Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Чаша дружбы




САЛЬЕРИ
...я избран, чтоб его
Остановить — не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой...
...Как некий херувим,
Он несколько занёс нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!

О себе: глухая слава, чадо праха. О Моцарте: херувим, райские песни. Сильнее сознавать разницу невозможно. Если даже Сальери, несмотря на все свое самолюбие, видит непреодолимую пропасть между своей музыкой и музыкой Моцарта, то уж Моцарт, конечно, не может заблуждаться. И моцартовское «он же гений, как ты да я» ранит Сальери ужасно. Он не дурак, и на комплимент отзывается очень холодно.

САЛЬЕРИ
Ты думаешь?
(Бросает яд в стакан Моцарта.)
Ну, пей же.

...Знает ли Моцарт, что смерть пришла? Знает, конечно. Он чувствует, что Реквием написал себе.

Знает ли, что Сальери сейчас его отравит? Должно быть, знает. Если Пушкин знает, то и Моцарт, сочиняемый Пушкиным, должен знать. Ибо и Моцарт, и Сальери — лишь персонажи «двух, трёх мыслей», пришедших поэту. Да и ситуация знакомая.

И Пушкин (автор), и Моцарт (персонаж) читали Шекспира. Гамлет перед фехтовальной сценой очень удручён. Тоска, тоска. А ведь предстоит всего лишь спортивный поединок — весело, в шутку, с публикой, призами.

ГАМЛЕТ
Ты не поверишь,
как нехорошо на душе у меня!

Горацио отговаривает: «Не ходите». Но Гамлет не хочет уклоняться.

ГАМЛЕТ
Если не теперь, то всё равно когда-нибудь.
А если всё равно когда-нибудь,
то почему бы не теперь?

Он устал, он душевно измучен, что же бегать от судьбы? Начнёшь от неё бегать — не остановишься. Да и что толку. Вон Эдип бегал и добегался.

Через минуту Лаэрт, уже держа в руке отравленную шпагу, совершенно искренне произнесет слова Сальери о братской дружбе.

ЛАЭРТ
Ценю предложенную вами дружбу
И дружбой отплачу.

Достойный благородный молодой человек. Слушаешь — веришь. Жаль, что шпага отравлена.

Гамлет не знает, что его сейчас отравят (его же не проткнули, а царапнули ядом, отравили). Но он готов.

Они все фаталисты: Гамлет, Моцарт, их авторы.

САЛЬЕРИ
(Бросает яд в стакан Моцарта.)
Ну, пей же.
Почему ж не выпить?

МОЦАРТ
За твоё
Здоровье, друг, за искренний союз,
Связующий Моцарта и Сальери,
Двух сыновей гармонии.
(Пьет.)

 

Здесь нет лицемерия. Здесь лишь наше нежелание понять истинный смысл слов.

У одной мамы (Гармонии) два сына. Братья, значит. Братская любовь? Да, как у Каина с Авелем. Каин ведь тоже убил из зависти, убил того, кому Бог оказал предпочтение. И Сальери не замечает, что совершенно по-библейски, по-каински ругается с Богом.

САЛЬЕРИ
Мучительно завидую. — О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?..

Совершенный Каин, который ведь много трудился, пахал.

В народных сказках убивают тоже не чужие дяди, а родные братья (или сестры).

Гармония — не идиллия. Это в Идиллии все — ангелы сияющие. А Гармония — это высокое и низкое, чёрное и белое, гений и злодейство, Бог и дьявол, жизнь и смерть.

...Мне говорят: «Ты что? страх непродуктивен; ни к Пушкину, ни к его Моцарту твои рассуждения неприложимы». Я соглашаюсь, начинаю менять, ломать, зачёркиваю «Моцарту постоянно мерещится слежка», пишу: «мерещится недоброе»... И вдруг вспоминаю Ахматову:

А в комнате опального поэта
Дежурят страх и муза в свой черед.
И ночь идёт,
Которая не ведает рассвета.

Муза переплавляет в стихи (в музыку) тот ужас, который приходил. Он должен быть изжит, переработан, иначе сумасшествие. Или — жизнь в роли твари дрожащей.

Страх и муза в свой черёд. Но смена караула происходит не по часам. По очереди не значит поровну, а значит: когда муза уходит, приходит страх.

Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон...

Страх занимает столько, сколько ему оставит муза. Поэтому гений мало боится. У него на это нет времени.

Мандельштам очень боялся. Жуткий страх (когда ноги отнимаются) он описал в совершенно бесстрашных стихах:

Мы живём, под собою не чуя страны...
Что ни казнь для него — то малина.

Назвать всесильного диктатора садистом и палачом — это самоубийство. Вот каких жертв требует себе Аполлон.

А мы всё — кудри, очи... актёры пилят воздух вот этак руками...

Пушкин — что, гуляка праздный? Чирикал, как соловей, по причине хорошей погоды? Это он, у кого даже юродивые занимаются публичной и очень рискованной политикой.

ЮРОДИВЫЙ
Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.

В глаза назвать царя убийцей... Долго не проживёшь.

Актёры в этой сцене играют ласкового, милосердного Бориса.

ЦАРЬ
Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка.

Годунов жестокий прагматик, не дурак, ценит общественное мнение, знает свою ущербность (он же не наследственный, а избранный монарх), лицемер, как все властители. Он не позволит охране при всём народе рвать на куски юродивого. Зачем? Через неделю юродивый тихо сгинет без следа...

***

МОЦАРТ
Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?

САЛЬЕРИ
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.

Проговорился! Сальери бессознательно говорит об отравлении как о ремесле, о работе! Отравитель по страсти — должен был бы говорить об эксцессе, но не о профессии.

Сальери хорошо и точно знает смысл слова «ремесло».

САЛЬЕРИ
Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп.

Он говорит, как прозектор. И то, чем он занимается сейчас (убийство), он называет ремеслом, профессией.

«Он слишком был смешон для ремесла такого», — говорит Сальери Моцарту, а про себя думает: для того, чем я сейчас занимаюсь.

«Он слишком был смешон» — Сальери устанавливает разницу между Бомарше и собою. К себе он относится очень серьезно.

Сознавая ли, не сознавая ли свою бездарность, серость делает ставку на карьеру, а не на искусство. Карьеру Сальери сделал.

Как всякий царедворец, он лицемер. Попивая кофе в своём кабинете, он поглаживает перстенёк с ядом. Так киллер ласково поглаживает оптический прицел перед тем, как приговор привести в исполнение.

САЛЬЕРИ
Теперь — пора! заветный дар любви,
Переходи сегодня в чашу дружбы.

Наедине с собой, с предельной откровенностью признавая себя прахом, а Моцарта — херувимом, он планирует убийство. И при этом стакан с ядом ласково называет «чашей дружбы». Надо же, как въелось лицемерие.

Как всякий царедворец, Сальери придумывает общественную пользу в оправдание своему злодейству.

САЛЬЕРИ
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты ещё достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет...

Совершенно ждановское рассуждение, глубокомысленное суждение государственного человека; забота об искусстве.

А терпелив! Восемнадцать лет яд носил; и оскорбляли, и то, и сё, но — терпел. А сегодня убьёт, и как публично! Отравленный в ресторане, Моцарт умрёт. Не исключено следствие. Официант вспомнит, с кем Моцарт пил перед смертью... Однако Сальери это почему-то не беспокоит. Он почему-то уверен, что его не тронут.

Но Сальери немедленно настигает иная (не полицейская) катастрофа. Он был истерзан. Он убеждал себя:


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 68; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.005 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты