Брусника – вкусная ягода».

1. Они нашли друг друга - среди дорожной пыли, среди водоворотов личных неурядиц, вдохновений и суеты - они нашли друг друга. И это было хорошо. Сняли квартиру, работа не сильно их доставала - время было, была любовь, было просто ясное чувство того, что мир крутится в нужную сторону. Они сняли двухкомнатную квартиру, в первую комнату - в меньшую - они побросали вещи - а в большой пока устроились. В маленькой комнате они хотели устроить что-то нетрадиционное - чтобы там совсем не было мебели, чтобы лежал пушистый ковер, много зелени, воздуха и света - только сначала надо было разгрести весь мусор.

Прошел месяц. Комната так и стояла неубранная - то одно, то другое - да и сами знаете - порядок - это когда все чисто, а если убрать не до конца - так и вроде как труд приложен, а порядка нет - обидно - так что они ждали момента, когда у них хватит сил набрать побольше воздуха и одним ударом победить.

Прошел еще месяц. Комната превратилась в своеобразный пункт, вокруг которого строились многочисленные усмешки - они любили иронизировать над собой, и продолжали строить планы на то, как здорово будет, когда они наконец там уберутся. У них сложилось нечто вроде камерного - семейного - фольклора, в котором комната играла роль краеугольного камня - это было и смешно и многообещающе. Наконец настал День - они с самого утра встали и энергично принялись за уборку. Боже, сколько мусора было вынесено, сколько пыли, книги бесконечные...Вечер застал их на кухне - как говорится - усталые, но довольные... Он обнял ее - она засмеялась. Проходя мимо комнаты, они не удержались, чтобы не заглянуть туда еще раз. Комната сияла. На полу лежал пушистый ковер. В углу - шикарная пальма. Уютные светильники, мягкое кресло - входя, ощущаешь такое мягкое ненавязчивое удобство - тела и души - глазу не за что зацепиться - много свободного пространства - много пространства в голове. Они стояли босиком посреди комнаты, обнявшись, и в этот миг они почувствовали - что у них больше нет ничего общего - что эта идея, оказывается, была единственным мостиком между ними - а теперь мостик рухнул и на его месте как-то неожиданно ничего не оказалось. Они стояли еще минут двадцать, говорить было не о чем - даже разговоры, казалось, потеряли всякий смысл. На следующий день они расстались навсегда.

2. Это был классный прикол. Вы его наверняка знаете - подходишь к девочке, и говоришь ей - "Я люблю тебя...", и после паузы - кому сколько удается ее выдержать - чтобы не успели заржать одноклассники, но чтобы девочка успела покраснеть и стушеваться - добавляешь: "...веником по коридору гонять". Всем знакома эта шутка, но каждый раз она была тем не менее весьма эффектна. Когда в их классе появилась новенькая - он точно знал, что сыграет с ней эту игру.

Она собрала портфель, сосредоточенно о чем-то думая, и двинулась к выходу. Он преградил ей путь. Она ткнулась в него плечом и, удивленная неподатливостью, - как-то неловко оперлась на парту. Он смотрел на нее в упор. Кажется - все поняли предстоящую комедию и, предвкушая шумное ржание, он твердо произнес: "Я люблю тебя..." И стал держать паузу. Он знал - чем она дольше - тем точнее удар. Боковым зрением он видел, как все готовятся выложиться в смехе, сметая с себя напряжение урока. Она не покраснела, пауза затягивалась. Она просто стояла и смотрела - куда-то вглубь - куда-то очень глубоко в него...

Они шли по улице - было очень солнечно - лужи уже подсыхали.

3. Он вошел в город утром. Кто-то может и увидит в этом какой-то символ, кто-то нет. Лично я предпочитаю смотреть на вещи просто - ну вошел и вошел. Уже выглядывало солнце и асфальт узких улочек слегка нагрелся. Это тепло не согревало, но скорее обещало согреть. И это обещание было ему мило. Я его понимаю - обещание - это всегда свежее, пронзительнее любой определенности - если только эта определенность не такова, что в самом своем основании содержит пустоту, в которую в любой момент все может ухнуть. Ему навстречу конечно же попадались люди - где вы видели город без людей - но лица их были подернуты дымкой - легкой дымкой, которая у некоторых скрадывала черты лица, а у иных вообще лица было не видно. А может - это просто испарения, пронзаемые солнечными лучами, давали такую причудливую картину. Он шел без какой-либо определенной цели - он только что родился и цели у него еще не было.

Иногда то фасад дома, то обрывки невнятной речи доносили до него что-то больше, чем просто впечатление - пожалуй это можно было бы назвать воспоминанием, но конечно же воспоминанием это не было, так как он только что родился и помнить ему было просто нечего. Когда море выбросило его на берег, когда деревья нагнулись и спустили его мягко со своих крон на землю, трава расступилась перед ним и путь был ясен и это было так просто. Когда трава закончилась, то пыль на дороге расстелилась перед ним и путь был все также ясен. Ни одной мысли не появлялось в груди - а мысли в голове он не любил - он настолько им не симпатизировал, что они еще издалека это чувствовали и старались его обойти стороной. Из глубины высовывали свои диковинные головы разные создания - но и они старались нырнуть поглубже, когда его внимание обращало на них мимолетный взгляд. Когда он проходил вдоль длинного желтого фасада с белыми подоконниками, вывернутыми наизнанку, вынырнула рыба по имени Одиночество - она покрутила головой, небо было ясно. У него не было ни удочки, ни крючка, ни желания удить - и рыба ушла, помахивая хвостом в такт его шагам, и от этого всего было так хорошо, что дорога даже изогнулась от удовольствия и ему пришлось сделать маленький крюк вокруг дыры в асфальте.

В груди у него была дыра. То есть конечно мы все знаем, что нет там никаких дыр, можно даже рукой пощупать, если у кого уже совсем крыша едет и он не знает - есть у него в груди дыра или нет - но у него в груди была дыра - и в ней свистел ветер, ветер был фиолетовый и тягучий, вырываясь сзади, он завихрялся и распушивал его волосы и они так смешно топорщились на затылке.

Девочка сидела на подоконнике второго этажа, свесив ноги. Ей конечно и мама и папа говорили, что так сидеть нельзя, но ей было глубоко наплевать и на маму и на папу, и если бы они умерли в один миг - она бы конечно всплакнула, но совсем чуть-чуть - так плачут, когда в садике сломают засохший куст, под которым так привыкла сидеть и глазеть поверх голов. Она сидела тут уже второй час - солнце нагрело ее ножки, от этого появлялась мягкая щекотка, пробиралась выше под юбочку и так мягко растекалась в подмышки. Так говорят - "в подмышки"? Или как-то иначе говорят? Ну все равно - в ее подмышках было сладко и тепло.

Когда он подошел к аллее, где росли тополя, те бросили ему в лицо горсть пуха. Он страшно развеселился, но конечно виду не подал - пусть они думают, что ему все равно, что он задумался о чем-то своем и ему эта горсть пуха - так, подумаешь...а в сторону ближайшей улочки его ноги повели сами и без того. Взгляд его сразу упал на ножки девочки. Они были настолько аппетитны, нежные пальчики, играющие в свою неведомую игру, тончайший пушок на голенях и икрах, который можно увидеть только приблизившись настолько близко, что можно было бы легко учуять запах кожи. Он подошел, остановился и задрал голову вверх. Розовые зайчики скакали у нее под юбкой и мешали сосредоточиться. Тогда он посмотрел выше и увидел ее глазки. И тогда разверзлись небеса и грянул гром.

***

- Я знаю тебя?

- Я знаю тебя?

- Я знаю тебя.

- Я знаю тебя.

- Был туман, была сирень, была черная земля, мой взгляд был прозрачен, мой голос изменил мне, комок подкатил, грудь вскрикнула, вихрь завертелся, я проснулся и бился головой. Я хотел снова заснуть, я готов был отдать все за еще одну минуту сна - я столько ждал, я так мечтал, и что же - мне это дано в едином миге сна? Сон, чистый как слеза - слезы, бесполезные, как сон...

- Я не знала о тебе, я не видела тебя, в капле воды я не видела отражения твоего, в шуме ветра я не слышала голоса твоего, я мечтала...Грубая кора дерева, быстрая вода ручья, бездонное небо - так я искала тебя. Я сидела, свесив ножки, солнце светило мне в глаза, солнечный зайчик сверкнул и ослепил меня, я опустила глаза. Так я нашла тебя.

- Что мы можем сказать друг другу?

- Нам незачем разговаривать.

- Что мы можем сделать друг для друга?

- Уже все сделано.

- Так хорошо.

- Так хорошо. Неужели так рано, так просто я проживу свою жизнь? Неужели вот так, вот так просто?

- Это могло быть только просто.

- Что дальше?

- Дальше ничего. Просто ничего. Бывает так, что дальше нет ничего. Есть только глубже, есть только иначе. Теперь - иначе.

- Мне страшно, мне весело, мне очень плотно и полно.

- Мне жарко, мне холодно, мне спокойно.

- Они отпустят нас?

- Они ничего не могут. Они спят. Посмотри в их глаза.

- Они ничего не могут...они спят...как хорошо...как хорошо...значит, бывает, бывает, бывает! Можно, я повторю еще тысячу раз - "Бывает!"

***

Когда пошел дождь, в открытое окно налилось немного воды и ковер слегка намок - придется подсушить - а то основа может подгнить - подсушить можно хотя бы пылесосом или на худой конец феном!

4. Пригнувшись, он выскочил из-за мусорного ящика - его явно тут не ждали - все бросились врассыпную. А один из них от неожиданности побежал прямо на него. Он нажал на курок. "Тра-та-та-та-та" - деревянный автомат уперся в живот мальчику, глаза того выражали полнейшую панику - несмотря на то, что его убили, он побежал дальше. "Тра-та-та-та-та" - понеслось ему вслед - "хватит жить - умирай!". Тот замедлил шаги. "Хватит жить!"

В кустах дико пронзительно запела ворона.

5. Накрапывал дождик - то сильнее, то слабее - неожиданно капли застучали чаще - и весь мирок вокруг автобусной остановки ожил - люди заспешили под ближайший навес. Краем глаза я видел, как две пожилые женщины прощались друг с другом - как водится - уже видимо несколько минут их губы привычно перемалывали шелуху слов, лица были кирпично-добродушны. Та, что ждала автобус, засуетилась, подобрала сумки и заковыляла. Неожиданно лицо другой исказилось, и она высоким голосом почему-то закричала в след - "больше автобуса не будет". Воздух наполнился тревогой, образовался водоворот - две тетки стремительно вращались в нем, а вокруг лежала спокойная масса толпы. "Больше автобуса не будет" - она продолжала настойчиво и бессмысленно кричать. Бегущая женщина обернулась - она улыбалась, и по ее улыбке было видно - как ей страшно и стыдно - страшно, потому что она жутко испугалась. Стыдно ей было потому, что она понимала абсурдность ситуации, но сделать с собой ничего не могла. "Больше автобуса не будет!"- крикнув еще раз, женщина развернулась и пошла. Все всосались в автобус. Водоворот исчез. Когда я подходил к своему дому, навстречу мне вышла старуха с собакой - странно... А говорят, что она ходит с косой... И незачем ей было тут гулять - я и так все понял. Какая бесцеремонность! Между прочим, в сумке я нес вкусные пончики!

Стихи.

Книга

В квартале возле пристани, во мгле

Терзаемых кошмарами аллей,

Где призраки погибших кораблей

Плывут, сливаясь с дымкой, по земле,

Мой взгляд остановился на стекле

Лачуги, превращенной в мавзолей

Старинных книг - десятки штабелей

Пылились подле стен и на столе.

С волнением шагнув под низкий свод,

Одну из книг раскрыл я наугад,

Но с первых строк меня швырнуло в пот,

Как если бы я принял сильный яд.

Я в страхе огляделся - дом был пуст,

И только смех слетал с незримых уст.