МОЛОДЕЖНОЕ ГЕТТО

Субкультуры множатся, общество раскалывается — в том числе и по возрастным линиям. Мы становимся «специа­листами по возрасту», как по работе или по развлечению. Было время, когда людей делили грубо на детей, «молодых людей» и взрослых. С 40-х годов расплывчатое понятие «мо­лодые люди» стало заменяться более точным понятием teenager, которое охватывало возрастную категорию от 13 до 19 лет. (До окончания Второй мировой войны это слово не было известно в Англии.)

Сегодня это грубое деление на три части явно не отве­чает требованиям, и мы вводим гораздо более точные кате-

гории. В имеющейся сейчас классификации обозначены «pre-teens», или «sub-teens» — возрастная категория между детством и подростковым возрастом. Мы также начинаем встречать обозначение «post-teens» и далее — «молодые суп­руги». Каждый из этих терминов представляет собой язы­ковое признание факта, что мы не можем больше смешивать в кучу всех «молодых людей». Всевозрастающее глубокое разделение ставит границы между возрастными группами. Различия между ними очевидны, и социолог Джон Лофленд из Мичиганского университета прогнозирует, что они могут привести к «конфликтам, равным конфликтам между северянами и южанами, капиталистами и рабочими, им­мигрантами и «аборигенами», суфражистками и мужчина­ми, белыми и неграми»⁶.

В доказательство своего поразительного предположения Лофленд говорит о возникновении того, что он называет «молодежным гетто» — больших сообществ, почти целиком состоящих из студентов колледжей. Как для негритянско­го, так и для молодежного гетто характерны убогое жилье, непомерная квартирная плата, весьма высокая мобильность, беспорядки и конфликты с полицией. Как и негритянское гетто, оно тоже совершенно разнородно, с многими суб­культурами, каждая из которых борется за расширение сферы своего влияния в гетто.

Дети из четко организованных «семей-ячеек», не имея других взрослых героев и ролевых моделей, кроме своих родителей, все больше подпадают под влияние единствен­ных доступных им людей — других детей. Они проводят больше времени друг с другом и становятся более подвер­женными влиянию сверстников, чем когда-либо ранее. Вместо того чтобы поклоняться собственному дядюшке, они поклоняются Бобу Дилану, или Доновану, или кому-либо другому, кого группа сверстников выбирает как модель стиля жизни. Таким образом, мы начинаем создавать не только гетто студентов колледжа, но даже полугетто pre-teen'oв и teenager'oв, каждое со своими особыми клановыми харак­теристиками, собственными увлечениями, модами, героя­ми и злодеями.

Одновременно мы также наблюдаем деление взрослого населения по возрастным линиям. Пригороды населены в большинстве случаев молодыми супружескими парами с маленькими детьми, или парами среднего возраста с под­ростками, или более пожилыми парами, дети которых уже покинули дом. Существуют специальные «сообщества пен­сионеров». «Возможно, настанет день, — предупреждает профессор Лофленд, — когда некоторые города обнаружат, что их политики учитывают при выборах гетто возрастных категорий, подобно тому, как чикагские политики уже дав­но учитывают этнические и расовые анклавы».

Это возникновение субкультур, основанных на возраст­ном делении, можно рассматривать как часть поразительного исторического сдвига в основах социальной дифференциации. Время становится более важным источником различий между людьми, пространство — менее важным.

Теоретик коммуникаций Джеймс У. Кэри из Иллинойсского университета указывает, что «среди первобытных об­ществ и на ранних стадиях истории западных стран относительно малые разрывы в пространстве вели к огром­ным различиям в культуре... Племенные сообщества, отде­ленные сотней миль, могли иметь... совершенно непохожие системы внешней символики, мифов и обычаев». В тех же самых сообществах, однако, существовала «неразрывная связь... поколений... огромные различия между сообщества­ми, но относительно малые различия между поколениями внутри данного сообщества».

Сегодня, продолжает он, пространство «по нарастаю­щей исчезает как различающий фактор». Но хотя в регио­нальных различиях наблюдается некоторое ослабление, Кэри предупреждает: «Не следует полагать, что различия между группами будут уменьшаться... как считают некоторые тео­ретики массового общества». Скорее, указывает Кэри, «ось многообразия переместится от пространственного... к вре­менному или поколенческому измерению»⁷. Таким образом, у нас образовались резкие разрывы между поколениями, и Марио Сэвио подвел этому итог революционным лозунгом: «Не доверяй никому старше тридцати!» Ни в одном из преды-

дущих обществ подобный лозунг не мог бы так скоро стать модным.

Кэри объясняет этот сдвиг от пространственных к вре­менным различиям, ссылаясь на прогресс коммуникацион­ных и транспортных технологий, которые покрывают большие расстояния и, по существу, покоряют простран­ство. Но есть и другой действующий фактор, который легко не заметить: ускорение изменений. По мере роста скорости изменений во внешней среде внутренние различия между молодежью и стариками неизбежно становятся более за­метными. Темп изменений настолько ошеломляющ, что даже несколько лет разницы дают большие различия в жизнен­ном опыте человека. Вот почему некоторые братья и сест­ры, возрастная разница между которыми три-четыре года, субъективно ощущают себя принадлежащими к совершен­но разным «поколениям». Вот почему среди тех радикалов, которые участвовали в забастовке в Колумбийском универ­ситете, старшие студенты говорили о «разрыве поколений», отделившем их от первокурсников.