Глава 9. Переводчики: lorielle,, SamG2

Переводчики: lorielle,, SamG2

Вычитка: Kinnetic

Смит увидел меня, выходящую из переулка.

— Твой парень заставил тебя почувствовать себя виноватой?

— Типа того, — ответила я, последний раз вытирая свое лицо. И в который раз обрадовалась, что не накрасилась перед тем, как собраться на место преступления.

— Кажется, моя девушка собирается дать мне пинка под зад, ей не нравится моя работа.

— По крайней мере, она может от тебя свалить, — буркнула я.

— Чего? — переспросил Смит.

Я махнула рукой, и мы вернулись к делу — к нашей работе, она в первую очередь — а все эти проблемы в личной жизни сотрудников будем разгребать позже. Работа всегда стояла на первом месте, потому что, если мы не делали свое дело, то гибли люди. На работе мы не имеем права на эмоции, но иногда ты чувствуешь себя так, словно твое сердце разбито, и ты почти умираешь, и все, чего тебе хочется — это чуть меньше преступлений, чтобы оставалось хоть немного времени на личную жизнь.

Наверное, я бы с большим сочувствием отнеслась к Смиту, но мне так было жалко себя, что не осталось места для участия к другому, и стоило мне это понять, я выпрямила спину и попыталась вытащить из задницы голову, возвращаясь в игру.

Повернувшись к Смиту, я сказала:

— Жаль, что так вышло с твоей девушкой, Смит.

Он улыбнулся, но улыбка не затронула его глаз.

— Спасибо. Как давно ты встречаешься с Жан-Клодом?

— Где-то лет семь, — ответила я.

— Когда у нас выдастся свободная минутка, я хотел бы послушать, как тебе удается сохранять отношения с такой работой.

Я улыбнулась, не смогла сдержаться.

— Если будешь ждать свободную минутку, так у нас никогда не получится разговора, и я не уверена, что мой опыт может пригодиться кому-то еще, но, конечно же, я попытаюсь, если у нас выдастся перерыв. Спроси лучше Зебровски — они с Кейти вместе уже более десяти лет.

Смит усмехнулся.

— Надо полагать, что жена Зебровски — святая. Со святошами я не встречаюсь.

Я усмехнулась в ответ.

— Кейти замечательная женщина, но не святая; они просто отлично сработались вместе, как пара.

— Но как, как им это удается? — спросил Смит, и то, что он об этом спросил посреди разговора, означало, что эта подруга была особенной, важной. Дерьмо.

Я подошла к нему и тихо заговорила.

— Каждый человек уникален, Смит, поэтому каждая пара уникальна. Что работает для одной пары, не будет работать для всех. Черт, то, что сделало парой меня и Жан-Клода, в корне отличается от того, что связывает меня с Микой или Натаниэлем. — Двоих последних Смит встречал этим летом дома у Зебровски на барбекю. То, что Кейти пригласила меня прийти вместе с ними обоими, очень много значило для меня. Жан-Клод и я были попросту связаны в таблоидах. Он был публичным лицом среди вампиров, и поэтому, просто находясь рядом, я получала свою порцию снимков — слишком большую. Так или иначе, но только об этих троих парнях Смит знал наверняка. Ходили слухи и о других любовниках, но слухи ходят всегда. Я их не подтверждала и не опровергала. Это было лучшее, что я могла сделать.

Смит покачал головой, становясь серьезным.

— Среди всей команды только лейтенант Сторр и Зебровски не разведены, ты знала об этом?

— Нет, — сказала я, — не знала.

Он вздохнул, и, судя по его удрученному виду, он действительно серьезно относился к этой подруге.

— Я нужна Зебровски для допроса все еще находящихся под стражей вампиров, но позже, я готова попытаться посидеть с тобой и рассказать, то немногое, что мне известно об отношениях.

— Ты должна быть хороша в этом, Анита, иначе просто не смогла бы поддерживать столько отношений за последние годы, — сказал он.

Я так не думала, и начала было говорить, что это именно мои мужчины сделали наши отношения возможными, идя мне на уступки, но, задумавшись на секунду, я вдруг поняла, что где-то на этой извилистой дорожке я и сама научилась принимать компромиссные решения. Быть успешной парой — это научиться понимать, чем ты готов пожертвовать, а на что ни за что не пойдешь; научиться уступать в нужный момент и стоять на своем, когда это необходимо; понять, что действительно важно, чтобы бороться за это, а что — для вас лишнее. Вы узнаете друг о друге все самое важное, все слабые места и болевые точки. Любовь заставляет вас изучить все ловушки и как от них можно избавиться, или обойти их.

— Возможно, — сказала я, — но сейчас нам надо работать. — Я похлопала его по плечу и ушла.

Мой телефон зазвонил саундтреком к мультфильму Чарли Браун^[14], установленным на Зебровски. Он понятия не имел, что у меня стоял на него отдельный звонок, и спроси он у меня, я никогда не призналась бы в этом, потому что он был как поросенок, а его машина была хуже Свинарника в комиксе.

— Да, Зебровски, уже иду.

— Анита, они не говорят. И требуют адвоката.

— Они не могут требовать адвоката, — ответила я. — Они признали перед остальными полицейскими помимо меня, что наблюдали за убийством офицеров, и это делает их столь же виноватыми перед лицом закона, как учинившие кровавую расправу вампы. К убившим людей вампирам, смертная казнь применяется автоматом.

— «Кровавая расправа», как живописно, — протянул он, — но ты права. Они, кажется, не в курсе, что их права в соответствии с законом теперь отличаются от прав людей. Если бы это было просто похищение девочки, у них мог бы быть шанс на защиту.

— Но адвокат по делу об убийстве не предоставляется, — добавила я.

— Нет, — согласился он. — Но об этом я не упоминал. Если до них дойдет, что их просто казнят, то...

Он не договорил.

Я закончила за него:

— Им нечего будет терять, и они станут сопротивляться. Так бы поступила я на их месте.

— Знаю, — сказал он.

— А ты? — спросила я.

Он помолчал с минуту.

— Не знаю.

— Позволить кому-то убить себя куда труднее, чем это может прозвучать на самом деле, если у тебя есть другой выбор, — сказала я.

— Возможно, — произнес он, и его голос был вдумчивым, слишком серьезным для него.

— Что? — спросила я.

— Ничего.

— Я же слышу по твоему голосу, что что-то не так, Зебровски. В чем дело?

Он засмеялся, внезапно снова став собой, но следующие слова были не его.

— Просто я подумал, надеюсь, что ты никогда не закончишь по ту сторону закона.

— Ты хочешь сказать, что меня рассматривали бы, как плохого человека? — спросила я, и к тому же, это меня очень задело и разозлило.

— Нет, и ты — хороший коп.

— Спасибо конечно, но здесь ты должен добавить «но».

— Но ты действуешь как плохой парень, когда загнана в угол. Просто не хотелось бы мне увидеть, что случиться, если ты почувствуешь, что у тебя нет выбора.

Мы молчали в телефон, слушая дыхание друг друга.

— Ты думал об этом, — сказала я.

— Эй. — Я так и видела, как он пожал плечами, и каким неловким был этот жест из-за его мешковатого костюма. — Я — коп; это значит, что я умею правильно оценивать ситуацию. Я бы тоже не хотел оказаться по ту сторону от Дольфа.

— Мне уже начинать лопаться от гордости за такую компанию?

— В нем за два метра роста, в противовес твоим метр шестидесяти, он бывший капитан футбольной команды в колледже и силовик, поддерживающий себя в форме. Ты — девушка. Да, ты должна быть польщена.

Подумав об этом пару секунд, я согласилась:

— О'кей.

— Почему мне кажется, что я должен извиниться? Эта тишина подозрительно смахивает на ту, когда замолкает Кейти — знаешь, такая особая, женская тишина.

— Не знаю, с чего тебе извиняться за правду?

— Ну, даже не знаю. Но когда Кейти начинает говорить таким тоном, как сейчас ты, я на все сто процентов понимаю, что мне грозит немилость.

— Зебровски, определись уже — ты не можешь сначала сравнивать меня с Дольфом, а потом — со своей женой.

— Ты мой напарник, и ты — женщина; так что все правильно.

Я подумала еще с минуту, а затем сказала:

— О'кей.

— Вот теперь — это то «о'кей», которое действительно означает это слово, а не то «о'кей», которое используют женщины и которое значит все, что угодно, но только не это.

Я засмеялась, потому что он действительно был прав.

— Как ты планируешь заставить их говорить?

— Была у меня тут одна идейка. Поиграть в плохого и очень плохого полицейских где — ты была бы просто плохим копом, а я — копом-серийным-убийцей. Но у нас пропали два десятка вампиров, убивших двух сотрудников полиции. Они сбежали, потому что в курсе, что мы казним их, когда поймаем.

— Значит, надо найти их и быстро, — ответила я.

— Думаю, когда мы закончим с допросом, нам всех их сдадут.

— И каков твой план, Зебровски?

Он рассказал мне. На несколько ударов сердца я затихла.

— Боже, Зебровски, это дьявольски великолепно.

— Спасибо тебе, огромное спасибо, — оживился он.

— Это был не комплимент, — бросила я и повесила трубку, прежде чем он сморозил мне что-то смешное и веселое, дабы развеять мои мысли. Дольф был более внушительным физически, и у него всегда было скверное настроение. Я могла напугать еще большим количеством способов. Но Зебровски... он маскировался лучше остальных, и все же в его голове хватало чертовых тараканов. Он был последним, в кого бы вы стали стрелять, но соверши вы такую ошибку — вам крышка. Я прогнала эту мысль вместе с той, что он всерьез раздумывал над тем, что бы он сделал со мной, если бы я перешла на Темную сторону Силы. Партнеры не должны так думать друг о друге, или должны?