Виктория Джейн Монтгомери. Здравствуй, мамочка, — тихо здороваюсь я.

Здравствуй, мамочка, — тихо здороваюсь я.

— Здравствуй, дооорогая, — с волнением тянет она слова, направляясь ко мне и крепко обнимая за плечи, громко целуя в обе щеки. В уголках ее голубых глаз залегли морщинки, но глубоко внутри я вижу что-то, что сбивает меня с толку. Это не я, а она, находится на краю помешательства.

— Как ты? — спрашивает она, но в ее голосе слышится какой-то дикий зов.

Мы с мамой никогда не были близки, но теперь я понимаю, что она может оказаться моим самым полезным союзником. Я улыбаюсь своей самой милой улыбкой.

— Я чувствую себя прекрасно.

— Я думала, что это будет самый ужасный день, но не предполагала, что он будет таким милым?

Конечно. Погода. Она говорит о погоде, как будто я совсем чужой ей человек, которого она встретила в деревенской пекарне. Очень по-английски. Я уверена, что могу тоже об это поговорить, поэтому поворачиваюсь в сторону окна, за которым светит солнце.

— Да, ты права, сегодня прекрасное утро.

Мама, как-то неуверенно поднимает правую руку к своему лицу, и в этот момент мне кажется, что она превратилась в какое-то жалкое существо.

— Они с тобой хорошо обращаются?

— Да, все очень мило.

— Ох, хорошо, — с облегчение выдыхает она.

— Как папа?

— Ну, он, конечно, скучает по тебе. Он не может дождаться, когда тебе станет лучше, чтобы ты могла вернуться, — радостно говорит она.

— И когда ты думаешь это случиться, мама?

Мать неуверенно моргает, напоминая мне оленя, ослепленного светом фар на проезжей дороге.

— Ну, как только тебе станет лучше, моя дорогая.

Ах, видно не скоро, но она продолжает говорить.

— Не волнуйся об этом. Просто быстро поправляйся. Ты же принимаешь все лекарства и делаешь все, что советуют врачи, правда ведь? Поэтому очень скоро будешь дома. Может тебе стоит пожить с нами какое-то время. Мне никогда не нравилась идея, что ты в одиночестве пребываешь в этой квартире в Лондоне.

— Да, это неплохая мысль, мне стоит пожить с вами.

Она улыбается от мысли, что я переберусь к ним.

— Хочешь, я что-нибудь тебе принесу, когда приду в следующий раз?

— Да, я хотела бы почитать книги, которые ты читаешь.

Мама хмурится.

— Но я читаю только романы.

— Да, но в них все красиво.

— Но ты ненавидишь романы.

— Я передумала. Здесь библиотека в довольно отвратительном состоянии, и наполнена только заунывными трилогиями.

Она широко улыбается.

— Да, я принесу тебе некоторые из своих любимых.

Я смотрю на ее брошь, она не самая лучшая, которая у нее имеется.

— Мамочка, можно мне твою брошь?

Ее рука тянется к ней.

— Эту?

Я киваю.

Она хмурится, пребывая в полном замешательстве, не совсем понимая, с какой стати я вдруг хочу получить ее брошь.

— Зачем?

— Я бы хотела, чтобы она была со мной, пока я нахожусь здесь, тогда она могла бы напоминать мне о тебе по ночам, когда мне совсем одиноко.

— Конечно, конечно, — она снимает ее дрожащими руками и отдает мне.

— Спасибо, мама, — наши пальцы случайно соприкасаются друг с другом, и прежде чем она убирает руку, я чувствую ее гладкие, с слегка выпирающими костяшками пальцы. Ее глаза встречаются с моими, они кажутся немного испуганными. Теперь она боится меня, зная на что я способна.

— Я не очень хорошая дочь, да?

Она яростно отрицательно начинает трясти головой, маленькая лгунья.

— Я знаю, — продолжаю я, — я не была хорошей дочерью. Я была слишком... одержимой.

Она резко выдыхает. Видно ее предупредили не затрагивать эту тему, поэтому мы не обсуждаем те ужасные вещи, которые я сделала с шлюхой Блейка. Она быстро добавляет:

— Сейчас не стоит волноваться об этом. Ты точно становишься лучше.

— Спасибо, мамочка. Хотела бы поинтересоваться, не могла бы ты принести мне некоторые мои украшения, пожалуй, несколько дизайнерских вещей. С ними я буду чувствовать себя здесь намного лучше.

— Конечно, но что если персонал или другие пациенты украдут их?

Я пожимаю плечами.

— Тогда ты принесешь мне еще. Они не слишком дорогие и их можно заменить.

Она улыбается, и на ее обеспокоенном лице появляется маленький лучик надежды.

— Я принесу, чтобы они могли поддержать тебя.

— Спасибо, мама.

Она вздыхает.

— Ты знаешь, возможно, это самая лучшая вещь, которая когда-либо происходила со мной?

— Да?

— Я была слишком избалованной и эгоистичной. Мне кажется, я бы хотела выстроить новые отношения с тобой и папой, начать с чистого листа, если можно, так сказать. Надеюсь, когда-нибудь, — я делаю паузу и добавляю в свой голос слезы, — ты и папа, Блейк... и его жена может смогут открыть свои сердца и простить меня за то, что я совершила.

— Ах, дорогая. Нечего прощать. По любому мне нечего тебе прощать.

— Я опозорила тебя и отца.

— Не бери в голову. Бесполезно плакать над убежавшим молоком.

— Мне кажется, что лекарства помогают, потому что я чувствую себя намного спокойнее, как будто я парю в облаках.

Она улыбается.

— Вероятно, это приятно. Ты всегда была немного напряженной.

Я смеюсь, и она смеется в ответ. Она точно мой союзник.

Через некоторое время мама уходит, и честно говоря, я рада, потому что нахожу ее утомительной, но она необходима мне. Я стою у окна, наблюдая за папиным роллс-ройсом, припаркованным недалеко от входа, мама выходит из здания и идет по дорожке. Она уже собирается сесть в машину, но кто-то входит ко мне в комнату. Я оборачиваюсь.

Это Энджел, я улыбаюсь ей.

— Как настроение? — бойко спрашивает она.

— У меня есть для тебя сюрприз, — говорю я.

— Когда люди говорят, что у них есть для меня сюрприз, это обычно означает, что они либо испачкали кровать, либо сделали что-то столь же отвратительное.

Я открываю ладонь и протягиваю ей брошь.

Она вздыхает и направляется ко мне.

— Ах, она прекрасна, леди Виктория, — она останавливается и поднимает на меня взор. – Она настоящая, правда ведь?

— Конечно.

— Мы не можем принимать такие дорогие подарки от пациентов.

— Я не буду настаивать, если ты не хочешь.

— Ну, — говорит она с сомнением.

— Кроме того, мне не разрешают иметь ювелирные изделия, вдруг я смогу себя поранить, оно же такое острое.

— Это правда. Оно очень острое, вы можете себе им навредить.

— Точно. Почему бы нам не заключить сделку?

— Сделку? — ее тон звучит несколько подозрительно.

— Ты позволишь мне пользоваться твоим сотовым иногда, чтобы сделать кое-какие звонки. Что ты думаешь?

— Кое-какие звонки.

— Друзьям и семье, если я слишком буду скучать по ним...

Ее лицо меняется.

— Я думаю, что такое возможно.

— О, благодарю тебя, Энджел. Ты даже не представляешь, насколько счастливой сделала меня. Спасибо, — я делаю шаг вперед и кладу брошь в ее ладонь.

Мы смотрим друг на друга, наши глаза сияют. Она даже не может предположить, но мы обе только что заключили сделку с дьяволом.

11.