ПЛАТА ЗА СВОБОДУ

Мир, в котором брак есть состояние скорее временное, чем постоянное, в котором внутрисемейные связи разнооб­разны и экзотичны, в котором гомосексуальные пары могут быть приемными родителями, а пенсионеры растят младен­цев, — такой мир весьма отличается от нашего. Сегодня считается, что все мальчики и девочки найдут себе супру­гов на всю жизнь. В мире будущего одиночество перестанет считаться чем-то неправильным. Супруги не будут вынуж­дены оставаться вместе, как сегодня, не будут сохранять брак, который уже распался. Процедура развода станет легкой при условии, что дети будут надлежащим образом обеспечены. Фактически само учреждение профессионального родительства может поднять мощную освободительную волну разво­дов, поскольку людям станет легче выполнять свои родительские обязанности, не оставаясь в оковах ненавист­ного брака. Когда исчезнет сильнейшее внешнее давление, вместе будут жить лишь те, кто хочет, кого брак действи­тельно удовлетворяет, короче говоря, люди, любящие друг друга.

Похоже, что при такой более свободной и разнообраз­ной системе семейных отношений участятся браки между разновозрастными людьми. Все больше пожилых мужчин станут жениться на юных девушках и наоборот. В расчет будет приниматься не возраст, а значащие для обоих цен­ности, интересы и, превыше всего, уровень личного разви­тия. Говоря иначе, людей станет интересовать не год рождения, а положение партнера.

В сверхиндустриальном обществе дети будут расти в постоянно расширяющемся круге детворы, который можно назвать «полусестрами-и-братьями», — внутри целого кла­на мальчиков и девочек, произведенных на свет их родите­лями в разных браках. Было бы очень любопытно посмотреть, что произойдет дальше с такими «агрегатны­ми» семьями. Отношения «полуродичей» могут стать таки­ми, как отношения нынешних кузенов. Возможно, они будут

при нужде помогать друг другу в профессиональном смыс­ле. Но они также создадут новые проблемы для общества, например: разрешать ли им жениться между собой?

Несомненно, в целом отношения между ребенком и се­мьей станут драматически напряженнее. Семья — может быть, за исключением коммунальных групп — утратит то малое, что осталось от ее способности передавать свои цен­ности молодому поколению. Это будет и дальше ускорять ход перемен и отягощать сопутствующие им проблемы.

Однако сквозь все изменения просвечивает — и даже уменьшает их значимость — нечто более важное и куда бо­лее тонкое. В людских делах есть скрытая цикличность, которая до сей поры была одной из ключевых сил, стабили­зирующих общество. Это семейный цикл.

Мы начинаем жизненный путь детьми, взрослеем, ос­тавляем родительское гнездо; затем даем жизнь своим де­тям, которые в свою очередь вырастают, уходят, и цикл запускается снова. Он крутится так давно, так самопроиз­вольно, с такой неизменной повторяемостью, что люди при­нимают его как данность. Он — часть общей картины человеческой жизни. Задолго до достижения половой зре­лости дети уже знают роль, которую им предстоит сыграть, чтобы поддержать ход великого цикла. Эта предсказуемая последовательность семейных событий дает всем людям, во всех социальных стратах, ощущение преемственности, ука­зывает им место в общем потоке времени. Семейный цикл был одним из постоянных хранителей здравого начала в человеческом бытии.

В наши дни этот цикл ускоряется. Мы раньше взросле­ем, раньше оставляем родительский дом, вступаем в брак, рожаем детей. Разница в возрасте между детьми становится все меньше, и период родительских обязанностей сокраща­ется. Доктор Бернис Нойгартен (Чикагский университет) пишет: «Общая тенденция — ускорение ритма событий на протяжении большей части семейного цикла».

Но если индустриальная эра с ее ускоренным ритмом жизни укорачивает семейный цикл, то сверхиндустриализм уже сейчас грозит разбить его вдребезги. С учетом реали-

зуемых фантазий специалистов по деторождению; с учетом экзотических опытов с семьей, производимых новаторскими меньшинствами, возможного развития таких институций, как профессиональное родительство, на фоне усиливающегося движения к временным и се­рийным бракам можно предсказать, что цикл не просто за­крутится еще стремительней. Нет, мы введем нечто непостоянное, неопределенное, непредсказуемое, словом, новое в то, что было таким же размеренным и обычным, как смена времен года.

Когда «мать» сможет сократить процесс деторождения до короткого визита в магазин, торгующий эмбрионами, когда пересадка эмбрионов из матки в матку уничтожит даже древнюю уверенность в том, что ребенка вынашивают де­вять месяцев, тогда дети начнут расти в таком мире, где семейный цикл, в прежние времена ровный и неколеби­мый, станет рваным и аритмичным. Так из обломков старо­го распорядка жизни будет удален еще один ключевой стабилизирующий фактор, еще одна опора душевного здо­ровья.

Вне сомнения, пути развития, очерченные на предыду­щих страницах, отнюдь не неизбежны. В нашей власти на­метить грядущие перемены. Мы можем выбрать либо то, либо другое будущее. Однако нам не дано сохранить про­шлое. В семейных отношениях, как и в экономике, науке, технике и социальных отношениях, мы будем вынуждены иметь дело с новациями.

Сверхиндустриальная Революция освободит людей от варварства, вызванного тесной, сравнительно безальтерна­тивной системой семейных отношений прошлого времени и нынешнего дня. Революция предложит каждому человеку неведомый доселе уровень свободы. Но за эту свободу она настоятельно потребует непомерную плату.

Очутившись в будущем, миллионы рядовых мужчин и женщин столкнутся с набором волнующих возможностей, настолько незнакомых и неизведанных, что прошлый опыт почти не сумеет помочь в них разобраться. В своих семей-

ныхотношениях, равно как и во всех жизненных коллизи­ях, им придется справляться не только с быстротечностью событий, но и с проблемой нового бытия.

Таким образом, во всех серьезных и всех маловажных действиях, в самых широких и гласных конфликтах и са­мых частных, личностных событиях будет нарушено равно­весие между рутинным и необычным, предвидимым и непредсказуемым, известным и непознанным. Коэффици­ент новизны будет возрастать.

Следуя по жизненному пути в такой незнакомой и быс­тро меняющейся обстановке, мы будем вынуждены выби­рать из великого множества возможностей. Третья, главная характеристика близкого будущего — многообразие; к нему мы и должны теперь обратиться. Ибо окончательное слия­ние указанных трех факторов — быстротечности, новаций и многообразия — формирует период исторического кри­зиса приспособленности к жизни, являющегося темой этой книги — шока будущего.

¹ Ландберг цит. по: [163], с. 295.

² Замечания Вулфа — из его интервью автору.

³ О досуге как факторе, скрепляющем семью, см.: [183], с. 7.

⁴ Вайтцен цитируется по статье The Programmed Child in Mademoiselle, January 1966, c. 70—71.

⁵ Об экспериментах с «мультимышами» сообщалось в The New York Times, May 30, 1968.

⁶ Маргарет Мид писала о бездетности в работе The Life Cycle and its Variations: The Division of Roles в [132], с. 872.

⁷ О романах Скиннера и Риммера см.: [125], [126], [328].

⁸ Деятельность Экуменического института описана в The New York Times, November 9, 1968,

⁹ «Закон о сексуальных правонарушениях» в Англии принят 27 июля 1967.

¹⁰ Нелсона Фута цитирует Рубен Хилл: The American Family Today в [109], с. 93-94.

¹¹Чернокожая сотрудница Движения за гражданские права цит. по статье Элизабет Сазерленд ...Because He was Black and I was White by Elizabeth Sutherland // Mademoiselle, April, 1967, c. 244.

¹² Статья из шведского журнала Svensk Damtidning, November 9, 1965 — четвертая в серии из пяти статей, озаглавленная «Женщина-85».

¹³ Цитаты из Кайла (Keil) и Лазу (Lazure) приводятся в статье Trial by Marriage в Time, April 14, 1967, с. 112.

¹⁴ Нойгартен (Neugarten) цитируется по ее неопубликованной работе The Changing Age-Status System. О раннем деторождении также см.: [121], с. 68 и [118], с. 33.