Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Мы сочиняем книги




— Сегодня мы будем писать книги!

— Я не умею писать!

— И я не умею!

— И я!

— И я!

Разумеется, пятилетние дети не только писать, но и читать-то еще не умеют, за редким исключением. Что же я им предлагаю: прыгать с самолета без парашюта?

Показываю детям обычную взрослую книгу, чтобы они не от­влекались на картинки, — воображение унесет их далеко от нашей сегодняшней затеи.

— Это обложка. А это что?

— Это заложка, заворот конца, — говорит Виталик. Темно-зеленые глаза спрятаны за длинными ресницами. На пер­вых занятиях Виталик изъяснялся исключительно шепотом: «Я шутить не люблю, но иногда по-шу-чи-ва-ю. Это у меня не человек, а Мурзила, к вашему све-де-ни-ю. Мой папа — живодерник, он мы­шей живьем вспа-ры-ва-ет...»

— На той стороне написано, сколько стоит, — выкрикивает Арам (Арам — шумный, бурный, что не подумает, все вслух). — Приглашаю на обед к Скуперу!

— Кто это — «Скупер»?

— Скупердяй. Вы все придете, а он вас столом накормит. Два пилильщика напилят стол на доски — вот и кушанье.

— А стола ему разве не жаль?

— Нет. Он скупердяй столовый. Живет в столовой, там сто­лов этих — до потолка (взглянул на потолок, прикинул — низковат). До неба, в общем.

— К Скуперу я идти в гости отказываюсь, а вот книжку про него с удовольствием прочту.

— Сейчас напишу!

Смотрю, и правда пишет, волнистыми линиями строку за стро­кой.

Воспользовавшись моментом (Арам умолк), «разбираем» кни­гу дальше:

— Что внутри?

— Рассказы, — подает голос Оля.

Высокая, выше всех в группе, и рисунок ее висит высоко, под потолком. Она попросила повесить именно туда, против двери, чтобы каждому входящему он был виден сразу.

Оля — дочь местной дворничихи. Она проста и прямодушна, как ее рисунки. Она стремится запечатлеть то, что видит вокруг. Все всамделишное.

Олин «Наш двор» — постоянно перед глазами. И смотреть на этот яркий праздничный рисунок не надоедает. Двор нарисован фломастерами. На переднем плане играют дети, и видно, что они именно играют. В центре — карусели, во фронтальной проекции. Также во фронтальной проекции — клумба с цветами посреди двора. Потому что и на карусели, и на клумбу Оля смотрела сверху вниз. Все правдиво. Вдалеке (Оля уже может показать на рисун­ке, что ближе, что дальше) — шоссе. По нему едут машины.

Рисунок выполнен в параллельной, китайской перспективе: ближе — дальше выражается не в размерах предметов, а в их рас­положении: сперва дети (внизу), выше — карусели и клумба, ввер­ху — дорога с машинами. Это свидетельствует о необычайной на­блюдательности Оли, о пристальном разглядывании всего, что вокруг.

Под стать ей закадычная подружка Аня, автор еще одного ше­девра — «Лето на даче в Коломне». На первом плане — искрящая­ся Коломна с куполами церквей, а вдалеке, у горизонта, река с маленьким корабликом. Больше всего на свете Аня любит сказки Пушкина. «Лето в Коломне» напоминает иллюстрацию к сказке о царе Салтане.

— Я буду писать книгу Пушкин – заявляет она твердо.

Перетрогала все свои многочисленные заколки, проверила, не расплелась ли коса, и уселась ровно, пряменько, чтобы при­ступить к «Пушкину».

Перед детьми — сложенные пополам листы бумаги: плотной (на обложку) и тонкой (на текст).

— А я напишу книгу военну! — сообщает Дима (у него папа военный. Папу он обожает — отсюда и тема лю­бимая). — Я ее синим фломастером напишу, одним цветом, потому что у военных — строгость и порядок.

Наш Дима очень любит порассуждать о строгостях и порядках. Фантики, рассыпанные по столу, — непорядок. Дима раскладывает их по кучкам, сортирует.

— Не хочу я писать про этого столового Скупера! — заявляет Арам. — Лучше напишу рассказ, как мы с дедом в Набрани ма­шину чинили.

— Ты был в Набрани?

— У нас там дача, у деда. Сейчас нарисую.

Мне-то казалось: Набрань — сон детства. Узкоколейка, дре­безжит мотовоз, огромный поваленный ураганом карагач, под которым мы с Марой нашли целый таз грибов; ежевика, от нее - на пальцах оставались фиолетовые следы — по ним бабушка рас­познавала, что «девочка опять съела немытые ягоды»; роща мин­даля и грецких орехов... Оказывается, она реально существует и у деда Арама там — дача!

— Моя книга будет стоить восемь рублей, — дребезжащий, скрипучий, как мотовоз, голос Кати-старушки; с трудом привыкаю к ее ноющим интонациям. — Это будет осень.

Действительно, осень: посередине листа — продолговатая кап­ля, внизу — лужа, в ней — оранжевый лист. Катя еще не может показать, что капля капает, но форма капли (тонкая сверху и раз­бухшая к середине) создает впечатление, что она, капля, вот-вот упадет на лист.

Начали приценяться. От копейки до триллиона.

— Кто же купит такую книгу — одну обложку? Стали представлять: приходим в магазин — ох, и интересная книга! Про каплю она что ли?

— Про осень, — защищает Катя свое детище.

— А я вижу каплю, лужу и лист. Может, это рассказ, как все дружили, как наконец пришла осень, пригнала лист в лужу, а уж капля тут как тут...

— Да, рассказ! — тянет Катя.

— Вот и напиши рассказ.

— Смотри, как писать надо! — Дима показывает книгу: «Воена Кынига».

— Я букв не знаю... — у Кати слезы близко, надо выручать.

— Смотри, рисуешь змею ползучую, — Арам показывает, как писать.

— Это не слова-а-а... а змея-а-а...

— Как будто слова, — Арам уже с некоторым сомнением смотрит на «текст»: ползучая змея не похожа на буквы.

— У меня книга «Пушкин» для детей — картинки одни. И у те­бя, Катя, для детей. Они-то читать не умеют! — Анин довод оказал­ся самым убедительным.

— У меня вселенная книга - шепотом говорит Виталик. — На обложке ничего, с той стороны — ничего. Я пи­шу невидимыми чернилами о всем во вселенной. Вот тут, — тычет Виталик пальцем в белый лист, — бумоглот. Он глотает бумагу. Я нарисую, он проглотит — и опять ничего. И всю вселенную бу­моглот... — «проглотит» Виталик заменяет многозначительной паузой. — Такой вот он у меня, ничего не поделаешь...

Да, с ним, конечно, ничего не поделаешь, а вот с Виталиком что делать? Может, за «бумоглотом» скрывается страх перед чистым листом? Или трепет?

Вспомнился случай. Разложила перед детьми кленовые листья. Спрашиваю: «Красивые?» — «Да, — отвечают, — красивые». Тогда я капаю каждому на лист грязной краски и прошу сделать так, чтобы листья снова стали красивыми. Дети пытались превратить грязную каплю в узоры, а Виталик пошел с листом в туалет и смыл с него «грязь».

Дети искали выход из сложившейся ситуации, Виталик отме­нил саму ситуацию. Тихий фантазер принял самое разумное ре­шение.

Наши первые книги — на стенде. Они все разные, все заме­чательные. Но самая выдающаяся — книга Арама. Он взял ее с собой и через три дня вернул с текстом. Написанным буквами. Слитно. Слова не отделены друг от друга:

АДНХДАУДЕДЫСЛАМАСЛАМАШИНАИЯПАМОКИЁЧЕНИТ

— Вы не представляете, что с ним творилось, — рассказывает мать Арама. — Три дня никому покоя не давал — учи его писать! Скажите, — с восточной экспрессивностью всплескивает она рука­ми: — что вы с ними делаете?!

— Играю.

— Это так вы называете, на самом деле есть же у вас замысел! Ну как ребенку в голову придет за урок в 35 минут написать книгу, да еще оценить ее стоимость? Арамина стоит рубль, между про­чим.

Но я действительно не собиралась учить их писать.

Это неожиданный результат.

Поразила меня и Юта. Поначалу я не могла понять, что она собирается делать: вырезала из картона надпись «Балканэкспорт», искромсала слово ножницами на части, затем нарезала фантики на квадраты и к каждому прилепила по кусочку пластилина.

К концу урока перед Ютой лежал готовый, по всем правилам полиграфии выполненный макет книги. Вместо фамилии автора и названия книги она выклеила на обложке «рыбу», используя буквы из «Балканэкспорта». Внутрь книги поместила квадратики фанти­ков — текст, расположенный в два ряда, колонками.

Здесь Юта выступила как аналитик. Она сумела передать струк­туру книги. «Красота», по ее уже шестилетнему разумению, — это четкая, лаконичная структура. Попытка двухлетней давности создать на картонке образ «красоты» нашего класса ею осмыслена, проанализирована. Освоена.

— Как изменилась Юта, — говорит Танечка, Татьяна Михай­ловна.

Дети разошлись, мы разглядываем «продукцию». Классы лепки и живописи друг против друга. Это дает возможность постоянно наблюдать, что ребенок лепит и что он же делает в цвете. Частенько к нам заглядывает Рустам (он преподает «Развивающие игры») — поделиться впечатлениями прошедшего дня. Сегодня Рустам печа­лен — половину детей у него забрали и отдали на «подготовку к школе». Таню выселяют из просторного класса — здесь расставят парты. Вместо мольбертов.

Поступь развала слышна. Но пока мы вместе, пока дети с нами, мы работаем.

А ночами я пишу книгу в единственном экземпляре. Потом ее тоже можно будет прикрепить к стенду.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 128; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты