Глава 13. Все сошлись на том, что мы должны быть уже на местах после рассвета, когда вампиры будут мертвы для всего остального мира

Перевод: lorielle,

Вычитка: Kinnetic

Все сошлись на том, что мы должны быть уже на местах после рассвета, когда вампиры будут мертвы для всего остального мира. У нас уже числилось два мертвых копа, и больше нам было не нужно, так что всем только и оставалось, что ждать. Ожидание — занятие трудное. Оно действует на нервы. Можно было бы вздремнуть пару часиков, и для тех, кто мог это сделать, в дальней комнате разместили несколько раскладушек, где можно прикорнуть. Почти никто не спал. У нас были два мертвых копа, и через несколько часов нам предстояла охота на их убийц. Мысли об этом или обычный мандраж перед охотой, так или иначе — сон не шел ни к кому. Большинство из нас не знали убитых офицеров лично, но это не имело значения. Даже, если бы вы считали кого-то из них еще при жизни самым большим придурком на свете, это не имело значения. А важно было лишь то, что вы носили с ним одинаковые жетоны. Это означало, что позови вы на помощь, он бы пришел вам на выручку, рискуя ради вас своей жизнью. Незнакомец, друг — не имеет значения, вы бы рискнули своей жизнью ради него, а он — ради вас, и, если пришлось бы, вы бы отправились в бой вместе с ним, потому что это и означало — носить нагрудный жетон. Это означало, что когда все остальные разбегались, вы встречали трудности лицом к лицу и единственный, кто готов вместе с вами столкнуться с завалом дерьма, был ваш собрат по оружию. Гражданские думают, что полицейские действуют так сознательно. Да, не без этого, но, Боже милостивый, это не самое главное; все мы — люди, так что иногда это нормально, но основное отличие в том, что мы — те люди, которые бегут в сторону выстрелов, а не убегают от них. Мы бежим к беде, а не прочь, и мы уверены на все сто процентов, что если другие люди с жетонами находятся где-то поблизости, то они вскоре выдвинутся в том же направлении. Они будут рядом с нами, и мы будем вместе бороться со злом потому, что это — наша работа, это — то, кто мы есть.

Вампиры не просто убили двух полицейских, они убили двоих, стоявших с нами плечом к плечу и принявших на себя первый удар. Они убрали двух наших парней, и это нельзя оставлять безнаказанным. Мы ждали, и часть этого нетерпеливого ожидания была направлена не на то, чтобы просто разыскать этих плохих ребят — мы собирались убить их, и это было правильно и законно. Мы выследим их и прикончим. Технически, для этого и был предназначен ордер на ликвидацию, и он у нас на руках, но для меня это была всего лишь охота на вампиров со спецназом в резерве.

Было всего три места назначения, так что я направилась в качестве маршала на первое, Ларри — на второе, а наш новый член Сверхъестественного отдела, маршал Соединенных штатов Арлен Брайс, отправится с третьей группой. Брайс был из новой породы сверхъестественных маршалов, который, по крайней мере, два года проработал обычным полицейским, и уже после в теории, а не на практике изучал сверхъестественное дело. Я еще не встречалась с маршалом, получившим подготовку подобным образом, который пришел из другой отрасли правоохранительных органов и просто обучился необходимым для охоты на вампиров и оборотней навыкам, потому, что со значком или без него, но сверхъестественные маршалы были в первую очередь убийцами, хотя и легализованными. Наша основная задача — истреблять, мы отнимаем жизни у одних, чтобы другие жили спокойно. Полицейские, так же оберегающие жизнь людей, за двадцать лет службы могут ни разу не применить свои пушки против преступников. Большинство маршалов Сверхъестественных филиалов уже за первый месяц работы на выездах убивают одного вампира, а зачастую и больше. Тот, кто думает, что умертвить вампира — не убийство, пусть попробует это сделать в реальности, а потом посмотрим, как он будет себя чувствовать после этого. Я убивала людей, исполняя свой долг, и, честно говоря, кроме того, что людей легче убить, другой разницы не ощутила.

Но маршал Соединенных штатов Арлен Брайс этого еще не познал.

Брайс был где-то около метра ста семидесяти пяти сантиметров ростом, с коротко, но красиво подстриженными волосами, одного из тех неопределенных цветов, который называют либо свело-каштановым, либо темно-русым. Когда я была маленькой, то называла его светло-коричневым, но девочка из моего класса, у которой были волосы почти такого же цвета, сообщила мне, что это «шампань-блонд». Моя мачеха подтвердила бы реальность такого оттенка, но большинство людей называют это просто — «грязный блондин». Тот конфуз из далекого детства оставил свой след, так что цвет волос Брайса оставался тайной, пока он не назовет его сам. Его глаза были бледными, почти янтарно-коричневыми, поэтому даже они не были достаточно коричневыми, чтобы считаться карими.

В остальном он был стандартно привлекательным, с легкой, немного кривоватой ухмылкой, которая просто добавляла ему очарования, потому что он, несомненно, и был очарователен. Детектив Джессика Арнет, как и любая другая женщина-офицер, которая к нему приближалась, реагировала на него так, что становилось ясно, насколько им по вкусу приходится его привлекательность. Что, впрочем, для них вполне обычное явление. Арнет наконец-то переборола свою страсть к Натаниэлю, моему возлюбленному сожителю. Но я ей по-прежнему так и не нравилась. Она чувствовала себя униженной тем, что ей было неизвестно, что Натаниэль являлся моим любовником, и, не зная этого, она попыталась к нему подкатить. Некоторым людям ничем не угодишь.

Мы с Зебровски пробирались мимо всех этих бездельников, шныряющих по штаб-квартире Региональной Группы Расследования Сверхъестественных Событий — РГРСС для краткости. Мы не собирались отдыхать, поэтому решили подкрепиться в ресторанчике, который нравился нам обоим. Я не знала, что маршал Брайс шел за нами, пока не услышала, как детектив Арнет окликнула его высоким и мелодичным голосом:

— Эй, Брайс, нет желания перекусить?

— Я действительно ценю предложение, детектив, но я уже иду перекусить с детективом Зебровски и маршалом Блейк.

Мы с Зебровски встали как вкопанные. Глянув на его лицо, я поняла, что это было новостью не только для меня одной. Мы повернулись с непроницаемым видом профессиональных копов и стали поджидать Брайса, как будто и вправду собирались сделать это и раньше.

Ларри был следующим, кто пригласил его поесть, но Брайс просто улыбнулся и сказал:

— Благодарю, маршал Кирклэнд, но в следующий раз.

Ларри фактически схватил мужчину за руку и спросил,

— Каким маршалом вы хотите стать, Брайс?

Вопрос остановил Брайса, заставив его внимательнее посмотреть на Ларри, а затем оглянуться на нас с Зебровски. Брайс улыбнулся Ларри.

— Таким, кто способен хорошо выполнять свою работу, маршал Кирклэнд.

Он продолжал улыбаться, но его глаза изменились. Взгляд не был направлен на нас, поэтому, со стороны было трудно его прочитать, но независимо от того, что было в тех золотисто-карих глазах, это заставило Ларри уронить свою руку.

— Я хорошо справляюсь со своей работой, — сказал Ларри. Его слова прозвучали негромко, но они раздались в одну из тех странных минут молчания, которые случаются в переполненных шумных помещениях. Когда все люди замолкают в одно и то же время, и внезапно любое слово становится слышно для всех.

— Я никогда и не говорил иначе, — сказал Брайс, отходя от Ларри.

Ларри покраснел, но не от смущения. Это был гнев.

— Я хороший маршал.

Лицо Брайса стало серьезным, почти печальным, но, думаю, это заметили только мы. Затем его улыбка вернулась на место, и он повернулся к Ларри; в помещении по-прежнему было тихо.

— Повторюсь, маршал Кирклэнд — я никогда и не говорил иначе

— Не позволяйте ей превратить Вас в убийцу.

И вот так наша с Ларри небольшая семейная драма, внезапно переросла в очень даже публичную. Тишина была настолько густой, что, можно было мазать ее на хлеб, вот только вряд ли этот бутерброд пришелся бы вам по вкусу. Все вокруг напряглись, чтобы лучше расслышать, потому, что скандалы нравятся всем, и полицейские не исключение.

Брайс произнес:

— В нашей должностной инструкции, Кирклэнд, насколько я помню, говорится, что мы приводим в исполнение приговоры над монстрами. Это делает нас убийцами, пусть и законными, и лишение жизни других существ, как предполагается, маршал Кирклэнд — это и есть наша работа.

— Я знаю свою работу, — произнес Ларри напряженным голосом.

Брайс улыбнулся немного шире и провел рукой по своим идеально подстриженным и волосам, жестом, как бы говорившим — да ладно тебе, все в порядке. Выглядя при этом безобидным и очаровательным. Я спросила себя: «это сделано нарочно или так, по привычке?»

— Прекрасно, хоть я и не могу еще подтвердить это лично, но знаю, что у Блейк на счету все еще самое высокое число убийств среди всех маршалов. Я знаю, что каждый сотрудник, с которым я говорил, взял бы ее в качестве напарника в перестрелке. Даже те, кто ненавидит ее личную жизнь с удвоенной силой, все равно взяли бы ее в перестрелку и доверили бы ей прикрывать им спину. Если есть более высокая похвала от одного офицера другому, то мне она неизвестна.

Если бы Ларри следовал негласным правилам поведения парней и копов, то он позволил бы ему идти, но часть проблемы заключилась в том, что эти правила, похоже, вылетели у него из головы.

— Считаете, что мне нельзя доверить безопасность людей?

— Я просто пытаюсь пойти перекусить с двумя другими офицерами, а все остальное — это ваши догадки, и никак не мои. Я всего лишь похвалил маршала Блейк и ни черта о вас не говорил. — Брайс по-прежнему улыбался, все его поведение было в рамках ничего-особенного-ерунда-недоразумение, но ощущалось и что-то тяжелое, легкий намек на сталь под маской своего-в-доску милейшего парня.

Зебровски сказал:

— Давай, Брайс, я умираю с голоду.

Он повернулся, взглянул на Зебровски, и снова улыбнулся, но в его глазах было много больше. Он хотел отвязаться от этого разговора с Ларри, но если он не может выйти из него, то просто закончит его. Еще один взгляд, и я поняла, что Ларри должен нахер заткнуться, прежде чем он перейдет ту грань, когда они с Брайсом никогда уже не смогут стать приятелями. Они не станут врагами, но, если Ларри его вынудит, они никогда не уже будут большим, чем просто коллеги — недружелюбные коллеги.

Брайс направился к нам, и Ларри отстал от него, но я заметила тяжелый взгляд, которым он его провожал. Почему всегда во всем виновата именно я?

Брайс догнал нас и двинулся вперед, спокойно сказав:

— Пойдемте, пока Кирклэнд не начал сожалеть о том, что только что наговорил. — И вот так просто Брайс оказался с нами.