Форма преподнесения материала

Форма преподнесения материала существенно влияет на взаимоотношения оратора и аудитории.

Однажды во время лекции по ораторскому искусству один из авторов этой книги получил записку следующего содержания:

Необходимо категорически запретить всем читать текст, кроме докладов, где заключена коллективная мысль. Надо приучить ораторов говорить с людьми от души, а не от бумаги. Без этого им ничто не поможет или, точнее, мало поможет.

Невольно возникает вопрос, а кто должен запретить читать текст речи с листа?

Обратимся к методической литературе. Ни один из ав­торов не рекомендует читать текст по написанному. Более того, психологи предупреждают: при чтении текста с лис­та в получасовом выступлении его содержание восприни­мается лишь на 17 процентов.

Вопрос «Читать или говорить?» — один из вечных воп­росов истории ораторского искусства.

Традиция написания и чтения с листа ораторских ре­чей родилась задолго до наших дней. Так, с конца 5 века до н. э. в Афинах появились логографы, то есть составите­ли речей для выступления тяжущихся сторон в суде. Они готовили речи с учетом индивидуальности «заказчика».

Самым знаменитым логографом Древней Греции был Лисий, который сочинял речи для участников много­численных в Афинах судебных процессов.

Во Франции в XVIIIвеке считалось неприличным вы­ходить на кафедру без заранее написанной речи. Текст речи обязательно читался. Таков был обычай.

А вот Петр Iв 1720году издал Указ № 740, который гласил:

Указую: господам сенаторам речь в присутствии схода держать не по писанному, а токмо словами, дабы дурь каждо­го всем видна была.

Издавая этот указ, великий государь преследовал, по-видимому, свои цели, но вольно или невольно документ подчеркивал действенность живого устного слова.

Интересное сравнение использовал лауреат Нобелевской премии физик Уильям Брегг, высказывая свои суждения по поводу искусства научной беседы:

Я считаю, что собрать слушателей, а затем читать им на­писанный материал — это все равно, что, пригласив приятеля прогуляться, спросить, не возражает ли он пройтись пешком, а самому ехать рядом с ним в автомобиле [54, 120].

Вопрос «Читать или говорить» влечет за собой еще це­лый ряд вопросов.

Первый вопрос: «Чей текст читать?»

Обратимся к истории. Известно, что крупнейший рус­ский историк профессор В.О. Ключевский называл свои лекции просто «чтением», и он, действительно, читал их по своим записям, читал медленно, тихо, спокойно. Но это были им сотворенные, им найденные, им продуманные тексты. «Властителем гибкого и покорного слова» назвал его А.Ф. Кони. Чтобы занять место в аудитории на лекции Ключевского, студенты вынуждены были отсиживать две-три предыдущие пары.

Другой известный русский историк профессор Т.Н. Гра­новский тщательно готовился к своим лекциям, но по за­писям никогда не читал. Писал он мало, и написанное, как оно ни драгоценно, не может дать нам полного пред­ставления о его ораторском мастерстве. Это был лектор-импровизатор.

Названные ораторы сами создавали тексты выступлений, выражали свои мысли, высказывали собственные сужде­ния. Поэтому независимо от того, читали они или говорили свои речи, их было интересно слушать.

К сожалению, в жизни приходится сталкиваться с ораторами, которые просто озвучивают чужие тексты.

Об этой укоренившейся вредной практике пишет в своем романе «Белый свет» С. Бабаевский. Алексей Фомич Холмов, главный герой романа, вспоминает, как в первые годы своей работы он просиживал ночи, так как дни были заняты, чтобы написать речь или статью в газету. И какие это были замечательные статьи! А речи получались ершистые, задиристые. Тогда и на ум молодому Холмову не могло прийти, что кто-то сможет написать для него речь. Сам писал, сам говорил, где по писаному, а где и без писаного.

А потом как-то повелось, что писать стали другие. Для него писал Чижов. Находились такие товарищи, которые с трибуны читали то, что перед выступлением видели впервые. Поэтому не очень опытный трибун заикался, сбивал­ся со слов, путал фразы. Холмову запомнился анекдотич­ный случай. Одному доверчивому оратору какой-то смель­чак ради шутки подложил в папку не те листы, которые были нужны. В нужных листах речь шла об улучшении заготовки кормов, а в тех, подложенных, излагались ка­кие-то советы по женским модам. Оратор осрамился.

Второй вопрос: «Как читать свой или чужой текст?» В книге профессора Парижского университета А. Олара «Ораторы революции», изданной в Москве в 1907году, есть интересное описание ораторской манеры выступлений Мирабо, деятеля Великой французской революции. Приведем отрывок из этой книги:

...действие занимало крупное место в красноречии Мирабо. Он был замечательным, восхитительным чтецом. Он умел читать все, как свое собственное произведение. Своей умелой и легкой дикцией он оживлял вялые фразы, делил на два слишком длинный период, придавал плавность тяжеловесным местам. Находясь на трибуне во время самого чтения, он экс­промтом делал поправки. Не меняя стиля своих помощни­ков, он в чтении придавал ему силу и горячность, уподобля­ясь тем умелым актерам, которые, оставаясь верны плохо на­писанной роли, придают безжизненным, тусклым фразам силу и яркость, поражающие самого автора пьесы. <..> рассказывают, что речь о наследовании, прочитанная Мирабо в клубе Якобинцев, произвела очень сильное впечатление, между тем как эта же речь, прочитанная в Национальном Собрании Талейраном, который хотя и был хорошим чтецом, показалась бесцветной, бесстрастной. Вот, следовательно, ес­тественное объяснение загадки: Мирабо своим талантом чте­ца и актера совершенно видоизменял те страницы, которые ныне нам кажутся холодными и которым он один умел при­давать живость. Сотрудничество прекращается, как только он поднимается на трибуну, где он проявляет те свои дарова­ния, которые умерли вместе с ним, которые не существовали уже даже для тех, кто на следующий день читал его речь. Современники могли поэтому забывать о роли, которую дру­зья оратора играли в составлении его речей. Они всегда виде­ли и слышали самого Мирабо [т.1, 129—130 ].

А вот еще один любопытный факт. У. Черчилль, искушенный политик и прожженный парламентарий, в тех местах своих речей, где чувствовалась слабость аргументации, ставил на полях две буквы: S. L. (slower, louder — «медленнее, громче»).

Эти примеры красноречиво свидетельствуют, какое огромное значение в ораторской практике имеет умелое произнесение речи.

Итак, мы рассмотрели основные факторы, способствующие установлению контакта между оратором и аудиторией.