И в хату впущу тебя, Лисонька!

Лиса не сразу дает согласие — сначала, как и полагается сва­таемой, отмалчивается. Кот повторяет предложение руки и сер­дца вместе с хаткой. Лиса соглашается — «помирились они».

Такого сюжетного хода не знает ни одна из общерусских ска­зок, хотя очевидно, что при всей необычности сказка создалась из компонентов, знакомых традиции: здесь и угрозы, и разные звери гонят засевшего в жилище наглеца и пр. Но действие пре­ображено. Это и есть проявление региональности, глубокого из­менения традиции. Сказку надо изучать не столько путем сравне­ния с общими традициями, сколько с собственными традициями
донского фольклора. Последний путь даст значительно больше результатов в области уяснения привычного хода в сюжете и обыкновения наделять персонажей характерными чертами.

Вывод подтверждается и дальнейшим поворотом в развитии сюжета. Лиса на свою свадьбу зовет Бирюка, Шакалку, Тушкана и Медведя. Мотив известен общерусской традиции: Кот — Котонаил, Кот-бурмистр женится на лисице. Свадьба происходит, од­нако, не в хатке Лисы и Кота, а в каком-то другом, но тоже ка­зацком доме. Несогласованность действия могла возникнуть из-за соединения двух самостоятельных сказочных сюжетов. Свадьбу справляют, когда казак-хозяин был на «рыбалъстве», а жена ушла в город. Звери хозяйничают в доме — достали вина, Медведь ко­рову задрал, Бирюк овцу зарезал, Шакалка за «курями» гоняет­ся, Тушкан на грядках капусту оглодал. В самый разгар веселья вернулся казак, разогнал свадьбу. «Медведя, Бирюка и Лису под. стрелил, а Кот, Тушкан и Шакалка убегли». Звериные шкуры достались казачке. Налицо видоизменение традиции при общем следовании ей. Мы имеем дело с автономной сказочной компози­цией, несмотря на сходство традиционных компонентов.

Локальная (тем более региональная) специфика обнаружива­ется и в языке. В нем на первый план выдвигается следование общенародным нормам, но при тесной связи с говорами и наре­чиями. Фольклорное произведение существует на языке того на­селения, среди которого бытует³⁰. Формы и вид локальности при одновременном запечатлении общерусских норм языка со всей очевидностью обнаруживаются, когда мы берем точную запись.

Так, в Кадниковском уезде Вологодской губернии в середи­не XIX века была записана загадка про снопы и овин: