OS-028. Тигра 21 страница

Вот уже минут пять я стою и в упор смотрю на этого человека… снова получилось отвлечься и забыть о беспокойствах, да и он не подает никаких признаков неудовольствия – сидит на диване и смотрит перед собой, погрузившись в свои мысли, а мне приятно смотреть на него… интересно, а если попытаться с ним заговорить, что получится? Будет жаль, если я себе все нафантазировала, и сейчас, когда он откроет рот, ореол загадочной притягательности исчезнет, и передо мной появится самый обычный богатый индус или тупой турист.

- Ты не похож на индуса.

Он повернул голову в мою сторону. Нет, пусть лучше не открывает рот, ей богу, такой глубокий взгляд – помечтаю еще немного. Я сделала искусственную улыбку и собралась выдавить из себя обычное слащавое «бай-бай».

- Я не индус.

Ага… голос не разочаровал. Сморкаться, срыгивать, чесать яйца и совать руки в еду он тоже вроде не собирается.

- Откуда же ты? (Ну что я задаю такие тупые вопросы… меня саму раздражает, когда каждый встречный первым делом кричит «Hello», а потом «Where are you from») Судя по твоему английскому, ты из Австралии или Новой Зеландии?

- Я убежденный космополит.

Так… слово «космополит» уже кое о чем говорит – такие слова на дороге не валяются, и первый встречный таких слов в своем кармане не держит… попробуем в лоб…

- Мне нравится атмосфера, которая словно витает вокруг тебя, если бы я была настроена поэтически, я бы сказала, что ты прямо светишься чем-то сильным, мягким. О чем ты думаешь?

Движением руки он пригласил меня сесть на диван напротив. Пока садилась, обратила внимание на его кисти рук – не ухоженные, но и не грубые, на вид приятные. Жест рукой был изящен, но не вычурен. Он определенно не улыбался, но и не был серьезен – вообще я бы могла сказать, что его лицо ничего определенного не выражало, и тем не менее складывалось совершенно определенное ощущение чего-то улыбающегося, светлого… улыбка Кьяры… Такое впечатление, что его лицо как-то так по-особенному устроено что ли, что даже без явной мимики оно выражает вполне определенное состояние, настроение.

Все это я ему и выложила. Кажется, он смотрит на меня с интересом… а может снова показалось? Опять-таки, такое лицо… оно и интерес будто бы постоянно выражает, скорее даже не интерес к чему-то определенному, а интерес вообще, какое-то предвкушение, да, так будет точнее - оно выражает состояние предвкушения.

- О чем ты думаешь? Как тебя зовут? Меня зовут Майя.

- Я сейчас ни о чем не думаю.

- Что же ты делаешь?

- Что ты имеешь в виду под словом «делаешь», наверное – опять же мысли?:)

- …Да... наверное да.

- Обычный человек мыслит всегда, постоянно, непрерывно. Он словно ходит, ходит, потом садится на стул отдохнуть, а ноги продолжают двигаться сами собой без остановки. Когда я сажусь на диван, мои ноги перестают двигаться.

- То есть ты останавливаешь свой внутренний диалог? Я несколько раз пыталась, но у меня ничего не получается, я не могу даже минуту не думать ни о чем. Да что там минуту... - Рассмеялась, чтобы сбросить слабое напряжение. Рядом с ним совсем не хочется быть напряженной. - Я много читала о том, что если остановить внутренний диалог, то начинает происходить что-то особенное… слышал ли ты такое имя «Кастанеда»?

Он кивнул.

Ага, значит – свой человек. Тааак…

- Что происходит у тебя, когда ты прекращаешь внутренний диалог?

- Этот вопрос не так прост, Майя. Когда ты говоришь о внутреннем диалоге, то что именно ты имеешь в виду?

- ?? То есть? Это и имею в виду – внутренний диалог.

Он кивнул, и я поняла, что его кивок означает нечто иное, нежели согласие.

- Судя по тому, что ты говоришь, можно уверенно сказать, что тебе незнакома тишина ума, потому что когда человек начинает работу по прекращению непрерывного внутреннего диалога, то обнаруживает, что нет какого-то единого диалога, а есть несколько слоев, совершенно разных по своим свойствам, и требуются существенно разные усилия, чтобы остановить слепой механизм прокручивания этих слоев.

Я внимательно слушала, не говоря ни слова, и он продолжил.

- Самый первый слой – мы называем его «громкий внутренний диалог», или «громкие мысли». Это явно проговариваемые про себя, логически завершенные фразы или полуфразы. От их завершения мы ждем каких-то результатов, мы строим на них дальнейшие умозаключения. Поскольку эти мысли имеют причину, цель и смысл, то их с одной стороны технически легко остановить в самом начале или на середине и таким образом прекратить, а с другой стороны имеется сложность, заключающаяся в том, что смысл этот представляет для нас известную ценность, и может быть жалко «терять» его, даже если этот смысл убогий, ведь каким бы убогим он ни был - это все-таки впечатления, и если ты не поработала до этого с желанием механических ментальных впечатлений, то будет непросто справляться с чувством потери.

Остановился, замолчал, внимательно, и в то же время легко смотрит мне в лицо. Что он там ищет? Он пытается понять – понимаю ли я, о чем он говорит. Понимает, что я понимаю. А как я понимаю то, что он понимает, что я понимаю?.. Какое странное ощущение в животе...

- Есть еще один очень важный аспект. Устранить слой громких мыслей очень сложно тому, кто не провел тщательной работы по устранению негативных эмоций, поскольку негативные эмоции…, - он замолчал, увидев на моем лице целую бурю хоть и не негативных, но эмоций.

- ?!?!?!

Хочу что-то сказать, но ничего не выходит, хлопаю ртом как рыба, широко раскрыв глаза от шока – неужели практика прямого пути?

- Что? – похоже, я смогла его удивить своей богатой мимикой.

- Ты знаешь Тая? – все стихло, и этот вопрос открыл дальнейший путь разговору.

Он слегка откинулся на диване и посмотрел на меня уже более серьезно. Если раньше он был похож на кота, следящего за мухой, то теперь это был кот, увидевший кошку. А может мышку?

- Ты была в доме сновидений?

- Где?

- Ясно.

- Что тебе ясно? Расскажи мне, пожалуйста, что тебе ясно, потому что мне самой вообще ничего не ясно, - говорю и чувствую, что это все не то, нет жизни в моих словах, но почему – не понимаю.

Он внимательно смотрел даже не на меня, а куда-то сквозь меня, - казалось, что его взгляд прямо-таки забирается куда-то в душу, но от этого было тепло и вдруг захотелось прижать его к себе как ребенка, нежно, ласково, так сильно захотелось, что я даже испугалась этого неожиданного импульса.

- Я вижу, что ты определенно не занималась никакой практикой…

- Да, не занималась, я много слышала о ней, но у меня нет подробных инструкций, поэтому я…

- Если ты знаешь об этой практике, то ты знаешь уже почти все необходимое, чтобы начать ей заниматься – потому она и практика прямого пути, а детали проясняются в процессе самой работы, поэтому твоя ссылка на незнание деталей – это просто отговорка, это фактически отказ от практики.

А сказать в ответ в общем и нечего – у меня не было определенного понимания того, о чем он говорит, но спорить не хотелось, а хотелось дать ему договорить – может что-то важное удастся почерпнуть из его слов? Но и он замолчал. Так мы и сидели молча еще минут пять, и если я постоянно болталась между желаниями то задать ему вопрос о Тае еще раз, то помолчать, то он, судя по всему, чувствовал себя вполне комфортно, от него так и веяло специфической наполненностью, где нет места суете и беспокойству. Точно! Та же прохладная глыба цельного, анестезирующего покоя, что охватывала меня на Эльбрусе. Я узнала это чувство, я узнаю его из тысячи других.

Решилась.

- Ты знаешь Тая? Ты можешь рассказать мне о нем? Кто он? Почему ты называешь то место домом сновидений, что это означает?

- Думаю, что он сказал тебе все, что хотел - и о себе, и о том месте.

- Но я до сих пор ничего не понимаю! – то ли с отчаянием, то ли с претензией воскликнула я.

- Меня это не касается, - жесткая по смыслу фраза, но почему-то совсем не обидно.

Выглядел он так, как будто потерял ко мне всякий интерес, и я тут же подумала, что это наверняка из-за воплей и требований дать ответ даже после того, как он совершенно определенно дал понять, что не будет отвечать на вопросы про Тая.

Но о том, чтобы уйти, разумеется, не могло быть и речи. Какое уж тут уйти… Такого не бывает. Сначала встреча с Дэни – обычное знакомство, неожиданно раскрывшееся совсем в другой плоскости… Садху в Кулу – сон? Ведь именно он указал мне на Ришикеш, где я встретила Тая … И вот теперь еще одна встреча. Похоже, для моего попутчика это совсем не удивительно, - когда я сказала ему о Тае, он как будто сразу понял все – и почему я оказалась в его купе в том числе. А может это все специально подстроено?

В голове пронеслись образы заговорщиков, строящих планы о том, как бы меня заманить, слежка за автобусами, номера вагонов… Нет, они не могли ничего знать о моих планах… Да и какая разница – подстроено, не подстроено, от этого зависит моя жизнь, и это уже не громкий эпитет. Нельзя терять ни секунды, хватаюсь за начатый им самим разговор.

- Ты не договорил о внутреннем диалоге, какие еще есть слои?

- Есть еще слой громких слепых мыслей, - продолжил он как ни в чем не бывало, - затем слой ускоренных мыслей, слой мыслей-символов… ты откроешь это все сама, если займешься практикой, а сейчас говорить об этом нет смысла – у тебя нет никакой возможности остановить даже самый грубый слой громких мыслей до тех пор, пока ты не добилась безупречного устранения всех возникающих негативных эмоций. Все эти разговоры дадут тебе лишь новую пищу для внутреннего диалога.

- Как его остановить?

- Ты сможешь это сделать только тогда, когда это желание будет самым сильным. Иначе ничего не получится. Сейчас бессмысленно говорить об этом подробнее, повторяю - до тех пор, пока ты испытываешь негативные эмоции, у тебя ничего не получится.

Ясно, что нет смысла настаивать на продолжении. В его интонации удивительным образом сочетается мягкость, даже ласка, и твердая уверенность, непоколебимость, и больше не хочется вставать поперек его решения.

- Пока я была с Таем, у меня не было негативных эмоций. А было… Сейчас я не могу ничего сказать об этом, я не могу это вспомнить. А что переживаешь ты?

- Я скажу тебе несколько слов об этом, поскольку убедился, что в тебе есть то, что откликается. В тебе есть к кому обратиться. Я увидел в тебе не только уши, не только любопытство, не только внешнюю пену – ты и сама должна была почувствовать, когда в тебе отозвалось Нечто в ответ на мое Нечто…

- !! Да, но это поразительно, что ты об этом знаешь, мне казалось, что это МОЕ переживание, откуда ты можешь знать – ты тоже читаешь мысли?

- Это не мысли, это переживания, а они никому не принадлежат, они ниоткуда не исходят, нигде не заключены, ни на что не направлены. - Он сделал особенный акцент на слове «переживания». – Им нет аналогов в мире мыслей и эмоций – это совершенно другое, вот смотри – чувствуешь? – это совсем другое.

И снова он погрузил в меня свой взгляд, и снова прямо из глубины моего существа поднялась волна пронзительной нежности, затопила всё, она в самом деле не была направлена ни на кого конкретно, хотя обнимала собой любого, о ком я могла подумать, и в самом деле нелепой казалась мысль, что это «я испытываю» - эта нежность не исходила ни откуда, ни из какого «я», ни откуда либо еще.

- Как ты это делаешь?

- Я эксперт. Я носитель этого переживания, и я эксперт в нем.

- Что это означает?

Прошел проводник, заглянул. Мне отчего-то стало неловко – вдруг что подумает… вот черт, да какое мне дело, что он подумает… это беспокойство словно языком слизнуло тонкое очарование только что испытанного, и я почувствовала раздражение на саму себя, даже почему-то на моего собеседника, на проводника, и не нашла ничего лучшего, чем задать ему вопрос – насколько примерно дороже ехать в АС-1, чем в АС-2. Я ожидала, что проводник сходу скажет какую-нибудь цифру и уйдет, но не тут-то было. Он расселся на диване, медленно, с комическим достоинством достал книжечку, испещренную циферками, тетрадку, ручку, и принялся выписывать из книжечки цифры, складывать их и производить еще какие-то манипуляции.

- Приблизительно!! – взмолилась я, но он и ухом не повел! Минуты через две священнодействие было закончено, и на свет божий была произведена стоимость доплаты с точностью до рупии. Стоило это и в самом деле дорого – около 80 долларов, и уж конечно я не буду столько доплачивать за этот излишний комфорт. С умным видом покивав головой, я поблагодарила проводника, и он отчалил.

- Что значит «эксперт»?

Я обратила внимание, что мой собеседник не выразил ни малейшего признака неудовольствия тем, что я так бестолково себя повела с проводником. Каждый раз, когда его речь прерывалась, он оставался таким же, каким и был – спокойным, наполненным скрытой энергией, излучающим уверенную нежность, а когда начинал говорить снова, то как будто и не останавливался. Какая-то удивительная неуязвимость от обстоятельств.

- Говоря кратко, практика прямого пути – это прямая замена нежелательных восприятий на желательные. То есть если прямо сейчас ты не хочешь испытывать усталость, а хочешь, положим, испытывать безусловную симпатию, то ты совершаешь усилие и «впрыгиваешь» в нужное состояние, словно вспоминаешь себя в нем прямо сейчас, если у тебя уже был опыт его переживания.

- Замена нежелательных на желательные... но подожди, ведь если так, то получается, что я в таком случае вечно обречена ходить по одному и тому же кругу? Что будет, когда я буду испытывать только желательные восприятия? Конец? Или так и буду тасовать то одно, то другое? Где же здесь место новому, неизведанному? Насколько я понимаю, любая практика – это движение к чему-то новому, нет?

- Практика прямого пути – это движение к новому, верно. И в то же время это практика движения от известного к известному.

- ?.. Но…

- От известного к известному, Майя. Ты не можешь испытать желание того, о чем не знаешь. Ты можешь хотеть лишь то, что уже когда-то переживала, и именно такой подход придает этой практике ее невероятную эффективность.

- А как же тогда...

- Не торопись с выводами. Допустим, ты заменяешь восприятие «недовольство» на восприятие «безусловная симпатия», и в процессе тренировки этой замены в какой-то момент ты вдруг замечаешь, что словно вспыхнуло, прорезалось нечто новое, пронзительное, свежее, никогда ранее не испытываемое. Этому новому восприятию ты можешь для удобства дать какое-то название, или, сравнив его описание с описаниями других людей, договориться между собой о каком-то едином названии, но суть-то в том, что в процессе движения от известного нежелаемого к известному же, но желаемому, неожиданно само собой проявилось нечто абсолютно новое, ранее никогда не испытываемое, и теперь оно стало известным, и теперь ты можешь начать стремиться испытывать его чаще, используя те же приемы прямой замены восприятий, и теперь ты снова движешься от известного к известному, и снова будет проявляться нечто новое, и так и осуществляется путешествие сознания.

- Здорово… - эта картина так ярко предстала передо мной, что просто захватило дух. – В том, что ты рассказал, есть такая мощь, такая безграничная радость, не пойму – отчего так… наверное… да, наверное от того, что ведь это означает, что нет никаких препятствий, нет никаких внешних условий, не надо тебе ни богов, ни учителей, ни учений – мир развертывается в тебе самом просто потому, что ты есть! О… это потрясающе…

Со слегка обалделым видом сижу и глупо улыбаюсь, и он улыбается в ответ... мне так все это нравится...

- Что – почувствовала свободу?

- …

- Когда ты начинаешь практику замены омраченных восприятий... ну я имею в виду негативные эмоции, механические желания, механический внутренний диалог и так далее, так вот, когда ты их начинаешь заменять на восприятия озаренные – такие как излучающая симпатия, тихая радость, безмятежность и так далее, то в тебе спонтанно, на краткие доли секунды проявляются проблески Переживаний, и у каждого в первую очередь проявляется что-то свое, какой-то свой оттенок какого-то определенного слоя Переживаний. Эти проблески – скорее намек на будущие достижения, чем ближайший фронт работ. Это как указание на то – что именно данному человеку более свойственно, что дастся ему в будущем проще, быстрее, полнее, увереннее. По мере практики устранения омраченных восприятий эти проблески Переживаний усиливаются, проявляются новые островки просветленных состояний между ними, и тем, что есть сейчас, и в конце концов ты вполне овладеваешь искусством порождать в этом месте Переживания. А в будущем ты сможешь увидеть, что одно Переживание влечет за собой проявление других, и тем не менее некоторые индивидуальные особенности сохраняются. Кому-то более близким и… более сокровенным, что ли, оказывается переживание Вязкого Блаженства, кому-то – Излучающей Симпатии, кому-то – Сферы Пустоты, и тогда этот человек может стать экспертом в этом Переживании, носителем его чистых свойств, своего рода эталоном, камертоном.

- Теперь я начинаю чуть-чуть понимать, что же со мной произошло там, …в доме сновидений… А может ли человек быть экспертом в нескольких Переживаниях?

- Конечно! Но если в том, что ему свойственно, то есть в том, что проявляется спонтанно само собой в первую очередь, он достигает успеха относительно быстро и легко, то в другом ему может потребоваться значительно больше труда, поэтому зачастую мы прибегаем к обмену, к взаимообучению. Например я могу помочь «настроиться» на чистое звучание известного мне Переживания другому человеку – вот например так, как я сделал такой подарок тебе только что, а он, в свою очередь, может помочь мне воспринять то, что проявляется в нем. В этом одна из функций эксперта – передавать свою настройку другим практикующим.

- Под функцией ты понимаешь ведь не какую-то обязанность? Слово какое-то … функция..:)

- Конечно, ни о каких обязанностях нет и речи. Слово «функция» возможно и в самом деле неудачное, скорее ближе слова «дар», «возможность». Я имею в виду, что у носителя определенного Переживания зачастую возникает озаренное желание передать свое искусство другому ищущему, у которого есть встречное желание научиться.

- Какие еще функции у эксперта?

- Их несколько, и они довольно очевидны. Например, эксперт занимается исследованием разных оттенков данного Переживания – они легче ему открываются, ему проще освоить точную настройку на эти оттенки, а каждый оттенок таит в себе тайну, полноту жизни, поскольку его переживание, во-первых, самоценно, как самоценно любое проявление Переживание, а во-вторых каждый оттенок – это путь к другим восприятиям, путь в новые измерения Переживаний, и искусство настройки опять таки могут быть переданы другим практикующим.

Я уже полюбила и этот поезд, и индусов, коров, толкающихся в очереди, тех сумасшедших дикарей, которые навели на меня такой страх в общем вагоне, полюбила тех, кто подсаживался ко мне на полку в слиппере, в конце концов согнав меня оттуда своей назойливостью, полюбила и острый омлет, выгнавший меня прогуляться по коридору. Казалось, я готова всю жизнь просидеть в этом купе. Но вопросов было больше, чем времени, и я отдавала себе в этом отчет.

- В буддизме есть такой термин – «посвящение», и я слышала, что некоторые монахи имеют, по их словам, кучу этих самых «посвящений», и мне кажется, что если интерпретировать эти посвящения в смысле искусства настройки на определенные Переживания, как ты об этом говоришь, тогда, наконец, слово «посвящение» приобретает смысл, но смысл вполне конкретный, в котором нет никакой мистики…

- Да, пожалуй такую параллель можно провести, и среди тех, кто занимается практикой прямого пути, есть немало буддистов, точнее есть немало тех, кто формально принадлежит к той или иной школе буддизма.

- А ты знаешь Лобсанга?

Вместо ответа он посмотрел на меня так, что я сначала заткнулась, и только через несколько секунд, оправившись от его взгляда, как от хорошей пощечины, поняла, что опять спросила то, что не имеет для меня никакого значения, что вызвано к жизни исключительно любопытством.

- Какие еще функции есть у эксперта?

- Ты коллекционируешь информацию, Майя?

Похоже, мой собеседник больше не собирался ничего рассказывать, да и в самом деле – я должна была признать, что мой интерес к этой теме слишком отвлеченный, ведь сама-то я … что я сама сделала в этой практике? Ничего – совершенно ничего…

- Да, ты прав, я просто начала получать впечатления вместо того, чтобы сосредоточиться на самой практике… надо начать… мне все время кажется, что недостаточно информации, недостаточно инструкций, но в самом деле – какие собственно мне нужны инструкции, когда известно буквально все! Мне известно, что сейчас я испытываю, например, беспокойство. Мне известно также, что такое спокойная уверенность – я испытывала ее много раз. Мне известно, что первое для меня нежелательно – то есть я не хочу это испытывать. Мне известно, что второе для меня желательно – я хочу это испытывать… так что же еще надо в самом-то деле? Почему тогда я отделываюсь сама от себя отговорками?

- Потому, что у тебя нет еще привычки совершать усилия. Начни совершать усилия по замене восприятий, и у тебя начнет появляться эта привычка, это можно делать прямо сейчас – я имею в виду, что это можно делать всегда «прямо сейчас», для этого не надо никаких условий, любые условия подходящие, поэтому практика прямого пути столь и эффективна, что ее можно осуществлять непрерывно, всегда, везде.

- Я попробую…я непременно буду пробовать.

В этот момент я вспомнила разговор с учителем йоги в Ришикеше. Было бы интересно задать этому человеку те же самые вопросы. Как он отреагирует на них? Хотелось не столько проверить его, сколько увидеть, впитать в себя разницу между искренностью и ложью.

- А ты когда-нибудь испытываешь блаженство? Или пустоту?

Его взгляд ни на секунду не дрогнул, не попытался ускользнуть в сторону или вверх, он задумался на несколько секунд, но в этом не было признаков судорожного поиска «правильного» ответа.

- Да, я испытываю эти переживания.

- Что, прямо сейчас?

Снова пауза на несколько секунд.

- Да, прямо сейчас.

- А о чем ты задумываешься, когда я тебя спрашиваю, ведь если ты это переживаешь прямо сейчас, то можешь и ответить сразу же, ведь ты не станешь задумываться, если я спрошу тебя – есть ли у тебя рука? На этот вопрос ты сразу ответишь.

Я решила до конца занимать позицию честного исследователя, хотя поймала себя на том, что боюсь заметить на его лице признаки недовольства. Но недовольство не проявилось, лицо его осталось спокойным, излучающим симпатию и серьезность, он не ускорил своих ответов, по-прежнему делая паузы в несколько секунд перед ответом.

- В случае с рукой мы оба прекрасно знаем, что мы имеем в виду, говоря о «руке». В случае с блаженством и пустотой это не так – во-первых я не знаю, что ты имеешь в виду под этими словами, а во-вторых у этих переживаний есть множество градаций, оттенков, и я, когда задумываюсь, просто выбираю такую форму ответа, которая была бы наиболее адекватна твоему вопросу.

Я почувствовала некое насыщение, даже перенасыщение этим разговором, захотелось пойти к себе и лечь спать, тем более, что уже наступила ночь, и впервые у меня не возникло спазматического желания ухватиться за этого человека и не отпускать его. Меня наполняла странная уверенность, уверенность сама по себе, а не в чем-то конкретном. Возможно, это было связано с тем, что я впервые так ясно увидела, что я сама являюсь творцом своей жизни, своих состояний, и какой смысл хвататься за этих людей, когда сама по себе я просто клоака всевозможных омрачений? С меня довольно того, что эти люди есть, а уж когда я уберу все свои тухлые восприятия, я непременно найду путь и к этим людям – не знаю как, но найду, это точно.

- Ты тоже едешь в Варанаси? - прощаться не хотелось, но встать и уйти молча тоже было как-то неудобно.

- Нет, я еду дальше – в Бодхгайю, там я встречаюсь с друзьями, и надеюсь, что и наша с тобой встреча не последняя.

- Я тоже очень на это надеюсь! Если я приеду в Бодхгайю – где я могу тебя там найти?

- Поищи где-нибудь на полянках вокруг дерева Бодхи – мы там встречаемся и валяемся на травке.

- Знаешь, что я хочу тебе сказать? То, что есть ты, твои друзья, такая практика и такие практикующие – на данный момент это самое главное в моей жизни.

Это понимание пришло мне в голову только что, и захотелось высказать его без всяких ожиданий и беспокойств. Возникло ощущение начала чего-то нового, по настоящему нового, никак не перекликающегося с прежней жизнью. Сейчас я чувствую себя новорожденным существом, перед которым наконец открылся огромный, непознанный мир, и пока я шла к себе в купе, с каждым шагом усиливалась та самая игристая радость, льющаяся симпатия. Наверное, это я от него заразилась? А может это его подарок? В любом случае, я чувствовала настоящую, а не тухло-сентиментальную, благодарность, нежность, которая шла через меня из ниоткуда в никуда, и предвосхищение, завораживающее в каждом движении.

(27)

Ни в одной заднице мира больше нет такой ужасной вони, как в Индии. Я всегда была чувствительна к запахам, как чуткое животное. Метро, тесные маршрутки, лифты, - места моих обонятельных мучений: этот мужик сегодня утром ел горький сыр, а эта тетка вылила на себя весь флакон дешевых духов, у соседа справа, по-видимому, больной желудок, а слева – серый как асфальт курильщик… А нафталиновые пенсионеры! Их запах которых наводит на меня просто могильный ужас. Неужели моя чувствительность к запахам еще более обострилась? Вряд ли... но все-таки прежде такого не было. Может дело в том, что раньше я не высовывалась за пределы районов, где тусуются туристы, а с места на место переезжала в закупоренных автобусах. А может быть гималайские районы Индии более чистые, чем континентальная часть? Замерзает там все дерьмо, что ли?

Запахи, проникающие отовсюду, не позволяли надолго отвлечься от темы их происхождения. Запахи... нет, это не запахи, это вонь, вонища, смрад, миазмы!

Господи, что же может вот так вонять, что аж слезы на глаза наворачиваются? Смесь всех разновидностей дерьма, едких химикатов, трупного смрада, густой пыли и выхлопных газов, гниющих бескрайних гор разлагающегося мусора - этим меня встречают окраины Бенареса, по которым поезд плетется, как назло, не спеша, словно смакуя каждый метр. И никуда не спрячешься… Горло першит, я уже отравлена этим ядом по самые уши, я не только вдыхаю его, но уже и выдыхаю. Кашель, саднящий горло, - нет уж, лучше сдержаться и не кашлять, а то вся эта гадость пропитает меня насквозь. Не так давно Бенарес переименовали в Варанаси, но такое впечатление, что в Индии кроме названий ничего больше поменять и невозможно.

Мои попутчицы, две индийские женщины напротив (скорее всего, мать и дочь), продолжают болтать как ни в чем не бывало. Такое впечатление, что закрыть рот они не могут, - разговаривают непрерывно с перерывом на ночной сон, сидя друг напротив друга по-турецки, то и дело поправляя сари на голове. Движение, доведенное до полного автоматизма – закидывание последнего метра сари на голову в качестве платка. Современные индуски носят так называемое пенджаби, но отказавшись от сари, они не смогли отказаться от этого навязчивого движения (может, оно придает им смысл в жизни?), и каждые десять-пятнадцать секунд закидывают то на одно, то на другое плечо постоянно спадающий с этих самых плеч широкий шарф, который, по всей вероятности, носится для того, чтобы окончательно скрыть плечи, шею и грудь от посторонних глаз.

Где бы ни находились индийские женщины, что бы они ни делали, - платки и шарфы продолжают спадать, а они исправно их поправляют и поправляют, не снимая даже дома (!), когда стирают, моют полы, готовят еду. Я бы, наверное, с ума сошла от такой необходимости, но они этого попросту не замечают.

Поезд делает несколько последних рывков и наконец останавливается. Выглядываю в затемненное окно, - точно, перрон. В вагон тут же залетают одетые в красное индусы с глазами, судорожно выискивающими клиентов. Это носильщики, и я для них – лакомый кусок. Аж пять штук стоит около моего купе, отталкивая друг друга локтями, наперебой пытаясь привлечь к себе внимание, но меня уже ничем не проймешь. Я невозмутима, холодна и уверена в себе. Ну-ка, ребята... расступитесь, - жестом показываю, чтобы они отвалили, и вываливаюсь на загаженный (а каким же ему еще быть?) перрон.

Вообще, перроном это является только формально, - для некоторых это дом, где они моются, спят, подъедаются, размышляют о тонких философских аспектах веданты... да шучу, шучу, конечно:) – просто всю свою жизнь валяются на драных подстилках, бессмысленно пялясь на вокзальную суету. Чуть не забыла – конечно они тут еще и писают и какают. Жирные крысы, мыши со смешно торчащими хвостами, мухи всех цветов и размеров, лишайные облезлые собаки, калеки, нищие, пассажиры, тараканы размером с мышь - все перемешалось с едким смогом и грохотом колес. Надо скорее отсюда выбираться...

У входа в здание вокзала - очередное испытание: нападение рикш. Они кричат, умоляюще лопочут, перегораживают дорогу, бегут спереди, сбоку, сзади, пытаясь заглянуть в лицо, поймать взгляд, чтобы хоть на секунду испытать надежду. Я знаю, что мне надо. Я знаю, сколько я готова платить. Похоже на аутотренинг – громкие мысли повторяют выученные наизусть инструкции из «Lonely Planet». Не отступлю ни на шаг.

- Пятьдесят рупий до Шивала гат.