Глава 13. ОБИЛИЕ СУБКУЛЬТУР

В тридцати милях к северу от Нью-Йорка, неподалеку от его башен, автомобилей, от его городских соблазнов, живет молодой таксист, бывший солдат, который с гордос­тью носит на теле 700 хирургических швов. Это швы не от ран, полученных на поле боя, и не последствия автомо-

бильной аварии. Это результат его излюбленного отдыха: состязаний на родео.

Из скромных доходов таксиста этот человек ежегодно тратит более 1200 долл. на содержание собственной лошади в конюшне и тренировки. Время от времени, прицепив к машине трейлер для перевозки лошадей, он проезжает не­многим более ста миль до городка в Филадельфии под на­званием Кау-Таун. Здесь вместе с такими же, как он сам, он участвует в ловле диких лошадей арканом, борьбе с быч­ком, езде на оседланной дикой лошади и других рискован­ных состязаниях, главный приз в которых — периодическое появление в больнице на машине «скорой помощи».

Несмотря на то что Нью-Йорк близко, он не вызывает у этого парня восхищения. Когда мы познакомились, ему было двадцать семь лет, и за всю жизнь он был в Нью-Йорке всего два или три раза. Все его интересы сосредоточены на арене родео, он — член крохотной группы фанатов родео, образующих малоизвестный андерграунд в Соединенных Штатах. Они не профессионалы, которые зарабатывают себе на жизнь, занимаясь этим атавистическим видом спорта. И не простодушные люди, которых пленяют ковбойские са­поги, шляпы, джинсовые куртки и кожаные пояса. Это кро­хотная, но подлинная субкультура, затерянная в огромном и сложном мире наиболее высокоразвитой в технологичес­ком отношении цивилизации в мире.

Этой странной группе отдана не только страсть так­систа, но и его время и деньги. Она оказывает влияние на его семью, его друзей, на его мысли. Она вводит ряд стандартов, по которым он судит себя. Коротко говоря, она дарит ему то, что многие из нас с трудом ищут: само­идентификацию.

Технологически развитые общества, далекие от того, чтобы быть однообразными и монотонными, подобны со­там с весьма колоритными группировками — хиппи и лю­бители старых автомобилей, теософы и фаны «летающих тарелок», аквалангисты и парашютисты, гомосексуалы, ком­пьютерщики, вегетарианцы, спортсмены, занимающиеся бодибилдингом, и «Черные мусульмане».

Сегодня сокрушительные удары супериндустриальной революции буквально раскалывают общество. У нас увели­чивается число этих социальных анклавов, групп и мини-культур почти так же, как число моделей автомобиля. Те же самые дестандартизирующие силы, которые создают боль­ший индивидуальный выбор продуктов и произведений культуры, дестандартизируют и наши социальные структу­ры. Вот почему с кажущейся внезапностью появляются та­кие новые субкультуры, как хиппи. Действительно, мы живем во время «субкультурного взрыва».

Нельзя недооценить важности этого. Поскольку мы все находимся в большой мере под влиянием, наши личности формируются воздействием субкультур, которые мы выби­раем, сознательно или неосознанно, чтобы идентифициро­вать себя. Легко высмеять хиппи или необразованного молодого человека, который готов получить 700 швов на теле в попытке проверить себя и найти себя. Но мы все участники родео или хиппи в одном смысле: мы тоже ищем свою личность, «прикрепляясь» к неформальным культу­рам, сообществам или разного рода группам. И чем больше выбор, тем труднее поиски.

Рост числа субкультур более всего очевиден в мире тру­да. Множество субкультур возникает вокруг профессий. Таким образом, по мере того как общество движется к боль­шей специализации, оно порождает все большее разнооб­разие субкультур.

Научное сообщество, например, делится на все более узкие сегменты. Это накладывается на структуру офици­альных организаций и ассоциаций, число которых быстро увеличивается, специализированные журналы, конферен­ции и встречи. Но эти «явные» тематические различия со­провождаются также «скрытыми». У исследователей раковых заболеваний и астрономов не просто разная работа; они разговаривают на разных языках, стремятся выработать свой тип личности; они думают, одеваются и живут по-разному. (Эти различия настолько очевидны, что зачастую проника­ют в межличностные отношения. Женщина-ученый гово-

рит: «Мой муж — микробиолог, а я физик-теоретик, и у меня возникает вопрос, существуем ли мы друг для друга».)

Ученые одной специальности стремятся держаться вме­сте, образуя тесную маленькую субкультурную «ячейку», к которой они обращаются за одобрением и поддержкой, ко­торая определяет и манеру одеваться, и политические взгля­ды, и стиль жизни.

По мере развития науки появляются новые специаль­ности и соответственно новые неформальные группы. Ко­ротко говоря, специализация порождает субкультуры.

Этот процесс клеточного деления внутри профессии ярко виден в финансах. Уолл-стрит был когда-то относи­тельно однородным сообществом. Один выдающийся со­циолог, наблюдающий финансистов, говорил: «Обычно бывало так — вы приходили сюда из собора Святого Пав­ла, зарабатывали много денег, были членом теннисного клуба, владели домами на Северном побережье, а ваши дочери начинали выходить в свет. Вы добивались всего этого, продавая акции своим бывшим однокашникам». Это, возможно, несколько утрированная картина, но Уолл­стрит был действительно одной большой белой англо-сак­сонской протестантской [WASP] субкультурой, и его члены стремились ходить в те же самые учебные заведе­ния, заниматься теми же видами спорта (теннис, гольф, сквош), посещать те же самые церкви (пресвитерианские и епископальные) и голосовать за ту же партию (респуб­ликанскую).

Если кто-либо до сих пор представляет себе Уолл-стрит так, то, значит, он черпает эти представления из старых романов, а не из новой, быстро меняющейся действитель­ности. Сегодня Уолл-стрит раздроблен, и у молодого чело­века, начинающего заниматься этим бизнесом, есть выбор среди целого ряда конкурирующих субкультурных групп. В банковском деле по инвестициям все еще сохраняются груп­пы прежнего консервативного толка WASP. Еще проводит­ся прежняя консервативная линия в фирмах, о которых говорят: «У них скорее будет черный партнер, чем они най-

мут на работу еврея». Но в части инвестиционного фонда, сравнительно нового специализированного сегмента финан­совой индустрии, встречается множество греческих, еврей­ских и китайских фамилий, есть несколько ведущих брокеров-негров. Здесь весь стиль жизни, подразумеваемое влияние группы совершенно иные. Инвестиционный фонд — это совершенно отдельное племя.

«Не всякому даже хочется оставаться WASP», — пишет один из ведущих финансовых журналистов. Действитель­но, множество молодых, активных финансовых деятелей, если даже они WASP по происхождению, отказываются от классической субкультуры Уолл-стрита и стремятся иден­тифицироваться с одной или несколькими плюралистичес­кими социальными группировками, которыми переполнены каньоны Южного Манхэттена.

По мере того как специализация продолжается, по мере того как исследования захватывают новые области и все больше углубляются в них, по мере того как экономика продолжает создавать новые технологии и службы, коли­чество субкультур будет продолжать увеличиваться. Со­циальные критики, которые яростно выступают против «массового общества» и в то же время обличают «сверхспе­циализацию», занимаются просто болтовней. Специализа­ция означает движение от единообразия.

Несмотря на множество пустых разговоров о нужде в «специалистах общего профиля», мало что свидетельствует о том, что завтрашняя технология сможет обходиться без армии высокообразованных специалистов. Нам требуются все новые и новые виды специального знания, все большее число «мультиспециалистов» (людей, которые обладают глу­бокими знаниями в какой-то области, но могут также рабо­тать и в другой), а не закосневших «моноспециалистов». Но нам будут требоваться все более узкие специалисты по мере усложнения технической базы. По одной этой причине мы должны ожидать возрастания разнообразия и численного роста субкультур в обществе.