Я ПОНЯЛ, ЧТО ЕСЛИ В БОРЬБЕ ПРОТИВ ТЕРРОРА МЫ БУДЕМ РАССЧИТЫВАТЬ ТОЛЬКО НА ВОЕННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ, НАМ ПРИДЕТСЯ УСВОИТЬ МНОЖЕСТВО НЕПРОСТЫХ УРОКОВ».

* * *

Благодаря своему временному паспорту и пакистанской визе Мортенсону не пришлось стоять в длинной очереди к таможенникам в международном аэропорту Денвера. Повсюду были видны американские флаги: они украшали стены и висели над каждой дверью. Такое обилие красного, белого и синего Грег видел только в День независимости. Направляясь на местный самолет в Боузмен, он позвонил по мобильному телефону Таре, спросил, в чем дело, почему повсюду красуются национальные флаги.

«Что случилось Тара? В Денвере настоящее 4 июля!» «Добро пожаловать в новую Америку, милый!» — рассмеялась жена.

Той ночью Мортенсон никак не мог заснуть после долгого перелета. Выскользнул из постели, стараясь не разбудить Тару, спустился в офис, чтобы разобраться с горой почты, пришедшей в его отсутствие. За это время были напечатаны интервью, которые он давал в «Марриотте», статья Брюса Финли о посещении лагерей беженцев, электронное письмо, направленное им журналисту «Сиэтл Пост Интеллидженсер» Джоэлу Коннели. Десятки американских газет перепечатали его статьи, призывающие не мерить всех мусульман единой меркой.

Но подобный подход был чужд стране, подвергшейся беспрецедентной террористической атаке. Ведь Мортенсон писал о необходимости дать образование мусульманским детям, а не бомбить целые страны и регионы. Впервые в жизни в его почте оказалось множество писем, исполненных ненависти.

В послании без обратного адреса, но с почтовым штемпелем Денвера были такие слова: «Хотел бы, чтобы наши бомбы упали на тебя, потому что ты мешаешь нашим военным действиям».

Другое письмо без подписи со штемпелем Миннесоты поразило в самое сердце. «Господь заставит тебя жестоко заплатить за предательство. Очень скоро ты будешь страдать гораздо сильнее, чем наши смелые солдаты».

Мортенсон вскрыл десятки подобных анонимных писем. Ненависть, сочившаяся с их страниц, измучила его. «Можно ожидать такой реакции от невежественного сельского муллы, но огромное количество жестоких писем от американцев заставило меня задуматься над тем, чтобы все бросить, — вспоминает Грег. — Я впервые с начала моей работы в Пакистане ставил перед собой вопрос именно так».

Жена и дети мирно спали наверху. А Грег впервые всерьез озаботился их безопасностью. «Я понимал, что рискую, — говорит он. — Иногда у меня не было выбора, но дело всегда касалось только моей жизни. Подвергать же Тару, Амиру и Хайбера опасности в собственном доме было для меня немыслимо. Я не мог этого позволить».