КОМПЬЮТЕРЫ И КЛАССНЫЕ КОМНАТЫ

Важно ли это? Некоторые утверждают, что разнооб­разие материального окружения не имеет значения, по­скольку мы движемся к культурному или духовному единообразию. «В расчет принимается только то, что внут­ри», — говорят они, парафразируя известную сигаретную рекламу.

Эта точка зрения серьезно недооценивает важность ма­териальных благ как символического выражения индиви­дуальных различий человека и глупо отрицает связь между внутренней и внешней средой. Те, кто боится стандартиза­ции людей, будут тепло приветствовать дестандартизацию изделий, поскольку разнообразием изделий, доступных че­ловеку, мы увеличиваем математическую вероятность раз­личий в образе жизни современного человека.

Однако более важна сама посылка — мы идем к культур­ному единообразию, — поскольку при ближайшем рассмот­рении обнаруживается прямо противоположное. Говорить об этом не принято, но мы быстро движемся к дроблению и разнообразию не только в материальном производстве, но и в искусстве, образовании и массовой культуре.

Один в высшей степени показательный тест культурно­го разнообразия в любом грамотном обществе связан с чис-

лом различных книг, публикуемых на миллион населения. Чем более стандартизованы вкусы публики, тем меньше названий публикуется на миллион жителей; чем более раз­личны вкусы читателей, тем больше число названий. Уве­личение или уменьшение этого показателя в определенный отрезок времени характеризует направление культурных изменений в обществе. Согласно исследованию, проводи­мому ЮНЕСКО (исследование возглавляет Робер Эскарпи, глава Центра социологии литературы Бордоского универ­ситета), издания книг явно свидетельствуют о мощном воз­растании культурной дестандартизации в международном масштабе.

Так, с 1952 по 1962 г. индекс разнообразия возрос в 21 из 29 главных стран-издателей. Среди стран, где отмечено наи­большее повышение литературного разнообразия, — Канада, Соединенные Штаты и Швеция, в них индекс повысился на 50% и выше. В Великобритании, Франции, Японии и Нидер­ландах индекс повысился на 10—25%. В восьми странах — Индии, Мексике, Аргентине, Италии, Польше, Югославии, Бельгии и Австрии — индекс понизился, т. е. возросла стан­дартизация литературной продукции⁸. Коротко говоря, чем более развита технология страны, тем больше вероятность того, что она идет в направлении литературного разнообразия, ухо­дя от единообразия.

То же самое стремление к плюрализму заметно и в жи­вописи, где спектр направлений невероятно широк. Реа­лизм, экспрессионизм, сюрреализм, абстракционный экспрессионизм, поп, кинетическое искусство и сотня дру­гих стилей существуют в обществе одновременно. То или иное направление может временно преобладать в галереях, но универсальных стандартов или стилей нет. Это плюра­листический рынок.

Когда искусство было видом религиозной деятельности в племени, художник работал для всего сообщества. Позже он работал для единой небольшой аристократической эли­ты. Еще позже его зрители представали как единая недиф­ференцированная масса. Сегодня его зрители составляют множество мелких подгрупп. По словам Джона Макхейла,

«наиболее единообразный культурный контекст представ­ляют типично примитивные замкнутые группы. Самая по­разительная черта нашей современной масс-культуры — это огромный спектр и разнообразие ее альтернативного куль­турного выбора... Эта «масса» даже при беглом рассмотре­нии распадается на множество различных зрительских аудиторий»⁹.

Художники больше не пытаются работать для всей пуб­лики. Даже если они думают, что творят для всех, на деле их работы, как правило, соответствуют вкусам и стилям, которые предпочитает та или иная подгруппа общества. Как производители автомобилей или сиропа для блинчиков, художники тоже работают для «мини-маркетов». И если число этих «мини-маркетов» возрастает, художественная продукция становится разнообразнее.

В то же время стремление к разнообразию создает ост­рый конфликт в образовании. Даже с возникновением ин­дустриализма образование на Западе и частично в Соединенных Штатах было организовано для массового производства в основном стандартизированных образова­тельных программ. Не случайно, что именно в тот момент, когда потребитель начал требовать и получать большее раз­нообразие, в тот момент, когда новая технология обещает сделать возможной дестандартизацию, волна протестов ох­ватила университетские кампусы. Хотя эта связь отмечает­ся редко, события в кампусах и события на потребительском рынке внутренне связаны.

Одна из основных претензий студентов в том, что к ним относятся не как к личностям, но как к массовому, а не штучному продукту. Подобно покупателю «мустанга», сту­дент хочет сконструировать себя сам. Различие в том, что ин­дустрия в высокой степени отвечает требованиям потребителя, образование же, как правило, безразлично к желаниям сту­дентов. (В одном случае мы говорим, что «потребитель луч­ше знает», в другом — настаиваем, что «отец — или замещающий его преподаватель — лучше знает».) Таким об­разом, студент-потребитель вынужден бороться за то, что-

бы образовательная индустрия отвечала его требованию раз­нообразия.

Большинство колледжей и университетов заметно рас­ширили число предлагаемых курсов, но в то же время они все еще связаны с комплексными стандартизированными системами званий, специализаций и тому подобным. Эти системы определяют путь, по которому должны пройти все студенты. Хотя преподаватели быстро увеличили число аль­тернативных путей, разнообразие приходит к студентам не­достаточно скоро. Это объясняет, почему молодые люди устраивают «парауниверситеты» — экспериментальные кол­леджи и так называемые свободные университеты, здесь студент свободен выбирать, что захочет, из ошеломляюще обильного «шведского стола» курсов от тактики партизан­ской войны и техники работы на фондовом рынке до дзен-буддизма и театра андерграунда.

Задолго до 2000 г. вся устаревшая структура званий, спе­циализаций и репутаций превратится в руины. Каждый сту­дент будет идти по собственному пути образования, поскольку студенты, борющиеся сегодня за дестандартизацию высшего образования, выиграют сражение.

Знаменательно, например, что одним из основных ре­зультатов студенческих забастовок во Франции стала децен­трализация университетской системы. Децентрализация создает большее региональное разнообразие, курсы обуче­ния, студенческие уставы и административная деятельность утверждаются на местах.

Параллельная революция происходит в средних шко­лах. Там уже вспыхнул открытый протест. Как беспорядки в Беркли послужили началом всемирной волны студенчес­кого протеста, так и в школе эта революция, на первый взгляд, началась с чисто локального события.

Так, в Нью-Йорке, где общеобразовательная система охватывает около 900 школ (т. е. ответственна за каждого сорокового ученика), состоялась самая заметная в истории забастовка учителей — именно по поводу децентрализации. Выстроившиеся пикеты учителей, бойкоты родителей и чуть ли не бунт были обычными событиями в школах города.

Разгневанные неэффективностью школы и тем, что они справедливо считали явными расовыми предрассудками, черные родители при поддержке различных общественных сил потребовали, чтобы вся школьная система была разби­та на более мелкие, «управляемые общественностью» школь­ные системы¹⁰.

На самом деле черное население Нью-Йорка, не добив­шись расовой интеграции и квалифицированного образо­вания, хочет собственной системы школ. Оно хочет курсов негритянской истории. Оно хочет большей вовлеченности родителей в школы, чем это возможно при нынешней ог­ромной бюрократической и косной системе. Коротко гово­ря, черное население добивается права создать иную школьную систему.

Однако основной предмет спора выходит за рамки ра­совых предрассудков. До сих пор школьная система боль­шого города в Соединенных Штатах обладала мощным гомогенизирующим влиянием. Фиксированные нормы и учебные расписания, выбор текстов и подбор персонала в рамках города поддерживали относительное единообразие в школах.

Сегодня стремление к децентрализации, которое уже распространилось в Детройте, Вашингтоне, Милуоки и дру­гих больших городах Соединенных Штатов (и которое так­же в иных формах распространится по Европе), представляет собой попытку не просто улучшить образование негров, но и подорвать саму идею централизованной школьной поли­тики в рамках города. Это попытка создать локальное раз­нообразие в среднем образовании путем передачи контроля за школами местной власти. Это, короче говоря, часть боль­шой борьбы за разнообразие образования в последней тре­ти XX в. Это усилие, временно приостановленное в Нью-Йорке по большей части упорным сопротивлением мощных профсоюзов, не означает, что исторические силы, стремящиеся к децентрализации, удастся всегда сдерживать.

Неудача попытки разнообразить образование внутри системы просто приведет к росту альтернативных возмож­ностей образования вне системы. Так, сегодня ведущие де-

ятели образования и социологи, среди которых Кеннет Б. Кларк и Кристофер Дженкс, предлагают создать новые школы, конкурирующие с официальной системой общеоб­разовательных школ. Кларк призывает к созданию регио­нальных и государственных школ, федеральных школ, школ, которыми руководили бы колледжи, профсоюзы, корпора­ции и даже военные подразделения. Такие конкурирующие школы смогут, утверждает он, создать разнообразие, в ко­тором сейчас отчаянно нуждается образование. В то же вре­мя, менее формальным образом, уже создаются различные «парашколы» — общинами хиппи и другими группами, счи­тающими основное направление образовательной системы слишком однородным.

Следовательно, и главную культурную силу общества — образование — подталкивают к разнообразию продукции. И здесь, как и в области материального производства, но­вая технология не способствует стандартизации, а ведет нас к супериндустриальному разнообразию.

Компьютеры, например, помогают составить более гиб­кое расписание в большой школе. Они облегчают школе организацию независимых занятий с широким спектром предлагаемых курсов и более разнообразной деятельностью вне обязательного курса. Еще более важно то, что образова­ние с применением компьютера, программных инструкций и тому подобной техники, несмотря на общую недооценку, коренным образом увеличивает возможность разнообразия. Технические средства позволяют каждому студенту продви­гаться вперед в собственном индивидуальном темпе. Они позволяют ему следовать «сделанным на заказ», индивиду­альным путем к знаниям, а не учиться по жестко установ­ленным программам, как было принято в традиционных классах времен индустриального периода.

Более того, в мире образования будущего пережиток массового производства — централизованное место обуче­ния — тоже будет менее значимым. Так же как экономи­ческое массовое производство требует наличия большого числа рабочих на фабриках, образовательное массовое про­изводство требует присутствия большого числа учащихся в

школах. Это само по себе, принимая во внимание единую дисциплину, специальные часы, учет посещаемости и тому подобное, служит стандартизирующей силой. В будущем развитая технология внесет изменения и в образование. Обучение будет происходить в основном в комнате учаще­гося или в общежитии, в часы, выбранные им самим. С огромной базой данных, доступных ему через компьютер­ные информационные системы, с собственными видеоза­писями и видеомагнитофоном, со своей собственной лингвистической лабораторией и собственной кабиной для занятий с электронным оборудованием студент будет сво­боден большую часть времени от ограничений и прочих неприятностей, ждавших его в замкнутом пространстве классной комнаты.

Технология, которая будет лежать в основе этой новой свободы, неизбежно распространится по учебным заведе­ниям в ближайшие годы — ее достаточно активно продви­гают такие большие корпорации, как IBM, RCA и «Ксерокс». В течение 30 лет образовательная система Соединенных Штатов и некоторых западноевропейских стран решитель­но порвет с массовым производством педагогики прошлого и пойдет вперед, в эру образовательного разнообразия, ос­нованную на освободительной мощи новых машин.

В образовании, следовательно, как в производстве ма­териальных благ, общество неуклонно отходит от стандар­тизации. Это не просто вопрос большего разнообразия автомобилей, стиральных порошков и сигарет. Социальная тяга к разнообразию и росту индивидуального выбора воздейству­ет как на наше ментальное, так и на материальное окружение.