Глава 10. ТВОРЦЫ ОЩУЩЕНИЙ

Двухтысячный год ближе к нам во времени, чем Вели­кая депрессия, однако травмированные этим историческим крушением экономисты всего мира словно застыли в преж­ней позиции. Экономисты, даже говорящие на языке рево­люций, — существа особенно консервативные. Если бы удалось выудить из их голов суммарную картину, скажем, 2025 года, то год этот выглядел бы весьма похожим на лю­бой из 70-х, и только.

Экономисты привыкли думать прямолинейно, и им чрез­вычайно трудно вообразить себе альтернативы коммунизму и капитализму. В развитии широкомасштабной организа­ции они не видят ничего, кроме линейного развития старо­модной бюрократии. Технологический взрыв рассматривают как обычное, нереволюционное расширение прежних дос­тижений. Эти люди рождены в скудости, научены мыслить в понятиях ограниченных ресурсов и вряд ли могут пред­ставить себе общество, в котором основные материальные потребности людей удовлетворены.

Единственная причина подобной ограниченности вооб­ражения такова: когда они размышляют о развитии техни­ки, в зачет принимаются только средства экономической деятельности. Однако супериндустриальная революция рав­ным образом подвергает сомнению и результаты деятель­ности. Революция грозит изменить производство не просто в отношении как это «делается», но и в отношении «поче­му». Коротко говоря, она трансформирует сами цели эко­номической деятельности.

Перед лицом такого переворота становятся бесполез­ными наиболее изощренные инструменты нынешних эко­номистов. Таблицы вложений в производство и их отдачи, эконометрические модели и прочий аналитический ин­струментарий экономистов даже отдаленно не могут учесть воздействия внешних сил, которым в ближайшие десяти­летия предстоит изменить экономическую жизнь. Силы эти — политические, социальные и этические. Что будет означать «продуктивность» или «эффективность» для обще­ства, принявшего как высшую ценность психическую са­мореализацию? Что произойдет с экономикой, когда — что достаточно вероятно — понятие собственности станет практически бессмысленным? Как повлияет на экономи­ки разных стран развитие межнационального планирова­ния, единых налогов и управляющих органов? Или своего рода диалектический возврат к «надомной промышлен­ности» (cottage industry), основанной на самых развитых ки­бернетических технологиях? И самое важное: что произойдет, когда вместо «роста» целью экономики ста­нет «отсутствие роста», когда валовой национальный про­дукт уже не будет Святым Граалем?

Только выйдя за рамки ортодоксальной экономической мысли и рассмотрев эти возможности, мы начнем готовиться к завтрашнему дню. И нет возможности более важной, чем смена ценностей, которая, по-видимому, будет сопровож­дать супериндустриальную революцию.

Живя в скудости, люди изо всех сил стремятся удовлет­ворить свои повседневные материальные нужды. Ныне, в условиях изобилия, мы приспосабливаем экономику к но-

вому уровню людских потребностей. Систему, созданную для материального удовлетворения, мы стремительно пре­образуем в экономику, нацеленную на психическое удов­летворение. Этот процесс «психологизации», одно из важнейших направлений супериндустриальной революции, экономисты полностью проглядели. Однако он приведет к новой экономике, полной неожиданностей и доселе неиз­веданной. В результате этого процесса великий конфликт XXвека, конфликт между капитализмом и коммунизмом, будет ослаблен и станет сравнительно несущественным. Ибо последствия «психологизации» выходят далеко за пределы экономических или политических догматов. Они затраги­вают, как мы попытаемся показать, не что иное, как здра­вый смысл, способность человеческого существа отличать иллюзию от реальности.