Самая короткая глава

В жаркий июльский полдень от Красной пристани Архангельского порта отчалил ледокольный пароход «Ладога», имея на своем борту большую группу экскурсантов-стахановцев. Духовой оркестр на пристани беспрерывно играл марш. Провожающие махали платками, кричали: «Счастливого плавания!»

Пароход осторожно выбрался на середину Двины и, оставляя за собой белоснежные облачка пара, поплыл мимо множества советских и иностранных океанских и речных судов, держа курс на горло Белого моря. Бесчисленные катеры, моторные лодки, карбасы, гички и нескладные, громоздкие плоты бороздили спокойную гладь великой северной реки.

Толпившиеся на спардеке экскурсанты на целый месяц прощались с Архангельском и Большой землей.

– Волька! – крикнул один из экскурсантов другому, озабоченно шнырявшему у капитанской рубки. – Куда девались Сережка с Хоттабычем?

Из этих слов наблюдательные читатели могут сделать безошибочный вывод, что среди экскурсантов находились и наши старые знакомые.

Мечта о «Ладоге»

Тут нам необходимо сделать некоторое отступление и рассказать, как они очутились на «Ладоге».

Надеюсь, что читатели не забыли о том, как Волька позорно провалился на испытаниях по географии. Такое событие трудно забыть. Помнил об этом, конечно, и Волька, помнил и тайно от Хоттабыча тщательно готовился к переэкзаменовке.

Как раз на другой день после возвращения из Италии он должен был пойти пересдавать географию. Между тем было совершенно ясно, что Вольке нельзя было даже заикнуться о том, куда он сегодня должен пойти. Старик обязательно захотел бы сопровождать его в школу и опять натворил бы что-нибудь несуразное. Нужно было срочно придумать какой-нибудь выход из создавшегося положения, и Волька, пораскинув мозгами, нашел наконец повод для того, чтобы на время освободиться от мешавшего ему старика.

– Вот что, старик, – сказал он невидимому Хоттабычу, тихо посапывавшему на своем обычном месте под Волькиной кроватью, – нам нужно серьезно поговорить о твоем образовании.

– Я тебя не совсем понимаю, – отвечал ему, сладко потягиваясь, Хоттабыч.

– А тут и понимать-то особенно нечего. Помнишь, как ты осрамился в метро, перед автоматом? Ты же абсолютно неграмотный: не умеешь ни читать, ни писать. Это очень стыдно. В нашей стране все учатся, и ты тоже должен обязательно подналечь на грамоту.

– Но я уже так немолод… Пристало ли в мои годы заниматься такими делами? – жалобно спрашивал Хоттабыч.

– Пристало, – сурово ответил ему Волька. – А то мне просто стыдно, что среди моих друзей имеется совершенно неграмотный.

– Меньше всего я настроен ставить тебя в неловкое положение, о прелестный Волька, – ответил со вздохом Хоттабыч. – Приказывай мне, когда начинать свое образование и с чего.

– Вот это деловой разговор! – обрадовался Волька. – Мы начнем с тобой немедленно. – С этими словами он быстро разыскал среди своих книжек старый, замусоленный букварь, по которому давным-давно обучался грамоте, и, наспех позавтракав, повел Хоттабыча на берег реки, подальше от нескромных взоров.

Хоттабыч оказался на редкость старательным и способным учеником. Он схватывал все буквально на лету, и уже через какой-нибудь час он с наслаждением читал несколько нараспев:

«Моя мама любит меня». «Вот я вырасту большой, поступлю я в школу». «Я мою руки мылом». «Дедушка, голубчик, сделай мне свисток».

– Знаешь, Хоттабыч, у тебя прямо-таки неслыханные способности, – без конца поражался Волька, и каждый раз лицо старика заливал густой румянец смущения.

– Ну, а теперь, – сказал Волька, когда Хоттабыч совсем бегло прочел весь букварь от начала до самого конца, – теперь тебе нужно научиться писать. Только вот, жалко, почерк у меня неважный. Ты оставайся здесь, а я сбегаю позвоню Женьке – у него чудесный почерк. Ты пока что попробуй почитать эту газетку.

И, сунув старику в руки свежий номер газеты, который он сам еще не успел прочесть, Волька спешно позвонил Жене, велел ему прийти к Хоттабычу, захватив с собой все необходимое для обучения письму, а сам поехал в школу, где спустя небольшое время и сдал без особых приключений на «отлично» испытания по географии.

– Молодец! – одобрил Вольку директор. – Прекрасно ответил. Теперь видно, что тебя не зря учили.

Волька хотел было в ответ на эти слова похвастать перед директором своими педагогическими успехами, но вовремя удержался.

К тому времени, когда он вернулся на речку, старик под руководством Жени уже научился писать не хуже любого третьеклассника и теперь, удобно устроившись в тени под большим дубом, читал Жене вслух газету.

– Сдал. На «отлично», – шепотом сообщил Волька своему приятелю и прилег около внятно читавшего Хоттабыча, испытывая одновременно три удовольствия: первое – от того, что он лежал в холодке, второе – от того, что он сдал на «отлично» испытания, и третье и самое главное удовольствие – гордость учителя, наслаждающегося результатами своих трудов.

Между тем старик перешел к отделу «Спортивные новости». И первая же заметка заставила Вольку и Женю грустно и завистливо вздохнуть.

«В средних числах июля, – писалось в этой заметке, – из Архангельска отправляется в Арктику зафрахтованный Центральным экскурсионным бюро ледокольный пароход „Ладога“, на котором проведут свой отпуск шестьдесят восемь лучших стахановцев Москвы и Ленинграда. Рейс обещает быть очень интересным».

– Вот это да! – произнес мечтательно Волька, не встретив абсолютно никаких возражений со стороны Жени. – Вот это поездочка! Все отдай – не жалко!

– Только прикажите, о превосходнейшие мои друзья, и вы поедете, куда только захотите! – пылко сказал Хоттабыч, горевший желанием отблагодарить чем-нибудь своих юных учителей.

Но Волька вместо ответа только еще раз вздохнул. А Женя пояснил тут же старику причину этого безнадежного вздоха:

– Нет, Хоттабыч, нам на «Ладогу» не попасть. На нее, брат, только знатные люди могут рассчитывать попасть.