могу поддерживать свое внимание на нужном уровне достаточно долгое время и что мне следует с осто­рожностью выбирать нагрузку, дабы избежать возобновления бо­лезненных симптомов. Я решил, что будет разумно делать переры­вы в работе — иногда беседовать с коллегами, а иногда прогулива­ться по улице, где всегда можно встретить множество вещей, обыч­но отвлекающих внимание.

Я до сих пор не понимаю, как в период измененного состояния сознания, при столкновении с трудными задачами и неожиданными ситуациями, я находил правильные решения. Пророни я тогда хоть слово окружающим относительно моего состояния, которое теперь стало для меня совершенно обычным, меня тут же окрестили бы су­масшедшим и сделали соответствующие выводы. Вряд ли я мог бы рассчитывать на сострадание — скорее на насмешки. Если бы я по­пытался извлечь из этого выгоду и заявил бы о своих оккультных знаниях (которыми в действительности не обладал), меня бы, воз­можно, объявили святым и стали осаждать толпы ищущих чуда, желающих уйти от повседневных трудностей жизни людей. Если не считать отдельных фраз, сказанных одним из моих родственников, и консультаций со знатоками Йоги, я хранил полное молчание относительно своего измененного состояния даже в общении с самыми близкими друзьями, хотя страх перед безумием никогда не остав­лял меня окончательно.

Представление о риске, которому подвергается человек, у кото­рого произошло внезапное пробуждение Кундалини, можно соста­вить по тому факту, что одновременно с высвобождением новой энергии происходят значительные изменения в структуре нервной системы. Они развиваются с такой скоростью и безудержностью, что могут привести к повреждению рассудка, если организм не об­ладает достаточной силой и энергией, чтобы приспособиться к но­вым нагрузкам. Собственно говоря, в большинстве случаев дело этим и заканчивается. Поэтому среди пациентов психиатрических клиник встречаются и те, чье состояние связано с преждевременной активизацией Кундалини.

После того как моя работоспособность восстановилась и разум обрел прежнюю ясность, я начал размышлять о сдоем состоянии. Я читал все, что мог найти о Кундалини и Йоге, но нигде не обнару­жил описания подобного феномена. Проходящие сквозь тела потоки тепла и холода, странные звуки, сияние, появляющееся перед внут­ренним взором, приступы ужаса — асе это упоминалось в литера­туре, но при этом я не замечал за собой ни малейших способностей к ясновиденью или общению с развоплощенными духами, ни каких либо иных оккультных способностей, которые с давнейших времен считались неотъемлемым признаком пробужденной Кундалини.

Нередко во тьме и безмолвии ночи, лежа на кровати в своей комнате, я со страхом вглядывался в жутко искаженные лица и обезображенные, искривленные фигуры, то появляющиеся рядом со мной, то исчезающие в причудливом неземном свечении. Все это за­ставляло меня дрожать от страха и мучиться от невозможности найти объяснение. По временам (хотя подобное происходило редко) сквозь светящийся туман я начинал различать сияющую сферу и в ней едва заметные лицо и фигуру. Это видение наполняло мою душу радостью и божественным покоем, разливающимися по всем фибрам моего существа. Как ни странно, воспоминание о моем пер­вом видении, вызванном внезапным пробуждением Кундалини, с особой яркостью приходило ко мне в такие моменты, словно судьба стремилась открыть мне то особое состояние, к которому она меня неутолимо влекла.

Тогда я не знал, открывалось ли в такие минуты передо мной новое пространство или это были фантастические картины, порож­денные болезненным воображением. Я не знал, почему я ощущал и осознавал свечение, словно моя собственная психика подверглась метаморфозе и превратилась в лучезарную субстанцию, преобра­жающую все окружающее по своему подобию.

Я продолжал ходить на службу и заниматься домашними дела­ми, с каждым днем набираясь сил. Прошло еще несколько недель, и я вновь обрел способность сосредоточенно работать на протяжении нескольких часов, не чувствуя тревожных симптомов. Но никаких значительных перемен не произошло ни с моими способностями, ни в моем внешнем виде — в целом, я был все тем же человеком, что и прежде. По мере того как моя выносливость возрастала, а приступы страха становились все более редкими, я начал смиряться со своим не вполне нормальным состоянием. Сейчас я, как никогда, четко ощущал потоки жизненной энергии в области позвоночника и спин­ного мозга.

Со временем прохождение энергии через сеть нервных волокон стало менее ощутимым, и часто я вообще не замечал его. Я мог по­грузиться с головой в работу на несколько часов. Сравнивая свое нынешнее состояние с тем, что я пережил на первых этапах после пробуждения Кундалини, я пришел к выводу, что чудом избежал безумия и обязан этим исходом отнюдь не себе, а доброй воле самой пробудившейся энергии. Первоначально, в предкризисный период, по определенным причинам поток жизненной энергии вел себя не­предсказуемо и хаотично, словно бурная, вышедшая из берегов ре­ка, сносящая на своем пути все преграды, прокладывала себе новое русло. Лишь много лет спустя я стал догадываться, что происходило тогда со мной на самом деле. Я осознал, какая чудесная сила, скры­тая в человеческом теле, ждет подходящего момента для пробужде­ния, чтобы при благоприятных обстоятельствах начать проклады­вать свой путь через его плоть, нервную систему и мозг, наделяя счастливца невероятными психическими и духовными возможно­стями.

Шесть летних месяцев, которые я провел в Кашмире, прошли без каких-либо примечательных событий или заметных перемен в моем состоянии. Казалось, моего болезненного состояния никто не заметил. Однако скоро по городу прошел слух, что моя болезнь была вызвана занятиями Йогой и непосредственно связана с Кундали­ни. Любопытствующие заглядывали ко мне под тем или иным пред­логом, пытаясь выудить побольше информации и втайне надеясь, что я стану демонстрировать чудеса как доказательство того, что рубеж, отделяющий обычного человека от богоподобного существа, мной преодолен. Для большинства из них сам факт пробуждения змеиной силы означал неизбежное погружение в мир сверхъестест­венного. Я не осуждал их. Большинство людей считают, что от об­щечеловеческого до космического сознания всего один шаг и шаг этот можно сделать сразу же, заручившись поддержкой опытного наставника или проделав ряд упражнений — словно переступаешь через порог, отделяющий маленькую комнату от большой.

Эту ложную идею всячески подогревают в умах доверчивых людей недобросовестные «наставники» и «учителя» Йоги, претенду­ющие на глубокие познания в этом предмете и обещающие своим ученикам быстрые успехи. Похоже, они сами не сознают того, что Йога как прогрессивная наука перестала существовать уже неско­лько столетий назад и, кроме нескольких бессмысленно заученных цитат из трудов мастеров древности, они знают о ней ровным сче­том столько же, сколько и те, кого они собираются обучать. В древ­ности адепты трезво оценивали всю серьезность и трудность задачи и делали все необходимое, чтобы подготовить себя к любым невзго­дам, ожидающим их на пути.

Чувствуя, что это праздные вопросы, я пропускал их мимо ушей. Не сумев удовлетворить своего любопытства и не заметив ка­ких-либо существенных перемен во мне, посетители утратили инте­рес к истории о моем духовном приключении и стали расценивать ее как миф. Некоторые даже начали потешаться надо мной, заяв­ляя, что я спутал психическое расстройство с божественным откро­вением.

К концу лета я почти полностью восстановил силы. Если не счи­тать движения светящихся потоков и сияния в моей голове, я чув­ствовал себя практически так же, как и до этих знаменательных со­бытий. Однако к вечеру движение потоков становилось более ощу­тимым и появлялось неприятное чувство в голове. В такие часы я испытывал определенные затруднения при попытке сосредоточить­ся на любой работе и отдавал предпочтение прогулкам на открытом воздухе. Иногда в подобных случаях я ощущал давление в области сердца и особенно печени — словно усиленный поток лучистой энергии направлялся к этим органам, повышая их активность. Боль­ше никаких намеков на необычайные перемены в своем организме я не замечал. Я хорошо ел, отлично спал и, чтобы избавиться от по­следствий вынужденного бездействия, длившегося несколько меся­цев, начал регулярно делать упражнения, знакомые мне еще с дет­ства. После многих часов, проведенных в офисе, я не чувствовал ни­какого желания почитать книгу, как это было прежде. Восприняв это как команду не нагружать свой мозг, я сразу же по возвраще­нии со службы уединялся в своей комнате и предавался отдыху.

В конце октября 1939 г. я сделал все необходимые приготовле­ния для переезда в Джамму вместе софисом. Я чувствовал такую уверенность в собственных силах, что оставил в Кашмире свою же­ну — единственного неизменного товарища и спутника во всех жиз­ненных невзгодах. И все же это был большой риск — в то время я не осознавал, что безудержная сила, высвободившаяся в моем теле, не потеряла активности, и хотя я не понимал этого, напряжение, в котором находились мои жизненно важные органы, было таким же значительным, как и прежде. Я никогда не забывал о том, что мое состояние продолжало оставаться измененным — свечение в голове постоянно напоминало об этом. Но поскольку в течение длительного времени драматических перемен не происходило, я стал привыкать к этому состоянию, воспринимая его как нечто совершенно обычное.