Асаны как оптимизация сенсомоторной регуляции 5 страница

Рис.35. Типичный слуховой вызванный потенциал (СлВП), отведенный с долей черепа C2, F4, T4 и P4 по сравнению с А1 - электрически нейтральная точка на мочке левого уха. (GV - сдвиг постоянного напряжения, NP - потенциалы после раздражения, LZ - латентные периоды по Wandhöfer и др. 1975).

Wandhöfer и др. (1973, 1976) исследовали влияние ТМ на слуховые вызванные потенциалы и для всех пиков обнаружили значительно более короткие латентные периоды (на 5-15 мсек) по сравнению с необученной ТМ контрольной группой, которая просто «дремала». Заштрихованная линия на рис.36 показывает различные латентные периоды для пика N1. Постоянная фоновая активность α-амплитуды, типичная для медитирующих, свидетельствовала о постоянном уровне бодрствования. Сокращение латентных периодов при одинаковой по продолжительности стимуляции означает понижение порога переработки информации, что должно было бы иметь своим следствием более быстрое распространение возбуждения. Причина может заключаться в повышении внутреннего бодрствования и, соответственно, внимательности, что согласуется с результатами Kasamatsu и Hirai по габитуации. Если усреднить очень много потенциалов (1000), то можно сделать видимыми вызванные потенциалы ствола мозга. В работе McEvroy, Frumkin и Harkins (1979) выявлено также и у этих потенциалов ствола мозга сокращение латентных периодов т.н. В-волны (вертекс-потенциала) при более высокой интенсивности раздражения в 55 - 70 дБ, и удлинение латентных периодов V-волны при понижении интенсивности раздражения до 40 - 50 дБ по сравнению с контрольной группой. Авторы утверждают, что ТМ влияет на переработку информации в Colliculus inferior (нижнем холмике), соответствующего V-волне.

Рис.36. СлВП у группы медитирующих (M) по сравнению с контрольными лицами (К) при бодрствовании (W) и во время ТМ или, соответственно, дремы (d).(Стимуляция - 600 мс синусоидного тона, 1 кГц, 70 дБ SPL; по: Wandhöfer и др. 1975).

5.3.9. Электрическое сопротивление кожи при медитации

Если два расположенных на коже электрода подключить к источнику постоянного тока, то приложенное напряжение пропорционально сопротивлению между электродами, т.е. сопротивлению кожи. Величина измеряемого таким образом сопротивления кожи зависит не от количества и распределения пота (корреляция слабая), а от электрических свойств клеточных мембран в слизистом (Stratum germinativum) и зернистом (Stratum granulosem) слоях кожи. Сопротивление кожи (skin-resistence - SR) может медленно колебаться и при постоянном тонусе симпатической нервной системы, например, при умственной деятельности оно ниже, чем при преобладающем тонусе парасимпатики, например, во сне (Hawkins и др. 1962).
При активации ЦНС наблюдаются спонтанные флуктуации сопротивления кожи, которые можно просчитать в единицу времени.
На сильное, эмоционально окрашенное раздражение органов чувств развивается ответная реакция кожи, т.н. гальваническая реакция кожи (устаревшее название: психогальванический кожный рефлекс) в виде понижения сопротивления, наступающего через 2-3 с и продолжающегося в течении 4-20 с. Эта реакция кожи является функцией потовых желез, так как у человека, лишенного их, вызвать подобные реакции невозможно. Потовые железы активируются только симпатической нервной системой, следовательно, речь идет о проявлении симпатической активности. Гальваническая реакция кожи уже давно используется в экспериментальной психологии как признак активации и эмоциональной активности (подробнее см. об этом: Heyden 1979, Davidson, Schwartz 1976).
По немногочисленным современным данным сопротивление кожи в состоянии медитации всегда выше (Baghi, Wenger 1957, Wallace и др. 1971), и при этом зарегистрированное у Wallace и др. значительное повышение SR на 200% до сих пор не подтверждено другими исследователями (напр., Schwartz 1976). Bagchi и Wenger (1957) описывают при йогической медитации, равно как и Hirai (1975) при дза-дзене, увеличение во время медитации спонтанных колебаний сопротивления кожи. В противоположность этому Orme-Jonson и др. (1973) обнаружили при ТМ значительное снижение числа спонтанных колебаний кожного сопротивления.
Акустические раздражители вызывают гальваническую реакцию, которая снижает свою амплитуду при повторном раздражении, т.е. наблюдается привыкание. Относительно ТМ этим вопросом занимался Gräf (1978), который показал, что лица, освоившие трансцендентальную медитацию, привыкают быстрее. В противоположность этому при дза-дзен привыкания (габитуации) гальванической реакции кожи не наблюдалось (Hirai 1975)!

Рис.37. Рост сопротивления кожи при ТМ на 200%; среднее значение 15 испытуемых (по: Wallace, Benson 1972).

5.4. Психофизиологическое значение медитации

5.4.1. Вигильность

Когда человек находится в состоянии медитации, кажется, будто он отстранен от внешнего мира; создается впечатление, что он как-бы спит. По поводу сравнения медитации со сном можно указать на обстоятельную и выдающуюся работу Jovanović (1976). При ТМ на ЭЭГ в отдельных случаях, а также при прямом наблюдении (Pagano и др. 1976) действительно отмечалось засыпание. Все прочие исследования по ТМ и, прежде всего, данные ЭЭГ при медитациях в йоге и дзен однозначно указывают на некоторое состояние бодрствования, которое полностью отличается от всех стадий сна и, равным образом, от всевозможных случаев нарушения сознания вследствие органических заболеваний мозга или иных психопатологических процессов.
Вообще говоря, данное состояние, специфичное по всей психо-вегетативно-моторной триаде (см. 5.4.3.), явственно отличается как от состояния сна (поскольку это состояние бодрствования), так и от бодрствования (поскольку относится к трофотропному состоянию) и при этом не укладывается в какой-либо континуум по стадиям бодрствования, как, впрочем, и по стадиям БДГ-сна. В обычном состоянии непрерывное нарастание уровня бодрствования (корковая активация) сопровождается увеличением двигательного тонуса и приростом эрготропного вегетативного тонуса. Этот континуум прерывается в состоянии медитации - также как континуум фаз глубокого сна сменяется БДГ-сном. Но это еще не является достаточным основанием для того, чтобы, как это постулируют приверженцы ТМ, определить медитативное состояние как «четвертое великое состояние сознания» наряду со сном, сном со сновидениями и бодрствованием, поскольку для этого должны быть применены более точные психологические критерии (см. также Pickenhain 1974, 1978).

5.4.2. Функциональное прерывание афферентных связей

Подавление реакции блокады α-ритма у медитирующих йогов означает, что самые различные, а иногда сильнодействующие раздражения не влекут за собой какой-либо кортикальной реакции в противоположность корковым ответам на раздражения у тех же лиц до медитации или у контрольных лиц. Из субъективных сообщений медитирующих о том, что во время медитации они теряют чувствительность, вытекает, что афферентные возбуждения не поступают в кору головного мозга, т.е. функционально подавляются или, соответственно, фильтруются. Поэтому древнее санскритское понятие - пратьяхара (несвязывание чувств с объектами их сферы восприятия) сегодня можно было бы определить как функциональное прерывание афферентных связей (деафферентация). Поскольку каждый центральный сенсорный путь на всех уровнях переключения подвержен также и эфферентной иннервации, то такая возможность с точки зрения морфологии не вызывает удивления. Впрочем, мы ничего не знаем о реальном нейронном механизме, который задействуется при пратьяхаре.
Такое функциональное прерывание афферентных связей, по-видимому, является характерной особенностью концентрирующей медитации (по Naranjo 1976), т.е. концентративного отключения от внешнего мира. Что же касается раскрывающих медитаций, где объект пассивной концентрации либо находится вовне (тратака, дзен), либо вообще не определяется (дза-дзен, «истинное внимание»), то внимание здесь просто повышено и одновременно направлено вовне. Наблюдаемый при этом персистирующий α-ритм, очевидно, связан со стабилизированным изображением на сетчатке (см. ниже) и, разумеется, может быть блокирован, напр., слуховыми раздражениями, поскольку отсутствовало функциональное прерывание афферентных связей. Тот факт, что в случае дза-дзен габитуация (привыкание) реакции «блокады α-ритма» к щелчкам оказалась менее выраженной, чем у контрольных лиц (см. 5.3.8.), свидетельствует в данном случае о непрерывном бодрствовании и доступности коры головного мозга для возбуждений, что можно рассматривать как признак «деавтоматизации сознания» (см. 5.4.4.).

Некоторые из субъективных и объективных явлений, наблюдаемых при медитации, совпадают с тем, что получается в экспериментах со стабилизацией изображений на сетчатке, поскольку любая медитация сопровождается фиксацией взгляда, в том числе и с открытыми глазами (дза-дзен). Глаза бодрствующего человека совершают в течение секунды множество скачкообразных движений (саккад), посредством которых окружающее пространство безостановочно «прощупывается», так что после каждого скачка на сетчатке возникает иное топографическое изображение. По-видимому, статичное и устойчивое впечатление об окружающем мы получаем только благодаря соответствующей обработке данных в зрительной системе. Используя миниатюрный проектор микроизображения, который на контактной линзе движется вместе с глазом, можно добиться того, чтобы одно и то же изображение всегда проецировалось в одно и то же место на сетчатке - «искусственная стабилизация изображения на сетчатке» (Pritchard 1961). Через некоторое время испытуемый при этом вообще перестает видеть - «blank out». Одновременно с этим устанавливается доминирующий во всех участках мозга α-ритм (Lehmann и др. 1967). Феномен «потери зрения» и одновременного установления α-ритма Cohen (1957, 1958) получил также на «цельном поле», т.е. при фиксации взгляда на совершенно нерасчлененном поле одинаковой освещенности. Таким образом, структурное изображение и его изменение во времени, чрезвычайно важные для зрительного процесса, подавляются посредством медитации. С точки зрения психологии восприятия это также похоже на введение в гипнотический транс посредством фиксации взгляда. Субъективно исчезновение оптического восприятия совпадает с ощущением потери ориентации в пространстве и времени.

5.4.3. Стресс и релаксация

Концепция стресса

Термин стресс ввел в 1950 году Selye для описания неблагоприятных факторов окружающей среды всякого рода, которые нарушают гомеостаз организма, по аналогии с понятием стресса в физике, где стресс - это сила, которая при воздействии на какую-либо структуру деформирует ее. В стрессовой реакции Selye видит активизацию филогенетически древних моделей адаптации, которые сами по себе полезны и адекватны. В определенных ситуациях эти архаические стереотипные реакции активизируются настолько, что перестают быть адекватными и становятся патогенными.
Надо сказать, что в медицине концепция стресса стала общетеоретической моделью системы социо-психо-физиологической регуляции по типу стимул-реакция, когда взаимодействие организма и окружающей среды рассматривается в своем развитии и адаптации, обусловленной временем и обстоятельствами (Joraschky, Kohle 1981). Joraschky u Kohle различают три уровня для анализа стрессовых реакций: уровень раздражения, уровень реакции и уровень взаимодействия.
На уровне раздражения исследуются взаимосвязи стрессовой реакции и структуры раздражения. При этом выясняется, что как и острая реакция на экстремальную ситуацию, так и хронический стрессовый синдром являются неспецифическими реакциями на разнообразные раздражители (холод, жара, рентгеновское облучение, травма, инфекция, мышечная нагрузка, электрошок, гипогликемия, асфиксия, эмоциональное переживание), причем интенсивность реакции зависит от таких характеристик раздражения, как новизна, внезапность, неожиданность, интенсивность, частота. Обычные повседневные раздражения, лежащие выше нулевого уровня, называют эустрессом, а сильные и самые сильные раздражения - дистрессом; некоторые авторы различают просто нагрузку и стресс.
На уровне взаимодействия стрессовая реакция представляет собой «срыв адаптивных возможностей организма». Субъективно стрессовая реакция переживается как актуальная или предвосхищаемая опасность, как следствие некоторого умственного процесса, который Lazarus (1966) называет оценкой. Течение этого умственного процесса зависит от конституции, ролевых программ преодоления социальных проблем и таких компонентов структуры личности, как в особенности «сила «Я», «устойчивость к стрессам» и «устойчивость к фрустрации». Наконец, сюда же относятся еще и социальные факторы, такие как жизненные обстоятельства и работа с ними (переработка переживаний, индивидуальное восприятие, адаптация и сопротивление).
На уровне реакции различают несколько составляющих, представленных одновременно:

1. когнитивная компонента (точность восприятия, способность к суждению);
2. поведенческая компонента (активность, функциональная готовность, поведение при решении проблем);
3. аффективная компонента (страх, агрессия, депрессия, паника) и
4. физиологическая компонента (вегетативно-эрготропная реакция, нейроэндокринная реакция, психомоторика).

Физиологическая компонента, которая нас интересует больше, может рассматриваться как стереотипный психофизиологический процесс (отсюда же проистекает первоначальное понятие стресса):
«Если мы отвлечемся от специфических реакций, то останется некоторая всеобщая схема реакций, которая неспецифична по отношению к своей причине и может быть вызвана различными раздражителями» (Selye 1956).
Понятие стрессовой реакции имеет три физиологических источника:

1. Cannon (1928) описал «функцию мобилизациии симпатоадреналовой системы при чрезвычайных обстоятельствах», называемую также «реакцией тревоги» или реакцией готовности (emergency state). В соответствии с ней острые, сильные (болезненные) раздражения вызывают общую активизацию симпатики, увеличение обмена веществ, мышечного кровоснабжения и стимуляцию мозгового слоя надпочечников с выделением адреналина. Диффузная (т.е охватывающая все тело) деятельность циркулирующего адреналина и одновременная, также диффузная активация симпатической нервной системы характеризуются одинаковым действием (Cannon 1928), которое обеспечивает достаточно быстрое автоматическое приспособление к ситуации. Значение этой реакции заключается в том, что «...при боли возникает сильное стремление избежать причины этой боли...» (Darvin, цит. по: Cannon 1928). Надо сказать, что выделение адреналина оказалось самым чувствительным индикатором для определения силы стрессовой реакции (Mason 1968); хотя впрочем, если организм активно противостоит «стрессору», то оценить соотношения довольно сложно, поскольку в ходе мышечной деятельности адреналин исчезает. Если же нет возможностей для активного противостояния, то имеет место почти линейная зависимость между высвобождением адреналина и интенсивностью субъективного переживания стресса.
2. Hess (1954) путем систематической стимуляции гипоталамуса кошки смог выделить там эрготропную и трофотропную зоны и связать их с архаическими поведенческими программами. Эрготропные реакции соответствуют активизации симпатической нервной системы (увеличение минутного объема сердца, активизация дыхания, рост потребления кислорода, увеличение энергообмена, повышение уровня глюкозы и адреналина в крови, рост мышечного кровотока и уменьшение кровоснабжения внутренних органов), трофотропные реакции соответствуют активизации парасимпатической нервной системы (активизация и увеличение кровоснабжения желудка и кишечника, усвоение питательных веществ, т.е. в целом эффекты, обычно противоположные эрготропному состоянию). К эрготропному состоянию относятся соответственно организованные модели реакций (бодрствование, повышенное внимание к внешним стимулам, активность, поведение по типу «борьбы и бегства»), либо эти реакции реализуются как предпосылки соответствующих действий (готовность), т.е. когда предвосхищается определенная ситуация. В трофотропном состоянии наблюдается соответственно инактивация моторики и сенсорики, связанной с внешним миром.
3. Selye (1953) назвал типичную реакцию эндокринной системы, наступающую после стресса, адаптационным синдромом. В ходе этих иследований было введено понятие стресса (см. выше). Рассматриваемый комплекс реакций, известный сегодня как стрессовый синдром, при более частом воспроизведении может иметь своим следствием некоторые патогенные процессы - опухание коры надпочечников вплоть до кровотечения, инволюция лимфатических желез и тимуса с падением числа лимфоцитов и снижением сопротивляемости к болезням, а также изъязвление слизистой оболочки желудка вследствие торможения регенерации эпителия. Схема протекания стрессового синдрома показана на рис. 38.

Рис.38. Система стрессовых реакций с участием АКТГ

Для случая с продолжительной активацией гипофизарно-адренокортикальной системы Mason (1968) использовал понятие нейроэндокринный тонус. Повышенный нейроэндокринный тонус наступает, например, при постоянной боязливости, что соответственно отражается в поведении.
Этим же механизмом, через действие глюкокортикоидов, также объясняются и известные влияния психосоциальных факторов на иммунную систему, когда нарушается равновесие между патогенными факторами и иммунитетом (см. об этом у Amkrauf, Salomon 1974).
Резюмируя, можно сказать, что на основании схемы эрготропных реакций (Hess) при воздействии стресса острая реакция неспецифической готовности (Cannon) сменяется адаптационным синдромом, опосредованным внутренней секрецией (Selye). Плавный переход от полной пассивности (трофотропное состояние) к высшей степени возбуждения (эрготропное состояние) по аналогии с электрокортикальной реакцией активации (arousal) или «реакцией пробуждения» называют также «вегетативной активацией» («autonomic arousal») (Malmo 1957).

Примечателен тот факт, что механизмы ЦНС побуждают человека находить некоторый определенный уровень вариаций раздражения (потребность в раздражении) и поддерживать его. Обычно бодрствующий человек никогда не бывает только в трофотропном состоянии. Zuckermann (цит. по: Joraschky, Kohle 1981) говорит об «оптимальном состоянии», т.е. об оптимуме умственной и двигательной активности, который связан с положительными ощущениями. Другими словами, система организм-среда в состоянии бодрствования всегда смещена в сторону общей активации (arousal), стрессовая реакция есть превышение критической границы экстремального отклонения этой системы.

Релаксация как антистресс
При всех формах медитации, равно как и при аутотренинге наступает глубокая мышечная релаксация, которая в случае прогрессивной релаксации (Jacobson), АТ и гипноза является непосредственной целью (посредством внушения), а при медитации достигается автоматически. Поэтому нередко эти методики объединяются понятием «техники расслабления», что, однако, является поверхностным термином, так как по другим признакам эти техники имеют существенные отличия.

При любой релаксации наблюдается сопутствующая вегетативная реакция, которая состоит в общем смещении к трофотропному состоянию, хотя при медитации частота сердечных сокращений и давление крови могут не изменяться или даже слегка повышаться (см. 5.3.3.). Вызываемое при ТМ вегетативное состояние вследствие крайне сниженного обмена веществ Wallacce u Benson (1971) назвали гипометаболическим. Рабочая группа Jevning"а (см. 5.3.5.) исследовала ключевые эндокринные функции системы стрессовых реакций (кортизол плазмы) и отчетливо установила, что во время или, соответственно, после ТМ наблюдается эффективное смещение этих функций в сторону трофотропного состояния. А при релаксации с использованием метода обратной связи было обнаружено последующее повышение симпатического тонуса, так что эта методика сейчас преимущественно используется при лечении последствий хронических стрессовых реакций (Legewie, Nusselt 1975).

Все эти факты указывают на некоторую связь между вегетативным и двигательным тонусом. Поэтому Benson (1975) и назвал вегетативную реакцию, наступающую вследствие расслабления во время практики модифицированной им формы ТМ «релаксационный ответ» (relaxation response).

Этот «релаксационный ответ» наступает и после любой спортивной нагрузки, причем расслабление автоматически вызывается не во время, но вследствие предшествующей мышечной деятельности. Релаксация, будучи компенсационным процессом после утомительной нагрузки, связана с эмоционально окрашенным приятным ощущением умственного «отключения», которое сменяет то психовегетативное состояние, которое имело место до нагрузки. Этот эффект переключения (или отключения) наряду с радостью движения является, очевидно, желаемой целью обычных занятий спортом как формы активного отдыха.

Для целей психотерапевтической десенситизации, т.е. снижения чувствительности к факторам, порождающим страх, в качестве необходимого соматического условия Wolpe (1958) постулировал релаксацию. Соматическая реакция страха, которая внешне проявляется, в частности, в диффузном увеличении мышечного тонуса, по мнению Wolpe, может быть подавлена при помощи релаксации, так что привыкание к стимулу становится возможным без внутреннего напряжения. Wolpe назвал это «взаимно обратным подавлением страха посредством релаксации».

Психическим приемом для получения любых состояний релаксации является пасс вная концентрация в состоянии бодрствования; различия в техниках объяснялись во вводной части этой главы. Schultz (1936) назвал единство пассивной концентрации и вызываемого посредством ее вегетативного процесса «концентративным переключением», что физиологически сопоставимо с «релаксационным ответом». В свою очередь, сочетание двигательной релаксации и парасимпатического тонуса является предпосылкой для достижения измененных состояний сознания (см. 5.4.4.) и дальнейшего углубления сосредоточенности. Без этого недостижимы и образные представления при гипнозе и АТ (Leuner 1955).
Психофизиологический профиль реакций при медитации в сравнении со сном, бодрствованием и стрессом представлен в табл. 22.

Таблица 22. Характеристики состояний на различных уровнях вигильности (одна стрелка означает слабое изменение, две - сильное, отсутствие стрелки - отсутствие изменения, Sp -"спайковая активность", разновидность ЭЭГ во БДГ-сне и в стадии засыпания)

Из табл. 22 следует, что медитацию можно рассматривать как состояние, противоположное как стрессовой реакции, так и сну, - состояние кортикального бодрствования при одновременной двигательной релаксации и трофотропной вегетативной ситуации.
Эта психофизиологическая триада может рассматриваться как типический признак всех видов медитации и является предпосылкой для успешного осуществления пассивной концентрации (дхианы), в результате чего возможен прорыв переживаний целостности. Этот опыт, очевидно, следует понимать как функциональную разновидность измененного состояния сознания, нейрофизиологическое истолкование которого может быть получено с помощью концепции межполушарной асимметрии головного мозга.
5.4.4. Функциональная специализация полушарий головного мозга
После первых посмертных исследований мозга у людей, которые при жизни имели только одно полушарие и при этом характеризовались вполне адекватным поведением (Wigan 1844), были накоплены многочисленные, прежде всего нейрохирургические данные, которые позволили установить два факта:
1. С одним единственным полушарием возможно обеспечить все функции головного мозга, при условии, что у этого полушария имеется достаточно времени для развития (в том случае, если повреждение одного из полушарий произошло в раннем детстве).

2. При ненарушенной симметрии двух полушарий некоторые функции латерализованы, т.е. представлены только в одном полушарии (подробный обзор см.: Лурия 1970). Потрясающие результаты в области латерализации дали исследования Sperry в 60-х годах на пациентах с расщепленным мозгом.
Имеются ввиду больные эпилепсией, перенесшие операцию по рассечению мозолистого тела и, соответственно, связующих волокон между левым и правым полушариями. Такие пациенты внешне не выделяются своим поведением, но при тщательных исследованиях выясняется, что оба полушария действуют независимо друг от друга. Эксперимент Sperry состоит в использовании факта разделения нервных путей зрительной, соматосенсорной и двигательной систем (см. рис.39).

Рис.39. Принцип тестирования полушарий головного мозга с использованием анатомически разделенных путей в зрительной и двигательной системах. При фиксации взгляда возможно добиться того, чтобы поле зрения, лежащее от центра слева, было спроецировано в правое полушарие, а правое поле зрения - в левое полушарие. Причем зрительный контакт с руками по условиям эксперимента исключен. Оценка высказываний пациентов и их спонтанного поведения (мимика, жестикуляция, вегетативная реакция) соответственно, характер поиска наощупь руками при предъявлении зрительных, слуховых и тактильных стимулов позволяют делать выводы о характере реактивности обоих полушарий (по: Sperry 1969).

Следующие функции относятся к разным полушариям (по Sperry 1968, 1964, 1969, Bogen 1969, Galin 1974, Galin, Ornstein 1972, Durnford, Kimura 1971, Kimura, Archibald 1974, Kimura 1973, Smith 1966, Zangwill 1967, Gazzaniga 1967, 1971, 1972, 1979, Shallige 1972, общий обзор см. у Dimond, Blizard 1977).

Левое полушарие (соответствует правому полю зрения, реактивной чувствительности правой половины тела и управляет правосторонними мышцами) реагирует на все языковые и логико-аналитические вопросы и отвечает у человека за чтение, письмо, счет и вычисления. В нем сосредоточены все семантические, фонетические, грамматические и синтаксические функции. Здесь генерируются «произвольно» управляемые, точные движения (которые также можно топографически локализовать на кортексе), равно как и спонтанные движения при акте речи. Предметы, ощупываемые правой рукой, могут быть названы. Оно порождает организованное во времени последовательное поведение и, по-видимому, в его компетенции находится вербально-аналитическое мышление (реактивность левого полушария подобна языку дискретных знаков - цифровому языку).

При повреждении левого полушария пациенты могут даже петь песни, но не могут произносить отдельные слова, понимают значение римских, но не арабских цифр. Левое полушарие неспособно охватывать или создавать пространственно-временные процессы и образы в их целостности. Пациенты с расщепленным мозгом не могут составить правой рукой предложенную модель рисунка, при тестировании они прибегали к помощи левой. В качестве общего вывода можно сказать: левое полушарие специализируется на вербально-аналитических функциях и коммуникации.

Правое полушарие (соответствует левому полю зрения, реактивной чувствительности левой половины тела и левосторонней моторике) ответственно за целостное восприятие сенсорной информации и управляет преимущественно непроизвольными движениями, а также сложными поведенческими процессами. Повреждение правого полушария вызывает нарушения процессов взаимосвязного поведения. При тестировании правое полушарие обнаруживает правильное обращение с предметами, взятыми рукой, и правильный выбор наощупь, немедленное и соответствующее обстоятельствам узнавание сложных рисунков, структур и конфигураций. В нем происходит дополнение образов (восстановление целой картины из ее частей - функция pars pro toto (часть вместо целого.- лат.), - здесь наилучшие результаты дает обоняние - по запаху вспоминается вся сцена во всех деталях). Правое полушарие обеспечивает более точное зрительное восприятие пространства, чем левое, но оно далеко уступает левому во всех речевых и арифметических функциях - ощупываемые левой рукой предметы определяются правильно, но правое полушарие не может их назвать. В нем воображение и мышление отражаются в образах. Правое полушарие участвует в лишенном аналитической оценки восприятии музыки и обеспечивает воспроизведение целой мелодии, а также аффективную моторику (мимику, жесты, тембр). В общем функция правого полушария может быть охарактеризована как целостно-синтетическая, вневременная и конструктивная.