Нэнси Энн Тэпп, в интервью Джен Тоубер. — Нэнси, вы были первой, кто открыл и описал в своей книге Как цвет помогает лучше понять твою жизнь феномен Индиго

— Нэнси, вы были первой, кто открыл и описал в своей книге Как цвет помогает лучше понять твою жизнь феномен Индиго. Что такое, по-вашему, Ребенок Индиго и почему мы называем таких детей Индиго?

— Я называю их Индиго потому, что я вижу именно этот цвет.

— Что это значит?

— Это — цвет их жизни. Я смотрю на людей сквозь призму их цвета жизни для того, чтобы лучше понять, какова их миссия здесь, на земном плане, какой урок они пришли выучить в этой жизни, какова их жизненная программа. В начале 80-х годов я почувствовала, что появилась насущная необходимость добавить к моей системе еще два цвета, так как два других из нее исчезли.

Совершенно исчез цвет фуксии, а пурпурный цвет изрядно поизносился.

Поэтому я подумала, что два этих жизненных цвета, должно быть, будут заменены. Я была удивлена, когда обнаружила одного человека с цветом фуксии в Палм Спрингс, потому что этот цвет, казалось, вышел из употребления в начале века.

Я говорила всем, что на смену исчезнувшим должны появиться два новых цвета, но какими они будут, я не знала. Когда я стала пытаться определить их, то увидела индиго. Занимаясь исследованиями в Государственном университете в Сан-Диего, я хотела создать всестороннюю психологическую школу, которая могла бы противостоять академическому критицизму. В то время со мной сотрудничал психотерапевт, доктор Мак-Грегор.

Я пытаюсь припомнить имя еще одного доктора, но не могу. Он работал в детской больнице. Его жена родила ребенка. Ребенок появился на свет с сильными шумами в сердце. Его отец позвонил мне с просьбой посмотреть мальчика. И вот тогда я обнаружила, что у этого ребенка новый цвет, которого не было в моей системе. Младенец умер спустя шесть недель, и у меня не было возможности наблюдать за ним в дальнейшем. Тем не менее это был первый случай в моей практике, который наглядно показал мне, что дети изменились. Именно с того времени я стала пристально наблюдать за ними.

Я прекратила преподавать в Сан-Диего с 1975 года, поэтому знаю, что это произошло несколько ранее. Я не придавала этому большого значения до 1980 года, когда начала писать свою книгу. На это ушло два года, и в 1982 году вышло первое издание, а в 1986 году — второе. Так что впервые я заметила это явление где-то в начале 70-х.

Позднее я дала определение этому явлению и начала изучать его на конкретных примерах. В то время у нас было несколько детей в возрасте 5–7 лет, которых я наблюдала. Главное, что я обнаружила: у них совершенно иная жизненная программа, чем у нас, — у них ее просто пока еще нет. Еще в течение восьми лет они не будут ее иметь. В возрасте 26–27 лет вы ожидаете увидеть в них большие перемены. Эти перемены будут состоять в том, что цель их жизни станет им ясна. Те из них, кто постарше, будут полностью уверены в том, что они делают, а те, что помоложе, начнут наконец понимать, что они собираются делать в этой жизни.

— Звучит так, будто то, что должно произойти, отчасти зависит от нас.

— Этот вопрос находится еще в стадии исследований. Именно поэтому я все откладывала и откладывала выход книги о феномене Детей Индиго. Я рада, что вы занялись этой проблемой.

— Кажется, это явление представляет собой огромный интерес и чрезвычайно нуждается в исследовании?

— Совершенно верно. Это так, потому что люди не понимают Индиго. Индиго — это компьютеризированные дети, а это значит, что в своих поступках они руководствуются больше головой, чем сердцем. Я думаю, что эти дети приходят с неким набором правил ментальной визуализации. Они знают, что, если смогут что-то пометить, это будет им принадлежать.

Это технологически ориентированные дети, что наталкивает меня на мысль, что развитие технологии в ближайшие десять лет достигнет такого уровня, о котором мы не смели даже мечтать. В возрасте трех-четырех лет эти дети понимают компьютер так, как не могут иные взрослые в 65.

Я уверена, что эти дети открывают нам дверь в иной мир — мир, в котором мы достигнем того состояния, когда не надо будет трудиться руками, а только головой. В этом состоит их цель.

— Я согласна с вами.

— В современных условиях Детям Индиго живется трудновато. Существующая система воспитания порой настолько неприемлема для них, что в отдельных случаях эти дети могут стать способными даже на убийство. Я считаю, что в некоторых случаях существующая система воспитания настолько заблокировала их, что иногда эти дети могут убить. Теперь я всегда верю в парадоксы. В жизни должно иметь место как положительное, так и отрицательное, — для того чтобы у нас была возможность выбора. Без свободы выбора не может быть прогресса. Если бы мы были просто роботами, подчиняющимися определенным правилам, то у нас не было бы свободной воли — не было бы свободы выбора — не было бы ничего. Пусть я деградирую, но я делаю это в соответствии со своим выбором, руководствуясь определенными причинами.

В последнее время я часто говорю своим студентам, что если мы на самом деле верим в свои истоки, если мы верим в Библию, то в ней сказано: Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. То есть Тьма всегда БЫЛА. И сказал Господь: Да будет Свет! Он создал Добро — Он создал Свет. Он не создавал Тьму — она всегда там была. И затем весь Его творческий процесс был лишь отделением. Он отделил ночь ото дня, свет от тьмы, землю от небес, твердь земную от воздуха, сушу от воды. Он отделил женщину от мужчины и создал мужской род и женский. Разделение с целью выбора — вот закон творчества; без свободы выбора мы не можем развиваться.

Как мне кажется, у нас всегда имелись крайности, особенно в этом измерении. У нас всегда существовало два полюса: с одной стороны высочайшие святые, а с другой — отпетые злодеи. Большинство из нас находятся где-то посередине, стремясь стать святыми, но совершая при этом ошибки. Сейчас я вижу, что полюса все более интегрируются. Самые святые из святых становятся средними людьми. Самые подлые негодяи из всех негодяев также становятся средними людьми. И, таким образом, этот баланс достигает более тонкого уровня. Все дети, убивавшие своих школьных товарищей или родителей, которых я так или иначе наблюдала, — были из числа Индиго. Из всех Индиго, кого я видела в своей жизни, только один был гуманистом; остальные были концептуалистами.

— Это очень важное наблюдение, что все дети, убивающие других детей, относятся к группе Индиго. Насколько я могу понять из ваших слов, они чувствуют, что у них особая миссия, и, когда на их пути возникают препятствия, когда их блокируют, им ничего не остается, как убрать то, что, по их мнению, им мешает?

— Для них это — форма выживания. Когда мы с вами были детьми, нам в голову тоже приходили разные ужасные мысли. Но тогда мы хотели от этого убежать.