![]() КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
В соседней просторной комнате .Флисс сидит за столом на венском стуле. Напротив госпожа Кёртнер. Оба натянуто молчат, словно враги. У обоих красивые, суровые лица и грозные глаза. Кажется, ожидание раздражает Флисса. Пальцами левой руки он барабанит по столу. Бьют часы. Они вздрагивают и оборачиваются: десять утра.
В комнате Сесили. Брейер вытащил часы и проверяет время. Брейер (сквозь зубы). Пора. (Склоняется к Сесили.) Сесили! Откройте глаза. (Она открывает. Пауза. Потом он спрашивает.) Когда у вас появились нарушения зрения? Сесили. Не помню. (Теперь она говорит более хриплым голосом. Без жестов и мимики.) Очень давно. Это возникает и исчезает. Брейер. А глухота? Сесили. Точно так же. Когда я плохо вижу, то и слышу плохо. Брейер. Когда-то же это началось? Сесили. Конечно. Брейер. Когда? Он склоняется к ней и ждет. Сесили. Дайте мне руку. Помогите мне. (Брейер берет ее за руку,) Однажды я проснулась глухой и наполовину слепой. Брейер. Что же случилось? Сесили. Когда? Брейер. Перед вашей болезнью. Сесили. Ничего. Я спала. (Она делает над собой усилие, пытается что-то вспомнить.) Ах, да! Я приняла снотворное. Брейер. Почему? Сесили (ее удивляет вопрос). Почему? Потому что не могла уснуть. Брейер. Что же вам мешало? Сесили. А вы бы могли уснуть накануне похорон вашего отца? Брейер. Значит, нарушения проявились в день похорон? Короткая пауза. Сесили явно потрясена. Сесили. Ну да! Брейер. Вы были в церкви? Сесили. Нет. Брейер. А на кладбище? Сесили. Я не могла. Брейер. Но вам хотелось туда пойти? Сесили (с раздражением). Я же вам сказала, что хоронили моего отца! Брейер. Но на похороны вы не пошли. Сесили. Потому что мне помешало… Брейер. Что? Сесили. Что… что… (Тоном отчаяния.) Я больше ничего не вижу. Брейер. Что же произошло накануне? Сесили. Ничего. Был вторник. Я стояла у гроба. Брейер. А в понедельник? Сесили. В этот день принесли тело. Брейер (удивленно). Понедельник? Наверное, вы ошибаетесь, Сесили: так быстро людей не хоронят. Сесили (упрямо). В понедельник к нам принесли тело. Брейер. Дитя мое, прошу вас, соберите ваши воспоминания. В понедельник вашего отца на улице сразил сердечный приступ и привезли его тело. Во вторник его положили в гроб, а в среду похоронили. (Сесили беззвучно плачет. Слезы текут у нее по щекам. Брейер глубоко растроган.) Отвечайте, Сесили. Не плачьте! (Явно нервничая.) Не плачьте! Довольно! Слезинка осталась на щеке Сесили. Брейер протягивает руку и кончиком указательного пальца смахивает ее. Фрейд, смущаясь, смотрит на Брейера, потом сразу же отводит глаза и глядит на Сесили. Та слегка расслабилась, почувствовав легкое прикосновение пальца Брейера к своей щеке. Сесили (неожиданно бесстрастным голосом). Он умер не в понедельник. Приступ случился в ночь с субботы на воскресенье. Брейер (потрясен). Как так? (Бросает многозначительный взгляд на Фрейда.) Вы мне никогда об этом не говорили. Что произошло с субботы до понедельника? Где находилось тело? Сесили. Оно было.. Брейер. Где? Сесили. В… в… больнице. Брейер. В больнице? Почему? Она не отвечает. Фрейд подался вперед, жадно вглядываясь в ее лицо. Сесили. Потому что матери в Вене не было. Брейер. Где же она была? Сесили. В Граце. У своего брата. Брейер . А вы? Сесили. В доме, совсем одна. ( В кадре – только подушка и лицо Сесили.) Совсем одна. Она открывает глаза, встает. Перед нами – та же комната, но ставни закрыты. Горит ночник.
(10)
Фрейд и Брейер исчезли; стулья, на которых они сидели, стоят на привычных местах. У Сесили – зритель видит ее лицо – теперь зрение нормальное; косоглазие совсем исчезло. Она в ночной рубашке. Торопливо хватает халат, набрасывает его, завязывает пояс, сует ноги в домашние туфли и берет ночник. Голос Сесили за кадром. Было за полночь. Я думала, они дверь разнесут. Сцена должна быть снята с абсолютной достоверностью, точно так же, как все предыдущие. За кадром слышатся лишь голоса Сесили и Брейера. Ни одного постороннего звука. Она подходит к двери своей комнаты, открывает ее, выходит в прихожую и приближается к входной двери. Прислушивается. Брейер (за кадром). Кто они? На парадной лестнице. Все залито лунным светом. Двое полицейских стучат в дверь. Сесили. Как кто? Брейер. Кто стучался? Сесили (за кадром). Врачи. Створки двери раскрываются, и мы видим двух мужчин – они в меховых шубах, с длинными бородами, – которые кланяются с изысканной вежливостью, держа в руках цилиндры. Сесили (голос за кадром). Они пришли мне сообщить. Сесили слушает их (губы мужчин шевелятся, но не слышно ни единого слова); глаза ее в ужасе расширяются, она закрывает рот рукой и падает. Они бросаются к ней, подхватывают и ласково ведут к запряженному парой лошадей экипажу с открытым верхом. Вся эта сцена должна быть сыграна актерами без малейшей утрировки, но оставлять впечатление некоей искусственности. Ее усаживают на заднее сиденье: на переднем сидят, поставив цилиндры на колени, два врача. Кучер стегает лошадей, которые берут с места в карьер. Откинувшаяся на заднее сиденье, не говорящая ни слова, Сесили прекрасна, бледна, трагична. Фрейд (голос за кадром). Какие врачи? Образ Сесили буквально «взрывается», и мы возвращаемся в комнату. Фрейд. Обычно посылают курьеров или санитаров. Сесили с широко раскрытыми глазами, похоже, не слышит его. Брейер отпускает руку Сесили и резким, даже грубым жестом, который контрастирует с его изысканными манерами, велит Фрейду замолчать. Тот, оробев, не возражает. Брейер снова берет Сесили за руку. Брейер (с нежностью). Продолжайте, дитя мое, продолжайте. Сесили. Мы приехали в больницу после полуночи. Коридор. На стенах фрески, изображающие мифологические сцены: Венера, выходящая из пены морской (подражание Боттичелли), Да-ная и золотой дождь (подражание Тициану), Весна (подражание Боттичелли). Слева и справа полуголые статуи-кариатиды, подпирающие потолок. Двери (маленькие, но роскошные: из мореного дуба, с медными ручками). Над ними таблички: «Отделение офтальмологии», «Отделение неврологии» и т.д. Все тихо, только слышатся звуки оркестра, исполняющего венский вальс. Сесили. Для больных играли музыку. Сесили вместе с двумя докторами, которые вновь надели цилиндры, торопливо идет по коридору. Сесили. Я вспомнила! Ковер был протертый, я чуть не упала. Мы видим, что пол покрыт красным ковром. Ковер грязный и местами порван. Правой домашней туфлей Сесили зацепилась за край дырки. Она оступается, но удерживает равновесие. Врач опускается на колено и протягивает ей туфлю. Музыка звучит громче, становясь игриво-веселой. Сесили. Я не могла ее вынести! Брейер (голос за кадром). Что? Сесили. Музыку. (Сухим тоном.) Вальсы не играют, когда покойник в доме. Внезапно с правой стороны распахивается дверь. Врачи становятся по обе стороны двери и, склонившись в поклоне, показывают, куда ей следует идти. Она входит в небольшую комнату, стены которой обиты шелком. Фреска на низком потолке изображает пифий Микеланджело. Их фигуры скомпонованы вокруг стеклянной люстры (освещение газовое). Громко звучит музыка. Во всех углах какие-то безглавые греко-римские статуи. Сесили. Мы вошли. Это была какая-то странная комната. Всюду статуи. Санитарки дрожали от холода, у них мурашки бегали по коже. Мы видим, что вокруг кровати, заслоняя лежащего на ней человека, толпятся женщины в коротких рубашечках, на которые они наспех набросили больничные халаты, даже не позаботившись их застегнуть. Все ярко накрашены, но лица у них суровые и строгие, волосы стянуты в пучок. Брейер (с удивлением). Мурашки? Почему? Сесили. Было поздно, наверное, их подняли с постелей, как и меня. Под халатами у них были одни рубашки. (Одна из санитарок поворачивается и идет к Сесили.) Так глупо. Санитарка в одной рубашке подходит к Сесили и показывает на кровать. Сесили. Так нелепо. Я видела одну, которая была совсем без халата. (Крупный план: Сесили в ужасе смотрит на санитарку, ту не видно.) Должно быть, я вспомнила что-то не то. Снова появляется санитарка в застегнутом на все пуговицы халате. У нее строгое, без косметики, лицо, строгая прическа. Она берет Сесили за руку и подводит к кровати. Голос Сесили за кадром (совсем изменившийся, несколько пошловатый). Живо, девочки, катитесь отсюда! Брейер (потрясен). Что вы сказали? Сесили. Это не мои слова. Женщины отходят от кровати. Кровать железная. Похожа на ту койку, что мы видели в первой части, в больнице. Сперва в кадре ступни и отвороты брюк какого-то мужчины. Камера скользит снизу вверх. Мужчина в сюртуке, с орденами. Головы его мы не видим. Сесили. На больничной койке я увидела моего отца. Брошенного всеми, как собака. (Спокойным тоном.) У него была голова мертвеца. Брейер. Голова мертвеца? Сесили. Да, как у скелета. Должно быть, маска. Разве в больницах мертвым не надевают таких масок? Брейер. Вам, наверное, было тяжело видеть это. Сесили (по-прежнему спокойно). Очень тяжело. Сесили в слезах бросается к изголовью трупа. Она хватает руку мертвеца, прижимаясь к ней лицом. Сесили (безмятежно). Чтобы не видеть эту голову, я схватила его руку. (С неожиданной страстностью.) Перед глазами у меня были только пальцы, эта тонкие пальцы, которые я обожала. Она осыпает руку поцелуями. Влюбленно разглядывает большой палец, поднеся его совсем близко к глазам. В кадре – лицо Сесили анфас, крупным планом. Она глядит на этот палец, и ее глаза, уставившиеся на палец, который она прижимает к губам, к носу, снова начинают косить.
(11)
В комнате. Сесили лежит на постели (она косит). Фрейд и Брейер. Брейер бросает на Фрейда красноречивый взгляд, который означает: «Теперь все ясно». Брейер. В последующие дни вам виделась голова мертвеца. Сесили. Да. Когда я была у гроба. И утром, в день похорон, когда проснулась. Брейер. И всякий раз, как вы видели покойника, вы снова думали о руке вашего отца, воображая, будто подносите ее к глазам. Сесили (закрыв глаза). Да. Помню… В день похорон меня разбудил кошмар. Я увидела голову мертвеца, прямо над собой. И тут же у меня появилось косоглазие. С тех пор я могу разглядеть что-то, лишь поднеся близко к глазам. Брейер (ласково). Ну вот и все, Сесили, довольно. «Прочистка мозга» закончилась. Раз вы видели голову мертвеца с определенного расстояния, вы стали косить обоими глазами, как если бы смотрели на нее совсем вблизи. Сесили. Да. Чтобы защитить себя. Брейер (нежно). С этим покончено, Сесили. Покончено. Сейчас вы откроете глаза и вновь обретете ваш прежний, прекрасный взгляд. (Она пошевелилась.) Откройте глаза: у вас больше никогда не будет косоглазия. (Сесили открывает глаза. Косоглазие не исчезло. Брейер с раздражением говорит почти шепотом.) В чем же дело? Он делает нервный жест и поворачивается к Фрейду, одновременно и смущенный, и несколько агрессивный. Он похож на человека, которому не удался фокус. Брейер (шепотом). Необходимо большое терпение. Удача сама собой не приходит. Фрейд молчит. Он растерян, погружен в свои раздумья. Брейер. Сейчас я разбужу ее. Фрейд (вздрагивает). Позвольте мне задать несколько вопросов. Брейер (раздраженно). Вы от нее больше ничего не добьетесь. К тому же эти сеансы утомительны. Не следует ими злоупотреблять. Он поворачивается к Фрейду, который действительно увлечен опытом. Несколько мгновений Брейер смотрит на него, понимая, кажется, то значение, какое Фрейд придает этому «допросу». Брейер (угрюмо и покорно махнув рукой) . Ладно! Только будьте кратки. Фрейд (не вставая со стула, склоняется к больной, говорит голосом, который душит робость) . Сесили! (Кажется, что больная его не слышит. Говорит громче.) Сесили! Пауза. Фрейд с нескрываемой досадой откидывается назад. Брейер (улыбается со скрытым удовлетворением). Я же сказал вам, что она слышит одного меня. Фрейд (у него вновь появляется надежда, он горящими глазами смотрит на Брейера). Прикажите ей выслушать меня. И отвечать. Брейер (к нему вернулась властность). Фрейд, вы никогда этим методом не пользовались и не знаете больную… Мы сильно рискуем. Пауза. Фрейд (раздраженно). Я буду осторожен. Брейер. Скажите ваши вопросы, я сам задам их. Фрейд. Прошу вас, дайте попробовать мне. Я хочу прямого контакта. Брейер (склоняется к Сесили, говоря вкрадчивым, но властным голосом). Сесили, мой друг доктор Фрейд хочет задать вам несколько вопросов. Сесили. Вы же знаете, что я его не услышу. Брейер (настойчиво). Вы будете его слышать, Сесили. Я прошу вас слышать его. И вы должны отвечать ему. Сесили. Хорошо. Брейер откидывается на спинку стула и жестом приглашает Фрейда начинать. Фрейд склоняется вперед. Брейер смотрит на все это недоброжелательно. Чувствуется, что он следит за Фрейдом, готовый вмешаться при малейшем промахе. Фрейд. Сесили, расскажите мне еще раз о той ночи с субботы на воскресенье. Соберитесь с воспоминаниями. В дверь постучали, вы пошли открывать… Мы снова видим Сесили в халате перед запертой на засов входной дверью. Сесили отодвигает засов и хочет раскрыть створки двери; это мы наблюдали в предыдущей сцене. Фрейд (голос за кадром). Вы открыли и кого же увидели? Но в тот момент, когда она намеревается распахнуть створки и увидеть визитеров, ее заставляет застыть на месте голос Фрейда. Фрейд. Это были не врачи, Сесили! Наверняка были не врачи. Дежурные врачи ни на секунду не покидают больницу. Тогда кто же приходил? (Резко.) Может быть, полицейские? Резким движением Сесили распахивает створки двери: на пороге двое полицейских. Оба смущены, хотя кажутся грубыми, совсем мужланами. Фрейд. Отвечайте, Сесили! Отвечайте! Полицейские говорят грубым тоном, пытаясь придать ему налет вежливости. Сесили слушает их, побледнев от страха и горя. Она поворачивается и уходит, оставив дверь открытой. Голос Сесили за кадром. Я не знаю. Не помню ничего. Полицейские продолжают стоять на крыльце. Фрейд (за кадром). Врачи дали бы вам время одеться. Сесили возвращается, одетая в строгий костюм, но без шляпы. Она смотрит на полицейских с гневным возмущением и выходит из дому; они идут следом. Голос Сесили за кадром. Я… я оделась. Фрейд. Вас ждала карета? Сесили. Да. Запряженная парой лошадей. Фрейд. В Вене нет врача, который имел бы парный выезд. В саду ждет полицейская повозка, «жалкая корзина», запряженная парой лошадей. Увидев ее, Сесили отшатывается, но потом гордо поднимается в повозку вместе с полицейскими. Голос Сесили за кадром. Боже мой (вздыхает она горестно). Камера возвращается в комнату. Брейер опускает руку на плечо Фрейду и тянет его назад. Брейер. Вы ее утомляете. Не будете же вы из-за мелких противоречий в деталях… Фрейд (с возмущением). Хороши детали! Брейер (напыщенно). Бывает, что она противоречит себе. Это значения не имеет. Я знаю ее лучше вас. Он смотрит на Фрейда с ревнивым гневом влюбленного. Фрейд, оробев, неохотно замолкает. Брейер склоняется к Сесили, чтобы ее разбудить. Брейер. Сесили! Вдруг Сесили начинает метаться на постели, руки ее дрожат, лицо искажает гримаса. Сесили (в бешенстве). Оставьте меня! Оставьте! Вы оскорбили меня! Брейер бросает яростный взгляд на Фрейда («Смотрите, что вы с ней сделали!») Фрейд, забыв об осторожности, тоже склоняется к больной. Но Сесили продолжает бредить, а потрясенный Брейер отказывается ее разбудить. Сесили. Мой отец умер, а вы сажаете меня, как воровку, в полицейскую повозку. Вы лжете! Мой отец – опора Империи, человек высочайшей нравственности! Его поздравлял Император!
Темная улица. Дом с плотно запертыми ставнями. Над дверью – красный фонарь. Дверь открыта. На тротуаре дежурят двое полицейских. Перед дверью останавливается повозка, из нее выходит Сесили, стройная и надменная, с пылающими глазами. Сесили. Удар сразил его прямо на службе, его убила чрезмерная работа! Убила усталость. Я иду в больницу опознать тело моего отца. Это больница, я говорю вам, это – больница! Она входит в дом. Это бордель. Большая дверь справа ведет в просторную и пустынную комнату: салон борделя. Посредине круглый диван. По стенам зеркала, на эстраде, в глубине зала, скрипач и пианист тихонько наигрывают венский вальс. Слушая их, за столом сидят полицейские и пьют коньяк, выставленный хозяйкой. Полицейские указывают ей, куда идти: Сесили поднимается по лестнице и идет по коридору. Лестница и коридор оклеены теми же обоями, что и коридор больницы в первом рассказе Сесили. Фрейд (голос за кадром). Музыка в больнице? Музыка после полуночи? Но ковер гораздо грязнее. Весь в дырах, пятнах, складках. Сесили. Они играли музыку в салоне на первом этаже, чтобы оскорбить моего отца. Стены увешаны грубо нарисованными картинами, которые изображают голых женщин. По обе стороны коридора двери с табличками. Но на этих табличках написаны имена: Лили, Дэйзи, Конча, Франсетта. Тишина, слышится только венский вальс, который играют кое-как (вернее, плохо) на расстроенном пианино и плохонькой скрипке, вторящей ему. Вдруг Сесили, которая идет прямо и, кажется, ничего не замечает, проходит мимо открытой двери. На пороге застыла похожая на нее блондинка. Она в тех же рубашке и халате, что в первом рассказе были на Сесили. Когда Сесили проходит мимо, женщина корчит гримасу, обнажающую ее беззубый рот. Голос Фрейда за кадром. Расскажите мне о санитарках. Сесили спотыкается, но (как и в первом рассказе) удерживается на ногах. Полицейские приводят ее в маленькую, с низким потолком, комнату (комната одной из проституток). Голос Сесили за кадром (грубо). Это были шлюхи. Голос Брейера за кадром. Сесили! Кадр исчезает. Мы снова в комнате Сесили вместе с Фрейдом и Брейером. Брейер (он совершенно потрясен). Сесили! Дитя мое, мое… Дитя! Вы больше не в силах… На этот раз Фрейд берет его за плечо, чтобы заставить замолчать. У Фрейда робкий, умоляющий вид. Брейер, бледный и взволнованный, откидывается назад. Сесили. Вместе с полицейскими их было шестеро у его кровати. (Камера резко переносит нас в комнату проститутки.) Как я их ненавижу! Вокруг кровати женщины, те же, что в первом рассказе были санитарками. Все они в халатах, похожих на халат Сесили, которые они набросили на рубашки, подобные той, что в первом рассказе была на Сесили. Кроме одной: эта женщина с голыми руками в прозрачной комбинации. Женщины дерзко и злобно смотрят на Сесили, не говоря ни слова Сесили глядит на них с вызывающим презрением. Внезапно она замечает девку в прозрачной комбинации. Сесили. Я видела ту, которая его убила. Девка, крупная, полная брюнетка с огромной грудью, с крепкими, толстыми голыми руками, воплощает живое доказательство весьма пошлых вкусов господина Кёртнера. Она беззаботна и весела. Но сейчас ей явно не до смеха Рядом с ней полицейский в форме и полицейский в штатском. Голос Фрейда за кадром. Каким образом она его убила? Девка избегает взгляда Сесили. Но та пожирает ее глазами с какой-то исполненной отчаяния завороженностъю. Голос Сесили за кадром. Каким образом? Каким образом? Разве я знаю, как поступают эти женщины? (Каким-то странным, почти ревнивым тоном.) Он умер в ее объятиях. Полицейский в штатском подходит к кровати. Женщины расступаются. На кровати – труп обнаженного по пояс мужчины. На живот ему набросили одеяло, которое едва прикрывает пах. Полицейский говорит. Его голос звучит на фоне венского вальса. Полицейский (громким голосом). Мадемуазель Кёртнер, вы узнаете своего отца? Мертвенно побледнев, Сесили приближается к кровати. Она боится взглянуть на лицо отца. Пауза. Потом она заставляет себя бросить взгляд на кровать, и вместе с ней мы видим лицо мужчины лет пятидесяти, которое, наверное, когда-то было красивым (золотистые, с проседью, усы и бородка), но теперь обезображено застывшей, почти непристойной, гримасой. Рот приоткрыт, нижняя губа отвисла, видны два золотых зуба На щеках и лбу с залысинами резко заметны пятна губной помады, которые придают этому сведенному гримасой лицу какой-то нелепый и зловещий вид. Сесили – на грани истерики. Голос Сеснли за кадром. Я узнала его. Узнала! Эти пятна помады на щеках… Вдруг она падает на колени, хватает руку отца. целует ее, подносит совсем близко к глазам большой палец и начинает косить, как в первой сцене. Голос Сесили за кадром. Я взяла его руку, его большую руку, которую так любила, я видела лишь эту руку, я помню только ее одну. Он подхватывал меня своими сильными руками и поднимал в воздух… (Она рыдает, уронив голову на руку отца.) Его руки, руки… (Она не отрывает лба от мертвой руки.) Голос Брейера за кадром. Все, хватит! Сесили! Проснитесь! Просыпайтесь! (Громким голосом.) Я приказываю вам проснуться! Затемнение. Снова комната Фрейд и Брейер сидят у изголовья измученной Сесили, которая, закрыв глаза, погрузилась в легкое забытье. Сесили (естественным голосом). Я проснулась, доктор! Но как же я устала! Что я вам там наговорила? Брейер (слегка замешкавшись, потом почти пристыженно, избегая взгляда Фрейда). Ничего. Фрейд (он взбешен от ярости). Сесили! Сесили. Слушаю вас. Брейер, похоже, рассержен и испуган, но смирился с неизбежным. Фрейд. Теперь вы меня слышите? Сесили (лукаво, но без удивления). О да! Слышу. Фрейд. Вы нам признались, что вашего отца нашли мертвым у публичных девок. Сесили резко присаживается на постели. Открывает глаза: косоглазие исчезло. Сесили (грубо). Ступайте вон! Фрейд. Сесили, вы меня видите? Сесили (в упор смотрит на него; холодным, жестким тоном). Да. И слышу. Уходите. Похоже, что Фрейд не слишком взволнован. Он встает и, собираясь выйти из комнаты, ласковым голосом обращается к Сесили. Фрейд. Вы здоровы, Сесили. Сесили (с бешенством). Я – здорова?! Ха-ха-ха! Здорова! Внезапно ее сотрясает приступ кашля, она падает вперед на шезлонг. Брейер – он стоит, наблюдая за этой сценой и сжимая своими сильными ладонями спинку стула, на котором сидел, – поворачивается к Фрейду и со злобной резкостью говорит. Брейер. Я полагаю, вам лучше уйти. Я попытаюсь исправить все это. Кажется, он хочет обвинить Фрейда во вмешательстве в лечение и вместе с тем из вежливости скрыть это. За кадром – кашель Сесили. Фрейд (несколько сухим тоном). Что именно исправить? Симптомы болезни исчезли. Брейер (с негодованием). А вы слышите этот кашель? (Пауза.) Прошу, оставьте нас. Фрейд, обидевшись, кланяется и идет к двери. В этот момент можно слышать нежный шепот Брейера. Голос Брейера за кадром. Сесили! Умоляю вас, успокойтесь! Закрывая за собой дверь, Фрейд издали видит Брейера, склонившегося к Сесили, которая продолжает кашлять. Брейер положил руку ей на лоб, чувствуется, что Сесили, благодаря этой нежной тяжести, несколько успокоилась. Фрейд выходит в холл, мать Сесили и Флисс по-прежнему сидят друг против друга; Флисс барабанит пальцами по столу. Фрейд садится рядом с Флиссом, который с облегчением смотрит на него. Они обмениваются понимающей улыбкой. Фрейд. Сейчас наступит ваш черед? Флисс наклоняется, берет с пола свой саквояж отоларинголога (маленький чемоданчик из черной кожи) и хочет поставить его на стол. Мать Сесили решительным жестом останавливает его. Госпожа Кёртнер. Извините! На столе перед госпожой Кёртнер лежит круглая салфеточка. Она пододвигает ее Флиссу, который все понимает и ставит свой чемоданчик на нее. Дверь в комнату с шумом распахивается, и появляется Брейер, раздраженный, взволнованный. Он поворачивается к госпоже Кёртнер и обращается к ней с большим уважением, хотя и тоном приказа. Брейер. Сегодня Сесили сильно нервничает. Только вы можете ее успокоить. Вам нужно побыть с ней. Не оставляйте ее ни на секунду. К вечеру я приеду. (Оборачивается к Флиссу.) Извините меня, дорогой мой Флисс, но она в таком состоянии, что вам не придется ее осматривать. (С наигранной веселостью.) Как-нибудь в другой раз. Флисс отвечает кивком головы, но не скрывает своего недовольства. Все встают. Брейер несколько замешкался, потом отводит мать в сторону. Во время их короткой беседы – мы ее не слышим – Флисс с Фрейдом обмениваются репликами. Флисс. Как симптомы? Фрейд. Она видит и слышит. Флисс. Значит, метод верен. Фрейд. Да. Однако его необходимо развить.
(12)
Трое мужчин молча усаживаются в карету и отъезжают. Брейер с Фрейдом сидят рядом, Флисс напротив. Пауза. Брейер обращается к Фрейду с раздражением. Чувствуется, что он недоволен, но профессиональный долг врача и ученого вынуждает его высказаться. Брейер. Госпожа Кёртнер подтвердила вашу гипотезу, Фрейд. Отец Сесили умер в борделе. Полиция допустила непростительное хамство, приведя туда девушку для опознания трупа. Глаза Фрейда сверкают, но он молчит. Флисс (с явной заинтересованностью). И что дальше? Брейер. Ничего. С этого момента тело Сесили отказывается видеть и слышать. Я очень волнуюсь. И задаю себе вопрос, правы ли мы, задев именно эту струну. Флисс. Разве симптомы болезни не исчезли? Брейер. Что из того, что исчезли? А если снова вернутся? Или возникнут новые? (Говорит бесстрастным тоном, однако на самом деле он хочет вызвать тревогу и у Фрейда.) Она не раз пыталась покончить с собой. Фрейд. «Прочистка мозга» должна проводиться методично. Чем больше сажи, тем сильнее надо «чистить». Брейер. Но не так грубо! Фрейд. Она оказывала нам сопротивление. (Обращаясь к Флиссу.) Даже отказывалась вспомнить, что видела труп. Понадобилось дважды расспрашивать ее, чтобы воспоминание всплыло на поверхность. Брейер. Девушка девятнадцати лет обнаруживает голый труп отца среди проституток! Если вы полагаете, что подобная ситуация не содержит всех обстоятельств для психической травмы… Фрейд. Насчет травмы согласен. Но почему она забыла об этом? Брейер. Множество людей, попавших в катастрофу, забывают об ее обстоятельствах! Фрейд. Они забывают об обстоятельствах, но не искажают их. (Обращаясь к Флиссу.) Она скрывала от себя правду. Косоглазие возникло потому, что ей не хотелось больше видеть этот грязный труп, этих галантных дам. Психическая глухота потому, что она не желала больше слышать скрипки, наигрывающей вальсы.Она… вытеснила свое воспоминание, а ее тело стало соучастником в этом. Брейер. Пусть так. Она его «вытеснила», как вы утверждаете. Значит, оно было для нее невыносимым. Фрейд. Разумеется. Брейер. Но нужно ли было заставлять ее вспоминать? Фрейд. Это ваш метод. Брейер. Нет. Я отказываюсь насиловать ее душу. И я считаю вполне обоснованным, что двадцатилетнее дитя хочет уважать отца и собирает все свои силы, чтобы забыть о его постыдной смерти. Хотите знать мою сокровенную мысль: я восхищаюсь ею. Фрейд. Восхищайтесь сколько хотите, но давайте ее вылечим: вот наш первый долг. Брейер. И вы думаете, что вылечите ее, навязывая это чудовищное унижение? Вы принесли ей одно зло. Фрейд. Брейер! (Едва сдерживается.) Ваш метод гениален: он лечит правдой! Но, если это так, давайте внесем полную ясность и будем безжалостны. Брейер. Я сожалею, что взял вас с собой. Вы искажаете все: и цель, и средства, благодаря которым можно ее достигнуть. Я давал проявиться силам кротким, ненавязчивым, а вы ведете себя, как солдат. Фрейд так погружен в раздумья, что даже забывает рассердиться: он смотрит прямо перед собой, в одну точку, чувствуется, что он с трудом распутывает клубок своих мыслей и даже провидит какую-то новую истину. Фрейд. Кроткие силы… на что они способны? В Сесили нет ничего кроткого, ничего нежного… Брейер. Вам об этом ничего не известно. (Более интимным, чем ему хотелось бы, тоном.) А я знаю ее нежность. Тон Брейера удивляет Фрейда. Фрейд (сурово). Вам известна ваша собственная нежность! Именно свою нежность вы находите в ней! (Потом возвращается к. своим раздумьям.) Сесили – это поле битвы. В ней борются свет и тьма… (Говорит, не глядя ни на кого.) У меня было такое чувство, когда я ее слушал… (Внезапное озарение.) Брейер, она ведь защищала не отца, а саму себя. Брейер слушает его с изумлением и возмущением. Брейер (громким голосом) . Что? Фрейд. Эти раздетые женщины… этот голый мужчина… эти непристойные картины… Брейер, все это взволновало ее. Пока Фрейд говорит, невидимый оркестр (музыкантов много, и играют они талантливо) исполняет вальс, который звучал в борделе. Брейер. Взволновало? Взволновало ее плоть? В то мгновение, когда ей показали труп отца? Неужели ее взволновала эта грязная карикатура на любовь? (Смеется.) Фрейд, я больше не узнаю вас. В моих глазах вы были самым строгим человеком из всех, кого я знал. Большим пуританином, чем пастор. А сегодня утверждаете, что юную девственницу может волновать сексуальная привлекательность порока? У Фрейда смущенный вид. Последние слова Брейера глубоко его задели. Он вертит головой направо и налево, словно хочет рассеять свои мысли. Затем, как бы прося у него помощи, смотрит на Флисса. Тот из простой вежливости не желает вмешиваться в спор. Но он не пропустил ни слова. Встретившись взглядом с Фрейдом, он не шелохнулся и ничего не сказал. Но он широко улыбается в знак одобрения. А Фрейд, неотрывно глядя на него, будто зачарованный его огромными пылающими глазами, тихим и мрачным голосом бормочет. Фрейд. Влечение к ужасному… Привлекательность ужасного… Я задаю себе вопрос… (Внезапно пожирая Флисса глазами, так, как будто он черпает в нем свое мужество, прибавляет более громким и звонким голосом.) Все неврозы имеют сексуальную природу. Флисс расплывается в улыбке. Вид у него поистине дьявольский. Брейер вздрагивает. Брейер (с возросшей грубостью). Вот оно – великое открытие! Он заметил улыбку Флисса, и то взаимопонимание, которое связывает его с Фрейдом, ему не нравится. Брейер. Я вижу, вы стали учеником нашего друга Флисса. Ему повсюду мерещится секс, даже в носу. Фрейд молчит, нахмурив брови, расстроенный недовольством Брейера. Он ни на кого не смотрит, мрачный, подавшись вперед, он не говорит ни слова во время резкой речи Брейера. Брейер. Вы попали пальцем в небо. За те полтора года, что я знаю Сесили и дважды в день навещаю ее, ни в одном ее жесте, ни в одном ее слове, даже под гипнозом, ничуть не проявилась тяга к плотскому. Она ничего не знает о любви, никогда не думает о ней. Мне известна лишь одна ее забота – помогать бедным. И я даже скажу вам: теперь, когда задумался над этим, ее сексуальное развитие мне кажется несколько замедленным. Несомненно, из-за невроза. (Он смеется, потирая руки.) У нее не было ни одного возлюбленного. Даже классического кузена. Никого! Ха-ха! Никого! Ее плоть спит. Вот, дорогие мои коллеги, какие опасности таятся в обобщениях. (Кучеру.) Франц, высадите меня здесь. Кучер натягивает поводья, и карета останавливается у тротуара.
(13)
Карета какое-то время катит по дороге. Уставившись в одну точку, Фрейд, терзаемый мыслями, которые возбудил в нем метод катарсиса, и досадой, которую породило в нем поведение Брейера по отношению к нему, сидит молча, подавшись вперед. Через несколько мгновений до него доносится язвительный и мрачный голос Флисса. Флисс (с какой-то пылкостью) . Браво! Фрейд, вздрогнув, поворачивается и видит лицо Флисса, по-прежнему пугающее, но старающееся быть приветливым. Флисс (громко повторяя фразу Фрейда). «Все неврозы имеют сексуальную природу». Да, верно. Браво! Фрейд, не ожидавший этих поздравлений, с изумлением смотрит на Флисса. Он отвечает с подлинной добротой, а главное, с большой скромностью (по причине значимости обсуждаемой мысли). Фрейд. Я сам не могу понять, почему сказал это. Мысль мне пришла там, в комнате Сесили. Что-то носилось в воздухе. Нечто сексуальное. (Резко.) Меня ужаснул Брейер. Он выглядел слишком кротким… этаким папашей… (Вспоминая эту сцену, он словно заворожен этим воспоминанием. Явно ревнует.) Брейер и эта малышка… ведь это же влюбленная пара. (Со скрытой иронией.) Может быть, его метод и требует доходить до этого. (С яростью.) Неопытная! Невинная! Он позволяет себя дурачить. Вы знаете, что она сказала под гипнозом? «Это были шлюхи!» И с каким видом! (Он успокаивается и принимает какой-то робкий, но лукавый вид. Глядит на Флисса уголком глаза.) Это тяжелое впечатление, ничего больше. Брейер прав: мы допустили бы ошибку, излишне обобщая. Флисс. Прежде всего необходимо обобщать. Я наблюдал за Брейером: он завидует вам. Он раздавит вас, если вы не будете сопротивляться. Фрейда охватывает страх. Он меняется в лице: ясно, что Брейер внушает ему уважение. Фрейд. Я ему обязан всем… Флисс (показывая на лоб). Кроме этого. Он вам не отец, он не имеет права вас воспитывать. (Фрейд едва заметно поморщился, услышав «Он вам не отец».) «Все неврозы имеют сексуальную природу». Я с вами совершенно согласен. Фрейд. Но я не располагаю даже намеком для доказательства этого. Флисс. Я именно так и думал. (Фрейд с удивлением смотрит на него.) Вы и я, мы с вами из одной породы. Породы визионеров. Карета останавливается перед Медицинским факультетом. Через большие, широко раскрытые двери без конца входят и выходят студенты. Фрейд с Флиссом выходят из кареты и проходят по двору. Фрейд, сопровождаемый Флиссом, обходит стороной толпу и направляется к боковой маленькой двери, по-видимому, предназначенной для профессуры. Фрейд (на ходу спрашивает Флисса). Кто они такие, визионеры? Флисс (убежденно). Люди, у которых идеи возникают прежде, чем появляются средства их доказать. Наверное, в этих людях есть некие скрытые силы. Они входят в здание, идут по коридору и через низкую дверь заходят в небольшой, предназначенный для профессуры зал, который соседствует с большим амфитеатром. В зале – стол, два стула, застекленный книжный шкаф, маленькая раковина, а над ней – зеркало в ржавых разводах. Фрейд тщательно закрывает дверь. Жестом, который должен показаться значительным, поворачивает ключ. Фрейд (говорит почти шепотом). Вот вы, вы действительно визионер. Но не я. Я всего лишь плохой экспериментатор. Флисс (повелительным жестом отвергает это возражение). Визионер узнается сразу. Фрейд. По каким признакам? Флисс. По глазам. (Указывая на глаза Фрейда.) Ваши глаза видят далеко. Как и мои. Фрейд, вы в пути. Не давайте робкому Брейеру сдерживать себя. Сексуальность повсюду: от вулканов до звезд, включая животных и людей. Пол, вот что порождает мир и что им правит. Природа чрезмерно плодовита. (Вынимает часы и смотрит на них.) Вам пора на лекцию. Фрейд (указывает Флиссу на дверь). Пора. Пройдите здесь: ваше место в первом ряду. Флисс. Я докажу, что человек, вплоть до самых ничтожных поступков, повинуется великим сексуальным ритмам Вселенной. (Флисс подходит к двери, взявшись за ручку, оборачивается.) И поможете мне вы, Фрейд. Вы поможете мне. Он уходит. Фрейд, которого покорили слова Флисса, как бы очнулся. Он открывает книжный шкаф и достает толстый труд по анатомии; перелистывает его, находит между страницами несколько листков рукописных заметок и, захватив их, идет к двери. Но о чем-то задумавшись, подходит к раковине и долго смотрит на себя в зеркало суровыми, сверкающими глазами.
(14)
Вторник следующей недели. Кабинет Фрейда. Входит Дора. Она снимает шляпу и кладет ее на стул рядом с диваном. Делая этот жест, она вынуждена повернуться к окну. Дора. Ой! Ее больше здесь нет. Фрейд что-то пишет, сидя за письменным столом. Поднимает голову. Фрейд (не понимая, в чем дело). Кого ее? Дора (показывая на место «электрического стула», который действительно исчез). Машины пыток. Фрейд. Надеюсь, вы довольны. Дора. Нет. (Она с тревожным видом осматривается.) Если вы ее убрали, значит, придумали что-нибудь похуже. (Фрейд смеется. Она показывает ему язык.) Мучитель! Сказав это, она с важным видом направляется за ширму раздеваться. Фрейд (встает и останавливает ее). Не надо. Дора (в изумлении застывает на месте). Сегодня массажа не будет? Фрейд. Нет. Дора (с раздражением топает ногой). Я же говорила вам, что мне лучше от массажа. А вы получаете удовольствие только тогда, когда злите меня. (Она в отчаянии подходит к дивану и садится.) Мне очень плохо, доктор! (Плачет.) Совсем плохо! Совсем! Фрейд. Что еще случилось? У Фрейда лукавый и таинственный вид, словно он готовит какой-то сюрприз. Он слушает и запоминает все, что она говорит, но чувствуется, что, глубоко задумавшись, размышляет совсем о другом. Дора (плача). Это ужасно! Я больше не могу… зайти в магазин. Фрейд (полушутливо). Вы большая транжира, Дора. Считайте, что теперь вашим родителям повезло. Дора (топает ногой). Не шутите. Терпеть не могу, когда вы шутите. Я же вам говорю, что боюсь заходить в лавки. Фрейд (подходит к ней). Боитесь? Почему? Дора. Не знаю. Вчера пошла за покупками и вернулась с пустыми руками. Когда я взялась за ручку двери, сердце у меня сжалось и я ушла. Я должна была уйти. Фрейд. Это впервые с вами случилось? Дора (с раздражением). Да нет же! Сотни раз так было. Фрейд. Когда это началось? Дора. Четыре года назад. Фрейд. Почему вы не сказали мне об этом? Дора. Это приходит и уходит. Захватывает меня и отпускает. Я не думала, что это сможет вас заинтересовать. Фрейд. Меня интересует все. Дора. В это нельзя поверить, когда слышишь ваши насмешки над моими горестями. (Она встает резко.) Я не хочу, чтобы надо мной смеялись. Ни за что не хочу. Фрейд подходит к ней, кладет руки на плечи и силой ее усаживает. Фрейд. Когда вы хотите зайти в лавку, вы боитесь, что над вами будут смеяться? Именно это вас останавливает? Дора. Да. Фрейд. Так уже бывало? Дора. Что надо мной смеялись? Конечно, до сих пор я слышу смех. Фрейд. Чей смех? Дора. Их было несколько. Приказчиков. Я сама во всем виновата. Мне было пятнадцать лет, мама куда-то ушла, я надела одно из ее платьев и накрасила губы. Фрейд. И что дальше? Дора (с насмешкой изображает свои тогдашние манеры). И все. Я воображала себя красивой. Взрослой дамой. Я зашла в кондитерскую за конфетами. Фрейд. И приказчики высмеяли вас. Дора. Еще как! В таком-то наряде! (Закрывает лицо руками. Искренним и трагическим тоном.) Я сама себе внушала ужас! Фрейд (ласково отводит в стороны ее руки). Потому что переоделись дамой? (Дора смотрит на него.) В пятнадцать лет? Дора (убежденно). Да. Фрейд. Это несерьезно, Дора. Дора. Конечно. (Она сама убедилась, что приведенный довод недостаточен. Она – в растерянности. Говорит с тревожным удивлением.) Ясно, что несерьезно. Пауза. Фрейд прохаживается по кабинету. Он курит. Фрейд. Вы были правы, Дора. Доктор Брейер лечит одну свою пациентку гипнозом. Дора. А я что говорила! (Дора меняется в лице: она встает, вся светясь радостью от того, что оказалась права.) Вначале вы всегда говорите мне, что я лгу. Фрейд (снова подходит к. ней; его нисколько не волнует, что он ее перебивает). Результаты превосходные. (Он говорит ласково, но взгляд его полон тревоги.) Это новый метод. Дора отступает назад и внезапно снова садится на диван. Дора (взволнованно) . Я не хочу. Фрейд (подходит к ней. Смотрит на нее с высоты своего роста) . Чего вы не хотите, Дора? Дора. Не хочу, чтобы меня гипнотизировали. Фрейд (с притворным удивлением) . Однажды вы же сами этого требовали. Дора резко вскакивает и пытается уйти. Фрейд останавливает ее. Дора. Кажется, гипноз ведет к сумасшествию и вызывает головные боли, и потом, когда спишь, болтаешь невесть что. Фрейд. Да нет же! Совсем не невесть что. (Ведет ее к дивану.) Вам прекрасно известно, что я хочу вас вылечить. Дора. Я ведь совсем ничего не знаю. Для вас я только игрушка и, как жалкая лягушка, служу для ваших опытов. (Она позволяет усадить себя на диван.) Я неважно себя чувствую. Мы начнем в следующий раз. Фрейд склоняется над ней. Он не сильно нажимает ей на плечи, чтобы заставить лечь. Она смотрит на него одновременно с вызывающим и опасливым видом. Дора. Неужели вам доставит это удовольствие? (Она молча улыбается. С какой-то жалобной покорностью.) Ну ладно, берите вашу жалкую лягушку, вырежьте ей мозг, если это может послужить науке. Она уступает силе его рук и вытягивается на диване.
(15)
Квартира Фрейдов. Столовая. Входит Марта. Горничная накрывает на стол. Марта. Поставь три прибора, Минна, доктор Флисс обедает с нами. Минна. Слушаюсь, мадам. Марта. Доктор по-прежнему в кабинете? Минна. Да, мадам. Марта. С мадемуазель Дорой? Горничная утвердительно кивает. Марта. Что-то слишком долго. Вдруг Марта замечает на стене гравюру, на которой изображены Гамилькар и Ганнибал. Марта. Ой! Смотри-ка! (Служанка, которая склонилась над ящиком шкафа, поднимает голову.) Гравюра. Ее не было здесь. Кто ее повесил? Минна (она смотрит на гравюру, не. понимая возбужденности хозяйки). Господин доктор. Сразу после завтрака он просил меня принести скамеечку. Марта в негодовании рассматривает гравюру. Раскаты смеха за кадром.
(16)
Кондитерская. Приказчики (трое молодых людей за прилавками, уставленными вазами с конфетами) хохочут до слез. Один из них корчится от смеха, другой бьет себя по ляжкам. В их жестах как таковых не было бы ничего необычного, если бы, к примеру, приказчики находились в собрании молодых людей и смеялись над кем-нибудь из своих товарищей. Голос Доры за кадром (перекрывая смех). Я же говорю вам, что они смеялись. Вот и все. За всей этой сценой наблюдает невидимый человек довольно высокого роста (Доре – пятнадцать лет). Фрейд. Каким был смех? Веселым? Оскорбительным? Молодые приказчики продолжают хохотать, но мы их больше не слышим. И снова все здесь может и должно выглядеть естественно; они успокоились – и конец. Дора. Хуже. Он меня испугал. За кадром слышится странный, несколько прерывистый, почти глуповатый, с едва улавливаемой дрожью смех одного человека. Голос Фрейда за кадром (спрашивает о смехе). Он вызывал страх или стыд? Дора (голос за кадром). И то и другое. Фрейд. Почему вас испугал этот смех? Смех ведь совсем не страшен. Дора. Тот был страшен. Неожиданно прилавки становятся очень высокими, словно они увидены глазами какого-нибудь малыша (карлика или ребенка). Приказчики исчезли. Камера (словно встревоженный взгляд) поворачивается к двери (она тоже показана совсем снизу), и это движение позволяет нам увидеть, как изменился вид лавчонки. Это кондитерская, но она гораздо меньше, темнее и беднее. Взгляд камеры фиксируется на том месте, откуда доносится смех. Между двумя большими вазами с конфетами появляется голова старика (лысого, с седыми усами): это он смеялся. Он хочет успокоиться. На его губах играет улыбка, он пытается выглядеть добрым. Но его застывшие и маниакальные глаза – они смотрят прямо в камеру – придают ему тревожный, болезненный и почти злобный вид. Дора. Мне было шесть лет. Старик говорил, что хочет дать мне конфетку. (Старик выходит из-за прилавка.) Меня сковал страх. Он вышел из-за прилавка. Внезапно возрождаются все звуки: шаги старика, его слегка учащенное дыхание, звон вазы, которую он задел, и, наконец, его голос. Старик. Ты боишься? Боишься? Какая же ты глупышка! Ты боишься доброго, старого дедушку? (Говоря эти слова, он выходит из-за прилавка. Идет к тому месту, где стоит Дора.) Ты получишь конфет, сколько захочешь. Целый пакет. (Склоняется к Доре, которую мы не видим.) За кадром жуткий крик ребенка. Голос Фрейда за кадром. Дора! Дора! Проснитесь! Сеанс окончен! Немая сцена: старик остается с вытянутыми руками, собираясь опуститься на колени. Это – фотография. Голос Фрейда за кадром. Проснитесь! Я приказываю вам проснуться. В кабинете Фрейда: Дора открывает глаза и видит склонившегося над ней Фрейда. Дора (с глубоким облегчением). Это вы! Вы! Что со мной случилось? Фрейд. Рассказали мне одно ваше воспоминание. Когда вам было шесть лет, вы зашли в какую-то лавку… Он выпрямился. Она сидит на диване. Дора (перебивая его). Молчите! (Пауза.) Я все помню. Он смеялся… Они сидят друг против друга: она – на диване, он – на стуле. Фрейд. Вы забыли о нем? Дора (оживленно). Конечно, забыла. Надеюсь, вы не хотите, чтобы я помнила это… свинство. Фрейд. А другая история, она действительно произошла? (Она с удивлением смотрит на него.) Та, что случилась с вами в пятнадцать лет. Когда приказчики посмеялись над вами. Дора. Это тоже было. Фрейд. Именно эту историю вы и вспомнили? Дора. Да, потому что другая слишком… (Жестом как бы отгоняет воспоминание.) Фрейд. Но именно другая имела значение? Дора. Может быть, не знаю. Когда я думаю о приказчиках, то слышу смех старика. Пауза. Фрейд. Идите сюда. Идет к окну и открывает его. Она подходит к нему. Фрейд. Вы должны сделать мне подарок. (Показывает Доре на магазин.) Выйдя отсюда, вы зайдете в эту лавку и купите мне сигар. Принесете их мне в понедельник, в пять часов. Улица. Спустя пять минут. Дора у магазина. Она идет мимо витрины, подходит к двери, слегка замешкавшись, оборачивается и смотрит на дом напротив, в котором находится квартира Фрейда. Фрейд по-прежнему стоит у окна. Она улыбается ему и входит в магазин.
(17)
Салон в квартире Фрейда. Флисс, Фрейд и Марта сидят в креслах вокруг столика с напитками. Фрейд не пьет. Флисс держит маленькую рюмку, которую согревает рукой. Время от времени он отпивает глоток с явным наслаждением. Фрейд с добродушным видом поглядывает на него. Марта очень любезна, но в ее тоне и манерах чувствуется натянутость. Фрейд тянет руку к карману, чтобы достать портсигар. Спохватывается, отдергивает руку и опускает ее на стол. У него недоуменный, детский вид. Марта. Посмотрите на моего мужа, доктор Флисс, и скажите, разве у него не несчастный вид? Флисс (повернувшись к Фрейду, смотрит на него большими удивленными глазами). Действительно, несчастный. И почему же? Марта. Потому что он не смеет курить в вашем присутствии. Фрейд (с восхищением, смеется довольным смехом). Честное слово, это правда. Метко подмечено. Марта, я боюсь получить нагоняй. Флисс не без тщеславия улыбается: в глубине души он считает это совершенно естественным. Марта с легким раздражением наблюдает, с каким почти боязливым восхищением Фрейд относится к Флиссу. Флисс. Тем лучше, дорогая мадам. Страх целителен. Марта (глаза у нее горят напускным весельем, говорит с едва уловимым садизмом). Это у него впервые… Поздравляю вас. Вы способны так повлиять на него, что он перестает курить. Флисс. Но не забывайте, мадам, что я его ученик. Фрейд искренне смеется, его очень забавляет, что этот незаурядный человек приехал из Берлина, чтобы слушать его лекции. Флисс (серьезным тоном). Я запрещу ему табак, когда буду уверен, что он меня послушается. (Ставит на столик пустую рюмку. Марта встает, чтобы налить ему коньяка.) Одну капельку. Благодарю, дорогая мадам. (Берет рюмку. На камине бьют часы. Он оборачивается: они показывают одиннадцать часов.) Уже поздно. Вы знаете, я всегда работаю по ночам. Фрейд. Я тоже. Пауза. Марта снова садится. Флисс, прищурив глаза, пьет маленькими глотками коньяк. Наконец Фрейд осмеливается задать вопрос, который, как мы чувствуем, терзает его с самого начала вечера. Фрейд. Видели ли вы Сесили? Флисс. Сегодня утром я смотрел ее горло. Фрейд. В присутствии Брейера? Флисс. Разумеется. Фрейд. Я считал, что он перестал ее навещать. Флисс. Он приходит к ней каждый день. Он утверждает, будто она совершенно здорова, но я в этом не уверен. (Пьет коньяк.) Совсем не уверен. (Пьет коньяк.) Горло, конечно, раздражено. Но раздражение вызывается кашлем. Я бы сильно удивился, если бы этот кашель был неистерического происхождения. Марта молчит, но настроена недружелюбно: ей не нравится, когда плохо говорят о Брейере. Она тревожно взглядывает то на Флисса, то на Фрейда. Фрейд. Он говорил вам о моей… гипотезе. Флисс. Ни слова… Можно подумать, что он о ней забыл. Даже сегодня утром он говорил мне о снеге, горностаях и еще о чем-то, столь же чистом. Флисс иронизирует. В его голосе появляется неприятная жесткость. Фрейд. Имея в виду Сесили? Флисс. Да, Фрейд, вам следовало бы поговорить с ним начистоту. Фрейд мрачнеет. Он смущен враждебным отношением Флисса к Брейеру. Пытается защитить Брейера. Фрейд. Это очень сложно. Я всегда считал его своим учителем. Вы же знаете, что он – исключительно благородный человек. Флисс. Разумеется! Разумеется! (Флисс даже не пытается скрыть, что он одобряет его слова из чистой вежливости.) Я боюсь, что он допустил серьезную ошибку в диагнозе. (Очень легкомысленным и невольно комичным тоном заговорщика.) Случай абсолютно ясен, мы с вами знаем, о чем идет речь. Но у Брейера столь самоуверенный вид… он абсолютно убежден, что все знает про свою больную. (С плохо скрываемой властностью.) Потребуйте у него снова навестить Сесили. Фрейд. О нет, нет. Мы с ним не в столь… близких отношениях. Он воспримет это весьма болезненно. Флисс сразу же теряет интерес к разговору. Флисс (равнодушно). Жаль! Он резко встает, очень по-прусски, очень чопорно. Флисс (обращаясь к Марте). Мне пора. Прошу извинить меня, дорогая мадам. Щелкает каблуками, целует ей руку. Прощается с Фрейдом дружески, почти нежно. Фрейд. До завтра, Флисс.
(18)
Тот же салон, спустя несколько минут. Горничная убирает напитки, уносит рюмки. Над ней плавает облачко дыма. Голос Марты за кадром. Не нравится он мне, этот твой Флисс. Голос Фрейда за кадром. Вот оно что! Фрейд сидит в кресле; в первый и последний раз с начала фильма он выглядит непринужденным и даже веселым; откинувшись на спинку кресла, он вытянул ноги, снял галстук и расстегнул стоячий воротничок. Блаженно затягиваясь, курит сигару. Фрейд (примирительным голосом, без малейшего намерения обидеть Марту). Ты говоришь так потому, что он видел тебя плачущей. Марта. Ты знаешь, он не любит Брейера. Это сразу видно. Фрейд. Кто? Марта. Твой Флисс. Я боюсь его. Ты перед ним словно мальчишка. Она пытается обидеть Фрейда, надеясь ранить его гордость. Фрейд (ласково улыбаясь). Правильно, Марта, я как мальчишка. Марта (нервничая, расхаживает взад-вперед по комнате). Не понимаю, что ты в нем нашел. Фрейд. Может, ты присядешь? Иди ко мне. Она улыбается ему и садится на ручку кресла. Марта (повторяя свой вопрос). Так что же? Фрейд. Что? Ничего не нахожу. Ты же знаешь его. Это настоящий мужчина. Марта. А Брейер, значит, нет? Фрейд. Брейер – венец. Он умен, тонок, но скептичен. (С каким-то уважением.) А Флисс – пруссак. Марта. У него и вид такой. Прямой, словно палку проглотил… Фрейд. Прямой, но твердый. Воин. Ты обратила внимание на его глаза? Марта. Да. Фрейд. Я никогда не видел более прекрасных глаз. (Убежденно, но и не без лукавства.) Это за него тебе следовало бы выйти замуж. Марта. Какой ужас! Фрейд. Ты имела бы сильного, неотразимого мужа. Она – полунасмешливо, полуласково – склоняется и теребит Фрейду бороду. Марта. А мой муж еще неотразимее. Я считаю, что у него самые прекрасные глаза на свете. Когда он соизволит взглянуть на Флисса в упор, Флиссовы вытаращенные глазищи лопнут, как стекло. Фрейд улыбается ей, но даже не понимает, что это робкое поощрение высказано для того, чтобы внушить ему чувство собственной значительности. Он думает о чем-то своем. Фрейд. Ты с ума сошла… Флисс, видишь ли, авантюрист… Марта. И ты находишь, что это хорошо? Фрейд. Да. Без риска нет науки. Мир принадлежит авантюристам. Быть может, Флисс придаст мне сил стать авантюристом. Фрейд докурил сигару. Марта открывает окна. Марта. Он даже неспособен отвадить тебя от курения. Вся гостиная пропахла дымом. Фрейд встает. Фрейд. До скорого. Марта. Не засиживайся допоздна за работой. (Фрейд целует ее в лоб. Она небрежно спрашивает.) Что произошло с Дорой? Она оставалась у тебя почти час (Фрейд пожимает плечами, не отвечая.) Ты ее загипнотизировал? Фрейд. Да. (Говорит насмешливым и слегка ревнивым тоном, хотя все намеки, касающиеся Флисса, оставляли его равнодушным.) Ты должна быть довольна – это метод твоего друга Брейера. Марта. Если ты применяешь его метод, почему же Флисс утверждает, что вы с ним не согласны? Фрейд (улыбаясь). Речь идет об одном нюансе. Одной мелочи. Он собирается уходить, но Марта с нежностью его задерживает. Марта. А что Дора? Он отвечает, по-прежнему улыбаясь, но с едва уловимым раздражением. Фрейд. Как что? Марта. Метод ей помогает? Фрейд. Надо посмотреть. Марта . Что даст этот метод? Фрейд (рассеянно) . Увидим, увидим. Фрейд осторожно отстраняет Марту и идет к двери. Когда он берется за ручку двери. Марта, боясь, что он уйдет раньше, чем она успеет все ему сказать, выкладывает глубокие причины своей тревоги. Марта. Я сегодня встречалась с твоей матерью. (Фрейд резко оборачивается. Его лицо принимает напряженное выражение: он слушает внимательно и встревоженно.) Ты знаешь, что твоему отцу совсем плохо? (Фрейд смотрит на нее в упор, не меняясь в лице и ничего не отвечая.) Пос
|