Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


ЧАСТЬ ВТОРАЯ 3 страница




— Не хуже ветерана. — Кейз сказал это достаточно громко, чтобы Джордж мог услышать.

— Я присмотрю, — сказал Перри. — Можешь быть свободным, Кейз.

— Спасибо.

Кейз отметил в журнале своего сектора время ухода, Перри нацарапал свои инициалы на следующей строке, тем самым принимая на себя руководство Уоллесом. Через несколько минут, когда Кейз вернётся, эта процедура будет повторена.

Кейз Бейкерсфелд, выходя из диспетчерской, видел, как старший по группе всматривался в экран, слегка опершись на плечо Джорджа Уоллеса.

Уборная, куда направился Кейз, находилась этажом выше. Несмотря на матовое стекло, в неё всё же проникал яркий свет дня. Облегчившись и вымыв руки, Кейз подошёл к окну и распахнул его. Ему захотелось взглянуть, не изменилась ли погода. День сиял по-прежнему.

Задняя стена здания, в которой было прорезано окно, выходила на служебный двор, за ним расстилались цветущие зелёные луга, виднелись деревья. Воздух уже успел нагреться. В знойном мареве стоял навевавший дремоту гул насекомых.

Кейз застыл у окна — уж очень не хотелось ему расставаться с этим радостным, солнечным пейзажем и возвращаться в полумрак диспетчерской. За последнее время нежелание идти в диспетчерскую часто возникало у него — пожалуй, даже слишком часто, — и он подумал, что если признаться по чести, то оно объяснялось не столько полумраком, который там царит, сколько напряжением. Было время, когда Кейз без труда справлялся со своими обязанностями и легко переносил напряжение, которого требовала от него работа. Сейчас же ему приходилось порой заставлять себя работать.

Пока Кейз Бейкерсфелд стоял у окна и раздумывал, «боинг-727» компании «Ориент», следовавший из Миннеаполиса-Сент-Пола, приближался к Вашингтону. В салоне самолёта стюардесса склонилась над пожилым мужчиной. Лицо его было мертвенно-бледно, он молчал, видимо, не в силах произнести ни слова. Стюардесса решила, что у него, должно быть, сердечный приступ. Она поспешила к лётчикам, чтобы оповестить о случившемся командира экипажа. Через несколько минут, по приказу командира, первый пилот запросил Вашингтонский центр наблюдения за воздухом о специальном разрешении совершите срочную посадку в Вашингтонском аэропорту.

Кейз не раз уже задумывался — как задумался сейчас, — сколько ещё сможет выдержать его усталый мозг. Ему недавно исполнилось тридцать восемь. Он работал диспетчером добрых полтора десятка лет.

Самым удручающим было то, что хотя на этой работе человек к сорока пяти — пятидесяти годам полностью изнашивается и чувствует себя стариком, до выхода на пенсию остаётся ещё десять — пятнадцать лет. Многим воздушным диспетчерам это оказывается не под силу, и они не дотягивают до конца.

Кейз знал, как знали и другие диспетчеры, что о влиянии их работы на организм уже давно официально известно. У врачей, которые наблюдают за состоянием здоровья авиационного персонала, накопились горы материалов на этот счёт. В числе болезней, являвшихся прямым следствием профессии диспетчера, фигурировали: нервное истощение, стенокардия, язва кишечника, тахикардия, психические расстройства и множество других, менее тяжёлых заболеваний. Это подтверждали известные медики, занявшиеся по собственной инициативе соответствующими исследованиями. Один из них писал: «Диспетчер проводит долгие ночи без сна, раздумывая, каким чудом ему удалось удержать столько самолётов от столкновения. За истёкший день он сумел избежать катастрофы, но будет ли удача и завтра сопутствовать ему? И вот через какое-то время что-то в нём отказывает — происходит изменение в его физическом или психическом состоянии, а иногда — и в том и в другом».

Вооружённое этими данными — да и не только этими, — Федеральное управление авиации обращалось в Конгресс с предложением установить для воздушных диспетчеров срок выхода на пенсию в пятьдесят лет или после двадцати лет службы. Двадцать лет работы воздушным диспетчером, утверждали врачи, равняется сорока годам работы в любой другой профессии. Федеральное управление авиации предупреждало законодателей, что от их решения зависит безопасность граждан: на диспетчеров, прослуживших свыше двадцати лет, уже нельзя полагаться. Кейз вспомнил, что Конгресс игнорировал это предупреждение и отказался утвердить законопроект.

А затем и специальная комиссия, созданная президентом, проголосовала против предложения о сокращении срока службы для диспетчеров, и Федеральному управлению авиации, которое тогда находилось при президенте, посоветовали прекратить свои попытки и успокоиться. Официально оно так и поступило. Однако, насколько было известно Кейзу, да и другим тоже, люди, работавшие в Вашингтоне в Федеральном управлении авиации, были убеждены, что этот вопрос снова возникнет, но лишь после того, как по вине усталого диспетчера произойдёт очередная авиационная катастрофа, а то и несколько, и тогда пресса вместе с общественностью поднимут по этому поводу шум.

Мысли Кейза снова перенеслись к расстилавшемуся перед ним пейзажу. День был поистине великолепный, и даже отсюда, из окна уборной, свежесть лугов так и манила к себе. Хорошо бы выйти туда, растянуться и поспать на солнышке. Но, увы, это не для него, и вообще пора было возвращаться в диспетчерскую. Он сейчас и вернётся — вот только постоит ещё немного у окна.

 

Получив разрешение из Вашингтонского центра, «боинг-727» компании «Ориент» пошёл вниз. Другим самолётам, летевшим ниже, были спешно даны указания либо изменить курс, либо покружить на безопасном расстоянии от снижавшегося самолёта. В возросшем к полудню потоке машин был проложен нисходящий коридор, по которому самолёт компании «Ориент» и продолжал снижаться. Об этом был предупреждён КДП Вашингтонского аэропорта, которому предстояло принять самолёт от Вашингтонского центра и посадить его. А пока полётом этого самолёта и всех прочих машин в этом секторе руководила группа, соседняя с группой Кейза, — та самая, за которой в дополнение к своему основному сектору наблюдал молодой негр Перри Юнт.

В этот момент в воздушном пространстве всего в несколько миль находилось пятнадцать машин, общая скорость которых составляла семь тысяч пятьсот миль в час. Все они должны, были лететь на известном расстоянии друг от друга. И сквозь их строй надо было провести и посадить самолёт компании «Ориент».

Подобные ситуации возникали по нескольку раз в день, а в плохую погоду — по нескольку раз в течение часа. Иногда чрезвычайное положение создавалось в нескольких местах сразу, и тогда диспетчеры, чтобы различить их, говорили: ЧП-1, ЧП-2, ЧП-3.

Перри Юнт, как всегда спокойно и уверенно, давал указания. Если он включался в работу группы, то на нём лежала обязанность по ликвидации ЧП — он давал указания спокойным, ровным тоном, так что посторонний никогда бы и не догадался о наличии ЧП. Правда, другие самолёты не могли слышать переговоры с самолётом компании «Ориент», так как пилоту ведено было переключиться на специальную радиоволну.

Всё шло хорошо. Самолёт компании «Ориент» спускался по проложенному курсу. Ещё несколько минут — и чрезвычайное положение будет ликвидировано.

Хотя напряжение было предельным, Перри Юнт всё же улучил минуту и переключился на соседнюю группу, которой вообще-то должен был уделять всё своё внимание, чтобы, проверить, как, идут дела у Джорджа Уоллеса. Всё вроде бы обстояло хорошо, однако Перри чувствовал бы себя спокойнее, если бы Кейз Бейкерсфелд был на месте. Он бросил взгляд на дверь. Но Кейз не появлялся.

 

Кейз тем временем продолжал стоять у раскрытого окна. Он смотрел на поля Виргинии, и ему вдруг вспомнилась Натали. Он вздохнул. Последнее время между ними стали возникать ссоры из-за его работы. Жена то ли не могла, то ли не желала его понять. Её очень беспокоило здоровье Кейза. Она хотела, чтобы он бросил эту работу и, пока ещё молод и не совсем растратил здоровье, нашёл себе другое занятие. Он понимал теперь, что зря делился с Натали своими сомнениями, зря рассказывал ей о коллегах-диспетчерах, преждевременно состарившихся или ставших инвалидами. Натали забеспокоилась — быть может, не без основания. У него же были соображения, мешавшие расстаться с работой, перечеркнуть все эти годы, когда он совершенствовался и набирался опыта, — соображения, которые Натали, да, наверное, и любой другой женщине, трудно понять.

 

Над Мартинсбергом, штат Западная Виргиния, милях в тридцати к северо-западу от Вашингтонского центра, четырёхместный частный самолёт «бич-бонанза», летевший на высоте семи тысяч футов, свернул с авиатрассы В-166 на авиатрассу В-44. Маленький самолётик с хвостом, похожим на бабочку, летел со скоростью сто семьдесят пять миль в час в Балтимор. Он вёз семейство Редфернов — Ирвинга Редферна, инженера-экономиста, работавшего консультантом по договорам, его жену Мерри и двух детей — Джереми, десяти лет, и Валери, девяти лет.

Ирвинг Редферн был человек педантичный и осторожный. В такую ясную погоду он мог бы летать по методу визуального наблюдения. Однако он счёл более благоразумным лететь по приборам и с тех пор, как покинул свой родной аэропорт в Чарлстоне, штат Западная Виргиния, на протяжении всего полёта поддерживал контакт с соответствующими диспетчерскими пунктами. Только что Вашингтонский центр дал ему новый курс, приказав свернуть на авиатрассу В-44. Он свернул на неё — стрелка его магнитного компаса слегка качнулась и успокоилась.

Редферны летели в Балтимор частично по делам, которые были там у Ирвинга, а частично — чтобы развлечься: вечером они всем семейством собирались пойти в театр. И сейчас, пока глава семьи вёл самолёт, дети и Мерри болтали о том, что они будут есть на обед в аэропорту «Фрэндшип».

Диспетчером, давшим из Вашингтона новый курс Ирвингу Редферну, был Джордж Уоллес, стажёр, уже почти закончивший прохождение практики у Кейза. Он обнаружил самолёт Редферна, как только машина появилась у него на экране в виде яркой зелёной точки, меньшей по размеру, чем остальные, и передвигавшейся медленнее других. Около «бич-бонанзы» никаких других самолётов вроде бы не было, и Редферн мог спокойно лететь дальше. Перри Юнт, старший по группе, в этот момент снова переключился на соседний участок. Теперь, когда самолёт компании «Ориент» был благополучно сдан на попечение КДП Вашингтонского аэропорта, Юнт решил помочь другому своему подопечному развести самолёты, скопившиеся в воздухе. Время от времени он всё же поглядывал на Джорджа, а раз даже спросил: «Всё в порядке?» Джордж Уоллес кивнул, хотя уже взмок от напряжения. Сегодня движение в воздухе возросло что-то раньше обычного.

Неведомо для Джорджа Уоллеса, или Перри Юнта, или Ирвинга Редферна в нескольких милях к северу от авиатрассы В-44 лениво кружил тренировочный самолёт воздушных сил Национальной гвардии марки Т-33. Самолёт был приписан к аэропорту Мартина, близ Балтимора, а национальный гвардеец, пилотировавший его, занимался вообще-то продажей автомобилей и звали его Хэнк Нил.

Сейчас лейтенант Нил проходил военную переподготовку без отрыва от работы и поднялся в небо один для тренировочного полёта с виражами. Поскольку ему было приказано летать в строго определённой зоне к северо-западу от Балтимора, об этом полёте никого не уведомляли, и Вашингтонский центр понятия не имел о том, что Т-33 находится в воздухе. Всё это прошло бы незамеченным, если бы Нилу не надоело выполнять задание и если бы он не был пилотом-лихачом. Пока его самолёт лениво описывал круги, он время от времени поглядывал наружу и заметил, что забрался немного южнее положенного, тогда как на самом деле довольно далеко отклонился на юг. Несколько минут назад он вошёл в район, контролируемый Джорджем Уоллесом в Лисберге, и появился у него на экране в виде зелёной точки, более яркой, чем та, что обозначала «бич-бонанзу» с семейством на борту. Опытный диспетчер сразу понял бы, что это за точка. А Джордж, занятый другими самолётами, даже не заметил появившегося на экране нового сигнала.

Тем временем лейтенант Нил, летевший на высоте пятнадцати тысяч футов, решил закончить свою практику акробатическим трюком — сделать две мёртвые петли, пару бочек и вернуться на базу. Он круто развернул свой Т-33 и повёл его по кругу, чтобы, согласно правилам, посмотреть, нет ли самолётов над ним или под ним. При этом он ещё больше приблизился к авиатрассе В-44.

 

Нет, раздумывал тем временем Кейз Бейкерсфелд, жене его, видимо, не понять, что даже если тебе и очень хочется, нельзя вот так взять и уйти с работы. Особенно когда у тебя семья, дети, которых надо учить. А тем более, когда для своей работы ты терпеливо накапливал знания, которые нигде больше не сможешь применить. Есть профессии, позволяющие человеку перейти на другое место и там использовать свой опыт и свои знания. Для воздушного диспетчера это исключено. Его специальность не нужна в частной промышленности, да и вообще он нигде больше не нужен.

Сознание, что ты находишься в капкане — а именно так обстояло дело, — приходило вместе с другими разочарованиями. В их числе была оплата труда. Когда ты молод, полон энтузиазма, горишь желанием работать в авиации, шкала оплаты воздушного диспетчера кажется тебе вполне приемлемой и даже высокой. И только позже начинаешь понимать, насколько она не соответствует той страшной ответственности, которая лежит на тебе. В воздушном флоте наиболее ценными специалистами были сейчас пилоты и воздушные диспетчеры. Однако пилоты зарабатывали тридцать тысяч долларов в год, тогда как потолком для старшего диспетчера было десять тысяч. Все были убеждены, что меньше пилотам платить нельзя. Но даже пилоты, известные своим эгоцентризмом и умением постоять за себя, считали, что воздушные диспетчеры должны получать больше.

Да и перспективы продвижения по службе у воздушного диспетчера — в противоположность людям многих других профессий — не слишком блестящие. Постов старших по группе очень немного, и лишь редкие счастливчики получают их.

И тем не менее — если ты, конечно, не легкомыслен и не относишься наплевательски к делу, что для диспетчера вообще исключено, — никуда отсюда не уйдёшь. Поэтому, решил Кейз, и он не может уйти. Придётся ещё раз поговорить с Натали: пора ей примириться и понять, что перемены невозможны. Да и не намерен он в этом возрасте заново пробивать себе путь в жизни.

Теперь ему уже действительно пора было возвращаться на место. Взглянув на свои часы, он не без чувства вины обнаружил, что прошло почти пятнадцать минут с тех пор, как он покинул диспетчерскую. Большую часть этого времени он провёл в состоянии какой-то сонной одури, что бывало с ним редко, а сейчас, видимо, объяснялось размагничивающим действием летнего дня. Кейз закрыл окно в уборной. И, выйдя в коридор, поспешно зашагал в главную диспетчерскую.

 

Высоко над округом Фредерик, штат Мэриленд, лейтенант Нил выровнял свой Т-33 и полетел прямо. Он окинул небрежным взором окружающее пространство: никаких самолётов поблизости не было. Тогда он круто пошёл вниз, начиная первую петлю и последующую бочку.

 

Войдя в диспетчерскую, Кейз Бейкерсфелд сразу почувствовал, что темп работы изменился. Гул голосов возрос. Все диспетчеры были заняты и уже не поднимали на него глаз, когда он проходил мимо. Кейз расписался в журнале и проставил время, затем встал за Джорджем Уоллесом, «запоминая картинку», стараясь приучить глаза к полутьме диспетчерской, особенно ощутимой после яркого солнечного света. Когда Кейз появился, Джордж буркнул: «Привет!» — и продолжал передавать по радио инструкции самолётам. Через минуту-другую, «запомнив картинку», Кейз сменит Джорджа и сядет на своё место. А всё-таки Джорджу, подумал Кейз, наверно, полезно было побыть одному — он теперь увереннее будет себя чувствовать. Перри Юнт, наблюдавший за соседней группой, заметил, что Кейз вернулся.

Кейз изучил экран и передвигавшиеся по нему точки — самолёты, опознанные Джорджем, затем переключил внимание на маленькие передвижные указатели курса. В этот момент неопознанная ярко-зелёная точка бросилась Кейзу в глаза. Он резко спросил Джорджа:

— Это что за самолёт рядом с «бич-бонанзой» четыреста третьим?

 

Лейтенант Нил выполнил первую петлю и бочку. Он снова взмыл вверх на высоту пятнадцати тысяч футов, всё ещё находясь над округом Фредерик, хотя чуть южнее. Он выровнял свой Т-33, резко опустил его носом вниз, вошёл в пике и начал вторую петлю.

 

— Какой самолёт?.. — Джордж Уоллес взглядом проследил за пальцем Кейза и ахнул. Потом сдавленным голос произнёс: — О господи!

Быстрым движением Кейз сорвал с Джорджа наушники и плечом вытолкнул его из кресла. Затем включил рычажок нужной частоты, нажал кнопку передачи:

— «Бич-бонанза» четыреста третий, говорит Вашингтонский центр. Слева от вас — неопознанный самолёт. Немедленно развернитесь вправо!

 

Т-33 достиг самой нижней точки петли. Лейтенант Нил взял штурвал на себя и, дав полный газ, стремительно пошёл вверх. А как раз над ним по авиатрассе В-44 летел крошечный «бич-бонанза» с Ирвингом Редферном и его семьёй.

 

В диспетчерской… затаив дыхание… стиснув зубы… молча следили за сближением ярких зелёных точек.

В наушниках вдруг загрохотало:

— Вашингтонский центр, говорит «бич»… — И всё: связь прервалась.

 

Инженер-экономист Ирвинг Редферн был довольно опытным пилотом-любителем, но не профессионалом.

Пилот, привыкший водить самолёты по трассе, получив указание Вашингтонского центра, тотчас круто развернул бы самолёт вправо. Он почувствовал бы по голосу Кейза, что это необходимо, и действовал бы, не раздумывая и ничего не выясняя — пока. Пилот-профессионал плюнул бы на все возможные последствия перемены курса, лишь бы — главное! — избежать аварии, потому что этим несомненно объяснялись указания центра. Позади него, в пассажирской кабине мог пролиться кофе, могли разлететься во все стороны тарелки с завтраком и даже кое-кого могло слегка ранить. Позже могли начаться жалобы, обвинения, быть может, даже расследование со стороны Совета гражданской аэронавтики. Но при минимальном везении все остались бы живы. Для этого достаточно было быстро отреагировать — и всё. Семейство Редфернов в таком случае тоже не погибло бы.

У пилотов-профессионалов, благодаря тренировкам и опыту, рефлексы действуют быстро и точно. Ирвинг Редферн этим качеством не обладал. Человек он был педантичный, учёного склада, привыкший сначала думать, а потом действовать, и действовать при этом по всем правилам. Поэтому прежде всего он подумал о том, что надо подтвердить Вашингтонскому центру получение радиограммы. На это и ушло у него две или три секунды — всё время, каким он располагал. Т-33, выходя из петли, взмыл вверх и протаранил «бич-бонанзу» — раздался визг металла, и левое крыло отлетело. Т-33, тоже тяжело повреждённый, некоторое время ещё продолжал лететь вверх по инерции, но его передний отсек стал рассыпаться. И тогда лейтенант Нил, ещё не очень понимая, что происходит — а он лишь на миг уловил очертания промелькнувшего мимо другого самолёта, — выбросился из кабины и повис на раскрывшемся парашюте. Под ним, потеряв управление и нелепо крутясь в воздухе, «бич-бонанза» с семейством Редфернов падал вниз.

 

У Кейза дрожали руки, когда он снова нажал кнопку микрофона:

— «Бич-бонанза» четыреста третий, говорит Вашингтонский центр. Вы меня слышите?

Джордж Уоллес стоял подле Кейза, губы его безмолвно шевелились. В лице не было ни кровинки.

Пока они, застыв от ужаса, смотрели на экран, зелёные точки на нём сблизились, произошла яркая вспышка, и всё погасло.

Перри Юнт, почувствовав что-то неладное, подъехал к ним на своём табурете:

— В чём дело?

У Кейза пересохло во рту, он с трудом произнёс:

— По-моему, произошло столкновение в воздухе.

Вот тогда-то и раздался этот голос, возникнув словно из кошмарного сна, и все, кто его слышал, дорого бы дали, чтобы никогда его не слышать, но теперь он уже на всю жизнь врезался в их память.

 

В обречённом «бич-бонанзе», который, крутясь, летел на землю, Ирвинг Редферн, по-прежнему сидя в кресле пилота, — возможно, непроизвольно, а возможно, в отчаянной попытке хоть что-то сделать, предпринять, — нажал на передаточную кнопку своего микрофона, и радио заработало.

 

В Вашингтонском центре ожил консольный динамик, который включил Кейз, как только возникло ЧП. Сначала раздался грохот, потом пронзительные, отчаянные крики, от которых стыла кровь. В диспетчерской все головы повернулись к консоли. Лица побелели. Джордж Уоллес истерически всхлипывал. Старшие по группам, бросив свои посты, кинулись к группе Кейза.

И вдруг, перекрывая эти крики и шум, отчётливо и ясно раздался голос, испуганный, одинокий, молящий. Сначала не все слова можно было разобрать. Только потом, когда снова и снова прокручивали ленту магнитофона, различили все слова и опознали голос — он принадлежал девятилетней девочке, Валери Редферн.

 

— …Мамочка!.. Папочка!.. Помогите мне, я не хочу умирать… Милый боженька, я же хорошая… Пожалуйста! Я не хочу…

По счастью, передача на этом оборвалась.

«Бич-бонанза» упал и сгорел у селения Лиссабон, штат Мэриленд. Ни одного из четверых пассажиров нельзя было опознать, и то, что от них осталось, похоронили в общей могиле.

А лейтенант Нил благополучно опустился на парашюте в пяти милях от места катастрофы.

Все три диспетчера, имевшие отношение к трагедии, — Джордж Уоллес, Кейз Бейкерсфелд и Перри Юнт, — были тотчас отстранены от работы до окончания расследования.

Стажёра Джорджа Уоллеса впоследствии полностью оправдали, так как в момент катастрофы он ещё не получил квалификации диспетчера. Тем не менее его уволили с государственной службы и навсегда запретили работать в воздушной диспетчерской.

 

Вся ответственность пала на молодого негра Перри Юнта. Комиссия по расследованию на протяжении многих дней и недель гоняла ленту на магнитофоне, изучала доказательства и проверяла решения, которые Юнту пришлось принимать в течение секунд в обстановке страшного напряжения, и наконец решила, что ему следовало не уделять столько времени самолёту компании «Ориент», а заняться лучше наблюдением за Джорджем Уоллесом во время отсутствия Кейза Бейкерсфелда. То обстоятельство, что Перри Юнт по доброй воле нёс двойную нагрузку, от чего он вполне мог бы отказаться, — не было принято во внимание комиссией. Юнту вынесли порицание и понизили его в звании.

Кейза Бейкерсфелда полностью оправдали. Комиссия по расследованию особо постаралась отметить, что Кейз официально отпросился с дежурства, что просьба его была оправдана и что, покидая помещение и возвращаясь на свой пост, он, согласно инструкции, расписался в журнале. Более того: по возвращении он сразу уловил угрозу катастрофы и попытался её предотвратить. Комиссия отметила умение быстро ориентироваться и действовать, хотя это и не предотвратило катастрофы.

Первоначально вопрос о том, сколько времени отсутствовал Кейз в диспетчерской, не возникал. Но ближе к концу расследования Кейз, чувствуя, как складываются дела Перри Юнта, сам попытался заговорить об этом и принять на себя всю тяжесть вины. Его любезно выслушали, но было совершенно ясно, что комиссия рассматривает его показания лишь как благородный поступок — и ничего больше. Кейза даже не дослушали до конца, как только стало ясно, куда он клонит. В окончательном докладе комиссии о нём вообще не было сказано ни слова.

Воздушные силы Национальной гвардии провели собственное расследование, в ходе которого выяснилось, что лейтенант Хэнк Нил по легкомыслию нарушил приказ оставаться в районе Миддлтаунской воздушной базы и приблизился на своём Т-33 к авиатрассе В-44. Однако доказать, где именно он находился, не представлялось возможным, поэтому никаких обвинений против него выдвинуто не было. И лейтенант продолжал продавать автомобили, а по уик-эндам — летать.

Когда Перри Юнт узнал о решении комиссии, с ним случился нервный шок. Пришлось положить его в больницу, в психиатрическое отделение. Здоровье его уже пошло было на поправку, когда вдруг он получил по почте из анонимного источника отпечатанный типографским способом бюллетень, который издавала некая правая группа в Калифорнии, выступавшая, в частности, против предоставления неграм гражданских прав. В бюллетене содержалось намеренно искажённое описание редферновской трагедии. Перри Юнт был изображён там невеждой и тупицей, не способным понять возложенной на него ответственности и оставшимся безразличным к гибели семейства Редфернов. Этот инцидент, утверждал бюллетень, должен послужить предостережением «добросердечным либералам», которые помогают неграм получать ответственные посты, никак не отвечающие их умственным способностям. Бюллетень призывал «гнать метлой» всех негров, работающих воздушными диспетчерами, «пока не повторилось ещё раз такое».

В любое другое время человек, обладавший умом Перри Юнта, внимания бы не обратил на этот бюллетень — ну, стоит ли связываться с маньяками? Но Юнт не вполне ещё поправился, и бюллетень оказал на него роковое действие: состояние его резко ухудшилось, и он надолго застрял бы в больнице. Однако правительственная комиссия отказалась оплачивать больничные счета на том основании, что его болезнь не была вызвана травмой, полученной при исполнении служебных обязанностей. Юнта выписали из больницы, но в диспетчерскую он не вернулся. Кейз слышал, что он нанялся на работу в балтиморский портовый бар и стал сильно пить.

Джордж Уоллес вообще исчез с горизонта. Ходили слухи, что он записался в армию — на сей раз в пехоту, а не в авиацию — и что у него серьёзные неприятности с военной полицией. Говорили, что Уоллес частенько ввязывался в ссоры и драки и при этом делал всё, чтобы его избили. Впрочем, слухи эти ничем не подтверждались.

Что же до Кейза Бейкерсфелда, то какое-то время казалось, что жизнь его потечёт по-прежнему. Когда расследование закончилось, ему разрешили возобновить работу — на прежнем месте и в прежней должности. И он вернулся в Лисберг. Коллеги, понимая, что трагедия, случившаяся с Кейзом, легко могла произойти с любым из них, относились к нему дружелюбно и сочувственно. И первое время всё шло хорошо.

После того как ему не удалось привлечь внимание комиссии к тому, что в тот роковой день он слишком долго проторчал в уборной, Кейз больше ни с кем на эту тему не заговаривал, даже с Натали. Однако память об этом прочно засела в его мозгу.

Натали была внимательной и любящей женой. Она понимала, что Кейз травмирован и что после такого шока человек не может сразу прийти в себя, и всячески старалась подстраиваться под его настроение: она болтала и была оживлена, когда чувствовала, что ему это по душе, и молчала, когда он молчал. Оставаясь наедине с Брайаном и Тео, Натали терпеливо объясняла сыновьям, почему они должны бережно относиться к отцу.

Кейз не мог не понимать и не ценить усилий Натали. И тактика её могла бы дать результаты, если бы не одно обстоятельство: воздушному диспетчеру необходим сон. Кейз же мало спал, а случалось, что и не спал всю ночь.

Когда же он засыпал, его преследовал один и тот же кошмар: ему снилась диспетчерская в Вашингтонском центре за несколько минут до воздушной катастрофы… сближающиеся точки на экране… он слышал свой собственный голос, дающий по радио указания… затем — крики и голос маленькой Валери Редферн…

Иногда сон несколько видоизменялся. Вот Кейз хочет шагнуть к своему месту, чтобы сорвать с головы Джорджа Уоллеса наушники и предупредить Редферна, но ноги его не слушаются, все его движения замедленны, точно воздух вокруг загустел и надо взламывать его. Мозг Кейза работал с невероятной чёткостью; если бы только быстрее двигаться, он успел бы, предотвратил бы трагедию… Но как он ни старался, как ни напрягал все силы, наушники слишком поздно оказывались у него в руках. В другой раз ему удавалось вовремя схватить наушники, тогда отказывал голос. Если б только он мог произнести хоть слово, он бы успел предупредить, спасти их. Он напрягал лёгкие, голосовые связки, посылая им мысленный приказ, но ни звука не вылетало из его горла.

Словом, так или иначе, кончался сон всегда одним и тем же — последними словами, долетевшими по радио с «бич-бонанзы», которые Кейз столько раз слышал с магнитофонной ленты во время расследования. Он просыпался и, лёжа рядом со спящей Натали, думал, вспоминал, мечтая о чуде — чуде, которое изменило бы прошлое. А потом он уже боялся заснуть, гнал от себя сон, чтобы избежать кошмара и новой пытки.

Вот тогда-то в тишине ночи совесть и стала всё чаще и чаще напоминать ему об украденных у работы минутах — роковых минутах, когда он мог и должен был раньше вернуться на своё место, но по беспечности не сделал этого, погружённый в думы о своём, личном. Кейз ведь знал то, чего не знали другие: что трагедия с Редфернами произошла по его вине, а вовсе не по вине Перри Юнта. Перри оказался случайной жертвой, жертвой стечения обстоятельств. Он был другом Кейза и не сомневался, что, будучи человеком добросовестным, тот быстро вернётся в диспетчерскую. Кейз же, зная, что его друг работает за двоих, понимая, какое это дополнительное бремя, задержался намного дольше, чем требовалось, и тем подвёл Перри: в итоге Перри Юнт оказался во всём виноват и пострадал вместо Кейза.

Перри Юнт стал козлом отпущения.

Но Перри всё же остался жив. А Редферны погибли. Погибли потому, что Кейз размечтался, наслаждаясь солнечным теплом, оставив недостаточно опытного стажёра справляться с обязанностями, которые лежали на нём, Кейзе, и к выполнению которых он был более подготовлен. Конечно же, вернись он раньше, он обнаружил бы Т-33 задолго до того, как самолёт приблизился к машине Редфернов. Это несомненно. Ведь он сразу заметил его, как только вернулся, но было уже поздно.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 37; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.005 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты