Глава вторая. Я проснулся уже утром. Сквозь слуховое окно на чердаке пробивались лучи солнца

Я проснулся уже утром. Сквозь слуховое окно на чердаке пробивались лучи солнца. Я потянулся. Солома подо мной, признаюсь, была очень мягкой. Но, тем не менее, у меня от нее чесалось тело. Надеюсь, в ней не было клопов или кого-нибудь в этом роде.

Я привстал. Футболка подо мной сбилась в один комок, а куртка сползла и лежала в метре сбоку. Не решившись одевать обратно футболку, я подошел к окошку и выглянул наружу. Крестьяне уже занимались своими делами. Я сначала хотел посмотреть на свои часы, но в последний момент понял, что они будут мне не помощником.

Чуть правее я увидел Бирна, который разговаривал со зверем в одежде лесного следопыта. Видимо, это был как раз тот патруль, о котором он говорил вчера. Несмотря на то, что у меня, вроде бы, был хороший слух, я не слышал того, о чем они говорили. А очень жаль. Их разговор был бы интересен.

В отчаянии я щелкнул пальцами и продолжил следить за ними. Неожиданно в моей голове раздался голос, который принадлежал Бирну:

–… вызнавать все от него.

– Не все так просто, старейшина Бирн. Он чужак, который неизвестно откуда появился в этих краях. Я должен знать о нем все, что возможно.

– Лар Пульса, дело не только во мне, но и в нем. Я не думаю, что у него будет желание рассказывать о себе.

Я поперхнулся. Это что, я слышу их разговор? Я всего лишь… щелкнул пальцами? Серьезно? Так, ладно, потом разберемся. Тот, кого назвали Пульсой (подозреваю, что «лар» – это титул или обращение) продолжил:

– Ладно, с ним мы сами разберемся. Где он у вас?

– Остановился на ночь у Расты.

– Так, пусть он ест и едет со мной.

– Сейчас отведем.

Разговор прекратился. И меня снедали неприятные чувства. Почему-то этот Пульса не вызывал у меня дружеских чувств. И то, что он пришел один, тоже не успокаивало меня. Вдруг рядом с деревней находится целый дозор, которым он управляет?

Я в спешке натянул всю одежду и буквально скатился вниз, прижимая к себе чехол с гитарой. Расты уже не было дома, и на столе была накрытая бумагой тарелка. Открыв ее, я увидел то самое жаркое с мясом, которое мне дала вчера на ужин хозяйка дома. Мысленно поблагодарив ее, я начал есть, постоянно косясь на дверь, где в любой момент могли появиться Бирн и Пульса.

Видимо, я ел очень быстро, и парочка зашла в домик, когда я уже откладывал тарелку и ложку в сторону. Бирн, первым появившийся в проеме, сказал:

– Мирпуд, я привел к тебе лара Пульсу, который забирает тебя в свой патрульный отряд.

За ним в дверях появился невысокий и жилистый барсук, который нес за спиной короткий меч и круглый щит. Его внимательные черные глазки осмотрели меня с лап до головы:

– Какая странная одежда. Хотя, менестрели всегда отличались тем, что наряжались черт знает во что.

Закончив осмотр, барсук скривился:

– Я надеюсь, ты кроме суара держал что-нибудь в лапах?

Я пожал плечами:

– Я не воин.

Пульса сплюнул:

– Лишний болван в отряде. Ладно, хрен с тобой, выходим.

Когда мы выходили, Бирн задержал меня и произнес тихо, чтобы Пульса не слышал:

– Он не знает о том, что ты из другого мира. Все, что я ему сказал – ты менестрель по имени Мирпуд В’арф. Имя его удивило, но он тоже не знает священного языка, поэтому не стал особо допытываться. Постарайся не давать им поводов сильно расспрашивать тебя. Помни: ты можешь открыться только служителям Ордена или тому зверю, которому будешь доверять. Намек понят?

– Вполне.

Уже на улице Пульса неожиданно надел мне на лапы кандалы. Я поперхнулся:

– Не понял?

– Ты теперь пленный, волчара. Привыкай.

Я с мольбой в глазах обернулся к Бирну, но тот только беспомощно опустил глаза:

– Ничем не могу помочь, Мирпуд. Прости.

Подумав, он тихо шепнул:

– Мирпуд, если что, возвращайся сюда. Я всегда буду рад тебя принять.

Я слабо улыбнулся и обреченно побрел за барсуком, сожалея о том, что вообще пришел в эту деревню.

Некоторое время, примерно минут пять, мы шли молча. Но потом я не выдержал:

– Лар Пульса?

Барсук, не сбавляя шага, ответил:

– Слушаю.

– Так все-таки, почему я в кандалах. Я арестован? Я что-то нарушил?

Воин проворчал:

– Для безопасности, Мирпуд. Я ничего о тебе не знаю, и объяснения Бирна были очень туманными. Пока я не решу, что ты безопасен, ты останешься в них. Радуйся, что я тебе и на задние лапы кандалы не нацепил.

Я понял, что с барсуком разговора не добьешься, и продолжил идти вперед, держа лапы вытянутыми перед собой на манер Майкла Джексона из клипа «They don’t care about us».

Мы вышли из леса и оказались на дороге, где стоял обоз, который состоял из телеги, запряженной парой быков. Рядом с телегой стоял снаряженный гнедой конь, который всхрапнул при виде Пульсы. Звери, сидевшие на телеге, вскочили при появлении Пульсы. Взгляды их выражали облегчение и озадаченность одновременно. Мельком я осмотрел обоз. Я увидел четверых: возницу, пожилого козла в запыленной и поношенной одежде неопределенного вида, молодого хорька в зеленом плаще и луком за спиной, который сидел сразу же в телеге за возницей, сурового с виду льва средних лет в объемной серой рубахе и серых же штанах, который безразлично продолжил начищать страшного вида топор и молодую гиену-брюнетку в свободном одеянии красноватого цвета, у которой не было оружия. Хорек спросил:

– Кто это, лар?

Барсук толкнул меня в спину, и я едва не влетел в борт телеги:

– Пленный, которого вчера встретил старейшина деревни Ларродаг.

Лев снова оценивающе посмотрел на меня и опять вернулся к чистке топора. Гиена увидела у меня за спиной чехол и произнесла слегка хрипловатым, но приятным голосом:

– Менестрель? И что в нем опасного?

Пульса презрительно фыркнул:

– Самая умная, Ласса? Кто здесь командир: я или ты?

Ласса пристыженно села обратно:

– Конечно, вы, лар Пульса.

Барсук снова толкнул меня в спину:

– Полезай в телегу.

Хорек помог мне забраться и усесться на соломе, которая устилала дно телеги. К счастью, место хватало, чтобы я не мешался никому из трех зверей, сидевших рядом. Барсук вскочил в седло:

– Потихоньку возвращаемся в столицу.

Возница очнулся и взмахнул вожжами. Быки перестали сопеть и потянули за собой телегу. Пульса пустил своего коня шагом, чтобы не обгонять обоз.

Лев тихо отодвинулся на край телеги, не проявляя никакого интереса к моей персоне. Рядом со мной остались только Ласса и хорек-лучник. Он посмотрел на меня и протянул лапу вперед, растопырив пальцы и выставив ладонь так, как будто пытался остановить что-то движущееся на него:

– Рамзи.

Судя по всему, это было какое-то местное приветствие, равносильное рукопожатию. Я решил, что ничего страшного не случится, и протянул ладонь так, как было принято в моем мире. Рамзи удивленно посмотрел на мою лапу:

– Что это?

Я пожал плечами:

– Это такой способ приветствия. Я показываю, что мои ладони пусты и в них нет оружия.

Хорек неуверенно вытянул ладонь так же, копируя меня. Поняв, что он не представляет того, что я от него хочу, я сам пожал ему лапу. Через пару секунд хорек понял принцип и тоже пожал мне лапу. Правда, его взгляд все равно остался озадаченным:

– Никогда не видел такого приветствия.

– А я никогда не видел твоего.

Рамзи склонил голову:

– Что-то ты странный. Как тебя зовут?

– Мирпуд.

– Странное имя, никогда не слышал.

Я задумался и задал вопрос:

– А как я должен был ответить на твое приветствие?

Хорек всеми силами пытался сохранить обычное выражение морды:

– Вытягиваешь правую лапу так же, как это сделал я, и прислоняешь ее к моей ладони.

Я поднял голову и посмотрел на льва:

– А тебя как зовут?

Лев проигнорировал меня, продолжая наводить блеск на оружии. Рамзи ответил:

– Мы называем его Молчаливый. Говорит редко и только по делу.

– А почему он говорит редко?

– Он не говорит.

Я признал справедливый юмор этого ответа и не стал более доставать льва. Хотя, скорее всего, причина была весьма банальной: лев просто показывал всем своим грозным видом, что разговаривать не собирается. Мало этого, еще и мог задать трепку тому, кто побеспокоит его без веской причины.

Я придвинулся поближе к Рамзи и Лассе:

– А кто вы вообще? Просто меня схватили и заковали в кандалы настолько резко, что я не успел ничего понять.

Гиена откинулась на борт, отчего ее грудка под красноватым одеянием начала выпирать дальше:

– Патруль из столицы. Один из многих, который проверяет окрестности и связывается со старейшинами деревень, чтобы всегда иметь информацию о любых подозрительных происшествиях.

Я обернулся и, убедившись, что ни Молчаливый, ни Пульса нас не слышат, тихо произнес:

– Я вообще не понимаю, за что меня взяли. Я всего лишь бродячий менестрель.

Рамзи усмехнулся:

– Был бы ты простым менестрелем – тебя не взяли. Но, видимо, старейшина деревни преподнес тебя как нечто необычное. Да и твоя одежда, я бы сказал, весьма странная.

Хорек вместе с Лассой начал внимательно осматривать и ощупывать мои джинсы и куртку. Не скажу, что это меня обрадовало, но я понимал их интерес и старался как можно спокойнее ко всему относиться. Гиена сверкнула зелеными глазами:

– Как называется такая ткань? Я про твои штаны.

– Джинсы.

Парочка переглянулась с недоумевающими взглядами:

– Джинсы? Что за слово?

Я махнул лапой:

– Не забивайте голову.

Ласса задумчиво посмотрела на мою куртку, которую я сложил рядом:

– А она?

– Смесь хлопка и еще одного материала, название которого вам ничего не скажет.

– Подумать только, какую красивую одежду из хлопка можно сделать.

Я усмехнулся:

– А футболка тебя не удивляет?

– Я видела такую одежду у охотников, так что не удивишь.

Я решил сменить тему:

– Не знаете, что со мной могут сделать? Я же как пленник?

Рамзи снял со спины лук и начал проверять тетиву:

– Тут никто тебе не скажет. Не смотри, что ты в кандалах – это просто мера предосторожности, не более. Возможно, тебя отпустят в столице, когда решат, что ты неопасен.

Неожиданно спереди раздался окрик Пульсы:

– Засада!

Рамзи мгновенно вскинул лук, выискивая цель среди деревьев слева по пути нашего движения. Молчаливый положил свой топор в обе лапы и спокойно покачивал его как маленького ребенка, смотря вперед. Барсук успел остановить обоз и спешиться с коня, отступая к телеге и одновременно вытаскивая из-за спины щит и меч. Гиена распласталась на соломе, поглядывая сквозь щели в борте. Козел, испуганно поглядывая по сторонам и жалобно блея, уселся за колесом телеги, сжавшись в комок.

С гиканьем из леса выбежали около пяти зверей в поношенной одежде, вооруженные самодельными топорами, мечами и прочим холодным оружием. Их поначалу поддерживал лучник, засевший в кроне дерева, но Рамзи оперативно снял стрелка, и на землю свалился заяц с торчащей из груди стрелой. Первый из нападавших попробовал напасть на Пульсу, но тот, оглушив его щитом, попросту снес разбойнику голову, которая покатилась по дороге.

Сразу же в бой вступил Молчаливый. На противников он особо не обращал внимания. Просто сделал свинг своим страшным двуручным топором… И еще одного разбойника попросту разрубило пополам.

Один из нападавших попробовал напасть на меня. У меня не было навыка боя, поэтому я просто поднял цепь кандалов над собой, ловя удар на нее. Дальнейшее происходило, словно по наитию. Меч разбойника приземлился на мою цепь и запутался в ней. Я, недолго думая, врезал ему между лап. Разбойник взвыл от боли и выпустил меч, который сразу же упал на дорогу с металлическим звуком. Вложив все силы в удар, я врезал ему по морде кандалами. Удар вышел знатный: с окровавленной мордой нападавший рухнул на дорогу и затих.

Ласса сделала какой-то жест и один из двух оставшихся нападающих загорелся, истошно вопя. Молчаливый ткнул наконечником топора горящего зверя, отталкивая разбойника. Оставшийся в живых нападавший, линяющий опоссум, выронил алебарду и мелко затрясся, подняв лапы вверх. Без лишних церемоний Пульса схватил его за шиворот:

– Кто вы?

Опоссум еле смог выговорить, дрожа от страха:

– Ле… ле… лесные бра… тья.

– Много вас еще?

– Нет. Па… патрули нас раз… разбили почти полно… полностью.

Пульса молча проткнул опоссума мечом. С глазами, полными ужаса, разбойник упал на дорогу и затих. Заметив, что оглушенный мной разбойник все еще шевелится, Молчаливый ткнул навершием топора, превращая голову выжившего в месиво. От увиденного я потерял дар речи. Нет, я никогда не боялся крови и разбросанных внутренностей. Но, все равно, зрелище было не для слабонервных. Все-таки увидеть столько убийств в единицу времени…

Пульса оглянулся:

– Все целы?

Рамзи и Ласса были в полном порядке, ибо они не вступали непосредственно в контактный бой. Молчаливый потер царапину на плече и без слов вернулся в телегу, предварительно вытерев лезвие топора об одежду одного из убитых. У самого Пульсы треснул щит, но сам он не получил ни царапины. Из-за телеги показалась голова возницы. Проблеяв что-то жалобное, он вернулся на свое место.

Успокоив коня, Пульса вернулся в седло. Мы сели в телегу, и обоз двинулся дальше, оставляя после себя двоих разрубленных, одного раздавленного, одного сожженного и одного проткнутого разбойника, не считая убитого Рамзи стрелка.

Почти сразу я восхищенно посмотрел на Лассу, позабыв даже о том, что кандалы еще были на моих лапах:

– Так ты волшебница!

Гиена скромно потупила глазки:

– Да что уж там, начинающая пиромантка. Магесса из меня достаточно посредственная.

Я обернулся, посмотрел на возницу и тихо спросил Рамзи:

– А кто этот козел?

Хорек махнул лапой:

– А, немой по имени Тарик, который постоянно правит нашей телегой. Я не знаю, откуда он взялся. Когда я только пришел сюда, в патрульный отряд, он уже был. Может, Пульса или Молчаливый знают о нем, но, сам понимаешь, я стесняюсь их спросить.

Отвернувшись от парочки, я сел рядом с Молчаливым, наблюдая за тем, как тот снова продолжает полировать свой топор. Похоже, у него это был своеобразный ритуал, который помогал льву расслабиться. Только теперь я смог внимательно осмотреть Молчаливого. Как и любой самец его вида, он обладал песочной шерстью и русой гривой, которая обрамляла его морду. Морда его была суровой. Глаза желтого цвета смотрели оценивающе, как будто он следил за интересующим его предметом. Подняв взгляд, он около секунды осматривал меня, а потом опустил взгляд обратно на лезвие. Я тоже посмотрел на топор. С виду оружие было не самым простым: металл был покрыт каким-то орнаментом в виде того, что я назвал бы арабской вязью при хорошем воображении. Навершие топора была выполнено в виде небольшой импровизированной наковальни, которая идеально подходила для того, чтобы превращать голову лежащего воина в месиво. Не прекращая натирать топор, Молчаливый впервые подал голос:

– Нравится?

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Я никак не ожидал, что у льва такого сурового вида может быть приятный и мелодичный голос, который я могу описать только словом «бархатный». Я сдавленно кивнул, пытаясь оправиться от такого, можно сказать, шока. Усмехнувшись, Молчаливый вернулся к своему занятию, больше не произнося ни слова. Наверное, стоило бы в такой ситуации спросить его имя, но что-то подсказывало мне, что ответа я не получу.

День уже приближался к вечеру. Рамзи вздохнул:

– Не успеем мы до столицы до вечера, ох, не успеем…

В голове сразу же возник логичный вопрос:

– А где же вы тогда будете ночевать?

В разговор вступила Ласса:

– Обычно мы ночуем в ближайшей деревне, которая оказывается вечером по пути следования. Крестьяне всегда нормально принимают нас и дают ночлег, потому что знают, что мы не бездельничаем, а охраняем их покой. Если погода теплая, то можем и прямо на дороге заночевать. Правда, в таком случае приходится устанавливать дежурство на ночь, но это все равно не самое худшее, что может быть.

– А что, бывает и хуже?

– Ну так зимой, когда не находишь деревни, где можно остановиться на ночь, приходится жечь большие костры и следить за тем, чтобы ночью они не погасли. Вот это самое плохое. Чуть не уследишь – и утром никто не проснется.

Я почувствовал урчание в своем животе. Пусть завтрак был очень сытным, но мы ехали уже порядочное количество времени, и я успел проголодаться.

– А поесть можно?

Рамзи хихикнул:

– Уже слышу, что ты голоден. Сейчас.

Хорек засунул лапы в солому и вытащил оттуда завернутый в ткань кусок хлеба и вяленую рыбу. Неожиданно рядом с нами оказался Пульса верхом на коне:

– Я разрешал вам кормить пленника?

Рамзи и Ласса застыли. Поняв, что мне придется понаглеть, ибо этот барсук уже давно раздражал меня, я демонстративно взял из лап Рамзи кусок хлеба, положил на него рыбу и откусил от импровизированного бутерброда, говоря с набитым ртом:

– Я не раб, а пленник, лар Пульса. Я хочу есть и имею на это полное право. Я не думаю, что вам нужно, чтобы в обозе ехал рыдающий волк, который будет размазывать слезы и сопли по морде, умоляя дать ему хоть черствую корочку, иначе он умрет с голоду и будет пугать достопочтенным воинов своим видом сдохшего зверя. Поверьте, я умею очень натурально ныть и действовать всем на нервы. Не советую проверять мои артистические данные. Последний, кому я демонстрировал свое нытье, сошел с ума.

К концу моей шутливо-серьезной тирады Ласса и Рамзи уже давились со смеху, едва не вываливаясь из телеги прямо на ходу. Даже Молчаливый отложил топор в сторону и улыбнулся, слушая мою речь. Реакцию Тарика я не мог точно оценить, ибо тот сидел к нам спиной, правя телегой, хотя, подозреваю, его подрагивающие плечи могли подразумевать то, что он тоже смеялся.

Пульса побагровел и, ничего не сказав в ответ, вернулся на свое место перед едущей телегой. Когда он отъехал, хорька и гиену прорвало, и они начали безудержно угорать над моей речью, абсолютно не страшась того, что Пульса их слышат. Молчаливый оставался в более приличном виде, но и его так и подмывало засмеяться по-настоящему, а не изображать звериную версию Мона Лизы с ее легкой полуулыбкой.

Впрочем, все быстро успокоились. Молчаливый взял топор обратно в лапы и продолжил его полировать. Рамзи и Ласса вытерли глаза от слез. Хорек размазал их по морде:

– Ну ты его и уел, Мирпуд. Над ним давно так никто не потешался.

Неожиданно лучник стал серьезным:

– Правда, теперь будь аккуратен. Пульса из тех зверей, которые так просто не прощают обид. Нет, он тебя не убьет, естественно, но жизнь может изрядно попортить.

Я посмотрел на спину барсука, ехавшего впереди. Его плечи были слегка поникшими, и мне почему-то стало его немного жаль. Впрочем, я не собирался идти извиняться перед ним. Зазвенев кандалами, я улегся на дно телеги. К сожалению, из-за кандалов я не мог снять со спины чехол с гитарой, поэтом мне пришлось лежать так, чтобы случайно ее не повредить. Я закрыл глаза и заснул через некоторое время. Последнее, что я помнил – темнеющее вечернее небо.

Очнулся я от того, что меня расталкивал Рамзи:

– Мирпуд, вставай!

Я медленно сел на дне телеги, зевая:

– Что такое?

– Успеешь еще поспать. Мы приехали в деревню Маррада. Здесь мы заночуем и завтра доедем до столицы.

Я стал двигаться слегка активнее. Мой желудок начал подозревать, что его скоро накормят. Хотя, происшествие с ларом Пульсой несколько колебало мою уверенность, но я рассудил, что барсуку абсолютно нет никакого понта морить меня голодом. Стопудов он держит меня в отряде не для мебели.

С помощью Лассы я слез с телеги. Моим глазам открылась деревня, которая выходила прямо к дороге, на которой остановился обоз и конь Пульсы. Домики здесь выглядели получше и поопрятнее, чем в деревне Ларродаг. Барсук уже стоял чуть вдали, разговаривая с каким-то зверем, про которого я мог сказать только то, что он, будучи самцом, обладал седыми волосами. Видимо, это был самый настоящий старейшина (в отличие от Бирна, который наверняка был опытным, но недостаточно старым). Старейшина кивнул и Пульса вернулся назад. Пристально посмотрев на меня, он вытащил ключ и снял с меня кандалы. Я растер запястья, на которых отпечатались следы железа:

– Я теперь свободен?

Пульса скривился:

– Только на эту ночь, волчара. Утром ты снова наденешь кандалы и не снимешь их вплоть до столицы.

Повесив кандалы себе на пояс, барсук продолжил:

– Ночуем здесь. Ласса, ты остаешься пока караулить Мирпуда. Остальные за мной!

Я с Лассой остался на месте, а возница, лучник и воин пошли следом за командиром. Я удивленно оглянулся:

– Куда это они?

– Наверняка пошли выбирать дома, где мы остановимся. Мы никогда не останавливаемся в одном доме, что не разорять его владельца, которому будет не с лапы кормить сразу несколько пастей вместо одной-двух. Плюс еще теперь и ты нарисовался. Хорошо, что нас как раз три пары. Наверняка Пульса разбросает нас по трем домам.

Я остался ждать. Жители деревни с интересом поглядывали на меня. Особенно пристально они рассматривали мою одежду. Правда, к их чести, они делали это на расстоянии, не приближаясь ко мне.

Устав ждать, я спросил Лассу:

– У меня к тебе есть вопрос. Надеюсь, ты не воспримешь его странно и ответишь так, как будто он абсолютно нормальный.

Гиена обернулась, глядя с некоторым сомнением:

– Я постараюсь, Мирпуд.

– Где я нахожусь? Я знаю только то, что в Граальстане. Но где именно?

Гиена, к чести ее будет сказано, осталась невозмутимой:

– Мы находимся где-то недалеко от столицы Граальстана, Ландара.

Честно признаться, эта информация не дала мне ровным счетом ничего. Зачем я вообще задал этот вопрос? Ну и что, узнал я название столицы? Что дальше?

Ласса поняла мои сомнения и задала прямой вопрос:

– А к чему ты это спросил?

Мне пришлось соврать:

– Чтобы почувствовать себя увереннее.

Магесса покачала головой:

– Странный ты, Мирпуд. Чувствовать себя увереннее, услышав название столицы? Ты оттуда родом?

На этот раз я признал:

– Точно не оттуда. И даже не из Граальстана. Но я не могу сказать, откуда я.

Зрачки у Лассы изумленно расширились:

– Ты из Кораланд?

Поначалу я опешил, ибо в моем понимании Кораланды были таким же государством, как и остальные три. Но, освежив в памяти краткий географический экскурс Бирна, я вспомнил, что в Кораландах всем заправляет этот загадочный сатанистский культ, Проклятые. Видимо, их боялись, как какого-то зла. Тогда реакция Лассы вполне понятна. Я поспешно успокоил ее:

– Я клянусь тебе, что я не из Кораланд и ничего не имею общего с Проклятыми, если ты об этом.

Зрачки гиены вновь стали нормальными:

– Я верю тебе, Мирпуд. Так все-таки, откуда ты? Из Паруссии? Меровии?

Я вздохнул:

– Прости, я не могу этого сказать. Пока не могу. Эта информация не для всех. Может, когда-нибудь ты узнаешь ее, но не сейчас.

Ласса зачесала пряди своих темноватых волос за ушки и кивнула:

– Если не хочешь – не рассказывай. Я надеюсь, что ты не хранишь страшную тайну.

Незаметно вернулся Пульса вместе оставшимся отрядом:

– Я договорился с тремя домохозяевами. Они примут по двое зверей каждый. Но вот кормить они нас не будут. К счастью, здесь есть таверна, так что с голодухи не помрете. Ласса, ты остаешься с Мирпудом. Остальные уже знают, с кем остаются. А теперь в таверну, ужинать!

Мы вшестером пошли в середину деревни и зашли в местную таверну. Судя по всему, эта деревня (вот черт, девичья память, забыл название) была не такой удаленной, как деревня Бирна и могла быть, теоретически, каким-нибудь перевалочным пунктом. Иначе в таверне не было бы смысла. Внутри меня ждала хрестоматийная картина, которую я представлял по фентези-книгам, прочтенными в огромных количествах – деревянные балки, слегка закопченные, деревянные же стены, грубоватые столы и такие грубоватые стулья. Под потолком висел импровизированный канделябр, сделанный из тележного колеса. В него были вставлены по кругу около двадцати свеч, которые неплохо освещали таверну. Стойка располагалась не напротив входа, как обычно, а правом углу от входа. Между столами и стойкой было свободное пространство, где можно было при желании танцевать, никому не мешая.

Хозяин таверны, угрюмый бык, просопел:

– Приветствую вас, воины.

Пульса ответил на его приветствие взмахом лапы. Бык продолжил:

– Я знаю, что вы здесь ненадолго, но кормить бесплатно я вас не буду. Деньги наличными и на месте.

Барсук закатил глаза и снял с пояса звенящий кошель, который был показан хозяину. Бык кивнул:

– Вопросов нет, достопочтенный лар. Выбирайте любые места.

Пульса выбрал стол в дальнем углу, за которым как раз стояло шесть стульев. Пока мы рассаживались, в таверну ввалились жители деревни. Судя по всему, всем просто предстоял ужин, поэтому на нас если и косились, то только на меня. Честно говоря, эти взгляды меня начинали раздражать. Впрочем, я молчал, чтобы не нарываться на разборки.

Пока я рассуждал о своем, нас принесли ужин. Пульса не спрашивал меня и дал мне то, что посчитал сам нужным. А стояло передо мной какое-то варево с мясом неопределенного происхождения, мелкая картошка с какой-то зеленью и слегка пережаренный бифштекс. Несмотря на несколько непрезентабельный вид, еда была вполне сносной. Все, кроме Тарика, ели то же самое. Возница же меланхолично жевал капустные листы, которые отрывал от целого кочана, лежащего перед ним на столе. Не знаю, был ли Тарик вегетарианцем, или нет. Возможно, что у возницы просто по жизни было такое грустное выражение морды, в силу возраста или своего вида.

Я почти доел свой ужин, когда из толпы донеслось:

– Эй, менестрель, сыграешь нам что-нибудь? Или споешь?

На меня сразу же уставилось куча внимательных глаз, ждущих от меня действия. Вот здесь я почувствовал себя неуютно. Играть им музыку моего мира? Не самая лучшая идея. И это при том, что я у меня с собой только гитара.

Хотя, после раздумий, я ухмыльнулся. А чме шут не чертит, как было сказано в одной книге? [1] Придется, правда, думать, что исполнять.

Я встал из-за стола под одобрительные возгласы таверны и прошел на свободное пространство между столами и стойкой. По пути я открыл чехол. Гитара на месте. Правда, я ощутил еще несколько предметов в карманах чехла, которые не замечал раньше. Порывшись немного, я улыбнулся и мысленно поблагодарил своего погибшего друга: в одном из кармашков я нашел флейту. Это уже дает мне идею того, что я буду исполнять. В другом кармане я нашел какой-то флакон туалетной воды без маркировки и зажигалку. Странно, но сейчас это занимало меня меньше. Я вытащил флейту и положил чехол возле стены за собой.

Неожиданно ко мне подошла Ласса и протянула какой-то небольшой предмет, похожий на серебряную ручку. Я удивленно спросил:

– Что это?

Гиена скромно потупила глазки:

– Это артефакт под названием «музыкальный помощник», который я всегда носила с собой. Он позволяет звучать музыке, которую ты слышишь в своей голове, но не можешь сыграть из-за отсутствия нужных инструментов. Единственное ограничение – ты должен играть хотя бы на одной инструменте из той музыкальной гаммы, которая прозвучит.

Я благодарно взял протянутый артефакт:

– А как им пользоваться?

– Просто сосредоточься на музыке, и она заиграет. Не будет звучать только тот инструмент, на котором ты будешь играть.

Ласса мило улыбнулась и ушла обратно за стол. Я взглянул на артефакт и заткнул его на манер ручки в карман своей куртки. С таким приборчиком у меня не было сомнений по поводу того, что я буду играть. Единственная беда была в том, что придется петь и играть на флейте одновременно. Тяжеловато, но возможно. Что же, начнем… Как раз мой голосок подойдет под песню.

Я снова посмотрел в зал. Жители деревни продолжали смотреть на меня, ожидая музыки. Я вздохнул и начал играть на флейте.

Полученный эффект поразил меня. Как и обещала Ласса, музыка нужной мне песни играла так, как я себе ее представлял, не фальшивя. Казалось, что по всему периметру таверны стояли очень качественные динамики, которые наполняли помещение музыкой. Я отдался ей и продолжил играть на флейте, подбираясь к тексту.

Наконец и сам текст. Убрав флейту от губ, я начал петь под аккомпанемент музыки из артефакта:

В этом мире я гость непрошенный,

Отовсюду здесь веет холодом.

Не потерянный, но заброшенный –

Я один на один с городом.

Среди подлости и предательства

И суда на расправу скорого,

Есть приятное обстоятельство –

Я люблю тебя, это здорово…

Это здорово…

Это здорово…

Снова секундная партия на флейте. Я успел окинуть взглядом зал. Пока все слушали внимательно и не выказывали никакого неудовольствия. Приободренный, я убрал флейту от губ и продолжил:

Я навеки останусь, видимо,

В этих списках пропавших без вести.

На фронтах той войны невидимой –

Одаренности с бесполезностью.

Всюду принципы невмешательства,

Вместо золота плавят олово.

Но есть приятное обстоятельство –

Я люблю тебя, это здорово…

Это здорово…

Это здорово…

Снова игра на флейте, на этот раз долгая. На этот раз глаза многих жителей были мечтательными и слегка печальными. Ласса уже сидела с влажными глазами. Пульса взирал на мое выступление с некоторой заинтересованностью. Молчаливый, как всегда скрывал свои эмоции, и поэтому я не мог понять, что он ощущает. Тарик закрыл глаза и слушал. Только прядающие ушки возницы выдавали его интерес. Рамзи положил голову на лапы и внимательно смотрел на меня.

В царстве глупости и стяжательства,

Среди гор барахла казенного,

Есть приятное обстоятельство –

Я люблю тебя!..

Я навеки даю обязательство,

Что не стану добычей ворона!

Есть особое обстоятельство –

Я люблю тебя!

Я люблю тебя, это здорово!..

Это здорово…

Это здорово…[2]

Я доиграл последнюю партию и опустил флейту. Одновременно затихла музыка. Наступила пауза секунды в две-три. Я уже начал опасаться, что сейчас что-то произойдет. Но потом грянули аплодисменты. Резкие, внезапные. Поначалу они даже напугали меня, но потом я оправился от шока. Аплодировали все. Кроме Молчаливого. Лев просто по-доброму улыбнулся, когда я остановил свой взгляд на нем.

Я вытащил из кармана музыкального помощника и вопросительно посмотрел на Лассу. Гиена вытерла влажные глаза и взмахом лапы показала, что я могу оставить артефакт у себя.

Меня упрашивали сыграть еще что-нибудь, но я понимал, что больше в этот вечер не могу исполнить ничего. В конце-концов жители отстали от меня и вернулись к своему ужину, который, наверняка, уже успел остыть за время импровизированного концерта.

Я сел обратно за стол. Первой подала голос Ласса:

– Мирпуд, это просто волшебная песня. Если бы ты пел ее девушке, я гарантирую, то она не смогла устоять перед тобой. Такое признание в любви… Ты пел ее кому-нибудь раньше?

– Нет, я ее исполнил первый раз.

Гиена мечтательно улыбнулась:

– Я плакала и радовалась одновременно.

Рамзи смущенно улыбнулся:

– Присоединюсь к нашей магессе. Я никогда не слышал эту песню, но ее автор мастер.

Я развел лапы, предвидя вопрос хорька:

– Автор не я.

Лучник закрыл пасть. Видимо, я ответил на его вопрос, который Рамзи намеревался задать только что.

Пульса несколько смягчился:

– Как воин ты может и посредственный, но менестрель ты знатный.

Молчаливый просто показал палец вверх. Забавно, этот жест и у фуррей есть. Что же, высокая оценка от вечно молчащешл сурового воина. Тарика я намеренно не упоминал, ибо что спросишь с немого? Но, судя по его довольной морде, возница тоже был доволен.

Барсук что-то шепнул магессе. Она встала из-за стола и подошла к начальнику. Тот что-то произнес спокойным тоном, и Ласса согласно кивнула. Гиена посмотрела на мою опустевшую тарелку:

– Мирпуд, пойдем в дом, ко сну готовиться.

Я встал, провожаемый радостно-разочарованными возгласами. Вместе с Лассой мы вышли из дома. Магесса обошла таверну и пошла вглубь деревни. Было достаточно темно, но Лассу я видел хорошо, поэтому мне не грозила перспектива заблудиться в темноте.

Гиена подошла к одному из домов, очень похожий на тот, в которой я провел прошлую ночь. Дверь открыл открыл приземистый заяц в расстегнутой рубахе:

– А, вы… Что же, проходите на чердак.

Я вздохнул… Что же, у всех фуррей мания размещать гостей на чердаке? Впрочем, сейчас мне было все равно.

Мы прошли сквозь дом к лестнице, ведущей наверх. Я пропустил Лассу вперед и поднялся за ней, страхуя ее, чтобы она не упала с крутой лестницы.

Наверху была стандартная картина: большая охапка соломы и небольшая лампа, которую я мог бы назвать керосиновой. По крайней мере, похожа.

Гиена смущенно улыбнулась:

– Отвернись, пожалуйста. Я переоденусь.

Только сейчас я заметил, что Ласса носила с собой какой холщовый мешок на лямке. Я отвернулся и для верности закрыл глаза лапами.

После минутного шороха прозвучал хрипловатый голос магессы:

– Можешь оборачиваться.

Я открыл глаза и повернулся к гиене. Теперь она была одета в какое-то подобие ночной рубашки беловатого цвета и такого же цвета полотняные штаны. Только сейчас я смог внимательнейшим образом разглядеть Лассу, чего еще я не делал в этот день по разным причинам.

Вот скажите мне: какой эпитет вы придумаете гиене? Неважно, что вы ответите, но слово «красивая» вы точно не назовете. И, в принципе, будете правы. Но вот Ласса была живым опровержением этого утверждения. И это притом, что она, казалось, ничем не отличалась от обычной гиены, которую никто не назвал бы красавицей. Но даже пятнистая шерстка не портила магессу. Возможно, дело было в ее волосах? Не знаю, но на мой вкус Ласса была очень симпатичной фурри-самочкой.

Формами ее также не обидели. Не Семенович, но ничего так, есть за что подержаться. Пятнистые лапки с подушечками выглядывали из штанин и так и манили, чтобы их почесали и потерли. А ее передние лапки с покрашенными красноватыми коготками (и где она только раздобыла лак?)… Слегка куцеватый пятнистый хвост Лассы был просунут сквозь уже знакомую мне дыру на штанах и медленно вилял из стороны в сторону.

Я резко одернул себя. Так, Макс, спокойнее! Что же ты лезешь на первую встречную самочку, аки озабоченный кот в мартовский период?

Путем самовнушения я отогнал излишне разбежавшиеся мысли от себя. Однако мой осмотр не укрылся от внимательных черно-желтых глазок Лассы:

– Заглядываешься, менестрель?

Я был вынужден признать:

– Да, сознаюсь в сем страшном грехе.

Гиена заливисто залаяла, что обозначало смех:

– Звучишь как проповедник из Ордена.

Я улыбнулся:

– Просто я не особо вглядывался в тебя, пока мы ехали. А теперь, когда никто не отвлекает…

Магесса усмехнулась:

– Ладно, потом досмотришь. Тебя размять?

Я задумался:

– А почему бы и нет? Все-таки не в траве весь день валялся.

Ласса скомандовала:

– Раздевайся до пояса.

Я смущенно снял куртку и футболку, оставшись в одних джинсах. Уложив меня спиной кверху, гиена принялась меня разминать.

Боже, какой это был кайф! Пару раз я ловил себя на том, что уже откровенно урчу и урурукаю от удовольствия, как обычный котенок. Именно сейчас я понял всю прелесть коготков. Они так классно чешут спинку! Видя мою реакцию, Ласса только усмехнулась и продолжала массаж

Через минут десять я уже был в состоянии желе. Не хотелось никуда вставать. Было только одно желание – спать. Я успел только пробурчать спасибо и мгновенно отрубился.

Я уже не видел того, что гиена переложила меня на солому, подложив футболку и сама легла рядом, тоже засыпая.

[1] Речь о книге А. В. Жвалевского и И. Е. Мытько «Порри Гаттер и Каменный Философ»

[2] Николай Носков – Я люблю тебя (Это здорово)