Горизонтальная раса и вертикальная раса

Величайшая мировоззренческая формула XX столетия — взгляд на универсум через призму расы. Раса в этом случае видится как горизонтальное деление человечества. Материализм XIX да и XX столетий смешивал понятие расы с чистой анатомией, подразумевая под расой вертикальное деление человечества. Ученые материалисты увлекались голой абстракцией, заключавшейся в болезненном желании все и вся классифицировать. Появившиеся в результате подобной схоластики схемы были очень далеки от фактов реального положения вещей. Основной проблемой для научного подхода к проблемам расы был и остается политический национализм, который последовательно, под видом объективной науки, пытался возвести непроницаемую стену между западным миром и остальным человечеством. Это ему в принципе удалось, но плоды этих усилий оказались далекими от ожидаемых. Вопреки сегодняшнему мнению европейского обывателя, лидерами всеобщей ксенофобии ушедшего века были вовсе не немцы, а французы и англосаксы. Если бы апологеты политического расизма смогли избавиться от назойливой европейской гордыни, которая сама по себе есть обратная сторона медали, на лицевой, тщательно охраняемой от любопытных глаз, стороне которой угадывается застарелый, из раннего Средневековья, комплекс северных дикарей, приобретенный вследствие знакомства последних с блестящей цивилизацией Средиземноморья, то они могли бы легко убедиться, что существующие в Западной Европе современные расы есть следствие долгого и сложного исторического процесса метисации, а отнюдь не следствие единого биологического процесса обитания здесь первобытных индоевропейских племен, чем они привыкли гордиться. К нам, русским, как представителям восточноевропейского крыла этой некогда единой христианской ойкумены, многое из вышесказанного имеет самое прямое отношение, даже несмотря на то, что на нашей территории единый биологический процесс обитания и развития древних индоевропейцев несомненно имел место. Сколько бы мы ни гордилась вместе с остальными европейцами христианской цивилизацией, мы обязаны признать, что История в ее истинно высоком значении началась в Северной Европе значительно позже, чем на благодатном Средиземноморском юге. Если мы в действительности трезво проанализируем значение расы в историческом бытие Европы, то легко убедимся, что расовое мировоззрение носит для европейцев скорее субъективный характер, нежели объективный, что не отменяет его культурной ценности. Немецкие ученые видели эту проблему следующим образом: в историческом процессе важную роль играет индивид, представитель определенного биологического типа, который своей героической энергией генерирует вокруг себя общество подобных. Именно это сообщество и образует костяк исторической расы.

Биологическое сообщество людей, увлекаемое энергичным меньшинством, не имеет для истории решающего значения и может иметь вполне случайный характер. Безусловно, для формирования народа или народов на основе такого биологического сообщества будет гораздо лучше, если биологическое пассивное большинство в расовом плане не будет отличаться, или сильно отличаться, от биологически активного ядра. Возвращаясь к вертикальному и горизонтальному делению человечества по расовым признакам, мы можем признать за вертикальным делением определенный подход, которому американский мыслитель ирландского происхождения, погибший в американской тюрьме в середине XX столетия, Френсис Паркер Йоки дал определение в своей эпохальной книге «Империум» как «аполлонический» и который является исключительно продуктом умозрительным. Этот подход — продукт чистой интеллектуализации, не всегда носящей объективный характер. Безусловно, фактов для вертикального деления человечества и выделения избранных рас из человеческого сообщества более чем достаточно. Однако я, вслед за Паркером Йоки, убежден, что основным смыслом существования человеческих рас является их соответствие до конца не познанным, но явно действующим в истории мощным космическим ритмам, чьи импульсы, вне всякого сомнения, соотносятся с таинственной волей Всевышнего. Такой взгляд на проблему человеческих рас Паркер Йоки называл «дионисическим». Двадцатый век попытался взглянуть на расовую проблему только с позиций голых, рационально объяснимых фактов исторической действительности. После преодоления расового европоцентризма и победы над Третьим рейхом западный мир позволил, по крайней мере в теории, всем расовым меньшинствам, вне зависимости от их духовной и материальной культуры и даже при полном отсутствии таковой, выступать на международной арене наравне с клубом богатых и развитых стран, где население, отнюдь не случайно, как мы убедимся ниже, обладает белым цветом кожи. И дело здесь далеко не в климате или в солнечной активности. Однако еще долгое время никто всерьез не воспринимал этих «расовых провинциалов». Расовый снобизм европейцев образца XIX века объективно продолжал довлеть над декларированным либерализмом в вопросах взаимоотношения рас и народов. Две мировые войны существенно изменили отношение европейцев к этому вопросу, равно как и отношение цветных народов к белой расе. Уничтожавшие друг друга на фронтах «белые братья» не гнушались помощи своих помощников из колоний. Белый человек в дыму войны терял для представителей третьего мира свою ауру божественности. И потерял ее навсегда. Белый расовый снобизм если не породил, то спровоцировал такой феномен современности, как цветной расизм, направленный против белой расы. Уже между двумя мировыми войнами расовое равноправие для европейских интеллектуалов носило гротескный характер. Многие уже тогда понимали, что чаша весов готова качнуться в другую сторону. Именно в тот период возобладала та точка зрения в широких образованных, и не очень, массах европейцев, что политические элиты наций старушки Европы должны совершить волевой акт по сохранению чистоты расы в исключительно биологическом понимании проблемы ввиду явной интервенции инорасового элемента в географическое пространство Европы. Разговоры о духовном превосходстве белой расы лишь скрывали и без того заметный, чисто материалистический подход к столь сложному и деликатному вопросу, тем более что духовное превосходство христианских народов на глазах современников отходило в прошлое. Европа, столкнувшаяся с расовой проблемой, уже не была Европой христианской, Европой высокого «духовного полета»! Крайне любопытно, что в начале XX века эта проблема еще не трогала немецкий ученый мир. У Германии не было крупных колониальных приобретений, и немцы не испытывали страха перед наплывом цветного населения. Что касается России, то в империи у русских рождаемость была столь высокой, что в перспективе инородцы должны были фактически полностью исчезнуть как крупные этнические популяции Российского государства в море чисто славянского населения. Зато в Англии и Франции проблема стояла очень остро.

Перед Второй мировой войной в Германии искренне считали, что вскоре Франция станет настоящей африканской страной на Европейском континенте. Тенденция к этому действительно ясно просматривалась. И кто бы мог подумать тогда, что главная угроза французской идентичности придет из мусульманского мира. Говоря о Соединенных Штатах, мы должны отметить, что в середине XX века американская элита еще не страдала суицидной «политической корректностью». Расовые законы против негритянского населения во многих штатах по своим, предусмотренным на законодательном уровне, репрессивным мерам намного «опережали» похожие инициативы в Германии, направленные против еврейского населения. Отношение американских интеллектуалов к расовой проблематике в тот период отличалось исключительным цинизмом. Оно сводилось к беспардонному утверждению: по отношению к неграм наши законы справедливы, по отношению к евреям немецкие законы — преступление против человечества. Американский подход к проблеме четко очертил границы человечества, как его тогда представляла американская элита. Негры в середине XX века, по их мнению, в категорию людей не попадали. И потомки этих циников сейчас по всему миру учат народы «терпимости» в основном бомбами. Материалистическое безумие в вопросах расы XIX столетия обернулось полным непониманием данного вопроса в наше время. Не только светски образованные слои населения, но и люди, не чуждые духовным запросам и духовному взгляду на проблемы бытия, с ужасом отмахиваются от любой попытки обсуждения расовой проблемы. Впрочем, не столько кошмары последней мировой войны, сколько навязчивая советская и демократическая агитация расового равноправия и подавление любого инакомыслия, подавление, невиданное за всю человеческую историю, сделало обсуждение круга вопросов по расовой проблематике небезопасным для любого честного исследователя. Для любого, кто пренебрегает тотальным запретом на свободу исследования этих вопросов, готовы страшные ярлыки: «фашист», «нацист», «людоед». Ну а наше «свободное» общество постсоветских холопов «ужасть» как боится подобных эпитетов. Еще бы, с подобным клеймом хозяева жизни быстренько лишат тебя доступа к общественной кормушке, где для послушных уже замешена «поросячья хряпа». Давайте вместе наберемся смелости и бросим вызов властителям дум. Начнем сразу с заявления, которое может повергнуть в шок слабонервных и слабоумных. Их мы оставляем на попечение врачей, а дальше движемся вперед только со здоровыми, то есть здравомыслящими людьми, не чуждых экстремально опасной забавы свободомыслия.

Раса — необходимый материал великого исторического процесса, но, конечно же, не самоцель такового. Юлиус Эвола писал: «Точно так же, как в случае с чистокровной лошадью или кошкой, биологический элемент является центральным, человек представляет собой биологическую и антропологическую реальность, но связанную с элементами, силами и законами иного, сверхбиологического характера». Понимание ценности конкретной исторической расы невозможно без осознания Миссии, предопределенной Свыше для данного человеческого коллектива. Качество расы, в ее чисто биологическом аспекте, при определенных условиях может способствовать наиболее успешному исполнению этой Миссии, и взаимно обусловливать духовные характеристики этноса-носителя данных биологических черт. Миссия, сама по себе, не может заключаться для расы и этноса лишь в сохранении своей биологической чистоты и идентичности, хотя в ряде исторических примеров именно подобная чистота сохраняла духовно-энергетический потенциал расы. Этот постулат верен как для седой древности, так и для одухотворенного Средневековья. Н. А. Бердяев писал: «Нельзя отрицать значения борьбы рас и завоеваний в образовании государства. Через эти «натуралистические» пути организовывалась государственная власть в первоначальных стадиях развития общества. В суровой борьбе и войне образовалась раса правителей, происходил подбор лучших, укреплялась аристократия власти. В жизни человеческих обществ, в историческом процессе раса имеет огромное значение. Без образования расы лучших и сильнейших, расы царственной мир человеческий никогда не вышел бы из темного нерасчлененного хаоса. В истоках истории дифференциация и качественные подборы происходили путем воинственной борьбы рас и народов, путем завоеваний и побед более сильных над более слабыми. И эти «натуралистические» способы образования и организации государств нисколько не противоречат религиозным и мистическим основам государства». Русский ученый-антрополог Д. Н. Анучин указывал: «Аристократия породы настолько определяет собой социальные отношения и в то же время настолько поддерживается различием типа, темперамента и т.д., что союзы между особями различных рас возможны только как исключения, и притом не между лучшими представителями рас». И действительно, расовое смешение часто поражает нижайшие Слои общества и долгое время не затрагивает элиту, что позволяет последней развиваться в соответствии со своими законами и выполнять свою историческую миссию, которая для элиты есть императив жизненных устремлений даже в личностном срезе бытия. До той поры, пока аристократия не изъедена ржавчиной инорасового проникновения в этническое ядро народа, до той поры нация может считаться здоровой, сильной и претендовать на историческое лидерство в определенных пространственно-временных координатах. Продолжает ту же мысль Р. Бычков: «Та таинственная Сила, что правит судьбами народов, в предопределенный срок выводит сильнейших из них на путь имперостроительства. Имперостроительство есть сакральный опыт особого рода». Таким образом, раса и ее историческая судьба предстают перед нами как своего рода таинство, растянутое во времени и пространстве, как мистерия особого рода и свойства, необходимым условием которой есть сохранение породы!

XIX век в своем стремлении все подвести под строгую рациональную схему, лишь незначительно оживленную сентиментальным романтизмом, привел к трагической смычке понятия Миссии расы с политизированным восприятием новых реалий буржуазного мира, каковыми являются: нация, государство как учреждение, а не как государство-организм, государство эмансипированное от своих духовных истоков, эмансипированное от духовных ценностей. Не забудем и еще одну дефиницию, играющую особую роль в эмансипации современного человечества от всего великого и священного. Речь идет о «его величестве» индивидууме.

«Романтизм и превратно понятая этика расовых отношений породили в девятнадцатом веке небывалую профанацию понятия расы при одновременном активном использовании этого понятия в качестве основной, а подчас и единственной, мотивации для начала активных политических сражений, закономерно переросших в две мировые войны века двадцатого», — считал Френсис Паркер Йоки. На самом деле, и это ускользает от материалистически настроенных ученых, абсолютная ценность расового материала для Истории заключается в наиболее полном воплощении того культурно-исторического типа, который был изначально заложен в потенции у данного человеческого коллектива, с устойчивыми этнобиопсихологическими характеристиками, в соответствии с замыслом о нем Провидения. Сохранение расы сегодня — это наша единственная возможность здесь и сейчас, в условиях материального мира продлить действие своей индивидуальной воли в будущее, действие, созвучное той сверхзадаче-миссии, предопределенной для нашего родного человеческого коллектива Свыше. Френсис Паркер Йоки по этому поводу писал: «Я спрашиваю себя, что бы делал Дарий Великий, если бы знал, что со временем по его великолепному дворцу в Персеполе, который он задумывал как столицу всего универсума на тысячелетия вперед, будут разгуливать львы, прячась от палящего солнца в развалинах? И что бы он мог поделать с этим знанием будущего, как мог бы противостоять неумолимым и непознаваемым колебаниям космоса, делающим историю рас и этносов чередой непредсказуемых взлетов и падений? Для культурного человека, в самом высоком значении этого словосочетания, думать, что он в состоянии продлить действие своей личной воли на миллионы лет в будущее, есть непозволительная интеллектуальная гордыня... При всем том мы обязаны мыслить не месяцами и годами, но столетиями, для того чтобы наша историческая миссия была исполнена». Такое отношение к истории всегда парадоксальным образом соседствует с установкой серого большинства — «после нас хоть потоп». Для избранного меньшинства актом индивидуального, максимального утверждения и волевого, осознанного исполнения долга является реализация своей миссии, как части Миссии главной, до конца, даже перед лицом потопа. Это меньшинство и создает расы в историческом измерении. Именно такая реализация своих волевых установок есть духовно преображенный долг индивидуума перед лицом истории. Конечно, раса в чисто биологическом смысле не может служить столь возвышенному пониманию своего исторического долга человеком. По вертикальной шкале духовных ценностей человечества биологическая раса есть всего лишь необходимая абстракция, не соотносимая ни с чем на этой вертикали. Френсис Паркер Йоки в «Империуме» настаивает: «Расовый инстинкт в чистом виде, не облагороженный духовным подвижничеством, есть, по сути, тормоз для этноса в деле исполнения им своей Миссии. В лучшем случае инстинкт этот есть «голый» биологический эстетизм коллективного бессознательного». Здесь нам трудно не согласиться с этим утверждением. В XXI веке человек уже не столько принадлежит своей биологической расе, хотя и продолжает являться представителем разнообразных этнобиологических типов, сколько является представителем таких общностей, в которых историческая ценность индивидуума должна определяться осознанной принадлежностью культурно-историческому сообществу, в котором его место обусловлено его личной борьбой за идеальные, духовные ценности перед лицом общемировой духовной деградации. Объяснение истории только с позиций биологии расы, в терминах «дарвиновских откровений» или рациональной биологической науки должно уйти в прошлое. Начавшись как интеллектуальная мода, эта научная методология вскрытия причин и следствий исторических событий произвела интервенцию в политику, что привело к тяжелым последствиям. Однако же эти последствия, вызванные врожденной слепотой рационалистической науки, не позволяют нам вообще отмахнуться от биологического аспекта расы и его особой роли в истории. Всмотримся в прошлое, в идею Тысячелетней империи как парадигмы исторической миссии великих народов. Какую роль здесь занимала первоначальная расовая чистота носителей этого идеала? Какие идеи позволили создать жизнестойкие империи возрастом не одно тысячелетие китайцам и индоариям? Ведь на начальном этапе эти империи создавались монорасовым культуроносящим ядром, более того, долгое время они и функционировали как монорасовые, в своих культурных и политических элитах, цивилизационные образования. Но приходили варвары, принадлежащие другим расам, потрясали до основания древние царства, меняли правящий слой, а империи продолжали жить и воплощать, с той или иной долей чистоты, единый, от века заложенный в них цивилизационным идеал. Если мы найдем место расе в цепи взаимосвязанных иерархически структурированных универсальных ценностей, то мы сможем понять диалектику смены поистине космических ритмов, определяющих историческую жизнь мировых империй, понять метафизические основы их долголетия, освятить путь человеку духовному в таинственно темный и эсхатологически тревожный XXI век. В настоящих поисках мы не имеем права пройти мимо традиционной христианской антропологии как единственно верной путеводной нити на нашем пути.