РЕРИХ КАК ХУДОЖНИК

Мир красоты, созданный Николаем Рерихом, на фоне общего состояния современного искусства кажется некой сказочной страной. Все там подано в другом измерении, увидено в иной, более широкой, космической перспективе, создано в неведомом нам духовном полете. В его мире властвует одна лишь форма и чувство цвета и линий, здесь нет отражения обычной жизни или состояний природы, того, что чаше всего преподносит нам современное искусство. Здесь налицо попытка запечатлеть жизнь в ее подлинном облике, как простор возвышенных устремлений и вдохновений, как высшую истину и единство, жизнь, устремленную к раскрытию смысла сущего, – то, что еще Аристотель выдвигал как высшую задачу и заповедь искусства. Форма здесь сияет, звенит благозвучием духа.

Николай Рерих в своем созидании исходит из постулатов духа, из полноты его выражения и мощи его красоты. Он ведает великую истину, что художник должен развиться как возвышенная духовная личность, чтобы впоследствии стать выдающимся мастером формы и цвета. Он знает, что художнику надо насытить картину не только эстетическим видением, но и всею мудростью и благородством своего духа. Он знает, что произведение искусства должно быть словом пророка и пламенем божественного откровения, аккордом Космической Гармонии.

Высшая Истина трудно вместима в чувственно воспринимаемые формы и образы изобразительного искусства. Поэтому художники духа неизменно прибегают к символам, знакам и притчам, к священному языку всех религий и искусств, который можно расшифровать и постичь независимо от знания существующих наречий. Такой язык высоких символов использует и Николай Рерих. Язык его столь общечеловечен и международен, что его легко может понять как европеец, так и монгол или индус, устремленный к Высшей Истине. Ведь сияние Истины может одинаково отразиться в любом сознании, если приближаться к ней и искать ее чистым сердцем.

* * *

Николай Рерих родился 9 октября 1874 года в Петербурге. Его отец, нотариус, просвещенный человек, участвовал в общественном движении, которое ставило своей целью народное образование. И мать Николая Константиновича была духовно одаренной. Предки Рериха по отцу происходили из древнего скандинавского рода, в жилах его течет кровь викингов. Недаром некоторые биографы Рериха ведут его родословную от основателя Российского государства Рюрика. Среди дальних предков его матери, напротив, сильно влияние Востока – просторов тайги и пустынь Азии. Таким образом, уже по условиям своего рождения Николай Рерих несет на себе отблески двух культур – синтез Востока и Запада.

Еще в школьные годы в Рерихе пробуждается великая заинтересованность русскими древностями и археологией, определившими всю его дальнейшую деятельность на поприще искусства. Проводя летние каникулы в отцовском имении, он восторгается древними захоронениями – курганами, производит раскопки, зарисовывает найденные предметы. Перед его внутренним взором предстает красота древней жизни, ее вековые сны, мечты и легенды. Он познает и благословенность родной земли. Его манит немногословная и суровая природа Русского Севера, где он находит истинный лиризм, возвышающую душу тишину и дыхание дальних просторов. «Помни о Севере, – пишет он другу. – Если кто-нибудь тебе скажет, что Север мрачен и беден, то знай, что он Севера не знает. Ту радость и бодрость, и силу, какую дает Север, вряд ли можно найти в других местах. Но подойди к Северу без предубеждений. Где найдешь такую синеву далей? Такое серебро вод? Такую звонкую медь полуночных восходов? Такое чудо северных сияний?»

Первые рисунки Рериха увидел друг отца, скульптор Микешин, который предложил дать Николаю художественное образование. Закончив гимназию, Рерих одновременно поступает в Академию художеств и университет, выполняя волю отца – учиться на юриста. Вскоре он попадает в мастерскую знаменитого русского художника Куинджи. Позже в своих статьях Рерих самыми восторженными словами превозносит гений Куинджи и его одухотворенность. Он был учителем в идеальном смысле этого слова, объединив в себе великое знание мастера и дар художника жизни и воспитателя. Своим примером Куинджи пробудил в Рерихе духовные импульсы, дал понимание возвышенного, царственного подхода к дальнейшему творчеству. Когда в 1897 году Куинджи покидает Академию, вместе с ним уходят и его ученики, заранее представив свои дипломные работы. Протестующим студентам, в том числе и Рериху, Академия все же присуждает звания художников. Рерих получает его за «Гонца», это первое признание молодого художника. В следующем году Рерих заканчивает и университет.

В «Гонце», как и в других работах того времени, обозначились технические и идейные признаки первого периода искусства Рериха: здесь русская старина в своем романтическом облике, в осознании и широте, воссозданная удивительно непосредственно и ярко, словно художник сам слышал, воспринимал и чувствовал дыхание жизни минувших времен. Наряду с занятиями археологией, Рерих предается историческим и доисторическим изысканиям, пишет статьи для журналов об искусстве и о древности. Он воспевает старину, претворяя сухие археологические факты в живую поэзию. Углубляясь в историю творческих побуждений человечества, Рерих видит, что даже у человека каменного века была значительная тяга к прекрасному, которую он пытался проявлять, украшая бытовые предметы, стены пещер и т.д. Он видит, что жажда прекрасного сопровождала человечество на путях эволюции как нечто вдохновляющее, окрыляющее, созидающее культуру.

Начиная с первых лучших работ – «Гонца», «Сходятся старцы», Рерих искал в прошедшем и религиозно-метафизические моменты, аспекты духа. Древность у него одушевлена магическими чудесами, волшебными и заколдованными замками, она – страна солнцепоклонников и фей. Древность полна предвечным колокольным звоном, жаждой познания беспредельности.

В этих первых картинах уже вырисовывается весь своеобразный стиль Рериха: его всеохватывающий подход к композиции, ясность линий и лаконизм, чистота цвета и музыкальность, великая простота выражения и правдивость.

В 1900 году Рерих уезжает в Париж, где поступает в студию рисунка и композиции Кормона. Кроме того, знакомство с Пюви де Шаванном и другими французскими художниками помогло ему совершенствовать свой стиль и, с другой стороны, более объективно оценить свою любовь к древности.

Когда через год Рерих возвращается из-за рубежа, его избирают секретарем Общества поощрения художеств. Он вносит заметное оживление в его деятельность, кроме того, ведет раскопки в сотрудничестве с Археологическим обществом, собирает громадную коллекцию экспонатов. Его произведения на выставках имеют большой успех. Несколько картин приобретают музей Александра III и Третьяковская галерея. В 1903 году Рерих устраивает первую персональную выставку, где наряду с историческими картинами «Город строят» и другими выставляется целый цикл работ на религиозную тему. Он в восторге от русского церковного искусства, его привлекают живописные решения иконописи, он словно предчувствует, что своим пониманием духа и мелодичностью цвета сможет возродить эту область искусства. Уже первыми своими иконописными изображениями Рерих поражает зрителя: его иконы сияют нежданной свежестью, жизненностью, лики его святых не похожи на традиционные суровые, хмурые изображения, они расцветают светом и весной. Такова его мозаика в церкви Шлиссельбургской крепости, фрески в Пархомовке, вдохновленные византийскими образами, таковы его «Сокровище ангелов», «Пещное действо» и др.

В 1903 году Николай Рерих вместе со своей супругой Еленой Ивановной совершил паломничество по святым местам России – по городам, богатым древними христианскими святынями и строениями. Между прочими городами он посещает и Ригу, где создает три картины и откуда увозит возвышенные воспоминания; затем гостит в Цесисе, Елгаве, Печерах, Пскове, Каунасе, Вильно. Найденная древняя красота неизменно его радует, особенно – сакральная архитектура, он увековечивает ее в своих картинах, и таким образом рождается цикл из 75 этюдов и 300 фотографий, охватывающих образцы церковных строений разных эпох и религий. Это время не только наблюдения, изучения, восторгов, но и большого напряженного творчества. В следующем году Рерих устраивает выставку своих этюдов. Впоследствии они были увезены в Америку, при трагически сложившихся обстоятельствах проданы с молотка и разошлись по частным рукам; часть из них собрал музей в Сан-Франциско.

Пренебрежение к священным древним памятникам искусства, которое пришлось наблюдать Рериху, больно отзывалось в его сознании. «Грозные башни и стены заросли, закрылись мирными березками и кустарником. Величавые, полные романтического блеска соборы задавлены ужасными домишками. Седые иконостасы обезображены нехудожественными, доброхотными приношениями. Все потеряло свою жизненность. И стоят памятники, окруженные врагами снаружи и внутри». Так Рерих записывает во время путешествия. В своих статьях он часто отмечает многие случаи разрушения памятников старины, акультурное отношение к искусству. Именно тогда у него зародились мысли, которые значительно позже воплотились в проекте Знамени Мира.

В это же время выставки картин Рериха покоряют и Западную Европу, начиная с Праги и Вены и кончая Берлином и Парижем. Сам же Рерих в 1906 году направляется в новое паломничество, на этот раз по «возвышенному пути итальянского искусства», посещает ряд городов Италии, сохранивших древнюю прелесть, приобщается к чуду расцвета итальянского Ренессанса, как в священную литургию, углубляется в древние картины и фрески, увлекается царственностью строений, дремлющей в них красотой, насыщает досыта зрение и все клетки своей плоти и духа голубым небом Италии и сверканием красок ее природы. Великую радость звучания цвета Рерих привносит и в свои картины. Он учится чудесной тайне колорита, свежести и силе цвета, присущей старым мастерам, всему тому, что так привлекает его в работах Джотто, Гоццоли и Анджелико и возрождается в полной мере в его позднейших картинах.

В том же 1906 году Рерих назначается директором школы Императорского Общества поощрения художеств. Как истинный творческий, культурный организатор, Рерих широко реорганизует Школу. Он перестраивает прежние устои по-новому, вносит в них дух бодрости и радости познания, поднимает на большую высоту, неизменно памятуя свой девиз: «По-моему, главное значение художественного образования заключается в том, чтобы учащимся открыть возможно <более> широкие горизонты и привить им взгляд на искусство, как на нечто почти неограниченное». Рерих привлекает в Школу новых педагогов – психологов и воспитателей, открывает целый ряд новых классов и мастерских (среди прочих – по иконописи, ткачеству, художественной ковке), устраивает экскурсии, закладывает в Школе музей и т.д. Следует отметить, что под руководством Рериха в этой Школе учились и многие известные латышские художники. Рерих даже мечтает о создании «Университета прекрасного» – широкого, всеобъемлющего учреждения искусства. Война помешала осуществлению его мечты на Родине, он реализует ее позже в Америке.

С 1907 по 1914 годы Рерих много работает в области декорационного искусства. Однако и здесь выявляется его великое своеобразие творца: он не может ограничить свой дух узкими рамками театрального искусства. Он создает образы переживаний, рожденных в нем определенными пьесами; не углубляясь в саму инсценировку, он творит самостоятельные произведения – картины. И все же Рерих удивительно умеет интерпретировать творческие замыслы писателя и композитора. Он истинно гениально понял стихийный пафос «Валькирии» Вагнера, древнюю поэтичность «Трагедии Иуды» Ремизова, сказочную нежность «Снегурочки» Римского-Корсакова, поставленной Парижской оперой, и, наконец, «Князя Игоря» Бородина, которого привез в Париж Дягилев. Последнюю тему Рерих вскоре повторяет в новом мастерском произведении и в совсем иной, яркой тональности и духовной наполненности. В 1909 году Рерих создает эскизы к «Псковитянке» Римского-Корсакова. Затем, в содружестве со Стравинским и Дягилевым, – чудесный древнеславянский балет «Весна Священная», свою, быть может, самую музыкальную, декоративную, наполненную экстазом работу, расцветающую всеми красками и ликующую гимнами свежих ветров. Великим творческим вдохновением насыщены и дальнейшие эскизы – к «Фуэнте Овехуна» Лопе де Вега, «Пер Гюнту» Ибсена, «Тристану и Изольде» Вагнера, «Принцессе Мален» и «Сестре Беатрисе» Метерлинка.

В этих эскизах Николая Рериха выявляется удивительно широкий и многозвучный творческий размах, способность истинно вживаться как в славянскую историю и праисторию, в испанский схоластический фанатизм и романтику, так и в германские героические сказания и скандинавскую суровую величественность, а также – в бельгийскую мистику, овеянную народной лирикой.

Создавая эскизы оперных или балетных декораций, Рерих свободно предается вдохновению звуковой стихии. Он сам говорит о себе так: «Прежде, чем я пишу декорацию, я заранее знакомлюсь с музыкой и драмой. Когда я усвоил главенствующую идею, я стараюсь выразить в картине ту же идею и одухотворенность, которые композитор высказал в музыке и автор либретто – в словах. Я творю в согласии с музыкой; и, так же как композитор избирает тон, в котором он пишет свой мотив, так я избираю тон цвета или, если можно так выразиться, – ведущий цветовой мотив, который ложится в основу всей декорации». Именно поэтому в «Валькирии» Вагнера он дает густую, насыщенную, царственную цветовую гамму, в «Весне Священной» – цветущее звучание золотистого, голубого, пронизанного светом радости и свежести.

Одновременно с эскизами декораций Рерих создает сюиту картин «Викинг» и «Варяжское море» – поэму о древних морских бурях и голубой тишине – и затем – сцены из индийских мифов. Но наряду с этим Рерих вновь возвращается в сказочную русскую древность, на этот раз туда, где торжествующая радость и улыбка, где свобода и простор, где теряются понятия пространства и времени, где Русская земля во всем своем весеннем блеске и расцвете, во всех оттенках и полутонах, и где переплетаются нежность и суровость. Это земля паломников и кочевников, край духовных исканий и глубокой духовной жажды. «Ункрада» (1909) – росистым утром, по холмам, принаряженным веселыми цветами и весенними, юными березками, между голубых озер неторопливо идет девушка, сердце которой полно еще неведомых ей, грустных томлений. «Небесный бой» – в высотах неба для великой битвы собрались мрачные темно-синие тучи, внизу беспомощные, утопающие в весеннем половодье, хижины на сваях. И далее – иные сцены из древней, чудной страны: «Звездные руны», «У дивьего камня неведомый старик поселился», «За морями – земли великие». Затем – череда «атавистических картин» с удивительным проникновением в психологию древнего человека, пейзажи Финляндии, Кавказа.

В тот же период Николай Рерих, продолжая свои религиозные искания, работает над иконами и достигает в этом деле большого мастерства, как в колорите, так и в композиции. Именно в иконописи в течение веков выражались сокровенные устремления христианского русского народа, его тяга к красоте и святости, и Рерих с большим рвением и энтузиазмом, в своем своеобразном видении, возрождает эти удивительные глубочайшие древние образы. Как мастеру, украшающему храмы, ему принадлежит выдающееся место среди художников религиозного направления – Нестерова, Васнецова, Врубеля и Рябушкина. В 1907 году Рерих пишет иконостас для женского монастыря в Перми. Ранее Рерих уже участвовал в начинаниях, проводимых в Талашкино, в имении известной в русских художественных кругах княгини Марии Тенишевой, возрождающей подлинный славянский мир красоты. В свои мастерские прикладного искусства и школу она приглашала многих выдающихся русских художников и одаренных народных мастеров. С 1911 по 1914 годы Рерих создает в Храме Святого Духа в Талашкино свою величественную эпопею – «Царица Небесная над Рекой Жизни», работая с великим воодушевлением. В центре росписи Богоматерь, вокруг которой «вырастают великие небесные города, охраняемые полками Ангелов; молитвенно к Ней обращены сонмы Святых; выше Ее шествие Пророков, поклоняющихся Кресту». Эта широкая, богатая символами композиция захватывает зрителя торжественным религиозным пафосом симфонии красок и созвучий. В середине фрески – белое, золотое и зеленое, желтое и розовое, нигде нет грустных, затемненных тонов древних икон. И белую Мадонну и святых окутывает духовный свет и духовное сияние. Византийски восточная Богоматерь словно вырастает между светлыми окнами – могущественная, невыразимо прекрасная; святые, собравшиеся у ее ног, в сравнении с ее вселенской духовной царственностью, наполняющей пространство, кажутся столь малыми, земными цветами, хотя и по-своему совершенными.

Рерих создает фрески, мозаики, иконы и для других храмов. Он пробует себя и в зодчестве: за проект часовни Святого Сергия в Скерневищах получает государственную премию.

Таким образом, Николай Рерих все больше углубляется в духовные искания. Он – странник неведомых путей. Все берега и края он изведал, все просторы и широкие дали исходил, к душам людским прикоснулся, до высот тишины духовной поднялся, созерцал видения и битвы стихий, повсюду искал чудо-цветок голубой, папоротниковый цвет, птицу огненную, чтобы запечатлеть их земными красками и линиями. Так постепенно перед взглядом мастера раскрываются покровы и спадают облачения феноменального мира, пока все его сознание не переполняет тихий, тонкий трепет истинного бытия. И так увиденное вновь обретает плоть в картинах – эмблемах, знаках и символах.

Истинно, достойны изумления вселенская, бесконечная тональность духа Рериха, широкие горизонты и многообразные грани его души, многозвучность его художественного гения. Каждой новой работой он несет новую идею, новый прием и форму, всегда – нечто невиданное, неповторяемое. Общепринятые представления и масштабы не для него, Рерих прекрасен в своем мастерстве, во все возрастающей деятельности и жизненности. Так и краски на его палитре с каждой новой картиной расцветают заново, не повторяясь, но рождаясь и обогащаясь по ходу работы.

Наряду с великим богатством образов и идей, весьма многообразны и художественные средства выражения мастера. Он писал как масляными красками, так и акварелью и пастелью, гуашью, в последнее время перешел на темперу, наконец – много рисовал (как для книжных иллюстраций, так и для фресок, мозаик, резьбы по дереву, керамики, для вышивки по тканям и др.). Спектр стилистических средств выражения простирается от реализма до фантастики, от тяжести земли до хрупких контуров духа, и так же меняются и способы выражения каждой творческой задачи.

Постепенно созревая, совершенствуясь, Рерих в своих работах приближается к великому художественному синтезу. Его существо кристаллизуется, утончается с обретением духовного опыта, внутренним зрением он созерцает идеи и видения, доступные только просветленным глазам.

Первый период художественного творчества Николая Рериха неразрывно связан с удивительным миром древности. Однако вдыхая жизнь в прошедшее, Рерих не застывает в нем, не копирует его. С каждым годом все больше через призму прошлого он начинает всматриваться в будущее. Прошлое для него становится фоном, на котором он изображает красоту грядущего. В древних хранилищах человеческой эволюции он нашел прекраснейшие цветы, чтобы преподнести их будущему.

В дальнейшем Рерих все больше обращает свои мысли в грядущее. И благороднейшее наследие прошлого он берет с собой в чудесное будущее человечества, одухотворяет его возвышенными ритмами завтрашнего дня.

Незадолго до мировой войны Николай Рерих представляет общественности свое новое прозрение – цикл пророческих видений. Своим искусством Рерих в полной мере воплощает мысль, что художник должен быть не только мастером цвета и звука, но и человеком прекрасного духа, гармонической и этической личностью и – провидцем. Истинное искусство по своей сути является пророческим, каждым своим элементом оно зажигает и очищает сердца человеческие, ведет их к лучшему будущему, провидит грядущее и указывает пути, как в жизни созидать царство чистой гармонии. В его картинах говорят библейские пророки Амос и Исайя, его устремленными в Новый Мир ритмами пророчествует Иоанн Креститель – этот глас вопиющего в пустыне, пролагающий пути Господу, могучий пустынный лев, который в действительности нежнее полевой лилии.

Начиная с 1912 года в картинах Рериха мы ощущаем удивительную, щемящую боль ожидания, которая обращается в пламя скорби накануне мировой войны. Перед зрителями предстает ужас и предупреждение человечеству о грозящей всемирной катастрофе и безумии народов. В 1912 году Рерих создает картину «Меч мужества»: «пламенный страж приносит меч мужества к твердыням вознесшегося на горе замка, у врат коего спят нерадивые стражи». «Ангел последний» суровый судья, вестник «Dies irae»[3], с мечом в руке, среди пламенных облаков над объятой огненной стихией землей. Работа создана с таким пророческим вдохновением, что приходится изумляться реальной убедительности и жизненной силе предсказанного. Еще больше поражают картины, написанные за несколько месяцев до начала войны. «Град обреченный» – гордый, могущественный город окружила своими жуткими кольцами гигантская змея. «Зарево» – над городом стоит кровавое пламя, клубится удушливый дым. «Дела человеческие» – над руинами разрушенного города, на утесе мудрецы указывают на трагические последствия людского безумия. Наконец, «Короны» – три короля клянутся на мечах, но высоко в небесах уже улетают три розовых облака – короны, символы столь гордых тогда империй.

Когда мировая война заполыхала всеми огнями ненависти, Рерих, в противовес разрушительным и отрицательным силам, создает ряд картин, где властвуют положительные и творческие начала, возрождение и исцеление. Эти полотна наполнены ожиданием мира и блага гармонии. Как человек пророческой натуры, Рерих живет в будущем, так, во время разрушительной, свирепой войны он начинает создавать цикл «Heroica», свой Новый Мир, овеянный героическим духом. Его работы обретают еще большую торжественность и возвышенность; независимо от того, изображена ли на них природа или мир древних сказаний, они отражают чувство значительности переживаемой эпохи.

Прежде всего отметим цикл легенд, где Рерих воскрешает радостную, боговдохновенную, космическую жизнь среди древней природы, когда святые – небесные посланники – приходили страдать вместе с людьми, принося благозвучие и синтез своего духа. Там святой Прокопий благословляет неведомых путников или отводит каменную тучу от города, над которым нависла угроза. Великая гармония внутреннего спокойствия исходит от молитв Прокопия, и кажется, что вместе с ним молятся зеленые просторы, холмы, речные заводи. «Три радости» – народное сказание о добром и потому счастливом хозяине, у которого на солнцем залитых окружающих взгорьях святой Илья рожь зажинает, святой Егорий стережет коней, а святой Никола коров пасет. Рерих создал здесь чудную идиллию, крестьянский двор, который благословляют небесные гости достатком и красотой. Созвучно этой картине полотно «Св. Никола», где святой подвижник, удалившись из храма, выходит на летнее солнце посмотреть, хорошо ли людям на земле и не нуждаются ли они в помощи. «Св. Пантелеймон-целитель» на холмах в бодрых лучах восходящего солнца собирает целебные травы.

В это же время Рерих создает несколько картин, в которых выражается его радость небу; небесным письменам, игре лучей солнца. Подобный углубленный подход к просторам неба, к его стихиям он разработал еще ранее, в полотнах «Небесный бой», «Облака», «Звездные руны» и других. Но как истинный певец динамики природы, воспринимающий пульсацию стихий, художник неизменно возвращается к теме пространственных явлений, воспринимая их в космической мощи и таинственности, обрамляя великими символами и образами. Его облака так часто напоминают фантастических живых существ, подобным образом он одушевляет и камни, и скалы. В картинах Рериха военного времени – «Знамение», «Стрелы неба – копья земли», «Ковер-самолет», «Веление неба» и других – облака своей формой, бесконечными вариациями оттенков цвета нередко кажутся знаками, вестями или отблесками другого, более тонкого мира.

По мере того как искусство Рериха расцветает в художественном полнозвучии и духовной насыщенности, растет и его популярность. В 1909 году Российская Академия художеств присуждает ему звание академика, и многие другие организации, как в России, так и за рубежом, избирают его своим почетным членом. Имя Рериха завоевывает сердца многих ценителей искусства. Его произведения находят приют почти во всех главных музеях Европы. Выставки его картин путешествуют по крупнейшим городам Европы, центрам искусств, начиная с Парижа, Рима, Венеции и заканчивая Брюсселем и Лондоном. Следует отметить, что Рерих проявил себя и как хороший коллекционер: путешествуя, он собрал около 300 голландских и фламандских произведений искусства.

Во время Февральской революции Рериху предложили пост министра по делам искусств; он разрабатывает проект Свободной Академии художеств. Но в скором времени, в водовороте событий, он лишился части своих картин и средств и с трудом выехал в Финляндию, где бывал еще до революции. Но его энергия неиссякаема. Он все так же творит и развивает великий, благой мир красоты духа. В 1918 году открывается его выставка в Стокгольме, затем – в Копенгагене и в Гельсингфорсе. Наконец, в мае 1920 года через Норвегию Рерих едет в Лондон и устраивает там выставку. Восторженные поклонники приглашают Рериха во многие другие страны. Но страной его устремления является Америка. По приглашению Художественного института Чикаго Рерих с неясной надеждой в сердце направляется через Атлантический океан в Новый Свет. Его выставка в Нью-Йорке имеет небывалый успех. Также и последующее путешествие по сорока городам Америки и лекции Рериха об искусстве находят восторженные и деятельные отклики.

Постепенно мир образов Рериха глубоко врастает в сознание энтузиастов искусства, которые собираются вокруг него. По его декорациям и эскизам костюмов оперный театр Чикаго ставит «Снегурочку». Также при содействии Рериха учреждается международный художественный центр «Cor Ardens»[4]. Но главное поле его деятельности раскрывается в Нью-Йорке. Тут он закладывает фундамент для своих величественных замыслов, о которых речь пойдет позже.

В Америке творческая личность Николая Рериха раскрывается в величайшем полноцветии. Проясняется и усиливается восприятие красоты, его глаз созревает для духовного синтеза. Художник не останавливается на отдельных мелочах, все элементы он объединяет в космическое действо, в органическое явление. Великая, одухотворенная песнь гармонии звучит в картинах Рериха.

Рерих все более проникает в недра внутреннего мира – мира духа, где все отражается и окрашивается в ином свете, он созерцает «вещь в себе», все его формы отзвучат на музыку бытия.

«Мощь искусства – в его благой интуиции, – пишет Рерих в одном из писем. – Мы окружены чудесами, но, слепые, не видим их. ...Придите. Берите. Стройте... И глаз мой вперед обращен... Но как же перейти от ступени нашего современного слабого глаза к ощущению космической правды? ...Вся жизнь полна великими знаками».

После мировой войны Рерих особенно проникновенно обращается к Востоку, к стране интуиции и духовных исканий, Индии, средоточию глубин мысли и чуткости, где человек вечно стремится узреть за видимыми знаками земли высшую истину, великий АУМ, ведущий к незримым высотам. Восток он воспринимает как страну великой изначальной мудрости, реформаторов религий человечества, страну пророков и жаждущих истины.

Восток, который пытается постичь все явления всеобъемлющим знанием сердца, чувствознанием, привлекает Рериха своим громадным духовным опытом – ведь и сам Рерих всю жизнь был пророком чистого, пылкого сердца. Восток его манит и священным голосом безмолвия, этой сокровенной мелодией красоты глубин духа, открывающей врата к абсолютной истине. В такой тишине духа и сам Рерих несчетное множество раз испытывал великое чудо творчества.

Именно духовное прикосновение к миру Востока позволяет нам постичь тайну, каким же образом Рерих смог столь тонко прочувствовать атмосферу Индии еще задолго до того, как ступил на ее землю. Рабиндранат Тагор в 1920 году в Лондоне, посетив мастерскую Рериха, был изумлен реальностью, с которой он отражал дух Индии в своих полотнах.

С другой стороны, ведь в самой психологии и религии русского парода встречается немало восточных элементов. Позже, путешествуя по монастырям Тибета и священным местам Индии, Рерих нередко удивлялся, наблюдая привычные для славянской земли формы культов, одеяний, обычаев. И в своей духовной жажде русская душа соприкасается с душой восточной. И русский человек в духовном преклонении говорит о Белых Горах, где живут мудрецы, о Беловодье, о подземных городах. Русская земля ведь по сути Евразия – перекресток двух могущественных культур – Востока и Запада, и, возможно, их синтез – в будущем.

К чудесной, дивной восточной цветовой гамме кисть Рериха прикасается еще в 1906 году, при работе темперными красками. «Девассари Абунту с птицами» – девушка в индийском храме, украшенная золотыми браслетами, вокруг нее поют сказочные райские птицы. В 1916 году он создает полотна «Мудрость Ману» и «Граница царства». На вершине горы стоит величественный благородный юный царь, вокруг него вельможи и мудрецы. Перед ним бескрайняя симфония горных хребтов, мерцающая и переливающаяся розовыми полутонами, а дальние границы покрывает сине-фиолетовый туман. Так нет предела жажде новых осознаний, и над тем, что изведано, неизменно встают кряжи и дали неизведанного.

Восточное духовное мировосприятие заложено и в сюите из семи картин 1917 года «Heroica»: здесь полотна «Клад захороненный», «Святой огонь», «Ждущие» – женщина, тихо сидящая в ожидании великого чуда, которое должно прийти.

Тоска женщины по чему-то возвышенному, небывалому, что увлекло бы ее и спасло человечество, тихо струится и в других картинах того времени. «Cor ardens» – женщина у окна замка смотрит вдаль на далекую лодку на озере. Вся она – как белое пламя, устремленное к мерцающим водам. «Властитель ночи» – женщина в шатре, стоя на коленях, смотрит в открытый проем, где простираются голубые дали. Может быть, она тоже охвачена ожиданием высшего озарения или же тоскует по часу, который принес бы ей духовную и социальную свободу?

«Сон Востока» – над просторами вод возвышается исполинская, в зеленых оттенках, голова с монгольскими чертами, глаза ее закрыты. Перед ней холмы с редкими деревьями, вода и небо окутаны предрассветной золотистой мглой. Это – Азия, которая, кажется, еще спит, но уже ощущается восход солнца, час пробуждения близок – она еще видит сны о своем великом будущем, но веки ее уже начинают приподниматься.

Среди работ того времени вновь появляются сцены из русских легенд и жизни святых. Полотно «Corona Mundi» напоминает иконы времен Ренессанса, на нем двое святых: женщина держит в руке венок – символ вдохновения красотой, а мужчина – маленький храм, знак воплощения красоты в конкретных формах. Эта картина, находящаяся в Музее Рериха в Нью-Йорке, выражает суть основанного им учреждения, носящего то же название. «Зов колокола» – здесь Псков со своим созвучием колокольного звона, храмами и строениями, а над ними – искрящийся свет солнца. «Св. Тирон находит стрелу, посланную ему с неба» – весть из дальних миров. «Святые Гости» – лодочник переправляет через озеро двух святых, из монастыря вышли встречающие, также отмеченные ореолом духа. Темно-фиолетовые и синие краски, лучи света пробиваются сквозь облака, отражаются в воде. Неземная ясность в пространстве, во всем, здесь присутствующем. Далее – «Книга голубиная», воспетая в замечательной русской народной поэзии. В этой божественной книге жизни – смысл всей Вселенной, возникновение человека и его будущее. Вокруг этой книги, упавшей с неба, собрались цари, князья и весь православный люд, но никто не может ее прочесть.

Впоследствии создаются новые циклы картин, одни лишь названия их дают представление о горизонтах духовного подвижничества, к которым устремлен художественный поиск Рериха.

Убедительными и полными экзотики штрихами созданы картины 1920 года: «Песнь утра», «Песнь водопада», «Язык птиц», «Жертва», «Мечты мудрости» и другие, посвященные Вечной Женственности – женщине, которая своей глубокой интуицией воспринимает суть всех вещей, слышит голоса воды и деревьев, понимает язык птиц и цветов.

Свое уважение к женщине и веру в ее будущее Рерих выразил в картине «Вестник». Женщина открывает врата храма и изумленно застывает пред высшим вестником, пришедшим издалека. Через открытые врата струится предрассветный свет, в пространстве благая бодрость. Вестник принес женщине весть о ее новой, великой миссии. Женщине предстоит открыть врата духовного святилища Нового Мира. Женщина призвана пробудить сознание человечества к миру и братству. Фиолетовые краски картины символизируют духовность, так у Рериха каждое движение кисти идейно оправдано.

Воображение Николая Рериха, чуткое к красоте, часто воспринимает череду явлений в их космической последовательности, поэтому он охотно пишет картины циклами. Такой цепью видений, данных в хроматических цветовых гаммах, является «Sancta» – серия из жизни святых отшельников. Синие, фиолетовые, пурпурные и золотые цвета усиливают возвышенное, одухотворенное впечатление. «И мы трудимся», «И мы продолжаем лов», «И мы не боимся» – здесь запечатлены достигшие высшей степени дружелюбия даже по отношению к медведю и всей природе; «И мы открываем врата» – дух должен изливаться в мир, и мир должен приходить в гости к наследникам духа; «И мы несем свет» – из храма пустынники выносят зажженные свечи; «И мы видим» – взгляд Величественного Учителя, который все видит, перед образом его застыл отшельник.

Серия «Мессия» – пророческие древние сказания, где соприкасаются невыразимые в слове религиозные устремления всех народов. «Легенда» возвещает, что Мессия явится на белом коне с сияющей звездой в руке, как с мечом. На картине человек, читающий священное писание, а в облаках утренней чудной, золотисто-зеленой зари видна белая фигура всадника и справа от него – яркая комета. В картине «Чудо» персонажи ее, склонившись в великом богобоязненном почитании, ждут прихода Мессии. Он сам еще не виден, но яркий свет Его ауры, как ослепительное сияние солнца, восходит над темным холмом. На некоторых картинах Рерих изображает появление Мастера: «Сам вышел», «Fiat Rex». Его, в великом сиянии духа и красоты, могут узреть лишь немногие, те, кто сами облачились в белоснежные одеяния духовности. Образы, в которых тоска по Мессии – Майтрейе отражается в сознании Азии, ее сильные, но сокрытые проявления, Рерих изображает позже в своих гималайских картинах. В Гималаях вокруг облика будущего Владыки Мира сплетаются легенды, там на недоступных высотах высечен барельеф Его, там Ему посвящены храмы.

Вершин своего широчайшего, «симфонического» творчества Николай Рерих достигает в картинах, посвященных Гималаям и Тибету (после 1924 года). В работах послевоенного времени Рерих касается высших планов эволюции духа, образов легендарных духовных подвижников и святых, снисходит и к тем, чьи сердца жаждут духовного огня, в чьей жизни уже началось великое, все преображающее чудо, а в душе и плоти звенят пасхальные звоны Нового Мира. И все же эти работы кажутся только возвышенной прелюдией. Как Вагнер от богоискателей и паломников в «Тангейзере» и «Лоэнгрине» вырастает до апофеоза высот «Сумерек Богов» и «Парсифаля», как Бетховен в своей Девятой симфонии жаждет искусством обнять весь мир, утвердить свет и братство в основах человеческого бытия, так и Рерих стремится развить полифонический синтез красоты духа.

Ныне Николай Рерих творит свой духовный мир на фоне надземных, величественных горизонтов Гималаев. Во время своего путешествия по Азии он зрит вершины этого «жилища богов» лицом к лицу, он проходит по земле, где, согласно сокровенным представлениям народов Азии, пребывают высочайшие Герои Духа, где сам воздух насыщен священной мечтой и дух человеческий сквозь шлаки жизни, словно безудержное пламя, рвется ввысь.

Николай Рерих так описывает величие Гималаев, воспетых им в несчетных живописных поэмах:

«Всюду вспомнят неповторенную красоту Гималаев. Наш путь шел от Гималаев и обратно к ним. Величествен Каракорум и ледяное царство Сассера. Прекрасен Куэнь-Лунь. Фантастичен Тянь-Шань – Небесные горы. Широк кругозор Алтая. Декоративен Наньшань. Суров Ангар-Дакчин. Но все это только пролог перед невыразимым величием Гималаев.

В Гималаях кристаллизовалась великая веданта. В Гималаях Будда вознесся духом. Самый воздух Гималаев пропитан духовным напряжением – истинная Майтрейя Сангха».

Мы можем чувствовать, где сам Рерих обрел свои высшие, одухотворенные вдохновения, читая в другом месте его слова:

«Все народы знают, что место Святых людей на горах, на вершинах. От вершин откровения. В пещерах, на вершинах жили Риши. Там, где зачинаются реки, где вечные льды сохранили чистоту вихрей, где пыль метеоров приносит от дальних миров доспех очистительный, – там возносящие сияния! Туда стремится дух человеческий. Сама трудность горных путей привлекает. Там случается необычное. Там мысль народная работает кверху».

Так же как в тишине высочайших прозрений на склонах Гималаев воедино сливаются все духовные потоки и течения, так в искусстве Рериха отражаются сокровенные мечты лучших представителей всех великих религиозных систем. Рерих идет сквозь духовную эволюцию человечества, через его религии и культуры, идет как ясновидец, как знающий и пророк. Поэтому, созерцая его произведения, мы наполняемся чувством истины, точности передачи типа эпохи и внутреннего мира изображаемого. Это и есть величественная Живая Этика, в священном свете отражающая все положительное в основах религий, Этика, которую Рерих утверждает картинами, статьями и всею своею жизнью.

В первой серии гималайских картин «Знамена Востока» Рерих изображает в основном великих религиозных реформаторов, божественных личностей и пророков: «Чаша Христа» – Христос в саду Гефсиманском; это полотно – чисто духовное, просветленное, в нем нет ничего земного. Фигура Христа обращена к Ориону – будущему, вокруг – южная ночь в фиолетовых, синих, зеленых тонах. «Знаки Христа» – легенда из «Криптограмм Востока»: Христос встречается в пустыне с Россулом Мориа и чертит на песке пророческие знаки: все на нашей планете достижимо только путем эволюции, храм человечества возводится «руками и ногами человеческими». Фигура Христа проста, даже нежна, он – Сын Человеческий. Если европеец знает Христа по Священному писанию, то сердце Азии познало его по несчетным легендам и апокрифам, передаваемым из поколения в поколение. И буддисты и последователи ислама гордятся, что среди них был великий Учитель Любви. (См. статью Рериха о легендах Азии в книге «Твердыня Пламенная».)

«Святой Сергий-Строитель» – среди заснеженных холмов, голубых сосновых лесов строит он часовенку. В этом одиночестве друг у него – медведь. К образу величественного духа, Строителя Земли Русской, обновителя русской духовной культуры все более устремляются внутренние искания Рериха. И в своих очерках он описывает великий подвиг жизни этого истинно Святого, его самоотверженное стремление возвысить жизнь народа, его боговдохновенную, деятельную любовь, перед которой каждый должен склонить голову. И в ряде других картин он останавливается на жизни Сергия. «Мост славы» (1923) – Сергий идет к своей часовне на горе, созерцая северное сияние, сверкающее величественными огнями, которое предвещает о грядущем духовном мосте, соединяющем небо и землю. На одной из новых картин, которая находится в Белграде, – «Terra Slavonica» – изображен монах, смотрящий вдаль на славянскую землю, на города и селения, реки и шумящие леса. Над монахом – колокол. Это колокол Святого Сергия, который уже однажды призывал к объединению. Теперь он молчит, но, быть может, скоро зазвучит и вновь станет будить сознание русского народа.

«Будда-Победитель» – у истоков подземных знаний. «Истинно, величайшая победа – победа над самим собою», – мы словно слышим эти великие слова Будды. В состоянии медитации Будда разрешил тайну мироздания, и все вокруг него окрасилось янтарно-желтым светом осознания. «Будда-Испытатель» (более поздняя работа) – Будда проповедует в подводном царстве. Не напоминает ли этот сюжет проповедь Святого Франциска рыбам и птицам? Ведь все прекрасные духовные личности несли благо дружелюбия всем живым существам. «Будда Дающий» – дары высокого, просветленного духа неисчерпаемы.

«Кришна» (из другой серии) – собиратель Вед и провозвестник Учения Бхагавад-Гигы изображен в одном из эпизодов своей юности, как чаще всего он трактуется в индийском искусстве. Кришна в образе юноши играет на флейте под цветущими яблонями. Вокруг, в унисон ему, в эту весеннюю пору расцветают деревья и луга. И в ликующем восторге сияют вокруг сине-розовые вершины Гималаев.

Далее следует целый ряд картин, в которых проявляется удивительная способность Николая Рериха вживаться и объективно воспринимать характер народов и дух эпохи; мы встречаем здесь Лао-цзы – провозвестника великого божественного Дао в китайском народе, едущего верхом на буйволе среди бамбуковых зарослей; здесь Конфуций в вечном путешествии, высоко в горах; здесь Цзонкапа – основатель буддийской секты «желтых шапок», медитирующий среди гор, окутанных фиолетовой вуалью теней, вершины сияют золотом; здесь Падма Самбхава говорит с горным духом. Затем мы видим Магомета на горе Хира, в зное пустыни, среди розовых и янтарно-оранжевых скал, внемлющего в упоении вести архангела Гавриила, который посылает его учить народ. И Вождь Моисей на горе Синай слушает веления Высочайшего. Вокруг его головы вспыхивают огни северного сияния, горные ущелья и дальние вершины затянуты фантастической фиолетовой дымкой.

Далее следуют сцены из мира священных устремлений Востока. «Дозор Гималаев» – к охраняемым высотам духа никто не пройдет, не открыв доступа к ним степенью своего сознания. «Ойрот, вестник Белого Бурхана» – вестник Великого Братства является перед приближением Новой Эпохи. Перед вестником, опустившись на колени, – женщина: ее чуткая натура быстрее всех интуитивно ощущает властную близость будущего. Она понесет эту благую весть далее, вниз – людям. «Жар-цвет» (из серии «Его Страна») – алтайская легенда. На вершину горы поднялась женщина, влекомая жаждой гармонии духа. И здесь ей открылся чудесный и величественный огненный цветок. У женщины, достигшей тишины горных высот, расцветают духовные центры. И поверх всего в невыразимом могуществе, как идеал всех идеалов сияют Гималаи.

Принцип великой женственности Рерих выражает в своей замечательной картине «Матерь Мира». В сине-голубоватом беспредельном пространстве небес возвышается Матерь Мира. Ее окружает двойная аура. Легенда повествует, что после гибели Атлантиды Матерь Мира закрыла лик свой, ибо люди потеряли связь с духом. Когда придет Новая Эра и люди воскреснут духом, тогда станет возможным вновь увидеть лик Матери Мира.

Сказочными духовными высотами овеяны и другие серии картин Рериха: «Гималаи», «Сикким», «Святыни и крепости». Здесь красота Гималаев дышит всей мистерией духа, неописуемой гармонией многообразия цвета, сиянием снегов и солнца, утренними полутонами, вечерними сумерками, полуночным одеянием бесконечности звезд. Рерих изображает и многие святыни Тибета, и священные места древних культур.

Вернувшись из путешествия по Центральной Азии и поселившись в своем Институте под сенью Гималаев, Николай Рерих словно продолжает паломничество к сокровенной земле чаяний народов Востока и вместе с тем в царственных, возвышенных красках воплощает темы священных созвучий духовных стремлений Запада. О размахе его творчества последнего времени свидетельствуют и музеи, посвященные его искусству: кроме Музея Рериха в Нью-Йорке, существуют отделения в Буэнос-Айресе, Париже, Брюсселе, Белграде, Загребе, Риге, Киото, Бенаресе и Аллахабаде.

Среди цикла из четырнадцати оригинальных произведений Рижского музея выделяются прежде всего четыре крупнейшие работы Рериха: «Брамапутра» – по священной реке ранним утром тихо плывет ладья, направляясь к дальнему берегу, окутанному фиолетовой дымкой, на скале возвышается монастырь. Удивительно звонкой голубизной расцветает пространство, такой ясностью, какую знает только небо Индии. Этой дивной голубизной грезят и отражающие его воды. Розовые облака на рассвете кажутся знаками Вышнего послания. Прикоснись сердцем и читай! «Твердыня Тибета» – буддийский монастырь на поднебесных отрогах скал, над ним простирается изумительно поэтическая, в зеленоватых оттенках, звездная ночь. В такие ночи дальние миры кажутся столь близкими, человек возносится в космическом единстве и слышит пульс растений и планет. «Om mani padme hum» – буддийский мантрам о драгоценности в лотосе (символ раскрытия духовных центров). На картине изображена эта надпись, высеченная на священном камне. «Бхагаван» – Благословенный Рамакришна направляется ввысь в Гималаи, его голову окружает ореол святого, сияющий переплетением трехкратных достижений. Далее – целая сюита небольших, но полнозвучных пейзажей незабываемых Гималаев. Здесь картины с изображением высеченных в скалах Тибета, у дорог, громадных статуй Майтрейи – Его прихода Восток ожидает в ближайшем будущем. Эти священные изображения обычно изготавливаются монахами и вокруг них образуются места паломничества и молитв.

Известный индийский живописец Кумар Халдар говорит следующее о созданных Рерихом гималайских произведениях:

«Подлинное видение Востока, символизированное величественными Гималаями, правдиво и весьма реально воплотил один из величайших провидцев духа, мастер Николай Рерих. Он действительно постиг тайну природы и человека и прозрел сквозь покровы материи – Вечную жизнь. Он в жизни испытал озарение восторга, рожденное не земными вещами, но Беспредельностью. Таким образом, его можно было бы назвать собирателем высших лучей созерцания и божественных импульсов, спонтанной и живой силой, полной глубоких мыслей и культуры».

С новейшими работами Рериха нас знакомит и страница из монографии Жана Дювернуа:

«Интересно проследить направление творчества Мастера за последнее время. Мы видим насыщенную работу, в которой каждый создаваемый образ как бы порождает следующий, сплетая хотя и разноцветный, но обобщенный венок. Картины очень различны по тональности, неожиданны по сюжету, и тем не менее они укладываются в какую-то своеобразную гирлянду. Например: “Царица Небесная” в царственном уборе молится о преуспеянии мира, “Madonna Laboris” в неустанном бдении спасает заблудшие души, и восхищен Господь этим подвигом, та же Мадонна – с младенцем, но скорбен взгляд ее. Этот облик как бы объединяется в триптихе, посвященном Жанне д’Арк: к той же скорбной Богоматери обращается св. Воительница перед битвой, к Ней же обращен и взгляд подвижницы во время казни. А небо, как в победе, так и над костром, – тоже необъятное, овеянное волною синевы, которую так широко умеет влить на полотно Рерих. Вот Подвижник – осиянный волнами благодати, с пламенеющей Чашей в руках, многоцветны струи воздуха вокруг: синие, лазоревые, пурпурные – цветение подвига. В том же многоразличном сиянии Владыка несет с гор Венец Мира (“Fiat Rex”). На крыльях триптиха – осененные светом мужской и женский облики. Она – с чашею и кадилом. Он – с мечом и щитом. Другой подвиг – “Скрижали Завета”: на каменных плитах высекает Он, великий и одинокий, заповедь жизни. В пламенных струях возносится осиянный светом “Илья Пророк” – какая звучащая медь в пламенеющих красках клубящихся туч! Подходя к картине, зритель спросит: “Как же она сделана? Точно краски мгновенно претворились на полотне”. Это и есть – синтез. Тот же пламень, но с царственным пурпуром, в последней картине “Святая София – Премудрость Божия”; как будто то же огненное задание, но музыкальный ключ повернут к более насыщенному, спокойному тону. А вот и “Зороастр”: на высокой скале, перед гаснущим закатом выливает он из Чаши на землю жизнедательный пламень. Не к тому же ли огненному подвигу ведет нас и серия “Ашрам”? На одной из этих трех картин за скалою Ашрама еще пламенеет закат, но на двух боковых – спокойны скалы, изумрудно-зелена вода и скользит по ней ладья с таинственным путником. Не за мною ли? Не зов ли? Не весть ли? Застыли в наступающем сумраке гиганты-бамбуки, а на скалах чуть светятся изваяния слонов. Это не Тибет, это Юг: может быть, Цейлон, может быть, Голубые горы или Эллора.

А в работе уже “Гиганты Лахула”, “Воинство Гэссэр-хана” и “Норбу Ринпоче” – все тот же подвиг, та же пламенеющая Чаща. И так, в какой-то несказуемой сюите, соединились самые разнообразные элементы».

Так все выше и выше Николай Рерих поднимается к Беспредельности духа. Кажется, что его космическое сознание прокладывает мосты прекрасного над безднами. Его картины полны священного трепета крыльев духа. Рерих изображает духом, возносит дух – в линиях, колорите, содержании. То нескончаемое чудо духа, которое он созерцал и пережил во Вселенной, он ощущает и тогда, когда изображает земных людей и земные вещи, поэтому каждое существо в его картинах обласкано Высшим, в каждом облаке и камне трепещет живое касание духа. Он рассматривает человека или вещь не самих по себе, но как проявление Беспредельного. Даже конкретные исторические личности он изображает в общечеловеческой и вместе с тем космической перспективе. Потому не случайно Рериха называют выразителем космического синтеза, ибо он – поэт Беспредельности в самом одухотворенном понимании этого слова.

Но, с другой стороны, Николай Рерих – реалист; ибо воспринимает и видит реальность без физически ощутимых границ. Он знает, что реальность не кончается поверхностью, доступной физическому глазу. Повсюду он видит единую всеобъемлющую Космическую Реальность, которая разнится в своих градациях и которую познает наше сознание. Он знает, что в Мироздании, кроме трех, есть еще другие, высшие измерения. Он знает, что мир делится на три плоскости: физическую, тонкую и огненную – и что обычный человек своим чувством и зрением воспринимает только физические явления, но каждый выдающийся художник, живущий будущим, свои неисчерпаемые вдохновения и образы впитывает чутким сердцем из высшей – Огненной Сферы, из Мира Духа, который насыщает все возвышенные явления на земле.

«Отрицающий великую реальность всего сущего, – говорит Рерих, – так же невежествен, как отрицающий беспроволочный телеграф, радий, передачу снимков на расстояние и все те реальные научные вещи, которые так недавно казались сказкой». Эти Тонкий и Духовный миры и есть то Великое Неизвестное, к которому в последнее время все больше обращается взгляд ученого-эмпирика, но куда посредством сердечной интуиции и ясновидения уже давно вошли многие провидцы духа – религиозные искатели и великие творческие личности, согласно своей духовной ступени, превращая субъективные ощущения в объективное видение.

Путем такого созерцания Вселенной, к все возрастающей объективности устремлено и творческое вдохновение Николая Рериха. Своими работами он поведал человечеству, что художник обязан познать строение космоса и космическую сущность, чтобы создавать микрокосм, и что художнику следует знать Законы Космической Гармонии, чтобы в согласии с ними создавать гармонические художественные образы, обращая стихийные проявления жизни в Космическое Созвучие. Николай Рерих показал, что искусство должно выражать высшее знание и в свете этих знаний отображать все вещи. Искусство должно отражать Божественный идеальный порядок, оно должно все одухотворять, поднимать по ступеням эволюции, только тогда оно будет истинным искусством будущего. Таким космическим законом отмечено и искусство Рериха, у него «каждый вид, каждый образ является нотой в гармонии вселенной», за каждым явлением он ищет весть, которая велит узреть Высшую Реальность. Искусство Николая Рериха – это искусство осознания, духовного водительства. Искусство любви, а не просто песнь соловья, «l’art pour l’art»[5].

На великую объективность и логичность искусства Рериха указывал уже Леонид Андреев в своем удивительном очерке «Держава Рериха» (1919):

«Видеть картину Рериха – это всегда видеть новое, то, чего вы не видали никогда и нигде, даже у самого Рериха. Есть прекрасные художники, которые всегда кого-то и что-то напоминают. Рерих может напоминать только те чарующие и священные сны, что снятся лишь чистым юношам и старцам и на мгновение сближают их смертную душу с миром неземных откровений. Так, даже не понимая Рериха, порою не любя его, как не любит профан все загадочное и непонятное, толпа покорно склоняется перед его светлой красотою.

И оттого путь Рериха – путь славы. Лувр и музей Сан-Франциско, Москва и вечный Рим уже стали надежным хранилищем его творческих откровений; вся Европа, столь недоверчивая к Востоку, уже отдала дань поклонения великому русскому художнику.

Колумб открыл Америку, еще один кусочек все той же знакомой земли, продолжил уже начертанную линию – и его до сих пор славят за это. Что же сказать о человеке, который среди видимого открывает невидимое и дарит людям не продолжение старого, а совсем новый, прекраснейший мир!

Целый новый мир!

Да, он существует, этот прекрасный мир, эта держава Рериха, коей он единственный царь и повелитель. Не занесенный ни на какие карты, он действителен и существует не менее, чем Орловская губерния или королевство Испанское. И туда можно ездить, как ездят люди за границу, чтобы потом долго рассказывать о его богатстве и особенной красоте, о его людях, о его страхах, радостях и страданиях, о небесах, облаках и молитвах. Там есть восходы и закаты, другие, чем наши, но не менее прекрасные. Там есть жизнь и смерть, святые и воины, мир и война – там есть даже пожары с их чудовищным отражением в смятенных облаках. Там есть море и ладьи... Нет, не наше море и не наши ладьи: такого мудрого и глубокого моря не знает земная география. И, забываясь, можно по-смертному позавидовать тому рериховскому человеку, что сидит на высоком берегу и видит – видит такой прекрасный мир, мудрый, преображенный, прозрачно-светлый и примиренный, поднятый на высоту сверхчеловеческих очей».

Мир красоты Николая Рериха насыщен вибрациями и излучениями Тонкого Мира. Поэтому и форма у Рериха обрела многогранность и полнозвучность, какой нет в работах других художников. Поэтому в его картинах сияют и вибрируют цветовые оттенки красок всего мира, бесконечными нюансами и полутонами, поэтому и линии его ритмов и композиции не повторяются. Недаром Рериха называют мастером синевы, такая прозрачная, звонкая голубизна вечных небесных далей не встречается даже в работах Джотто и Фра Анджелико. В его колорите иногда такая проясненная радость, торжественность и блаженство, такое сверкание и глубина, а иногда динамика и мощь огненности, наполняющая душу зрителя чем-то бесконечно мелодичным, ритмичным. Поэтому художественные критики так часто говорят о музыкальных впечатлениях, получаемых ими при созерцании картин Рериха, о вдохновляющих созвучиях и мотивах, остающихся в сознании зрителей еще долго после созерцания этих прекрасных творений. «Краски и линии Рериха, – говорит Балтрушайтис, – приводят зрителя в смутное ритмическое состояние, в котором ему чудятся органные хоралы, пение торжественных труб, пасхальные псалмы». Рерих ведь любит музыку, его друзья – Мусоргский и Римский-Корсаков, Бетховен и Бах. Но, как творческая личность, Рерих развил и внутреннюю музыкальность, его мысли и импульсы врываются в область музыки, его мечты, озарения и видения сотканы музыкальной гармонией. Его слух – духовно-музыкальный, которым он настраивает все свои побуждения, свою сущность и жизнь все более утонченными и великими ритмами, навстречу Космической Гармонии.

Таким образом, не только в одухотворенности искусства Рериха, но и в свете и гармонии оттенков цвета кроется магическое влияние его личности, музыкальности его духа. Огонь духа, льющийся из его работ, воистину просветляет, вдохновляет и исцеляет, исцеляет в прямом смысле слова, если верить сообщениям о многих случаях, когда благородные созвучия картин Рериха преобразили человека духовно и физически.

Между прочим, как весьма интересный пример позволим себе вспомнить страничку из жизни бывшего ученика русского анархиста Бакунина – Ивана Народного. Последний был настоящим скептиком, когда первый раз посетил выставку картин Рериха в Нью-Йорке в 1921 году, но, вжившись в гармонию его картин, внезапно полностью внутренне и внешне преобразился и затем стал горячим приверженцем Рериха. Приведем его собственные слова.

Созерцая картины Рериха, «я начал чувствовать магию его эстетического ритма, метафизические тона рисунка и гармонии красок и ощутил, словно новый луч света упал на мою разочарованную душу; я фактически мгновенно погрузился в тихое молитвенное состояние. Когда затем я покинул галерею Кингора, то почувствовал, что во мне произошло нечто странное – я преобразился. Созерцая картины Николая Рериха, из подавленного жизнью меланхолика и циника я превратился в эстетического оптимиста, в человека, верящего в мистическую силу прекрасного... В моей душе, в моем сознании случилось чудо. Картины Рериха исцелили меня от тяжкой усталости. Это была внутренняя природа магии живописи – метафизическое свойство искусства, которое обычно приписывается иконографическому искусству прошлого. Это нечто хрупкое и интуитивное, не поддающееся объяснению ни техническими терминами, ни академическими аргументами».

В творчестве Николая Рериха воплощена великая космическая истина – искусство спасет человечество! Ибо искусство Рериха представляет собою расцвет форм прекрасного в наиболее существенном и универсальном смысле, оно кристаллизует огни лучших мечтаний и желаний человечества и призвано быть чем-то большим, нежели обычное искусство, – оно стремится служить человечеству и Беспредельности.