СЕКАЧ СНОВА ПРИ ДЕЛЕ

Они собирались выехать рано утром, но, вместо того чтобы встать в шесть, проснулись в половине восьмого и, прежде чем перейти к водным процедурам, сплелись в объятиях, а после этого возникшее у обоих возбуждение предпочли гасить старинным традиционным и давно проверенным способом…

Поэтому белый седан мягко тронулся со стоянки кемпинга «Домино» лишь через два с лишним часа после пробуждения прелестного водителя и мужественного пассажира. Пассажир со всей присущей ему мужественностью боролся с дремотой, зато дама, севшая за руль, была энергична и весела.

— Ген, а я знаю, что у вас за дела с моим отцом!

Марк, вырвавшись из плена дремоты, не сразу сообразил, что Кристина обращается к нему, потом встряхнулся.

— У кого — у нас?

— У всей вашей компании русских гангстеров.

— От нее уже мало что осталось.

— Да? Я, может быть, напишу про вас серию репортажей или даже книжечку.

— Лучше не стоит.

— Почему?

— Ну хотя бы потому, что в деле замешан твой папочка. Я не думаю, что на его визитной карточке написано «гангстер». Полагаю, у него хорошее, добропорядочное прикрытие. И тут такие сенсационные разоблачения! Как бы не пострадало доброе имя твоего отца.

— О, не пострадает!

— Знаешь, у русских есть такая пословица про пишущих людей. Смысл ее примерно такой: ради красивого словца не пощадить родного отца. К тебе тоже подходит такое определение.

— Может быть. Но за этот репортаж или за книгу я могу получить хорошие деньги, а часть суммы с большим удовольствием отдам папе, если он только намекнет, что пострадал от моих публикаций.

— Заботливая девочка! — съязвил Марк.

— Не понимаю твоей иронии, — пожала она плечами. — Я знаю, вы привезли сюда начинку для атомной бомбы!

— Сказано эффектно, но не совсем верно, — улыбнулся Марк.

На самом деле ему было не до улыбок. Что же это получается? Всякие бывают утечки информации, но нет хуже утечки, когда что-то становится известно журналистам. Эти надоедливые существа вцепятся, словно пиявки, и в худшем случае выудят у кого-то недостающие сведения, в лучшем — напридумывают такое, что собьют с толку даже тех, через кого информация просочилась.

— От кого ты узнала? От папы?

— Да.

— Мне трудно в это поверить, Кристина. Этого просто не может быть. Хотя если ты работаешь вместе с ним, к чему эти разговоры о репортажах?

— Ты не понял. Слышала я об этом от отца, но он не знает, что я слышала…

— Очень сложно говоришь. Лучше сказать — подслушала.

— Я не знала, что ты так хорошо владеешь немецким! — хихикнула она.

— В таком случае твой папа опасно беспечен. Если подслушивала ты, мог подслушать и кто-то другой.

— Другой не мог! В папин офис в Мюнхене без его личного разрешения могу приходить только я. Даже маму он пускает не всегда.

— Почему?

— Не знаю. Возможно, потому что она — японка.

— А, так вот почему ты не похожа на белокурую фрейлейн! И кто кого поймал в сети?

— Наверное, мама. Они познакомились, когда папа работал в Японии…

Марк не прочь был порасспрашивать Кристину еще. Как-никак, к ее папаше стремились они все во главе с Лисовским. Но впереди, метрах в трехстах, притулилась к обочине машина дорожной полиции с вяло помигивающими на крыше проблесковыми маячками. А возле автомобиля стоял и сам водитель-полисмен, взмахом жезла приказывающий им остановиться.

Кристина, чертыхаясь, сбросила газ, стала притормаживать.

— В чем дело? Мы что-то нарушили? — встревожился Марк.

— На автобане трудно нарушить правила. Я вспомнила, что забыла водительское удостоверение.

— И что теперь?

— Могут подумать, что мы угнали машину…

В это время полисмен уже подошел и, поздоровавшись, попросил документы на автомобиль.

Мило улыбнувшись, Кристина призналась, что таковых не имеет, а также что автомобиль принадлежит ее отцу, Хельмуту Шиллеру. После чего она протянула краснолицему стражу трассы редакционное удостоверение.

Полисмен изучил его, вернул владелице и, попросив извинения, сказал, что ему необходимо все же проверить автомобиль на предмет угона. Он посмотрел заводские номера седана и отошел к своему автомобилю.

— Он по компьютерной картотеке будет проверять? — спросил Марк.

— Наверное.

— Может, ему дать вознаграждение?

— Много у меня нет, а с маленькой суммой нечего и подходить — посадит.

Вернулся полисмен, сказал, что автомобиль в угоне не значится, зарегистрирован действительно как имущество герра Шиллера, но, как полицейский, он не может позволить очаровательной девушке ехать без документов. Кристина жалобно сказала, что ей непременно нужно попасть сегодня в Мюнхен, от этого зависит ее семейное счастье.

Полисмен улыбнулся ей, улыбнулся и подмигнул Марку и сказал, что если водительского удостоверения не взял с собой и кавалер, то полисмен позволяет им доехать до ближайшего города, имеющего аэропорт, а там уже лететь самолетом, оставив авто на любой стоянке до тех пор, пока в сумочке у фрейлейн не появятся права на вождение указанного транспортного средства.

Кристина горячо поблагодарила его вслух, Марк также горячо — но мысленно, и они поехали.

— Доверчивые у вас полицейские! — заметил Марк.

— Не всегда. Это только для нас с тобой. Так что доедем до Франкфурта, а оттуда — самолетом.

— Ты думаешь, он проверит, не обманули ли мы его?! — поразился Марк.

— Нет. Я думаю, к вечеру он вообще про нас забудет, но я привыкла оправдывать доверие.

Марк благоразумно промолчал.

В Мюнхене моросил вялый, мелкий дождь. Поздний вечер, время и без того не самое лучшее, из-за промозглости своей казался еще более неприглядным и неприятным.

Хельмут Шиллер, прямой, худой и от того как будто еще более высокий, стоял у огромного окна, бессмысленно глядя на огни города.

В глубине комнаты на диване возле низенького столика с напитками восседал потный Борис Лазкин. Отсюда до острого слуха Шиллера доносились вздохи и хлюпанье: Лазкин пил пиво. А герр Хельмут раздражался. Не то чтобы ему жалко было напитков — действовали на нервы эти свинячьи звуки.

— Борис, не пейте столько! Вы посадите, к черту, почки!

— О, господин Шиллер, я не уверен, что доживу до того времени, когда сей напиток начнет вытворять с моим пузырем свои коварные штуки.

Шиллер поморщился. Шутки этого неопрятного человека были подобны переработанным организмом еде и питью. Но судьба свела его с русским полукровкой, который ставит деньги превыше всего на свете, как все сорвавшиеся с цепи плебеи из загадочной и странной варварской страны.

— Мне нет дела до вашего пузыря, Борис, но ваше пристрастие может отразиться на голове. А мне нужна ваша голова. Прочие органы оставьте патологоанатому.

Лазкин рассмеялся, хотел было что-то ответить, но в этот момент в кабинет, предварительно постучавшись, вошел рослый малый в костюме, пиджак, идеально сидевший на нем, слегка оттопыривался под левым плечом. Борис не знал, кто это такой, понял только, что держит его Шиллер для различных деликатных поручений. Борис был уверен, что в списке его обязанностей наверняка имеется пункт об устранении неугодных так же, как в том, что Шиллер называет его Янус.

Янус подошел к хозяину, что-то негромко сказал ему.

Шиллер кивнул, с чем-то соглашаясь, и отпустил помощника. Затем повернулся к Борису и сказал:

— Забудьте пока о пиве: обнаружилась одна пропажа.

Снова отворилась дверь. Слегка развязно и в то же время немного робея, вошел Марк Майер, он же Геннадий Бобров по кличке Секач.

— Добрый вечер! — поздоровался он по-немецки.

— О, наш друг владеет европейскими языками! — приятно удивился Шиллер.

— А это кто? — с ленцой спросил Лазкин.

— Я Секач! Из Челябинска.

Борис поперхнулся остатками пива, раздраженно швырнул пустую банку в угол.

— Ведите себя в рамках, Борис! — одернул его Шиллер.

— Вот черт! Совсем забыл, что у вас урна с крышечкой, — смущенно пробормотал Лазкин.

— О вас говорили как о правой руке господина Колбина, Секач. Правильно?

— Правильно.

— Вы несколько задержались…

— Иные совсем не доехали.

— Может быть, вы знаете — почему?

Марк уловил сарказм в голосе Шиллера. Внезапно, но очень вовремя ему пришла в голову мысль — выступить пусть с абсурдным, но обвинением. Это должно быть вполне в духе того образа мышления, каким может обладать бывший наемник и убийца.

— Я не знаю — почему, но догадываюсь — кто.

— Кто же, по-вашему?

— Ты! — ткнул Марк пальцем в Шиллера. — И вон тот боров!

— Полегче, красавчик! — буркнул нестрашно Лазкин.

— Это становится интересным. Вы можете аргументировать свое подозрение?

— Что-что? Не понял! — ответил Марк.

Он решил, что воровской человек может знать иностранный язык прилично, но не на уровне второго родного.

— Объясните, почему вы думаете, что это мы организовали катастрофу? — более просто и неуклюже сформулировал вопрос Шиллер.

— Так ведь просто: вам не хочется платить за товар, вот вы и убираете всех лишних…

— Вместе с товаром? — насмешливо спросил Шиллер.

— Что? — переспросил Марк, потом, будто дошло, добавил: — А кто вам мешал взять товар до того, как самолет поднимется в воздух?

— Мы не брали, — заверил немец. — Мы очень долго и терпеливо ждали вас здесь. Вас мы дождались… хотя бы на третий день…

— Скажите лучше, кого вы купили — Месхиева или Лиса? Я видал по телевизору, что нашли только три тела.

— Мне нравится ваш образ мышления, Секач, — одобрительно кивнул Шиллер. — Я тоже думаю, что кто-то купил одного из наших товарищей. Но кого? Если не вас, то кого?

— Если бы обманул вас я, зачем мне к вам переться?

— Логично, — согласился Шиллер. — Однако в наше время логика не столь популярна, как во времена расцвета математики.

— Пива не дадите? — спросил Марк.

— О, прошу прощения! Пожалуйста, угощайтесь!

Марк взял холодную банку, открыл, хлебнул, правда, в отличие от Лазкина, без лишних звуков, сказал доверительно:

— Будь у меня возможность кого-то убить безнаказанно, убил бы вдову моего патрона Колбина. Не женщина — дерьмо!

Марк так смачно вымолвил это немецкое «шайзе», что Шиллер засмеялся и спросил:

— Вы прекрасно владеете немецким, Секач! Возможно, лучше, чем пьющий с вами за компанию господин Лазкин!

— А, так он наш! — воскликнул Марк и обратился к толстяку по-русски: — Слышь, ты почему разрешил фрицу убрать чуть не всю нашу компанию, а?

Марк предполагал, что немец понимает русский и устроил эту короткую разборку специально для него.

— Что разрешил? Что ты несешь?

— Ща как ввалю, так жестянкой этой подавишься, хряк! Мне этих неприятностей хочется иметь, как Рабиновичу свой геморрой! Я сюда перся бабки получить, а не трупы жареные опознавать!

— Ты одессит, что ли? — спросил радостно Лазкин.

— Я-то да, а вот ты — вряд ли!

— У меня там куча друзей! Секач, нет у нас груза, пойми ты! Был бы, мы на порог тебя не пустили бы! Сдали бы полиции и сделали козлом отпущения!..

— Вот этому верю, — согласился Марк.

В этот момент Шиллеру надоело напрягаться, пытаясь понять, о чем спорят эти бандитские рожи.

— Господа! В конце концов, некорректно разговаривать при мне на чужом для меня языке!

— Хорошо, — согласился Марк. — У меня вопрос. Вы узнавали, какой уровень радиации на месте катастрофы?

Шиллер посмотрел на него с уважением:

— В разуме вам не откажешь!

— Попробуйте только! — полушутя проворчал Марк — Так каков будет ответ?

— Отрицательным. Уровень гамма-излучения в норме.

— На месте падения самолета обнаружена оплавленная металлическая емкость, которая вполне могла быть компактным контейнером для перевозки опасных грузов, но фон от нее нормальный.

— Все понятно! Значит, это Лис…

— Вы уверены?

— Сто процентов! И я еще с этой пустышкой возился столько времени!

Марк рассказал о перипетиях с переправкой груза, о том, как принес из ночного клуба чемоданчик, в котором была пустая кассета, и о том, что Лисовский советовался с ними, как лучше обмануть конкурентов, а в итоге, получается, обманул их.

Шиллер был почти доволен: кончилась неизвестность, что уже можно считать удачей. Он нажал кнопку звонка, спрятанную где-то внизу столешницы письменного стола, отдал возникшему в дверях Янусу некие распоряжения, после чего уже вполне дружелюбно сказал Марку:

— На девяносто процентов я верю вам, Секач, так? Я хотел бы называть вас по имени…

— Геннадий.

— Очень приятно! Меня можете называть Хельмут. Если это не очень страшная тайна, не скажете ли, где задержались, по какой причине?

— Сказать можно. Только не знаю, будете ли вы рады…

— Почему? — вскинул тонкие брови немец.

— Извини, Борис.

С этими словами Марк подошел к Шиллеру, приблизил губы к его уху и вполголоса произнес:

— Я был с вашей дочерью.

Нервы у немца были хоть куда! Марк даже зауважал его.

— Вы уверены? — только и спросил он.

— Она назвалась вашей дочерью, хотя на вас совсем не похожа, — пожал плечами Марк. — Она где-то здесь, можете проверить.

Шиллер взял радиотелефон, спросил у кого-то:

— Крис здесь?

Получив ответ, сказал:

— Пусть ждет!

Небрежно положил, почти бросил хрупкую пластмассовую игрушку на стол, откашлялся, но все равно с хрипотцой сказал:

— Господа, я покину вас на десять минут.

Господа согласно кивнули, не отрывая глаз от столика с напитками. Шиллер пошел к дверям, бросив на ходу вполголоса:

— Надеюсь, вы здоровы, Геннадий!

— Обидные вещи говорите, господин Шиллер! — весело откликнулся тот.

Когда Шиллер вышел, Лазкин спросил шепотом:

— Ты что, его дочку трахнул?

— Фу, какой ты грубый, Борис! У нас все было красиво!

— Смотри! Ему это может не понравиться, тогда и тебя красиво похоронят — где-нибудь на большой стройке!..

— Боря, не хезайте за столом! Не вас же застукали в постели с Мадонной! Впрочем, меня тоже не застукали, а добровольное признание смягчает вину. Не забыл еще родной Уголовный кодекс? А то вдруг пригодится!

— Типун тебе на язык!..

Хельмут Шиллер вернулся в кабинет через тридцать пять минут, деловитый и внешне совершенно спокойный. Он поманил Бориса и Марка ближе к письменному столу.

— Займемся делом, господа!

Марк бодро шагнул туда, куда звали. За ним, кряхтя и стеная, двинулся Лазкин.

— Вначале я скажу вам, что стало известно о нашем деле, а затем подумаем, как нам быть дальше.

— Мне тоже позволено присутствовать? — поинтересовался Марк.

Шиллер суховато улыбнулся:

— Вы честный человек, Геннадий, разве что немного увлекающийся. Ситуация показывает, что выгоднее иметь дело с честными романтиками, чем с рассудочными подлецами. К тому же нам нужен и полезен человек, подготовленный физически. Вы же понимаете, что я не могу поручить что-то серьезное господину Лазкину. Его дело думать, ваше дело действовать, мое — координировать ваши усилия.

— Вас понял, — кивнул Марк

— Прежде всего ставлю вас в известность, что можно утверждать с уверенностью — из всех членов нашей команды остались в живых лишь мы с вами и господин Лисовский. Предположительно интересующий нас груз находится у него или у его новых компаньонов…

— Сука! — сказал Лазкин по-русски.

— Что? — посмотрел на него Шиллер.

— Да нет, я просто ругаюсь.

— Вы мне нужны не для этого, — с осуждением произнес Шиллер и продолжил: — Мне удалось кое-что узнать о господине Лисовском. Вчера он вылетел из Бонна в Токио. Таким образом, мы знаем, что компаньоны Лисовского из Страны восходящего солнца.

— Я что-то такое подозревал! — заявил Марк.

— Ну вот, теперь, когда подозрения превратились в уверенность, давайте подумаем, что делать.

— Вы сказали, что думать — работа Лазкина, — напомнил Марк

— Вам, Геннадий, я и не предлагаю думать. Вы присутствуете здесь для того, чтобы лучше уяснить задачу, которую будете выполнять.

— Я привык с оружием.

— Если понадобится, получите.

Лазкин долго смотрел на Шиллера, до тех пор пока тот, почувствовав его взгляд, не поднял на него глаза.

— Я думаю, — отдуваясь, начал Борис, — что надо ехать за ним следом. В Японии не так уж трудно найти европейца, наши японские друзья помогут. Главное — найти его, а там посмотрим…

— А товар? — возразил Марк. — По мне, так лучше товар забрать, а Лиса можно и там бросить.

— Вы не понимаете, Геннадий, — сказал Шиллер. — Если у нас будет Лисовский, то у нас будет возможность получать груз неоднократно…

— А конкуренты?

— Конкурентов поручим вашим заботам, Геннадий.

— На все у вас есть ответ! — воскликнул Марк.

— Как вы называли господина Колбина?

— Генерал. А что?

— Неплохо! Так вот, теперь ваш генерал — я.

Договорились, что Марк и Борис как можно скорее, как только будут исполнены все формальности, вылетят в Японию. После чего Майера отвезли в небольшой, но очень приличный отель и приказали отдохнуть как следует.

В номере было чисто и уютно. Марк, оставшись один, хорошенько осмотрел помещение на предмет обнаружения чего-нибудь неожиданного. Нашел только завалившуюся между кроватью и стеной, не замеченную горничной вчерашнюю газету «Фелькишер беобахтер». От нечего делать принялся читать — и вот тут обнаружилась неожиданность. На странице в крупной рамке было напечатано объявление: «Господин Марк Майер! Вам привет от князя. Просим позвонить по телефону…» И ряд совершенно незнакомых цифр.

Князем еще в бытность работы в Мосгорпрокуратуре называли нынешнего заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова.