Часть 4

Луи просыпается. Это уже странно: он не думал, что на том свете можно просыпаться. Пытается открыть глаза, но, чуть приоткрыв веки, резко зажмуривается от режущего света. И в эту же секунду на него обрушивается целая гамма чувств: сильная боль во всем теле, особенно в голове, ощущение иглы в предплечье, тепло постели, жажда, голод, громкий шум и противный писк, давящий на уши, и – совсем рядом – тихие всхлипы, которые Луи непонятно как расслышал. Он пытается подать хоть какие-нибудь признаки того, что он очнулся: подергать ногой или рукой, кивнуть головой, застонать, но конечности не двигаются, голос подводит, а глаза все так же не открываются. Он открывает рот – что считает уже достижением – и, словно рыба, начинает хватать воздух. Внезапно всхлипы прекращаются, и становится почти тихо – только отдаленный шум суеты и не прекращающийся отрывистый писк продолжают мешать нормально думать.
- Луи? – слышит он тихий и слабый голос.
Он хочет ответить, ему нужно ответить, ему кажется, что если он не ответит, обладатель этого голоса слишком расстроится, поэтому снова пытается двигаться, открыть глаза, что-то сказать, но из горла вырываются только сдавленные хрипы. Голосу, кажется, достаточно и этого. Он слышит грохот и почти истеричный крик:
- Доктор! Доктор, здесь Луи!
Он в больнице? Он не помнит того, как оказался в больнице. Что он вообще помнит?.. Луи напрягается и пытается понять, что происходило в его жизни до этой секунды. Воспоминания накрывают холодным потоком: образы погибших матери и сестер, отчисление из университета, жизнь на улице, наркотики, попытки самоубийства и чудесные спасения, когда Гарри находил его почти мертвым, и, наконец, его смерть. Абсурдность ситуации не дает покоя. Он точно помнит, как остался лежать на холодной земле, как холод окутывал его тело, как сознание покидало его, и уверен в том, что тогда его никто не спас. Тогда как он оказался в больнице?..
Хлопает дверь, отчего у парня возникает чувство, будто ему раскололи череп, и громкий голос, который он слышал прежде, произнес:
- Я уверен, что он очнулся, он пытался заговорить! – Луи хочет попросить Гарри – а теперь он уверен в том, что это Гарри - не кричать, но его тело совсем не слушается.
- Молодой человек, вы устали, - произносит второй голос, - вы сидели рядом с ним трое суток, отказались от нормального лечения, а у вас сотрясение мозга – это вовсе не шутки! Вам вполне могло это показаться, и вы выдали желание за действительность.
Поток информации сбил бы Луи с ног, если бы он стоял. Попытка проанализировать хоть что-то проваливается с громким треском, отдавшимся болью в его голове.
- Нет, мне не показалось! У меня нет галлюцинаций, доктор, он пытался что-то сказать!
В этот момент Томлинсон решил, что пора бы напомнить о том, что он все еще здесь, живой, хоть и нездоровый, и Гарри вовсе не обязательно кричать так громко и с таким отчаянием. Вот только он понятия не имеет, что может сделать для того, чтобы его заметили. Тело по-прежнему не может двигаться, голос не слушается, и единственное, что он может сделать – это открыть глаза. Что и происходит. И Луи сразу же жалеет об этом, потому что его взгляд встречается со взглядом Гарри, и парень только молчаливо ужасается. Огромные зеленые глаза, и раньше не сияющие счастьем, теперь окончательно потухли, да еще и отложили тени. Измотанный и изможденный вид, усталость, еще сильнее выделяющаяся, особенно в этой огромной теплой толстовке, и – самое страшное – кудрей Луи не видит, они спрятаны под бинтами, и торчат лишь несколько прядок. Гарри реагирует на него сразу же и громко кричит:
- Доктор! Вот же! Лу, Лу, ты в порядке? – Луи хочет, чтобы парень говорил потише, но не может попросить об этом. Гарри продолжает, - черт, конечно, ты не в порядке! Ты только не волнуйся, ты в больнице, живой! И не смей снова говорить мне о том, что хочешь сдохнуть, невыносимый ты индюк! Я вытащу твою задницу даже из чертового ада, слышишь?!
- Молодой человек! – возмущенно воскликнул доктор, - что вы себе позволяете? Немедленно выйдите из палаты!
Гарри недовольно смотрит на врача, грозно указывает пальцем на Луи, что смотрелось бы комично, если бы все не было так серьезно, и выходит из палаты, плотнее кутаясь в толстовку.
Луи остается наедине с врачом, и тот начинает производить какие-то непонятные парню манипуляции. Сначала меняет капельницу – очевидно, это и есть так ясно ощущаемая игла в предплечье, затем что-то записывает от показателей приборов и за это время не говорит ни слова. И, только когда Луи, наконец, подает голос – неразборчиво стонет, - поворачивается к нему.
- Ну, что, мистер Томлинсон, Вам, можно сказать, повезло. – Говорит он, - если бы Ваш друг не нашел Вас, Вы были бы уже мертвы. У Вас довольно-таки тяжелое переохлаждение организма, поэтому за Вашей температурой мы будем следить очень тщательно. Наркотик из крови мы уже вывели, и после лечения здесь, Вас, скорее всего, переведут в диспансер для наркозависимых. Я пришлю к Вам медсестру, она принесет воду, кушать Вы пока не в состоянии.
И с этими словами покидает палату. Через несколько минут к нему входит медсестра, со спасительным стаканом воды и помогает ему выпить все – двигаться по-прежнему слишком больно. Он только сейчас осматривает палату: обыкновенная небольшая комнатка с белыми стенами, железной кроватью, тумбочкой и стулом, сейчас придвинутым совсем близко к постели. Он замечает на сидении подушку, рядом небольшую сумочку и сразу же вспоминает о Гарри. Сейчас, когда он оклемался и даже может разговаривать, каждая мысль не отдается глухой болью в его голове, и он может, наконец, подумать. Судя по всему, он был без сознания трое суток, и все это время парень просидел рядом с ним. У Стайлса сотрясение мозга – это больно, Луи помнит еще из буйного детства, и за несколько дней не проходит. Он поражается: какого черта Гарри творит?! Зачем? Ему казалось, что Стайлс оставит его навсегда, после всего, что он наговорил, после всего, что он наделал. Ему казалось, что ранимый Гарри никогда больше не захочет видеть его, но тот снова спас Луи, притащил в эту больницу и просидел с ним трое суток. И этот человек еще хочет, чтобы Томлинсон не считал его глупцом. Лезть в свои чувства и пытаться в них разобраться не хотелось совсем. Все было бы гораздо проще, если бы Луи хотел бы, чтобы Гарри не подходил к нему, чтобы оставил его, если бы хотел ругаться и драться из-за того, что тот в очередной раз спас его от смерти. Но слишком свежо в голове вертелись воспоминания о тех чувствах, что он испытывал, когда думал, что умирает. Страх оказаться одному, страх потерять то, что у него есть – он еще не понимает, почему вдруг решил, что у него что-то есть в этой жизни, но ясно ощущает, что не может погибнуть теперь. Он вспоминает, как хотел, чтобы Гарри оказался рядом, согрел его, сказал, что все будет хорошо. И как ясно чувствует потребность расспросить Стайлса обо всем, что произошло. Как он получил сотрясение? Что с ним вообще случилось? Что происходит сейчас?
Но Гарри не приходит до самого вечера, а когда, около восьми, наконец, появляется на пороге его палаты, Луи уже не хочет ничего ему говорить или спрашивать. Он хочет только чтобы Гарри сидел рядом, потому что ощущать себя одиноким вдруг становится невыносимо. Кудрявый, все еще в той самой огромной толстовке, слегка улыбается, чему Луи удивляется. У него еще есть силы улыбаться? Гарри садится на стул, опираясь на ту самую подушку, что видел Томлинсон, и говорит:
- Привет, Лу. Как ты?
- Привет, - хрипло отвечает Томлинсон, - хреново, как видишь.
- Ты, это… прости меня, ладно? – Гарри опускает голову, - я не смог тебя там оставить, понимаешь? Наверное, не смог. Я не помню ничего, представляешь? Лиам сказал, что я пришел к нему, упал и ударился головой. Он решил не везти меня в больницу, а немного подождать. И утром, как он сказал, я вдруг очнулся, сорвался куда-то и прибежал к тебе. Но я не помню! Ничего не помню, Лу! – Гарри испуганно глядит на парня и прячет подбородок в воротник толстовки. Луи, смотря ему в глаза, произносит:
- Спасибо.
Кажется, большего шока на лице кудрявого отразиться не может.
- С..спасибо? – переспрашивает он.
- Да. – Луи отворачивается, и голос снижается до шепота. – Если бы не ты, я был бы мертв.
- Мне казалось, ты хотел этого… - растерянно бормочет Гарри.
- Больше не хочу. – Томлинсон качает головой, до сих пор не глядя на парня, сидящего рядом с ним. – А ты, похоже, хочешь, - неожиданно произносит он.
- Нет, - удивляется Гарри. Луи, наконец, поворачивается и, стараясь говорить погромче, выдает:
- Почему ты тогда отказался от лечения? Сотрясение мозга – это серьезно! Ты должен отдыхать, принимать антибиотики, не знаю, что там еще, ты должен лечиться!
- Я лечусь, - тихо произносит Гарри, испуганно глядя на Томлинсона, - я пью таблетки какие-то, мне врач дал, и я отдыхаю!
Только сейчас Луи замечает, что Стайлс мелко дрожит, и все плотнее и плотнее кутается в толстовку, которая, кажется, велика ему на несколько размеров.
- Почему ты трясешься? – спрашивает Томлинсон. – Тебе холодно?
- Мне постоянно холодно. Реакция организма, наверное, - отвечает Гарри, не глядя на парня.
- Дай руку.
- Что?
- Дай руку, - повторяет Луи. Гарри вытягивает из огромной кофты ладошку и протягивает ее парню. Тот мягко берет ее в свою – он пока не может двигать всем телом, но руки уже слушаются почти идеально, - и крепко сжимает. Поражается тому, насколько она холодная, и чувствует дрожь.
- Теплее? – спрашивает он.
Гарри только медленно кивает, а через несколько минут Луи чувствует, что пальцы больше не трясутся, и Гарри перестает так сильно кутаться в кофту. Они недолго сидят, совсем не разговаривая, и Луи, измотанный переживаниями дня, быстро проваливается в сон, так и не отпустив руку Стайлса.