Современная детская мифология.

Содержание и форма произведений детского фольклора во многом зависела от изменяющихся общественных условий. Во второй половине 20 века большинство детей стали городскими жителями. Между тем в психическом развитии детей осталась неизменной потребность пройти через этап ярких переживаний необъяснимо-чудесного, которое порождает чувство страха, и преодолеть этот страх: дети слушали и сами рассказывали былички, легенды, сказки. Современные дети имеют иной кругозор. Его формируют городской быт, литература, кино, радио, телевидение и интернет. Однако форма устного слова сохраняет свое значение.

Г.С.Виноградов отмечал у детей «единственный вид устной словесности, представленный прозой» - сказку. К современному же детскому повествовательному творчеству относятся «страшные истории» (как их называют дети) или «страшилки» (как их называют исследователи). Они стали предметом изучения фольклористов, психологов и педагогов с 1960-х годов. По-видимому, к этому времени и относится начало массового бытования детских страшных историй. Страшилки функционируют по всем правилам фольклора: закрепляются традицией, передаются «из уст в уста». Их рассказывают дети всех возрастов, от 5 до 15 лет, однако наиболее характерные границы – от 8 до 12 лет.

По К.Юнгу образы, порожденные детской фантазией, обладают «психической энергией», восходящей к коллективному бессознательному. В детском повествовательном творчестве проявляются фетишизм, анимизм, фигурируют такие универсальные знаки культуры, как пятно, рука, глас, голос, взгляд, цвет, размер, хтонические персонажи, способность к перевоплощению, идея смерти и проч. Это позволяет рассматривать страшные истории как современную детскую мифологию.

В жанровом отношении страшные истории – явление диффузное и неоднородное. В отличие от традиционной фольклорной прозы, в них существует не один, а два доминирующих центра: повествовательный и игровой.

Оригинален жанр так называемых «страшных вызывалок», в котором ритуально-игровое начало полностью вытеснило вербальную сторону (например, вызывают бабу-ягу, рисуя круг черным мелом, Пиковую даму, рисуя ступеньки на зеркале). Цель страшных вызывалок – испытать чувство страха и удовлетворение от победы над ним, что можно рассматривать как одну из форм самоутверждения личности.

В страшных историях можно найти все типы фольклорных повествовательных структур, от кумулятивной (все больше разрастающейся цепочки событий с многократно повторяющимся действием) до замкнутой цепочки мотивов разного содержания (аналогичной волшебным сказкам). Используются эпические утроения, сказочные композиционные формулы (Жили-были), традиция благополучного конца.

В страшных историях трансформированы или типологически проявились признаки мифа и многих фольклорных жанров: заговора, волшебной сказки, животного эпоса, былички, анекдота. В них также обнаруживаются следы литературных жанров: фантастического и детективного рассказа, очерка.

Система образов детских страшилок распадается на три группы: главный герой, енго помощники и противники. Типичный главный герой – девочка или мальчик, обычно младший в семье. Встречаются и другие образы: одна женщина, один мужчина, студент, шофер такси, старик и старуха, принц…Помощники, в отличие от сказок, не фантастичны, а реальны: милиционер, Шерлок Холмс. Сюжет требует победить зло, восстановить сущность вещей, соответствующую их природе. Выслеживание зла выполняет главный герой, а его физическое уничтожение осуществляет помощник.

В отличие от сказок, страшные истории обычно имеют только один полюс фантастического – злой. С ним связаны бесконечно разнообразные типы вредителей: либо просто фантастические образы, либо фантастические образы, коварно скрывающиеся под личиной простых людей и предметов. Вредитель может иметь настораживающий внешний признак, чаще всего цвет. Цвет фигурирует и в названиях самих страшилок: «Черные шторы», «Красное пятно», «Синяя роза» и т.п. Действие вредителя выражено в одной из 3-х функций: похищение, убийство, желание съесть жертву.

Образы вредителей усложняются с возрастом самих исполнителей: у самых младших детей неодушевленные предметы действуют как живые, в чем проявляется детский фетишизм; у более старших детей появляется связь предмета с живым вредителем – представления, близкие к анимистическим.

Усложняя образ вредителя, дети обращались к опыту традиционной народной прозы. Традиционны способы разоблачения вредителя: по отрубленной у него руке: по знакомому кольцу, по копытам, клыкам, вследствие проникновения в запретную комнату и т.д.

Психология вредителя наивно преломляется через внутренний мир детей. Например, «страшные кровопийцы» могут врать и краснеть из-за этого.

Последней стадией эволюции образа противника является развитие художественных признаков живого носителя зла – своего рода преодоление детских анимистических представлений. Здесь особенно явно происходит сближение с традиционным фольклором. В возрасте 13-15 лет у детей наступает кризис категории чудесного, они приходят к отрицанию немотивированных ужасов. Происходит разложение страшных историй. Дети начинают передавать рассказы о реальных преступлениях, подчеркивая их достоверность. Особенно интенсивно разложения страшных историй происходит путем создания многочисленных пародий, в которых высмеиваются темы запрета и образы фантастических вредителей. Например, образ ведьмы в распространенной пародии запрета: женщина, несмотря на запрет, выдергивает гвоздь из пола, и к ней приходит ведьма со словами: «Итак спать не могу, еще люстра на голову упала».

Ирония пародий показывает осознание старшими детьми своего интеллектуального превосходства над младшими.

Итак, в системе образов страшных историй центральное место занимают чудесные противники. Страшная история может обойтись без помощника и даже без главного героя, но образ вредителя в ней присутствует всегда! Он может быть единственным.

Сквозь все произведения современной детской мифологии проходит интуитивно выраженная идея двоемирия: в них есть мир действительный (дом) и мир фантастический (не-дом). Действительный мир всегда осознается как несомненная реальность, как сущее. Иным предстает отношение детей к миру фантастическому как сфере проявления чудесной силы. У младших детей реальный и ирреальный мир модально тождественны: оба выступают как объективная сущность.