Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


OS-028. Тигра 22 страница




- Вот эта машина, нет, вот эта, мэм, Шивала гат, пятьдесят рупий, мэм! – заорала встревоженная толпа рикш в один голос. Кто-то даже начинает тянуть меня за рюкзак, прикасаться к телу боятся.

Выбираю среди них худощавого невысокого паренька, который не проявляет сумасшедшей активности, как будто думает о чем-то другом. Захотелось додумать, что он влюблен или предан какой-то религии. Киваю ему, показывая, что еду с ним.

- Где твоя машина?

Тыкает пальцем в черного жучка на маленьких колесиках, и все остальные оборванцы, не выигравшие в этой лотерее, отваливаются с разочарованными физиономиями. Но едва я сажусь в машину, они уже забыли обо мне, о своей неудаче, - такова их жизнь, в такой борьбе проходит каждый день. Никогда нет ничего нового, и вонючий смрад, перемешанный в адских пропорциях с липкой жарой, для них просто обычный незаметный воздух.

Машинка заводится, начинает крупно трястись, производя при этом оглушающий шум, и с вызовом, достойным Шумахера, рвется вперед – в месиво хаотического уличного движения. Горячий и грязный воздух, настырные заглядывания со всех сторон врываются в мое маленькое убежище… Ехать вроде бы недолго. Скорее бы добраться до прохладного душа. Выглядывать наружу не хочется – все индийские города абсолютно одинаково убоги и уродливы за исключением тех мест, где сосредоточены исторические памятники и туристические места. Если ты не стремишься к избыточному содержанию адреналина в крови, то Индия – это не страна для экспериментов, здесь надо четко следовать инструкциям путеводителя и советам тех, кто уже имеет опыт путешествий по этой стране.

Вот и священный Бенарес пока что ничем не отличается от любого другого городка. Не представляю себе, как можно здесь жить… Это я вспомнила, как в Москве на одной лекции по йоге мудаковатый лектор задумчиво сказал, что у него есть мечта - бросить все и поселиться в Ашраме в Бенаресе, но ему пока карма не позволяет даже съездить в Индию к своему учителю. Тогда он, конечно, не казался мне мудаковатым, и слова «Бенарес», «Ашрам», «Учитель» вызывали трепет предвкушения – где-то есть Это.

Город Шивы, бога смерти в индуизме, на берегу священной Ганги, - сюда стекаются верующие старики и ждут смерти. Быть сожженным в Бенаресе, на берегу Ганги, - это, по их представлениям, - точка в миллиардах перерождений, прекращение кармы, слияние с Шивой. Как все просто… Неважно, как ты прожил жизнь, что делал, что чувствовал - не имеет значения ничто кроме того, что твое тело сожгли именно здесь. Надо же быть настолько инфантильными, чтобы жить такими примитивными верованиями! Или эти верования как раз и возникают как следствие характерных особенностей нации? …Сколько может продолжаться эта дорога, вытрясающая душу?... Нет, индуизм мне однозначно не симпатичен, - чем четче вырисовываются детали этого явления, тем сильнее оно мне не нравится. В Варанаси я надолго не задержусь.

Ну наконец-то! Здание, отчасти похожее на европейскую постройку, и есть мой отель. Название лирическое – «Sunrise Hotel»… Ростки сырости и грязи уже начали его опутывать, и лет через десять он сольется в экстазе с каменно-помойными джунглями, которые язык не поворачивается назвать городом.

А внутри все та же сырость и специфический запах, который начинается еще в индийском аэропорту и пропитывает здесь все, чего касаются индусы. Навстречу выходит плешивый мужичонка… с окровавленным ртом! Что это с ним? Такое впечатление, что у него полный рот крови, и он даже говорить нормально не может – закидывает голову, слова доносятся через противное бурление (куда звонить? В полицию, в скорую?)... но странно, никого это не удивляет, никто даже внимания не обращает! Вот черт... еще один человек с таким же ртом, обильной слюной сплевывает красную жижу на асфальт. Приступ тошноты, отворачиваюсь… Встречать меня выходит еще один, по видимому служащий отеля. Никогда не поймешь, как отличить служащего от обычного прохожего, - все одинаково грязные, и глаза совершенно одинаковые – стеклянные, точь-в-точь, как у кукол. Зрачков почти не видно… черт, да они на вампиров похожи.

Уже потом я узнала, что многие индусы «сидят» на бетеле – это такой слабый наркотик, который легально продается на любом углу. Асфальт всех улиц Бенареса, а заодно и стены многих домов на уровне человеческого роста, краснеют от слюны, отравленной бетелем. Этот город просто тонет в бетеле, блестя в отражениях остекленевших глаз!

Комната оказалась самой обычной – грязные стены, серые простыни, бешеный вентилятор, каменный пол, качающийся пыльный столик, неудобный стул… Каморка, в которой можно только спать. Дверь на балкон, как и ставни, наглухо закрыты. Решительно взламываю преграды к свежему воздуху... о черт, я забыла, где нахожусь... с улицы врывается горячий, удушливый чад. Законопачиваю все взад. Зато есть горячая вода, и даже телевизор предлагают всего за доллар в день. Говорю, что он мне и даром не нужен и наконец остаюсь одна, в относительной тишине и изоляции от насилующего внешнего мира.

Интересно, зачем они делают окна из комнат в коридор?... Попробуй теперь закрой это окно… а если долбануть кулаком по ставням… Вот так-то лучше… И зачем я думаю обо всякой ерунде? А куда деваться? Иногда мысли немного успокаиваются, а иногда просто сходят с ума, и тогда мельтешащая серость покрывает всё. Чувствую себя банкой, привязанной к хвосту кошки – мысли носятся, а я лечу за ними и гремлю об асфальт так, что хоть уши затыкай… Эта серость похожа на физическую слабость, - напрягаешь мышцу, чтобы сделать движение, а она тут же расслабляется… Но самый ужас в том, что есть в этом убитом сером состоянии «своя прелесть», я испытываю удовольствие от того, что становлюсь эдаким тухлым киселем. Попробовала представить себе, что прямо сейчас можно нажать на кнопку и начать переживать бодрость, собранность… Ужас!!! Даже при таком варианте я НЕ ХОЧУ никаких изменений. Так что не хочу я ничего менять… и хочу и не хочу, и ничего не получается именно поэтому… поэтому и возникает недовольство, когда заставляешь себя делать то, что не хочешь. Нет, не так – когда заставляешь себя делать то, что хочешь, и что не хочешь одновременно. Чушь какая-то… Как такое может быть, что я сама выбираю эту тупость вместо собранности? И что значит «хочу» и «не хочу» одновременно? Такого быть не может, опять я где-то что-то не понимаю, где-то ошибаюсь в рассуждениях. Как бы тут расположиться-то… Если вот этот столик придвинуть к кровати… положить на него блокнот – получается что-то вроде рабочего кабинета в благоустроенной тюрьме – а что, очень даже неплохо! Сначала возникает ужас дебелой домохозяйки – как можно в ТАКИХ условиях жить, исследовать, писать что-то, а ведь если трезво и непредвзято посмотреть… очень даже подходящие условия – ничто не отвлекает, можно полностью сосредоточиться на своем. Вот уж не ожидала получить удовольствие от тюремных условий:)

Хорошо, возвращаюсь назад – что же я сейчас испытываю? Я хочу менять свое состояние или не хочу? Даже нет, не так. «Менять» - это уже что-то активное, сейчас даже не в этом вопрос. Хочу ли я, чтобы вот нажала на кнопку, и серость исчезла сама собой? Не хочу. Да нет же, хочу! И в то же время не хочу. Да что ж такое-то… это же идиотизм! Не могу определиться с тем – хочу я чего-то или нет прямо сейчас? Как же мне разбираться в более сложном, если даже такую простую вещь никак не могу понять! Так хочу или не хочу?! Хочу. Нет, не хочу. Нет, хочу. Этого не может быть… А вот с чего это я взяла… с чего это я взяла, что этого не может быть? Кажется, нашла я ту жабу, которая мне жить мешает… - вот это самое «не может быть». С чего я уперлась в это «не может быть»? Надо иметь смелость признавать факты, и факт состоит в том, что я одновременно и хочу и не хочу. Но ведь получается странная вещь – если прямо сейчас я хочу, тогда кто прямо сейчас не хочет? А если я на самом деле не хочу – кто тогда хочет в тот же момент? Кто хочет? Кто не хочет? Этот вопрос уже будет поинтереснее… Кто? А что такое «кто?»… да… тупик. Снова тупик. Хорошо, остается снова просто вернуться к тому, что я воспринимаю. Факт остается – одновременно есть два желания – независимо от того – кто такой «кто». И получается… да весы получаются, кто куда перевесит – то и будет. А что, собственно, меня удивляет? Вот сейчас я хочу и пописать пойти, и на Гангу сходить и сидеть тут и дальше думать. Да ведь это все время так, постоянно есть несколько желаний, а в результате происходит то, что является результирующей этих сил – если рыба, рак и щука потянут мое корыто в разных направлениях и с разной силой, то куда-то оно все-таки поползет. Так что вопрос стоит иначе – можно ли усилить одно желание и ослабить другие? О!... ну это трындец какой-то, вот это дебри:))

Стук в дверь – ну что там? Паспорт? А, паспорт… позже... позже я сказала! Сама принесу свой паспорт, да, позже, сама принесу, да, на ресепшн, я знаю, да…

Хорошо, итак есть несколько желаний – прямо сейчас. Вот еще одно добавилось – отнести паспорт на ресепшн. Каждое желание появилось не просто так. Пописать хочется, потому что мочевой пузырь давит на мозги – от этого ощущения никуда не деться, оно настоятельно влечет в туалет. Вернее, я понимаю, что пойдя в туалет, я избавлюсь от этого ощущения… ну тут все ясно. На Гангу сходить я хочу, потому что хочу впечатлений, меня гонит любопытство, ну и не только, конечно еще и скука, ведь если бы не было скучно, тогда не было бы и той особой горячности у желания пойти посмотреть. Я знаю разницу между радостным, спокойным желанием и хватательными спазмами, которых и желаниями-то не назовешь. Как раз сейчас оно спазматическое, потому что вокруг нет привычного набора впечатлений – только голые стены и я сама со своим дневником. Еще есть желание отнести паспорт – оно продиктовано неудобством – мол меня там ждут… и конечно это глупость, потому что никто меня там не ждет, они вообще никогда ничего не ждут, плавая в безликой бетелевой субстанции, а беспокойство все равно есть – привыкла, приучили… И есть желание разобраться в этом вопросе – «кто же хочет». Это желание самое живое – сопровождается предвосхищением, интересом, я получаю настоящее удовольствие от своих неуклюжих усилий.

Хорошо, вопрос «кто же хочет» я оставляю в стороне – понятия не имею, как на него ответить, хотя противоречие налицо – если «я» хочу одного, как же «я» хочу в тот же момент другого? Или это просто переключение внимания между желаниями? Я ведь могу сразу видеть и стол, и блокнот, и стены – я знаю, что кем-то был проведен эксперимент: на зрачок приклеили датчик, отражающий луч лазера, и когда человек просто «смотрел на стол», «одновременно» видя все предметы, то его зрачок, оказывается, совершал огромное количество микроскопических движений – с огромной скоростью взгляд сканировал пространство, попадающее в поле зрения, и поэтому нам кажется, что мы видим все это одновременно. Так наверное то же самое и с желаниями и прочим делом – одновременно можно думать о двух вещах, видеть комнату, хотеть того и сего – просто внимание так быстро переключается. Ну ладно, в конце концов это объяснение может быть верным, или верным наполовину, или вовсе ошибочным, ну и черт с ним – мне не объяснения нужны, мне нужно другое. Как усилить одно желание, чтобы оно перевесило остальные?

Как усилить… а «кто» будет это делать? О!... а ведь это должен делать именно «кто-то», а «кто»? «Я»? А «я» это кто? И почему этот «я» будет усиливать именно вот это желание? А как?... Труба… Тупик.

Пробую изменить что-то хотя бы механически – меняю позу, расправляю плечи, делаю другое выражение лица, и чем дольше так сижу, тем больший дискомфорт ощущаю. Кровать притягивает, заманивая подушкой, спинкой, на которую можно облокотиться… Притянула. Теперь никакая сила в мире не заставит меня встать обратно, теперь я хочу поваляться. Только не думать о том, что только что произошло, иначе и поваляться спокойно не смогу. Битва с серостью проиграна, она опутала меня, поглотила, стремясь растворить в своем грязно-матовом забвении все без остатка. Уколоться и забыться... серость – самый мощный наркотик.

Я много раз замечала, что когда попадаю в новое место, то в первый день-два новые впечатления оглушают так мощно, что я как будто вообще перестаю существовать на это время, - не остается ни привычных желаний, ни эмоций, ни даже ощущений, - серая пустота, безразличие, спазматическое хватание впечатлений – больше, еще больше, еще. Потом удовольствие от впечатлений начинает спадать, сменяться усталостью, желанием отдохнуть, побыть самой с собой наедине, и параллельно я начинаю оживать, возвращаются желания, интерес к жизни. Интересно, с чем это связано? Это похоже на отравление… В первые дни внимание просто раздирается на части помимо моего желания. Моего… а кто же тогда хочет впечатлений? Опять та же ерунда… Я должна знать, где я нахожусь, поэтому пялюсь на все, хотя тут будет правильнее сказать, что это не я пялюсь на что-то, а взгляд приклеивается к каждой детали, мысли непрерывно обсасывают увиденное, как пауки быстро-быстро плетут паутину, - так создается картина нового места. Совершенно непонятно, как можно этому противостоять. А если не смотреть по сторонам? …Как будто в бездну заглянула… Представляю себе, как попадаю в новое место и не смотрю по сторонам, не знаю, что за мир вокруг. Вот это да! Прикасаюсь к чему-то такому… Заглядываю за картинку мира, а за ней – безжалостная бурлящая стихия, стирающая в пыль все, что даже едва касается ее.

…Валяться больше не хочется. Это «я» больше не хочу валяться или «оно само» не хочет? Если «оно само» - то где же тут «я» и как это «я» может на что-то влиять? Достал меня этот вопрос! «Меня»? «Кто» «меня» достал?? Да… так ведь наверное и крыша может поехать:) Еще только два часа дня, самая жара, прогуляться, что ли, по знаменитой набережной? Субъект на ресепшн (кто это вообще – служащий или случайный прохожий – черт разберет..) начинает лить потоки слов на тот счет, что мне очень повезло, потому что завтра здесь будет праздник, и что это самое лучшее время для того, чтобы заказать утреннее путешествие на лодке, а после пройтись по мусульманским кварталам и посмотреть, как они вручную делают шелк.

- Завтра утром Вы сможете увидеть, как много-много людей на рассвете приходят на берег Ганги, чтобы окунуться в священную воду, помолиться, принести дары реке. И только завтра на один день мастера по шелку откроют окна своих мастерских для посторонних наблюдателей, это очень-очень интересное зрелище. Вы сможете сделать редкие фотографии… Так значит завтра в пять утра я буду ждать Вас здесь.

Здорово! Получу кучу впечатлений. Что там бормочет кто-то в голове? Не поддаваться гипнозу и не верить в обещания? Да ладно, а что тут… ну надоест – вернусь домой. Позже я убедилась в том, что эту речь он произносил перед каждым вновь прибывшим - у меня была возможность наблюдать это воочию, причем делал он это совершенно бесстыдно, не обращая никакого внимания на то, что я присутствую при этом цирке.

 

(28)

 

Бенарес – центр шелковой индустрии в Индии, и КАЖДЫЙ прохожий, обращающийся к тебе на улице, скорее всего шелковый агент. Они заманивают в лавки самыми разными способами – продавец пирожных словно между делом пригласит пройти за угол, рикша – ну тот стопроцентно предложит заскочить в лавку, а то и забудет предложить, а просто подвезет ко входу и остановится, мол смотри – не хочешь зайти? Служащий на ресепшн... уборщица в коридоре… да все, все поражены шелковым вирусом. Каждый житель Варанаси – по совместительству шелковый агент. Любой встречный носит в себе эту заразу. Бывало разговариваешь с человеком о том о сем, проходит секунд десять-двадцать, и вдруг его глаза туманятся, загораются дьявольским огнем, нос заостряется, повадки становятся хищно-вкрадчивыми, по лицу бродит улыбка Джоконды... ну ясно, вирус активизировался, затуманил мозг, ударил в печень, человека больше нет – на его месте шелковый агент. Ты можешь плутать по лабиринту узких хитросплетений улиц, как вдруг словно из-под земли выскочит дружелюбный индус, который клятвенно заверит, что ничего от тебя не хочет, что с радостью и бесплатно покажет дорогу, и если ты не против, можно даже зайти к нему в гости – его дом как раз прямо тут, за углом, там его семья, они расскажут много интересного об Индии, выпьем чаю… Романтика! Разумеется, за углом будет первая попавшаяся шелковая мастерская, хозяин которой и агент понимают друг друга без всяких слов, так что мгновенно разыгрывается милая сценка встречи «родственников», все собираются за чаепитием прямо тут, на коврах, вот удобные подушки, вот еще, пожалуйста… да, Индия, да, Европа, да... много каст, священный город, карма, культура… это жена, это дети… а вот мы тут шелк делаем… да… ну это так, между прочим, делаем, да… на лодке ранним утром по Ганге, это так красиво... вот и шелк какой красивый, да?... и вот… а есть совсем красивый, ручная работа, между прочим. И дальше тихий вопрос – «показать»? И взгляд - слегка искоса. «Показать»? Ну просто покажем, это же интересно… «показать»? Ты неопределенно пожимаешь плечами. АХ ПОКАЗАТЬ!! Свист, грохот, топот ног – откуда-то сверху сваливаются три мальчика, каждый несет на себе, как носорог, полтонны шелковых рулонов. Принес – свалил – и бегом вверх за новой ходкой. Ты еще не успел прокашляться от чая, ушедшего не в то горло, как вокруг уже ГОРЫ шелка, пять человек, повторяя монотонно заклинания «только посмотри, только посмотри, не обязательно покупать, просто посмотри», разворачивают перед тобой полотна с бесчисленными орнаментами. «Жену» и «детей» сносит ветром от шелковых парусов, вздымаемых умелыми руками, а хозяин восседает надо всем этим действом, внимательно смотрит в глаза и прикидывает – на сколько тебя можно раскрутить? Вот этот шарфик – всего пятьдесят рупий… и ведь действительно дешево, у нас в десять раз дороже такое стоит… а вот это покрывало – это три тысячи рупий… внимательный взгляд – ага, при словах «три тысячи» шока нет, хорошо, тайный знак подручным – новые облака застилают взор – а вот это ручная работа, очень дорого, двадцать тысяч рупий, но в Европе это стоит десять тысяч долларов… ага, взгляд клиента помутнел, значит снова возвращаемся к тому, что подешевле… Тонкая работа! И они мастера своего дела. Обходи стороной шелковые фабрики, как Гримпенскую трясину – оттуда даже лоси не выбираются. Беги от них, как от чумы – в лучшем случае потеряешь два часа жизни, в худшем – уйдешь навьюченный шелком и с пустыми карманами.

Я еще не успела дойти до набережной, а уже подскакиваю как ужаленная при слове «шелк», которое несется со всех сторон, из-за всех углов и щелей… Толпа грязных и очень энергичных детей от семи до десяти лет вырывается из-за угла, и при виде меня впадает в сумасшествие. Кричат, хватают за руки, пытаются запрыгнуть мне на спину, щупают волосы. Один мальчуган вцепился мне в руку и, тыкая на часы, уже в пятый раз произносит одну и ту же фразу: «подари мне свои часы, подари мне свои часы». Возмущенно сбрасываю с себя этих вшивых цепких зверенышей… Тогда очки, подари мне очки, подари мне очки. NO!!! – кричу чуть ли не на всю улицу, но кроме наглого смеха детей и нескольких любопытных рож, высунувшихся из окна, ничего не происходит. Чувствую, эти маленькие вурдалаки сейчас опять начнут лезть, срываюсь с места и практически убегаю, они вприпрыжку бегут за мной, улюлюкая, продолжая требовать кто что – ручку, часы, очки, рупию, шоколад… Да отвяжетесь вы наконец??!! Топнула ногой, сделала грозное лицо, хотела схватить кого-нибудь, дать профилактический подзатыльник, но они все такие грязные, что даже рядом находиться страшно, не говоря уже о том, чтобы дотронуться… О, вот она благосклонность судьбы, - иностранец! Впрочем, лицо у него не менее потерянное и напуганное, чем у меня. Увидел меня, ожил – ну точно, тоже во мне увидел спасение… А ведь в отеле мне сказали, что до набережной идти минут пять, и что дойти очень просто… Интересно, сколько он тут уже бродит? Судя по застывшей гримасе тревожности – немало.

- Хелло, ты знаешь, как пройти к набережной?

Напряженно рассмеялся.

- Знаю, а ты знаешь, как от нее уйти?

- Думаю, что знаю:))) Смотри, я шла вот так, - объясняю, куда только что заворачивала, на что ориентироваться. Он, в свою очередь, показывает дорогу к реке, и мы, обретя надежду, расходимся.

Легендарная набережная Бенареса. …Ну надо же, какие здесь собаки! Это не собаки, это огромные крысы! Все как одна похожи на исхудавших бультерьеров, - лысые, в лишаях, язвах… Бррррр… До этого момента думала, что мне нравятся все животные, но эти собачки…

Длиннющие каменные лестницы спускаются прямо в воду, легкие и широкие волны лениво выплескивают на нижние ступени пластиковые бутылки, сгнившие тряпки, груды ритуальных цветов, дерьма и еще чего-то такого, для чего невозможно сразу подобрать название. Спускаюсь ближе к воде, - она такая грязная, что страшно даже палец туда засунуть… Плюх! Не может этого быть! Мальчишка с головой ушел под воду, и еще один, и еще. Как можно здесь купаться? Плещутся, брызгаются, ржут, как ни в чем ни бывало, кидаются друг в друга всем этим дерьмом, которым кишит вся прибрежная линия. И это не какие-нибудь нищие, - обычные дворовые мальчишки.

В десяти метрах отсюда несколько женщин, стоя по колено в воде, по видимому, стирают белье. Сначала они хорошенько дубасят его о большие камни, потом намыливают и трут жесткими щетками, растянув на камне, а затем полощут в реке, разводя вокруг себя мутные белые озера. Все ступени выше выложены чистым (???) бельем – пятиметровыми полотнами сари, простынями, покрывалами… - сохнут под жарким солнцем.

Набережная тянется несколько километров, теряясь где-то в бесконечности в серо-голубой дымке. Здесь нет чистого воздуха, только на уровне четвертого или пятого этажа можно вдохнуть без приступа тошноты, поэтому бесконечность наступает очень быстро – видимость не больше, чем на два-три километра. Жарко. Пахнет дешевыми благовониями, коровьим навозом и мочой (человеческой) – туалет здесь везде, в любом месте прямо на набережной, где гуляют туристы и местный люд. Если мужчина скромно отошел на пару метров, отвернулся и писает на стенку, то здесь это всеми воспринимается так, словно он удалился в туалет. Женщины ведут себя немного поскромнее, но не слишком – время от времени, особенно когда стемнеет, можно обнаружить присевшую женщину или двух, мирно какающих прямо в Гангу. Кучерявая линия низкорослых джунглей на далеком другом берегу кажется чем-то полуреальным в этом индийском мареве. Невозможно даже вообразить, что где-то может быть тихое, чистое местечко, свежий воздух…

Разноцветные храмы, грязные и полусгнившие дворцы, жилые дома, хаотически нагроможденные друг на друга, сливаются в единый монолит пяти столетий, хотя кто их считал, эти столетия... здесь времени нет вообще. Никак не могу воспринять окружающее как реальную жизнь, - гигантская декорация, в которой не могут жить люди… Неужели для кого-то ЭТО единственная реальность? Смутная тревожность лизнула изнутри… Каприз судьбы, и я могла бы родиться здесь. Почему я именно там, где я есть? Почему в миллиарде возможных воплощений возникло именно это? Как это произошло? …Скорлупка в вихрях бесконечности, листок, подхваченный ураганом, капля, исторгнутая океаном… Однажды стихия уничтожит то, что сейчас называется «я», если я не успею поймать ее за хвост и зажать в кулак.

…Шивала гат, Тулси гат, Рева гат, Гангамахал гат, Бадаини гат… - их тут десятки, если не сотни, вся набережная поделена на «гаты», плавно переходящими один в другой. Разгораются погребальные костры, бросая огненные блики на Гангу, затопленную закатом. Одна за другой вышагивают процессии. На бамбуковых носилках несут мертвые тела, завернутые в красную ткань с золотой бахромой. Носилки кладут в реку, тщательно омывают трупы в священной реке. Ни слез, ни криков, ни даже выражения страданий на лицах. Обыденность Варанаси - сын помешивает длинным шестом угли в костре, пожирающем тело отца… Высоченные залежи дров совсем рядом, смерть уже тут, ждет тех, кто сегодня еще жив, для кого еще только завтра купят вязанку… Туристы с белыми мрачными лицами сидят на ступенях Харисчандра Гат и пялятся на огонь.

Подхожу так близко, что начинает обдавать жаром, смешанным с приторным благовонным дымом. В пламени отчетливо вырисовываются ноги, голова… А в нескольких метрах в стороне - совсем маленький костер, на большой не хватило денег, и все тело на него не поместилось. Поэтому сначала прогорела средняя часть, а теперь голову с плечами и ноги родственники складывают в огненную пасть… дети носятся между кострами, играя в салки... чуть поодаль женщина купает годовалого ребенка, стоя по пояс в воде, вокруг нее плавают погребальные венки и пепел от костровищ… музыка далеких празднеств долетает сквозь лабиринты улиц и бесчисленных подворотен… собаки с крысиным оскалом снуют по берегу, выискивая остатки костей и мяса… Бля, точно, вон та тварюга грызет обгоревший человеческий сустав. Жизнь и смерть перемешались в адской пропорции, с меня слетели все щиты, позволявшие верить в то, что есть хоть какая-то стабильность, хоть какая-то защита, гарантия того, что я не умру прямо сейчас или завтра. Раскрывшаяся раковина… смерть может ужалить в любой момент, для нее нет никаких преград, ничто для нее не является препятствием – вот истинный хозяин жизни, от причуд которого зависит каждая следующая секунда. Что я могу противопоставить ей? Что, кроме дерзкого вызова, кроме страстного порыва к свободе, в который я вложу все свое существо?

Я знаю, что фотографировать погребальные костры строго запрещено, об этом предупреждают везде, но вдруг разрешат? Стоя на невысоком балкончике, нависающем прямо над костром, спрашиваю человека, помешивающего кости в костре: «Можно я сделаю только одну фотографию»? Подумав, он неожиданно кивает головой: «Можно». Вот здорово! Достаю фотоаппарат, предвкушая уникальные снимки… настраиваю… Щелк! Еще раз… О, дьявол! Вопли, шум, кричащие рожи, тыкающие в меня пальцами. Сразу с нескольких сторон налетают гневные индусы, размахивая руками и крича. Еле успеваю спрятать фотоаппарат в сумку.

- Это запрещено!!! Здесь запрещено фотографировать!!! Плати тысячу долларов за нарушение правил!!! Отдавай пленку!!! Полиция!!!

Ошарашенная такой бурной реакцией, стою, открыв рот, прижавшись спиной к перилам, нагретым жаром костров. Кажется, меня сейчас разорвут на части, как звери добычу. Они явно не настроены отступать и выпускать меня из окружения. Смотрю в надежде на туристов, сидящих рядами на ступеньках. Ноль внимания! Вот так... урок на будущее – никто не вступится, если что. Сидят, трусливые крысы, каждый за себя.

Маленький, худощавый индус с подвижными глазами, одетый в белую поношенную одежду, похож на асура, вынырнувшего из пляски смерти. Судя по реакции толпы, он тут главный. Сурово смотрит, тон прокурорский.

- Ты знаешь, что здесь категорически запрещено фотографировать?

- Нет, первый раз слышу!

- Это неправда, об этом написано во всех путеводителях. У тебя есть путеводитель?

- Есть.

- Давай его сюда.

Достаю из сумки Lonely Planet, отдаю. Он очень уверен в себе, и мне это не нравится. Пока он листает, я думаю, как буду выкручиваться дальше. Индусы-то оказывается, не такие уж и мирные... оскаленные рожи, дикие взгляды. Ну что там... нашел... вот... Харисчандра Гат – сует мне в лицо – читай!

Тяну время, начинаю читать вслух. Дохожу до текста в рамочке, наверное вот тут-то и написано, блин... на самом видном месте, в рамочке... не отвертишься... хрен его знает, что делать... Вау!!... В рамочке написано, что надо быть аккуратнее с бродячими садху. Среди них попадаются переодетые разбойники, грабящие и даже иногда убивающие туристов. Про запрет на фотографирование - ни слова! Не верю удаче, пробегаю взглядом еще раз – нету! С оскорбленным видом сую ему справочник, и тоже в нос – на, смотри, нет здесь ничего. Не верит своим глазам, пялится. Ошарашен.

- Но во всех остальных...

- А у меня нет всех остальных, все знают, что Lonely Planet самый лучший!

Все, я победила. Чувствую – решимость его исчезла, он даже немного растерян. Лукаво мне подмигнув, быстро успокаивает свирепствующих защитников веры и ловко уводит меня прочь.

- Я – Джай. Я здесь самый главный. Пойдем посидим вон там, - показывает на небольшую площадку, зависающую прямо над кострами.

Забираемся вверх по узкой лестнице, достаю из рюкзака подстилку и усаживаюсь рядом с ним, облокотившись к стене.

- Ты и вправду ты не знаешь, что здесь запрещено фотографировать?

- Я здесь первый день. Если бы знала, я бы не нарушала правил.

- Это же написано во всех путеводителях... – Говорит почти обиженно, и тут же кивает, - ну да, да, странно, что в твоем справочнике этого нет... Ну а потом, разве ты сама не понимаешь, что никому не придется во вкусу, когда из его умершего родственника сделают музейный экспонат? Представь себе, что у тебя мама умерла (сразу как-то полегчало), и вдруг приходит незнакомый человек и начинает фотографировать ее тело… Понимаешь?

- Ну конечно, понимаю. Я была не права, но меня так шокировало то, что я тут увидела, что не смогла сдержаться… Я журналист.

- Да? Ну если бы у тебя было разрешение, тогда без проблем. У тебя есть разрешение?

- Нет.

- А, тогда нельзя. Хорошо, что дело не дошло до полиции, тогда тебе точно пришлось бы платить штраф… Я вовремя спас тебя.

С опаской покосилась на него, - кажется, это был намек на то, что неплохо бы и отблагодарить его. Джай этот взгляд поймал.

- Нет, ты неправильно поняла меня, мне не нужны деньги, я просто так решил помочь тебе. Тем более, что для меня это несложно – ведь это мой бизнес. Это дело моей семьи уже несколько веков.

- И что, тебе нравится?

- Конечно. Это хорошая работа. Надежный заработок.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 60; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.005 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты