В комнате ребенка.

Матильда стоит, она слышит, что открывается дверь, и бегом броса­ется в прихожую.

Фрейд и Марта собираются уходить. Фрейд в черной визитке и брю­ках в полоску; на голове у него цилиндр. Он подхватывает Матильду на руки и изо всех сил прижимает к груди.

Фрейд (указывая на Матильду). Вот все, что я сделал лучшего в моей жизни.

Марта (с раздраженной улыбкой). Еще бы! Я ведь тебе сильно помогла.

Она берет дочку из рук Фрейда и целует ее. Она опускает ее на пол в тот момент, когда Фрейд открывает дверь. Они выходят.

(3)

Квартира Брейеров.

Большой, богатый и комфортабельный, но довольно безвкусный са­лон. Окно открыто.

Матильда Брейер, весьма красивая женщина лет тридцати, высуну­лась в окно. Горничная ждет, стоя возле стеклянной двери, выходя­щей в коридор.

Матильда поворачивается и идет к ней, явно раздосадованная. Ма­тильда, маленькая, пухленькая и подвижная, в ней чувствуются оча­рование и веселость. Но в это мгновение лицо ее озабочено и голос малоприятен.

Матильда Брейер. Они приехали. Вы уверены, что господина Брейера нет в кабинете?

Горничная. Я только что оттуда, мадам.

Матильда Брейер. А в курительной? Вы там были? (Ма­тильда берет со столика веер, раскрывает его и нервно обмахивается.) Как это неприятно. Он мог бы… (Звонок в дверь.) Ступайте откройте.

Горничная выходит. Матильда, обмахиваясь веером, подходит к зер­калу, поправляет волосы и делает приятное лицо.

Входят Марта и Фрейд, она улыбается и целует Марту в обе щеки.

Матильда. Здравствуйте, дорогая моя! Здравствуйте, Зиг­мунд. (Скороговоркой.) Йозеф неисправим, я же просила его быть вовремя. Но он, естественно, не пришел.

Лицо Фрейда светлеет, едва он входит в салон. Заметно, что ему нравится квартира Брейеров и он чувствует себя в ней совсем легко.

Фрейд (ласково). Полно, Матильда, с врачами все бывает!

Матильда очень словоохотлива по привычке, а особенно, когда раз­дражена. Она говорит, сопровождая свою речь маленькими, очарова­тельными и жеманными жестами, непрерывно помахивая веером.

Матильда Если бы дело шло только о вас, я бы примири­лась: мы одна семья. Но приглашен еще этот господин Флисс, с которым я незнакома. Эти берлинцы такие обидчивые… (Очень раздраженно.) Он обещал мне быть вовремя. В конце концов, это его гость.(Тем же тоном.) Марта, дорогая моя, возьмите веер, здесь так душно, мы все нервничаем, будет гроза.( За кадром шум кареты на улице.) Вот и он!

Ее нервозность вряд ли можно объяснить простым опозданием Брей­ера.

Шум кареты стихает.

Матильда. Нет, это невыносимо.

Фрейд (с раздражением). Потерпите же, Матильда, он задержался у больного, это каждый день бывает.

Матильда. Именно каждый, вы правы. Но задерживается он у больной. Всегда только у нее. Вы знаете, у Кёртнер.

Фрейд (с удивлением). Кёртнер? Нет, не знаю.

Матильда. Ну вот, видите! Вы знаете всех его пациентов. Ее зовут Сесили. Он ходит к ней теперь по два раза в день. Кажется (смеется нервным смехом), она какой-то велико­лепный случай.

Фрейд побледнел. Лицо его насупилось.

Фрейд (очень сухо). Два раза в день? К Сесили Кёртнер? Нет, не знаю.

Всеми тремя овладевают смущение и тревога.

Матильда (с изумлением). Ведь он же от вас ничего не скрывает.

Фрейд (тем же тоном). Надо полагать, что нет.

Матильда (после паузы). Значит, он вам о ней не гово­рил?! (Похоже, что она больше удручена, чем поражена. Нервным жестом она складывает веер и бросает его на столик.) Тем хуже для нас обоих!

Фрейд молчит. Он сидит в кресле, нахмурив брови, и даже не скры­вает своего смущения.

Звонок.

Матильда. И естественно, это пришел наш гость!

Слуга (открывает дверь). Доктор Флисс.

Он отходит в сторону, пропуская Флисса, который входит и кланяется.

Матильда встает, протягивая ему руку.

Матильда. Здравствуйте, доктор.

Флисс, щелкнув каблуками, кланяется и целует руку.

Флисс. Мое почтение, мадам.

Матильда. Мой муж задержался у одной из своих пациен­ток…

(4)

Обширное помещение, которое служит Сесили жилой комнатой.

Спускаются сумерки, в комнате почти полутьма. Брейер сидит у по­стели Сесили.

Брейер (встает). Ну хорошо! Сесили, мы отлично порабо­тали.

Мы едва различаем голову и золотистые волосы Сесили. Руки ее лежат на одеяле. Она слегка косит.

Сесили (слабым голосом) . Вы уходите?

Ее руки лихорадочно начинают шарить по одеялу, кажется, что они бегают по постели.

Брейер. Сесили! Успокойтесь! Я буду у вас завтра утром.

Сесили (проявляя признаки растущего беспокойства). А до утра не будет ничего. Ничего! (Закашливается сухим, надрывным кашлем. Сквозь приступы кашля.) И надо пережить эту ночь! В страхе открыть глаза… Если я открываю глаза, я вижу смерть. (Она неуклюже шарит рукой, чтобы найти руку Брейера и положить на свою руку. Брейер угадывает ее желание и протягивает руку. Взяв ее, она подносит ее к глазам. Говорит с какой-то страстью.) Закройте мне глаза. Прикажите мне не открывать их до утра.

Брейер колеблется, потом склоняется к этому прекрасному лицу, из­уродованному косоглазием.

Брейер (говорит с большой нежностью и властностью). Закройте глаза, Сесили.

Он закрывает ей глаза большими пальцами, другими охватывает виски Сесили.

Брейер. Не открывайте глаза до утра.

Сесили. Вы сами раскроете мне их. (Кашляет. Он не отве­чает, она волнуется. Настойчивым тоном.) Скажите, что вы придете открыть мне глаза. Завтра утром, своими руками. Без этого я не усну. (Приступ кашля.)

Брейер. Я открою вам глаза. Спите, Сесили. (Приступ каш­ля сразу прекращается.)

Кажется, что Брейер имеет над ней большую власть и в то же время он уступает Сесили с какой-то нежной слабостью.

Однако желание Сесили («Закройте мне глаза») – это не простой каприз влюбленной, и оно не должно казаться только таким: оно также не должно казаться неожиданной выдумкой больной, которая боится бессонной ночи и. находит средство, чтобы успокоиться.

Сесили успокоенно откидывается на подушку, глаза у нее закрыты и на губах блуждает смутная улыбка.

Брейер на цыпочках уходит, взяв со стула свой цилиндр, открывает стеклянную дверь. Он оказывается в парке, у двери его ждет со­бственный двухместный экипаж, он торопливо садится в него.

Брейер (кучеру). Домой, Карл. И поживее! Я опаздываю почти на час.

(5)

В салоне Брейеров.

Женщины беседуют, сидя в креслах.

Голоса женщин за кадром. Нет, нет, это совсем не­дорого. Кретоном можно обить стены в спальне…

Фрейд с Флиссом молчат, когда слышатся обрывки разговора жен­щин.

Беседуя, Матильда и Марта обмахиваются веерами.

Стоя у открытой на балкон двери, разговаривают Фрейд и Флисс.

Флисс редко поворачивает голову в сторону Фрейда, можно подумать, что он разглядывает дом напротив. Но когда он хочет что-то подтвердить или доказать, он смотрит на собеседника, но не для того, чтобы видеть его, а чтобы подчинить своему влиянию. В эти мгновения сияние его огромных глаз кажется почти невыноси­мым.

Фрейд нервный, возбужденный, по-прежнему мрачный, время от вре­мени он выглядывает на балкон в надежде увидеть подъезжающую карету Брейера (он делает это всякий раз, когда проезжает карета, что бывает довольно редко в этом «богатом квартале»). Но в то же время чувствуется, что Флисс подавляет и страшит Фрейда.

Фрейд говорит с ним ласково и любезно, так он разговаривал до этой сцены только с Брейером и Шарко. Флисса он слушает увлеченно.

Фрейд (говорит с почти услужливой любезностью, но строгость, с которой он к себе относится, совершенно ис­кренна, она глубоко укоренилась в его характере). Я не могу понять, зачем человек ваших способностей, берлинский специалист, приехал слушать мои лекции. Вам известно, что я даже не профессор. Простой преподаватель, и все.

Флисс (любезно, но высокомерно). Я пришел к вам бла­годаря вашей репутации.

Фрейд. Я преподаю анатомию мозга, любой ученый может делать это лучше меня.

Флисс. Вы прекрасно знаете, что не может. Допотопные ис­копаемые профессора, которые занимают все места, разделяют мозг на многие тысячи мелких клеток. Каждая из них соответ­ствует одному из наших жестов, одному из наших ощущений, одному из наших слов. Вы один из немногих в Европе, кто учит, что этих мелких клеток не существует, что все дело – в их связях и динамике.

Фрейд опустил голову, чтобы скрыть почти детскую улыбку удовлет­ворения.

Флисс. Я раскрою вам одну тайну. (Он резко оборачива­ется к Фрейду и пристально на него смотрит.) Брейер сказал вам, что я – отоларинголог. Мне удалось выделить невроз. Если хотите, назальный невроз. Нос связан нервной связью со всеми другими органами. Делая нечувствительной носовую полость, я устраняю нарушения в кишечнике. Есте­ственно, они появляются снова, как только нос обретает свою нормальную чувствительность.

По улице проезжает карета. Фрейд, несмотря на страстный интерес, проявляемый к словам Флисса, не может удержаться, чтобы не бро­сить взгляд на улицу. Двуконный экипаж проехал мимо и исчез. Флисс, раздраженный этой мгновенной рассеянностью, кладет руку на плечо Фрейда.

Флисс (очень властно). Слушайте меня, дорогой друг. (Фрейд послушно оборачивается.) Я мог бы пойти дальше, если бы более основательно знал неврологию. Вы можете мне в этом помочь.

Фрейд. Я не способен… Не способен.

Флисс (не слушая его). Все взаимосвязанно, Фрейд. Нос и носовые нервы – это лишь ретранслятор. (Смотрит своим пугающим взглядом в глаза Фрейду.) Все находится под владычеством пола.

Фрейд. Пола?

Он сделал какую-то удивленную гримасу.

Пока Флисс говорит, под окнами останавливается карета, но Фрейд на сей раз слишком увлечен, чтобы обратить на это внимание.

Флисс Биологическое развитие индивида контролируется и направляется его половыми органами. (Убежденно.) Я знаю это, но доказать не могу. Вы должны мне в этом помочь.

Похоже, что Фрейд в полном смятении. Его лицо, обычно столь суровое, кажется, смягчила какая-то тревога.

Фрейд. Я хотел бы вам помочь… (Пауза.) Надо столько мужества, чтобы осмелиться пересмотреть проблему… (Пауза. Мрачным тоном.) А у меня его нет…

Дверь в салон неожиданно распахивается. Входит Брейер, пряча свое смущение под вымученной веселостью.

Брейер (стоя в дверях). Дорогие друзья, на коленях молю прощения, но знаю, что прощения мне нет.

Матильда (сухо). В самом деле, нет.

Брейер кланяется и целует Марте руку.

Брейер (Марте). Значит, прощения нет?

Марта (ласково). Конечно, нет, но мы вас прощаем.

Флисс и Фрейд подходят к Брейеру. Флисс спокойный и сердечный, Фрейд раздражен и мрачен.

Брейер. Флисс и Фрейд знают, что такое профессиональный долг. Меня задержала больная.

Флисс. Т аковы неудобства нашего ремесла.

Фрейд молчит: это молчание и каменное лицо, которое он противопо­ставляет улыбкам Брейера, показывают его решительное намерение выказать свое недовольство.

Матильда. Прошу поскорее к столу. Все подгорит.

Женщины встают; Матильда оказывается между Фрейдом и Брейером.

Матильда (Брейеру). Как же так случилось, что ты ни разу не сказал Фрейду о твоей Сесили?

Лицо Брейера становится несколько растерянным. С робким видом он смотрит на по-прежнему раздраженного Фрейда.

Матильда отходит от них, чтобы взять под руку Флисса, пока гор­ничная настежь распахивает двери в столовую.

В столовой, спустя некоторое время.

Гости располагаются вокруг круглого стола в следующем порядке: Матильда, справа от нее – Флисс, справа от Флисса – Марта, справа от нее – Брейер, который таким образом оказался рядом с Фрейдом. Фрейд замыкает круг. он – слева от Матильды. Слуга подает рыбное блюдо. Брейер, сильно смущаясь, несмотря на непринужденность своих манер, обращается к невозмутимому Флиссу, но на самом деле адресуется он к Фрейду.

Брейер (с улыбкой). У меня никогда и мысли не было, чтобы прятать хоть одну из моих больных от Фрейда. У нас нет секретов друг от друга.

Он поворачивается к Фрейду, ища у него одобрения. Фрейд повора­чивается к слуге, который протягивает ему блюдо, и берет себе еще порцию, чтобы избежать ответа.

Марта смотрит на Фрейда с раздражением и неловкостью. Она ждет ответа, которого не последовало. Слегка покраснев, она вполоборота поворачивается к Флиссу и говорит с улыбкой.

Марта. Нет никаких секретов! И быть не может.

Матильда слушает с раздражением: она тоже поворачивается к Флиссу и весело говорит.

Матильда. Да, секретов нет. Кроме одного – таинственной Сесили. Йозеф лечит ее уже полтора года.

Молчание. Фрейд ест, не поднимая глаз от тарелки.

Брейер (неизменно веселый, подхватывает разговор с наигранной наивностью). В Сесили нет ничего таинствен­ного. Это просто необычный случай, и все. (Оборачивается к. Фрейду.) Настолько необычный, что я не хотел говорить о нем до излечения больной. Я боялся ошибиться. (Фрейд, столь же мрачный, молчит. Брейер обращается к Флис­су.) Что вы скажете о больной, которая сама придумывает себе подходящее лечение?

Флисс. Необходимо, чтобы она обладала весьма незауряд­ным умом.

Брейер (с каким-то самодовольством). Весьма незауряд­ным? Вот именно, он у нее весьма незауряден! (Он заявляет о своей уверенности с какой-то смесью наивного удов­летворения и восхищения.) Я был всего лишь ее орудием. Даже сегодня мне тяжело об этом думать. К счастью, резуль­таты лечения налицо. (Пауза. Брейер украдкой взглянул на Фрейда, который, перестав есть, смотрит прямо перед собой.) Это великолепный случай истерии. Просто образцо­вый, как из учебников. Контрактуры нижних конечностей, па­раличи, парезы, нарушения зрения и слуха, невралгии, кашли, затрудненность речи —словом, полный набор.

Флисс (с иронией). Сумасшедшая из больницы Сальпетриер!

Брейер (с досадой). Пациентки Сальпетриер едва умеют читать. Эта девушка принадлежит к лучшему обществу, пре­восходно образованна и одаренна.

Флисс Какое же лечение она придумала?

Брейер увлекся, рассказывая о Сесили, и забыл о Фрейде, хотя чув­ствуется, что эта тема страстно Фрейда увлекает.

Брейер. Просто-напросто снова открыла гипнотизм, приспо­собив его к своей болезни.

Фрейд вздрагивает. Кончиками пальцев он задевает свою вилку, которая со звоном стукается о тарелку. В первый раз он оборачива­ется к Брейеру. Глаза его пылают от гнева.

Фрейд. Гипнотизм? Неужели это правда? (Брейер с изум­лением смотрит на него.) Я не желаю в это верить. (Уви­дев изумление Брейера, он прибавляет с глубоким недо­вольством.) Маленькая Дора Вассерман сказала мне, что вы гипнотизируете одну из ваших больных. Я посмеялся над ней. (Руки у него начали дрожать.) Когда шесть лет назад я вернулся из Парижа с головой, набитой всеми этими химерами, вы не защитили меня, Брейер, вы позволили Мейнерту раздавить меня, как земляного червя, и были правы.

Обе женщины, ошеломленные, слушают Фрейда. Брейер побледнел. Только Флисс, ироничный, но в меру, не потерял ни хладнокровия, ни аппетита: слуга ходит вокруг стола, по второму разу обнося гостей блюдом из рыбы, все отказываются коротким, машинальным жестом, кроме Флисса, который аккуратно взял себе обильную порцию. Он спокойно слушает и пьет белое вино. Все это не свидетельствует о плохом воспитании, но просто подчеркивает его стойкое равнодушие.

Фрейд. Я ошибался! Ошибался! А сегодня вы, кого я уважаю, как отца, вы впадаете в это шарлатанство.

Брейер (тихо). Выслушайте меня, Фрейд.

Фрейд не смотрит на Брейера. Гнев не мешает Фрейду казаться робким. Брейер, наоборот, перед резкостью Фрейда вновь обрел спокойствие и все свое хладнокровие. Он глядит на Фрейда ласково без малейшего раздражения.

Фрейд. Гипнотизм не излечивает! Это — не метод лечения, а номер в кафешантане! Шарко удавалось под наркозом сни­мать контрактуры. И что же? При пробуждении они появля­лись снова.

Брейер. Вы бесспорно правы, Фрейд. И потом, в 1886 году я не верил в гипнотизм. Вам прекрасно известно, что я верю только в опыт.

Фрейд. И опыт вынудил вас прибегнуть к внушению?

Брейер. Да. Но речь идет не о том, чтобы прямо воздействовать на симптомы. Шарлатаны – это те, кто говорит парализованной истеричке: «Встань и иди».

Фрейд (ничуть не теряя своей агрессивности). А что вы предлагаете?

Брейер. Когда Сесили под гипнозом, она рассказывает о своих болезнях, вспоминает, каким образом появились их симптомы. И каждый раз, когда она может найти в своей памяти обстоятельства их возникновения…

Флисс (очень заинтересованно). Они исчезают?

Брейер. Да. Сегодня они исчезли почти полностью.

Фрейд (с каким-то испуганным отвращением). Вы заставляете ее рассказывать о себе? (Фрейд побледнел, руки у него дрожат, он говорит без всякой резкости, но с невероятным усилием над собой.) Значит, вы превращаете ее невроз в психоз: она умрет в палате для буйнопомешанных. (Обращаясь к Флиссу, он говорит взволнованным голо­сом.) Семь лет назад я отказался от метода провоцируемого сна. И знаете почему? Потому что один маньяк в состоянии гипноза начал меня уверять, будто он жаждет убить своего отца. Отца, которого, разумеется, он обожал. Они несут любые глупости, эти несчастные! А если эти глупости засядут у них в голове? Если этот несчастный болван, который бредил, лежа на своем диване… Если он будет убежден, что у него призвание к отцеубийству? Мы ворошим грязь из-за пустяков! Входит слуга и идет к Брейеру.

Слуга. В прихожей человек, который спрашивает доктора Фрейда. Он говорит, что нигде не может его найти.

Фрейд (с неприязнью глядя на слугу). Оставьте меня в покое! (Пауза.) От кого он?

Слуга. Что вы сказали?

Фрейд. Кто его прислал?

Слуга. Профессор Мейнерт.

Фрейд резко встает.

Фрейд (говорит с трудом). Чего он хочет?

Слуга. Профессор Мейнерт хочет видеть вас. Похоже, по срочному делу.

Все смотрят на Фрейда: он мертвенно бледен, черты лица искажены, глаза расширились. Потрясенный, он какое-то мгновение молчит, потом берет себя в руки, кланяется Матильде, принуждая себя улыб­нуться

Фрейд. Ну вот, Матильда, теперь мой черед. (Пауза.) Про­шу вас, заканчивайте ужин, не ждите меня.

Он уходит. Взволнованные гости переглядываются.

Марта почти в ужасе. Она скатывает хлебный шарик. Брейер смотрит на нее и тихо говорит.

Брейер. Если Мейнерт при смерти, им лучше увидеться.

Марта. Лучше ли, хуже, не знаю. Но что-то должно прои­зойти, я уверена.

Матильда. Что произойти, дорогая?

Марта (смотрит перед собой, в пустоту). Я задаю себе вопрос… Может быть, мы больше никогда не будем счастливы.

(6)

Комната Мейнерта.

Роскошная, хотя и несколько дурного немецкого вкуса той эпохи, обстановка.

Керосиновая лампа на круглом столике освещает только расстелен­ную постель, готовую принять больного, рядом с кроватью большое удобное кресло, в котором и сидит больной.

Мейнерт сильно постарел: лицо его изборождено морщинами, борода и волосы совсем побелели. Но сильнее, чем старость, поражает вос­ковая бледность Мейнерта. Даже руки, вплоть до ногтей, у него бледные. Он в халате, надетом поверх ночной рубашки. Под головой подушка, колени укрыты одеялом. Закутанные в одеяло ноги поко­ятся на скамеечке.

Только взгляд Мейнерта нисколько не утратил своей суровости и властности. Веки у больного прикрыты, но, когда он внезапно откры­вает глаза, полумрак пронзает его взгляд, полный ума, хотя и не­сколько растерянный.

Мейнерт (тихим голосом). Это вы, Фрейд? (Не дожида­ясь ответа.) Проходите…

Фрейд подходит ближе. Он почти такой же бледный, как и Мейнерт, глаза у него столь же суровы.

Мейнерт (слабым жестом руки указывая на стул). Са­дитесь поближе, мне запрещают громко разговаривать.

Фрейд пододвигает стул к креслу.

Мейнерт. Вы по-прежнему заняты поиском мужчин-истери­ков?

При этом упоминании о лекции 1886 года и их ссоре Фрейд нахмурил брови, едва заметно покачав головой в знак отрицания.

Мейнерт (он понял этот жест). Жаль. Я бы мог предо­ставить вам один превосходный экземпляр.

Фрейд (с удивлением и недоверием он заранее угады­вает ответ на свой вопрос). Кто же это?

Мейнерт (у него вновь появилась горькая, ирониче­ская улыбка, он спокойно, почти с гордостью говорит ). Я.

Фрейд молчит. Он не сводит глаз с Мейнерта, на лице Фрейда – выражение удивления, смешанное с неожиданным, глубоким понима­нием и каким-то, едва заметным, удовлетворением.

Мейнерт (с мрачной гордостью). Симптомы истерии мне были известны до Шарко. Я поплатился за свое знание: я страдал всеми ими. (Еще более гордо.) Всеми. Но никто об этом ничего не знал.

Фрейд (говорит жестко, его обида на Мейнерта еще не прошла) . Когда вы прогнали меня из вашей психиатрической клиники, вы знали о своей истерии?

Мейнерт. Об этом я знал двадцать лет.

Фрейд. Вы третировали меня, как фигляра и шарлатана.

Мейнерт. Вам же известна притча о Ное. Сын не должен видеть своего отца обнаженным. (Смотрит на Фрейда без нежности и без сожаления.) Вы ведь были моим духовным сыном.

Фрейд (с оттенком грусти в голосе). Да. И вы прокляли меня. Изуродовали мне жизнь. Я был ученым, а не врачом. Мне отвратительна медицина, мне не нравится мучить людей под тем предлогом, что они больны. Шесть лет я больше не веду научных исследований. Я терзаю невротиков, которых не могу излечить.

Мейнерт (с усмешкой). Электротерапией, душем и масса­жем?

Фрейд (с горечью). Именно массажем, душем, электроте­рапией!

Мейнерт (громко смеется). Все эти методы, что мертвому припарки. Они ничего не дают.

Фрейд. Я знаю. И тем не менее ничего другого не предписы­ваю.

Мейнерт (сардонически улыбаясь). Эти методы хотя бы безвредны.

Фрейд. Слабое утешение. (Пауза.) Кого бы вы теперь на­звали шарлатаном? Тогдашнего молодого человека, который искренне верил в целебные свойства гипнотизма, или сегодняшнего мужа, который предписывает лечение, в которое сам не верит?

Мейнерт, закрыв глаза, молчит.

Фрейд смотрит на него с растущей тревогой. Спустя несколько минут он тихо встает и хочет склониться к больному.

Мейнерт (говорит, не открывая глаз). Сядьте. Я не сплю, собираюсь с мыслями. Совсем я плох. Мне необходимо сказать вам все. Не перебивайте меня. Невротики образуют братство посвященных. Они редко знакомы друг с другом, но узнают они друг друга сразу. С первого взгляда. Их единствен­ное правило – молчание. Нормальные люди, Фрейд, вот кто наши враги. Я хранил эту тайну… Всю жизнь, хранил даже от самого себя, я отказался от самопознания. (Раскрыв глаза, он в упор смотрит на Фрейда.) Вы из братства невротиков, Фрейд. Или совсем скоро вступите в него. Вас я ненавидел потому, что вы хотели нас предать… Я ошибся. (Пауза.) Моя жизнь была сплошным притворством. Время жизни я потратил на то, чтобы скрывать правду. Держал себя в узде. И вот итог… Я умираю в гордыне и неведенье. (Горько усмехнув­шись.) Ученый ведь обязан знать правду, не так ли? А я не знаю, кто я такой. Свою собственную жизнь прожил не я: ее прожил Другой.

Мейнерт снова закрывает глаза, Фрейд потрясен. Он наклоняется и робко кладет руку на бледную руку больного, которая покоится на подлокотнике кресла. Мейнерт открывает глаза; он совершенно обес­силел, но впервые смотрит на Фрейда с любовью.

Мейнерт (слабым, задыхающимся голосом). Нарушьте молчание, Фрейд. Предайте нас. Раскройте нашу тайну. Выта­щите ее на свет Божий, пусть вам при этом придется выдать свою собственную тайну. Искать эту тайну надо будет далеко и глубоко. Искать в грязи.

При этих словах Фрейд отдергивает руку и делает чуть заметное движение, словно хочет отпрянуть назад.

Мейнерт. Вы разве этого не знали?

Фрейд. Искать в грязи? Да, это я знаю.

Мейнерт. И вас это пугает?

Фрейд. Да. Я… ведь я не ангел.

Мейнерт. Тем лучше. Ангелы не понимают людей.

Фрейд изменился в лице; он совсем помрачнел, но глаза у него свер­кают.

Фрейд. Если я окажусь неспособен…

Мейнерт. Если вы окажетесь неспособным, этого не сделает никто. (Слегка повысив голос.) Уже шесть лет вы грызете удила, Фрейд… Рванитесь вперед, это в вашем характере. Не отступайте ни перед чем. Если вам не хватит сил, заключите договор с Дьяволом. (Совсем тихо, но с пылкой убежденностью.) Как это прекрасно, Фрейд, рискнуть попасть в ад ради того, чтобы люди могли жить при свете небес! (Мейнерт подался вперед, подушка соскользнула. Фрейд встал и поправил ее.) А я, Фрейд, я проиграл, по недостатку муже­ства. Теперь ваш ход. Прощайте! (Мейнерт дышит ртом, слегка хрипя. У него разбитый, страдальческий вид. Гла­за раскрыты и уставились в одну точку. Еле слышно, словно про себя, он повторяет.) Проиграл…

Несколько мгновений Фрейд оцепенело смотрит на Мейнерта. Похо­же, тот уже не сознает, что Фрейд еще находится в комнате. Робко протянув руку, Фрейд кончиками пальцев гладит умирающего по руке, встает и на цыпочках выходит.

(7)

Столовая в квартире Брейеров.

Гости ждут возвращения Фрейда, сидя перед пустыми приборами. Тишина. Пробило десять. Марта вздрагивает.

Марта. Матильда, уже десять! Прошу вас, прикажите пода­вать на стол! (Принуждая себя улыбнуться.) А то мы создадим у доктора Флисса совсем дурное мнение о венском гостеприимстве.

Флисс. Помилуйте, мадам…

Слышится настойчивый звонок в дверь.

Брейер. Вот и он!

Матильда. Он так не звонит.

Марта резко встает, не сходя с места, она бросает взгляд сквозь стеклянную дверь.

Марта (с облегчением, почти радостно) . Это он, Зиг­мунд!

Все поворачиваются к входной двери.

Брейер (встревожен, говорит вполголоса, словно про себя). Интересно, о чем они говорили друг с другом.

Дверь открывается. Входит Фрейд.

Вид у него взволнованный, он сильно устал. И одновременно возни­кает впечатление, что в нем свершились какие-то значительные пере­мены, что-то расцвело в нем, он весел.

Марта и Брейер (почти в один голос). Как он себя чувствует?

Фрейд садится на свое место, берет салфетку.

Фрейд (говорит с какой-то обезоруживающей просто­той, словно он выше пережитого им горя). Надежды больше нет. По-моему, это дело нескольких часов. (Смотрит на гостей, не видя их. Машинально спрашивает.) Вы меня ждали? (Уставившись на Флисса, вдруг говорит с пылким, но сдержанным восторгом.) Мейнерт – все-таки необыкновенный человек!

Матильда подает знак слуге, который уходит, потом приносит жар­кое из телятины и обносит гостей.

Теперь Фрейд смотрит прямо перед собой, в пустоту, едва заметно улыбаясь.

Марта (больше с тревогой, чем с любопытством). Что он тебе сказал?

Фрейд машет рукой, словно отстраняя вопрос. Он не отвечает. Слуга обносит телятиной женщин и Флисса, потом склоняется к Фрейду, который его не замечает.

Слуга стоит в поклоне, стремясь привлечь внимание Фрейда.

Марта (показывая Фрейду на поднос). Зигмунд!

Фрейд (опомнившись, с удивлением смотрит на поднос и в знак отказа машет рукой). Простите! Нет, благодарю.

Слуга отходит к Брейеру.

Фрейд (после небольшой паузы резко поворачивается к Брейеру. У него дружелюбный и уважительный вид). Брейер, я хотел бы увидеть вашу Сесили. (Брейер смущен и недоволен. Фрейд, похоже, не замечает этого.) Возьмите меня с собой на первый же осмотр.

Матильда (насмешливо). Первый осмотр состоится за­втра утром, можете быть уверены!

Фрейд (страстно). Возьмите меня.

Брейер. Но вы же говорили…

Фрейд. Глупости! Приношу вам мои извинения.

Брейер. Не знаю, могу ли я… не подготовив ее…

Матильда (смеясь). Она будет в восторге. (Обращаясь к Марте.) Эта девица на все смотрит глазами Брейера.

Брейер. Это очень сложный случай…

Матильда (по-прежнему со смехом). У них дуэт, пони­маете? На трио больная не идет.

Брейер. Ну что ж! (Он бросает на жену враждебный, раздраженный взгляд. Быстро принимает решение. Весь­ма сухим тоном говорит Фрейду.) Заходите ко мне завтра пораньше. По-моему, я смогу показать вам исчезновение до­полняющих друг друга симптомов: психической глухоты и косоглазия. Обещаю, что этот опыт вам запомнится. (Натянуто смеясь, обращается к Флиссу.) Раз уж мы заговорили о болезнях, не могу ли я просить вас присоединиться к нам? Я не совсем уверен, что кашель Сесили истерического свойства, и хотел бы, чтобы вы посмотрели ее горло.

Флисс. Непременно буду.

Матильда. Итак, трио стало квартетом. Чем безумнее, тем и смешнее. (К Марте.) Но бойтесь, Марта, эта женщина опасна! Она – настоящая обольстительница.

Марта (спокойно). Я не боюсь ничего.

Фрейд смеется.

Матильда. Слишком вы доверчивы. Я восхищаюсь вами.

Фрейд (все еще сохраняя тот растерянный вид, с кото­рым он вошел в комнату). В этом никакой ее заслуги нет, Матильда. Кто мог бы быть столь безумным, чтобы подумать, будто я способен привлечь внимание женщин. (Показывая на Марту.) Я сам до сих пор удивляюсь, почему она вышла за меня. (Повернувшись к Брейеру, Фрейд смотрит на него с нежным, глубоким восхищением.) А вот Брейер – муж, за которым надо присматривать. Будь я на вашем месте, Матильда, я бы посадил его под замок. Он слишком импозан­тен и красив, чтобы не похищать сердца всех своих пациенток.

Все смеются, Матильда – громче всех. Марта вскрикивает.

Марта. Что с вами?

Она указывает на левую руку Матильды, из которой струится кровь: глубокие порезы на трех пальцах.

Матильда (смеясь, смотрит на Фрейда и Брейера). Со мной? Ничего. (Переводит глаза на скатерть и испускает слабый крик, похожий на вздох. Говорит с трудом, со­всем изменившимся голосом.) Какая глупость! Взяла за лезвие нож.

Марта быстро встает, обнимая ее за плечи.

Марта (нежно). Пойдемте, Матильда, скорее. (Увлекает ее за собой. Трое мужчин встают. Марта делает знак рукой, отказываясь от их услуг.) Нет, нам не нужны мужчины, тем более врачи. Мы скоро вернемся.

Женщины уходят. Матильда на грани обморока. Марта поддержи­вает ее. Когда дверь закрылась, Брейер как-то фальшиво ухмыльнулся.

Брейер. Что поделаешь! Ужин с осложнениями.

Фрейд и Флисс стоят молча, повернувшись к стеклянной двери.

Брейер (видя серьезность и насупленные брови Фрей­да, меняет тон; показывая на дверь, грустно замечает). Маленький приступ неврастении, ничего серьезного. Плохо, если после десяти лет супружества нет детей.

(8)

На следующий день, девять часов утра.

В карете Брейера.

Дивное июньское утро. Карета проезжает через какой-то необычный квартал: бедные дома чередуются с виллами и садами.

Брейер говорит бесстрастным и спокойным тоном. Он явно оконча­тельно примирился с этим визитом втроем.

Фрейд слушает с величайшим вниманием.

Флисс более равнодушен.

Изредка Флисс бросает взгляд на Брейера, но нельзя сказать, слу­шает ли он его; кажется, что его грозные пылающие глаза ничего не видят.

Брейер (продолжая давно начатый разговор). Первые нарушения начались после смерти отца. Он страдал сердцем и умер прямо на улице. Она обожала отца, вы можете предста­вить, как подействовало на нее это потрясение. Психическая травма в буквальном смысле слова.

Фрейд. Что у нее было?

Брейер. Все, о чем я вам говорил, включая чудовищные гал­люцинации. Но мы постепенно сняли симптомы.

Фрейд вынимает портсигар и машинально достает сигару.

Фрейд. Каким образом?

Едва Брейер собирается ответить, Флисс замечает, что Фрейд намерен закурить.

Флисс бросает на него угрожающий взгляд. Кажется, он впервые чем-то заинтересовался.

Флисс (повелительным тоном). Вы слишком много курите.

Фрейд (вздрагивает, мгновение колеблется и, наконец, любезно отвечает). Вы совершенно правы.

Флисс (тем же тоном). Вам следует отказаться от сигар хотя бы по утрам. Они… самые вредные.

Фрейд в нерешительности, хмурит брови и в конце концов кладет сигару в портсигар, который прячет в карман.

Он делает это скорее из вежливости, чем из покорности воле Флисса. Брейер наблюдает эту сценку с веселым удивлением.

Брейер (Флиссу). Браво! Я пытаюсь убедить его бросить курить уже шесть лет, вы же преуспели с первого раза.

Флисс самодовольно улыбается. Слегка раздраженный Фрейд обращается к Брейеру.

Фрейд. Что же дальше? Каков ваш метод?

Брейер. С первых месяцев лечения я убедился, что она при­водит себя в состояние, близкое к тому, которое вызывается внушением. В этом… самогипнозе к ней возвращаются воспо­минания, она рассказывает обо всем, что может облегчить ее болезнь. Например, о событиях, которыми сопровождалось или вызывалось появление какого-либо симптома истерии. При про­буждении я напоминаю ей обо всем, что она говорила, и симп­том исчезает.

Фрейд. И больше не повторяется?

Брейер. Есть повторяющиеся симптомы, но лишь в том слу­чае, если она что-то от меня скрывает. По вечерам она рассе­янна и утомлена. Нужно большое терпение.

Через открытые ворота карета въезжает в парк: лужайка, рощицы, водоем; в глубине – кокетливая двухэтажная вилла. Парадная лест­ница в три марша ведет к входной двери.

Брейер. Приехали.

(9)

Спустя некоторое время.

На лестнице их ожидает женщина лет сорока, которая одета в тем­ный костюм и держится строго. Должно быть, она была ослепитель­но красива и оставалась бы таковой, если бы не суровость и жест­кость ее лица.

Брейер поднимается по ступенькам и целует ей руку.

Брейер (представляя своих спутников). Доктор Флисс, выдающийся ларинголог, который любезно согласился осмо­треть нашу Сесили. (Флисс целует руку госпоже Кёртнер.) Доктор Фрейд, мой лучший друг.

Фрейд отдает легкий поклон и пожимает руку, которую ему протяги­вают.

Госпожа Кёртнер. Прошу вас, господа.

Они входят в просторную светлую комнату, где почта нет мебели.

Хороший, но какой-то пуританский стиль. Большой камин, голые сте­ны, круглый стол, вокруг которого прекрасные, старинные венские стулья.

Госпожа Кёртнер (повернувшись к Брейеру, идуще­му за ней). Меня беспокоит Сесили. Она проснулась, но уве­ряет, будто не может открыть глаза.

Брейер (улыбаясь). Я обещал ей, что сделаю это сам. (Показывает на Флисса.) Доктор Флисс будет столь добр, что подождет здесь. Втроем нас будет слишком много возле больной. Он осмотрит Сесили после меня. Пойдемте, Фрейд.

Они проходят в соседнюю комнату.

Комната Сесили.

Та же самая, что мы видели накануне вечером. Ставни раскрыты. Это комната кокетливой и чувственной девушки, она гораздо меньше холла и обставлена с очаровательным вкусом (в стиле XVIII века). Зеркала, туалетные столики, глубокие, мягкие кресла. По стенам пол­ки, сплошь забитые книгами. Кровать застелена и покрыта белыми меховыми шкурами.

Сесили изысканно одета. Она в светлом платье, тщательно причесана (золотистые локоны). Сесили сидит на диване, подложив под голову две подушки и укрыв ноги одеялом. Она вяжет, но глаза упрямо не открывает.

Входя, Брейер тихо говорит Фрейду с восторгом, который ему едва удается приглушить.

Брейер (медленно и тихо). Как она прекрасна!

Фрейд суровыми, пронизывающими насквозь глазами глядит на боль­ную. Он молчит: ясно, что красота Сесили его не волнует.

На губах Сесили блуждает едва уловимая улыбка, словно она услы­шала слова Брейера, произнесенные, однако, совсем тихо и очень далеко от нее.

Брейер делает знак Фрейду остановиться и подходит к Сесили. Улыб­ка девушки становится все заметнее.

Сесили (весело). Здравствуйте, доктор.

Брейер. Вы услышали мой голос?

Сесили. Я узнала звук ваших шагов.

Брейер стоит рядом с больной. На протяжении всей сцены он будет говорить с ней нежным, полным страсти, но сдержанным голосом.

Будет проявлять такую поразительную нежность, словно он глубоко чувствует всю хрупкость девушки.

Сесили (показывая кончиком указательного пальца на глаза). Моя несчастная мама пожелала одеть меня, но види­те: я сдержала слово. Теперь ваш черед. (С несколько на­смешливым пафосом.) Доктор Йозеф Брейер, верните меня к свету.

Брейер склоняется к ней. Он прикасается большими пальцами рук к глазам Сесили. Та открыла веки. Ее глаза – это мы видели накану­не – поражены косоглазием.

Она немножко приподнимается, берет руку Брейера и, держа ее дву­мя руками, подносит к глазам.

Брейер. Что с вами?

Сесили. Я хочу видеть вашу руку. Теперь я могу видеть только совсем вблизи. Какая огромная рука, огромная. (С при­глушенным стоном.) Чудовищная!

Она отводит руку, словно отбрасывая ее прочь от себя. Закашлива­ется. Брейер кладет ей руку на лоб, и кашель прекращается.

Сесили (голосом, который еще прерывается кашлем) . Нужно вылечить мои глаза.

Брейер. Не бойтесь, Сесили. Мы попробуем. Прямо сегодня.

Сесили. Мне будут «прочищать мозги»?

Брейер. Конечно.

Сесили. На «прочистку» согласна.

Брейер делает Фрейду знак подойти ближе. Тот ступает тяжелыми шагами; мы чувствуем, что он намеренно производит шум. Несмотря на звук шагов, Сесили, похоже, не замечает его присутствия. Фрейд кланяется. Брейер делает ему знак, что можно говорить.

Фрейд. Мое почтение, мадемуазель. (Сесили не отвечает.) Я тоже врач. Мой большой друг, доктор Брейер, любезно раз­решил мне навестить вас.

Она откладывает вязанье на столик, стоящий рядом с канапе, но с большим трудом: косоглазие мешает ей точно локализовывать пред­меты. Рука шарит в пустоте, касается столика и выпускает вязанье, которое падает на пол.

Брейер быстро наклоняется, поднимает вязанье и кладет его на сто­лик. Он берет руку Сесили, опуская ее на диван.

Сесили (восхищенно). Вы подняли мое вязанье! (Сесили, по-прежнему не обращая внимания на Фрейда, улыба­ется Брейеру.) Как вы любезны! Благодарю вас!

Фрейд настороженно и внимательно наблюдает и за Брейером, и за Сесили. Его взгляд скользит от одной к другому, словно улавливая какую-то глубокую и странную связь между ними.

Брейер. Сесили, вы не поздоровались с доктором Фрейдом.

Сесили. Разве здесь кто-то есть?

Брейер. Да. Один из моих друзей, которого я хочу вам представить.

Сесили (с раздражением). А… (Пауза). Как вы сказали?

Фрейд (громким и четким голосом). Зигмунд Фрейд.

Лицо Сесили ничего не выражает.

Брейер (почти шепотом). Доктор Зигмунд Фрейд.

Сесили (послушно повторяя). Доктор Зигмунд Фрейд. (Совсем нелюбезно.) Извините меня, доктор Фрейд, я плохо слышу и почти не вижу. (Быстро, сухим тоном.) Не пони­маю, чем я могу вас заинтересовать.

Брейер (с теплотой). Сесили! Вы – не глухая, раз вы слышите меня.

Сесили (пожимая плечами). Конечно, я вас слышу. И слышу еще мою бедную маму. (Пауза. С улыбкой, обраща­ясь к самой себе.) Это разные вещи.

Брейер тоже улыбается с плохо скрываемым удовлетворением. Он склоняется к ней, поднося свой указательный палец к переносице.

Брейер. Смотрите на мой палец.

Сесили. Я лишь его и вижу.

Брейер. Сейчас вы будете спать.

Фрейд берет два стула и ставит их рядом с канапе. Садится на один из них и смотрит на Брейера снизу вверх. Брейер говорит, скорее, как влюбленный, чем врач. Он смягчает свою властность нежностью. Сесили несколько беспокойна.

Брейер. Спите, прошу вас. Ей не удается заснуть.

Сесили. Вы не один. Мне это мешает.

Брейер. Не беспокойтесь, Сесили. Спите. (Она снова поше­велилась. Брейер настаивает. Он упрям, как мужчина, который знает, что любим.) Сделайте это ради меня.

Сесили. Ради вас?

Она закрывает глаза и улыбается.

Фрейд нахмурил брови. Слишком интимный контакт врача с пациент­кой ему явно не по душе, но нисколько не уменьшает того страстного интереса, который он проявляет к опыту.

Сесили уже спит, закрыв глаза. Она ровно дышит.