В Великой Отечественной войне

Нападение фашистской Германии 22 июня 1941 г. на Союз Советских Социалистических Республик положило начало четырехлетней трагедии советского народа[404], жестокому, невиданно­му в истории тяжелому испытанию общественного строя, госу­дарственной власти и управления[405]. Война изменила все, создала катастрофические условия. Неизмеримо возросла ответственность всей системы власти и управления за судьбы многомиллионного советского народа, государства. Правительство — высший рас­порядительный и исполнительный орган управления — призвало всех в первый же день войны сплотиться, организоваться во имя защиты Отечества и победы над фашизмом.

В директиве 29 июня 1941 г. о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков правительством и ЦК ВКП(б) поставлена задача «быстро и решительно перестроить всю свою работу на военный лад»[406].

Государство, его управление должно было стать сражающим­ся, овладеть соответствующим арсеналом, сыграть роль воюю­щего субъекта, «управлять войной». Оно должно было перестро­иться на основе программы, которая предусматривала превраще­ние страны в единый мобилизационный организм («Все для фрон­та, все для победы!»), ведение навязанной Гитлером войны, имевшей для СССР освободительный, отечественный характер, про­грамма отличалась социальным оптимизмом («Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами!») и предусматрива­ла наращивание усилий по решению ближайших, промежуточ­ных и конечных задач.

Трудность заключалась в том, что до сих пор система государственного управления была ориентирована согласно Консти­туции СССР на мирный созидательный процесс и лишь в пред­военные годы частично трансформировалась применительно к условиям полыхавшей мировой войны. Теперь же пришлось од­новременно воевать и перестраиваться форсированно, на ходу, в военной обстановке, в условиях реально угрожавшей армии, го­сударству, общественному устройству катастрофы.

Государственное управление приобрело такие специфические черты, как милитаризм, экстремальность, чрезвычайность, директивность и др. В зависимости от периодов Великой Отече­ственной войны менялись его основные задачи, направления, организационная структура, средства и формы функционирова­ния, которые подчинены единой цели — разгромить фашизм, ос­вободить страну от оккупантов-агрессоров, отстоять ее свободу и независимость, обеспечить ее послевоенную безопасность. Дина­мизм, адекватность государственного управления менявшимся условиям, потребностям проявились в его конкретности, четкос­ти, оперативности, мобилизационной действенности, что во мно­гом стало возможно благодаря его советской природе.

Удалось преодолеть временную заминку в функционировании различных уровней и звеньев управленческой системы[407], связан­ную с внезапностью, масштабностью фашистского нападения, стре­мительностью и широкой фронтальностью наступления, с необхо­димостью необычной перестройки власти и управления, всей жиз­ни народа в тяжелых условиях начального периода войны[408].

Сказались и такие факторы, как перестановка кадров в государственных органах, общественных организациях в связи с мобилизацией на фронт, обновление личного состава государствен­ного аппарата за счет выдвижения людей, не подлежащих при­зыву и мобилизации в армию, не имевших необходимого опыта руководящей и административной работы.

Учет уроков первой мировой войны, разгрома иностранной военной интервенции 1917—1920 гг., другого отечественного и мирового опыта позволил подчинить всю систему государствен­ного управления решению военных задач, обеспечению единства тыла и фронта. Милитаризация управления проявилась не толь­ко в задачах, предметах воздействия, но и функциях, организа­ции, методах деятельности.

В основу управления, внутренней политики в целом также «положен принцип максимальной централизации политическо­го, хозяйственного и военного руководства»[409], что укрепило ис­полнительную вертикаль сверху донизу, придало директивность, оперативность, результативность ее функционированию. В рам­ках централизации усилено единство, своеобразное слияние со­вместной работы государственных и партийных органов под ру­ководством последних. Монопольное положение в однопартий­ном государственном управлении способствовало концентрации полномочий, персонализации партией, ее аппаратом и лидерами управленческих функций.

Чрезвычайный характер придан всем звеньям управленчес­кой системы как по вертикали, так и по горизонтали. Чрезвы­чайность управления проявилась по двум направлениям: 1) ми­литаризированные, максимально централизованные конституци­онные органы действовали в чрезвычайных условиях, выполня­ли чрезвычайные функции, применяли чрезвычайные методы, добивались чрезвычайных результатов; 2) создана система чрезвычайных, неконституционных, с особыми полномочиями орга­нов, функционировавших на чрезвычайной, не предусмотренной Конституцией СССР, нормативно-правовой основе[410]. «В какой-то мере идею правомерности и необходимости создания чрезвычайных органов подпитывало то обстоятельство, что во время Вели­кой Отечественной войны чрезвычайные органы работали дей­ствительно весьма результативно»[411].

Основными чрезвычайными органами являлись: Ставка Глав­ного командования, замененная Ставкой Верховного командова­ния (СВК), Государственный Комитет Обороны (ГКО), област­ные и городские комитеты обороны, Совет по эвакуации, Комитет по эвакуации продовольственных запасов, промышленных това­ров и предприятий промышленности, Управление по делам эваку­ации при СНК СССР и местные республиканские, краевые, обла­стные управления, эвакопункты на железных дорогах, речных пор­тах, комитет по продовольственному и вещевому снабжению Крас­ной Армии, Комитет по разгрузке транзитных грузов, Транспорт­ный комитет и др. Они создавались в связи с чрезвычайной необ­ходимостью, действовали, видоизменялись в меру осознанной по­требности, без какого-либо предварительного довоенного плана, но по итогам коллективного обсуждения тогда же разработанных проектов; оформлялись соответствующим законодательным по­рядком без изменения Конституции СССР. Учреждались соответ­ствующие должности, аппараты, вырабатывалась в творческих поисках технология чрезвычайного управления[412].

Особые функции приданы были образованной 2ноября 1942 г. Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, деятельность которой высоко оценена Международ­ным военным трибуналом (г. Нюрнберг)[413].

Экстремальность первых недель войны обусловила импро­визационный характер создания чрезвычайных органов[414]. 23 июня 1941 г. образована Ставка Главного командования (СГК). Это первый внеконституционный чрезвычайный орган управления, созданный в военное время. Председателем назначен нарком обороны маршал С.К. Тимошенко[415]. Назначение его председателем соответствовало компетенции Ставки: в ее функции входило стра­тегическое руководство вооруженными силами. При Ставке су­ществовал институт постоянных советников из 13 человек[416].

Особенности состава и структуры Ставки породили ряд про­блем ее деятельности. Громоздкость (20 человек) не позволила Ставке ни разу собраться в полном составе, тем более, что часть военачальников сразу отбыла на фронты. Требовалось привести состав и структуру Ставки в соответствие с реалиями властных отношений того времени[417].

10 июля 1941 г. СГК упразднена и создана Ставка Верховно­го командования под председательством И.В. Сталина, который 8 августа стал именоваться Верховным Главнокомандующим. К этому времени стал ясен беспрецедентный масштаб бедствия, обрушившегося на страну, и целесообразность концентрации вла­стных полномочий в руках ее фактического руководителя.

В военное время продолжала развиваться наметившаяся ра­нее тенденция наделять номинальные государственные структуры (в том числе вновь создаваемые) реальными властными пол­номочиями, которыми располагало руководство правящей партии. Еще 6 мая 1941 г. Секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин занял пост Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, соединив тра­диционно разделенные партийную и государственную власть. 19 июля он назначен и наркомом обороны.

Экстремальная обстановка диктовала необычные подходы к организации управления. Поиск спасительных действенных мер по избавлению страны от реально угрожавшей катастрофы при­вел к созданию 30 июня 1941 г. Государственного Комитета Обо­роны (ГКО) СССР.

Совместным постановлением Президиума Верховного Сове­та и СНК СССР, ЦК ВКП(б) создан ГКО СССР, определены его государственный статус, характер, функции, состав. Особеннос­ти его в том, что он наделен неограниченными полномочиями, объединил государственные, партийные, общественные начала управления, стал чрезвычайным и авторитетным органом власти и управления, возглавил вертикали советского, партийного, все­го гражданского управления сражавшегося государства. Возгла­вил ГКО Председатель СНК СССР, секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин, что означало высшую степень централизации уп­равления, сосредоточения, совмещения его различных форм в руках одного должностного лица. Члены ГКО представляли, высшее партийное и государственное руководство, составляли узкий состав ПБ ЦК ВКП(б)[418], которое рассматривало предварительно, предлагало проекты решений по всем важнейшим вопро­сам государственной жизни, власти и управления. Образование ГКО придало фактически легитимность решениям Политбюро, куда входили приближенные к И.В. Сталину лица[419].

Члены ГКО в дополнение к своим прежним большим полномочиям получили неограниченные полномочия с целью повы­шения эффективности конкретных отраслей управления.

Совместное Постановление Президиума Верховного Совета и Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б) обязало всех граждан, все госу­дарственные, военные, хозяйственные, партийные, профсоюзные, комсомольские органы беспрекословно выполнять решения и рас­поряжения ГКО СССР, которым придана сила законов военного времени.

Чрезвычайный орган работал по-чрезвычайному. ГКО не имел регламента работы, собирался нерегулярно и не всегда в полном составе. Решения принимали председатель[420] либо его заместите­ли — В.М. Молотов (с 30 июня 1941 г.) и Л.П. Берия (с 16 мая 1944 г.) после консультаций с теми членами ГКО, которые кури­ровали соответствующие ведомства. Наркомы и военачальники в своих воспоминаниях отмечают, что процедура принятия реше­ний была упрощена до предела, поощрялась инициатива ответ­ственных лиц, обеспечивался деловой характер работы ГКО. По­скольку высшие руководители страны одновременно входили в состав ГКО, Политбюро, Ставки, Совнаркома, то их решения оформлялись зачастую как директивы и постановления того или иного органа управления в зависимости от характера рассматри­ваемого вопроса. Маршал Г.К. Жуков вспоминал, что не всегда можно было определить, на заседании какого органа он присутствовал. Работу же ГКО он характеризовал так: «На заседаниях ГКО, которые проходили в любое время суток, как правило, в Кремле или на даче И.В. Сталина, обсуждались и принимались важнейшие вопросы».

Особенностью деятельности ГКО было и отсутствие собствен­ного разветвленного аппарата. Руководство осуществлялось че­рез аппарат органов государственного управления, партийных комитетов. В важнейших отраслях народного хозяйства действо­вал институт уполномоченных ГКО, которые сплошь и рядом являлись одновременно представителями ЦК ВКП(б), что обес­печивало им неограниченные права. Уполномоченные были так­же во всех союзных и автономных республиках.

На местах в наиболее стратегически важных регионах фор­мировались и действовали областные и городские комитеты обо­роны.

Эти местные чрезвычайные органы обеспечивали единство управления в условиях чрезвычайного положения, создавались решением ГКО, руководствовались его постановлениями, ре­шениями местных, партийных и советских органов, военных советов фронтов и армий. ГКО учредил такие органы почти в 60 городах Подмосковья, Центра, Поволжья, Северного Кавка­за и с 1942 г. в крупных городах Закавказья. Они объединяли гражданскую и военную власть в городах, которые находились в зоне боевых действий и вблизи линии фронта или входили в радиус действия вражеской авиации, а также там, где базирова­лись корабли военно-морского и торгового флота. В состав их входили первые должностные лица партийных, государствен­ных органов управления, военные комиссары, коменданты гар­низонов, начальники управлений НКВД. Они были тесно связа­ны с военным командованием, а их представители одновремен­но являлись членами соответствующих военных советов. Не имея своего штатного аппарата, как и ГКО в центре, городские коми­теты обороны опирались на местные партийные, советские, хо­зяйственные, общественные органы. При них существовал ин­ститут уполномоченных, создавались оперативные группы для срочного решения вопросов, широко привлекался общественный актив[421].

Были созданы и вспомогательные чрезвычайные органы. 24 июня 1941 г. появился Совет по эвакуации в составе Н.М. Швер­ника и его заместителя А.Н. Косыгина. «Создать Совет. Обязать его приступить к работе», — гласило соответствующее постанов­ление. Такая лаконичность в сочетании с отсутствием регламен­та работы открывала широкий простор инициативе. 16 июля 1941 г. в совет введены М.Г. Первухин (заместитель председате­ля), А.И. Микоян, Л.М. Каганович, М.З. Сабуров, B.C. Абаку­мов. Совет действовал как орган при ГКО, имел в своем составе уполномоченных ГКО. Дополнительно в октябре 1941 г. образо­ван Комитет по эвакуации продовольственных запасов, промыш­ленных товаров и предприятий промышленности. В конце декаб­ря 1941 г. вместо обоих названных органов создано Управление по делам эвакуации при СНК СССР, соответствующие управле­ния в республиках, краях и областях, эвакопункты на железных дорогах.

Подобными чрезвычайными органами стали также Коми­тет по продовольственному и вещевому снабжению Красной Армии, Комитет по разгрузке транзитных грузов, Транспорт­ный комитет. Последний образован при ГКО 14 февраля 1942 г. В его обязанности входили планирование и регулирование пере­возок на всех видах транспорта, координация их работы, выра­ботка мероприятий по улучшению материальной базы[422]. Об эффективности руководства транспортной системой свидетельство­вал начальник управления военных сообщений, а с декабря 1944 г. нарком путей сообщения И.В. Ковалев: в годы войны не было ни одного крушения поездов по вине железнодорожников и ни один воинский эшелон не уничтожен вражеской авиацией в пути следования[423].

Своеобразными функциями обладало созданное 8 декабря 1942 г. при ГКО СССР оперативное бюро[424], которое контролиро­вало все наркоматы оборонного комплекса, составляло кварталь­ные и месячные планы производства, готовило для председателя ГКО проекты соответствующих решений.

ГКО и другие органы высшего управления уделяли макси­мум внимания военно-организационной системе, изменяли во время войны структуру, состав военного руководства, восполня­ли убыль командного состава, помогали Ставке Верховного глав­нокомандования, Генеральному штабу РККА, управлениям НКО, ВМФ, командованию стратегических направлений и фронтов. Налажено управление всеми структурами вооруженных сил, упо­рядочено командование фронтами, армиями, соединениями и оперативными объединениями в составе фронтов, корпусами, дивизиями, бригадами, полками и т.д.

С 15 июля 1941 г. по 9 октября 1942 г. во всех частях РККА и на кораблях ВМФ функционировал институт военных комиссаров и политруки в ротах. В отличие от комиссаров периода инос­транной военной интервенции и гражданской войны военные ко­миссары 1941—1942 гг. не обладали правом контроля командно­го состава, но нередко многие их них вмешивались в действия военачальников, что подрывало единоначалие, создавало в воен­ном организме состояние двоевластия. В Указе Президиума Вер­ховного Совета СССР от 9 октября 1942 г. отмена института во­енных комиссаров мотивирована тем, что он выполнил возло­женные на него задачи. Тогда же введен институт заместителей командиров по политической работе (замполитов), всю войну и после нее выполнявших при военачальниках функции идеологи­ческого и политического воспитания постоянно обновлявшегося личного состава[425].

В связи с ростом партизанского движения 30 мая 1942 г. при Ставке ВГК образован Центральный штаб партизанского движе­ния (ЦШПД). Его возглавил Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П.К. Пономаренко[426]. ЦШПД координировал действия многочисленных партизанских отрядов между собой и с регуляр­ными армейскими частями, организовывал снабжение народных мстителей оружием, боеприпасами, средствами связи, обеспечи­вал медицинскую помощь, наладил взаимную информацию, про­вел в Москве совещания партизанских командиров, помог подго­товить и провести глубокие рейды партизанских соединений по тылам немецко-фашистской армии; и др. ЦШПД работал совме­стно с руководителями подпольных советских, партийных, ком­сомольских органов на временно оккупированной территории. Управление массовым партизанским движением из единого цен­тра оказалось особенно эффективным при освобождении совет­ской территории в 1943—1944 гг.

Государственное управление военной сферой приобрело не только приоритетное значение, но и всеобъемлющий характер, новые функции, осуществлялось на основе законов военного вре­мени, чрезвычайными методами, обеспечивало интенсивное во­енное строительство[427], качественно новый уровень военно-организаторской работы, победное в конечном итоге, хотя и с от­дельными ошибками и сбоями, выполнение Вооруженными Силами основных задач по защите страны и разгрому врага.

Управление военной сферой составило единую систему с не менее важным государственным управлением тылом, которым стала вся огромная страна с ее сложным народнохозяйствен­ным, социально-политическим и духовно-культурным комплек­сом.

Парадоксально, но факт — государственное управление и в экстремальной военной обстановке строилось, функционировало на основе планового принципа, испытанного и освоенного в 20— 30-е гг. Изменились методы планирования с учетом военных за­дач и условий, средства и организация мобилизации и использо­вания ресурсов, методика расчета показателей, сроков и др., что обусловило новое качество планового управления народнохозяй­ственными процессами.

Нападение фашистской Германии сорвало выполнение тре­тьего пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР (1938—1942 гг.), рассчитанного на мирное строительство. Гос­план СССР экстренно разработал военно-хозяйственный план на четвертый квартал 1941 г., который был утвержден высшими го­сударственными инстанциями.

Государственный народнохозяйственный план 1943 г. — года коренного перелома в ходе войны и восстановления годового планирования[428] — отразил и определил новые аспекты управле­ния. Стратегическое наступление советских Вооруженных Сил после Сталинградской и Курско-Белгородской битв, начавшееся массированное изгнание немецко-фашистских захватчиков выя­вили перед органами управления новые функциональные задачи. Они приступили к плановой реализации программы восстанов­ления хозяйства, нормальных условий жизни в освобожденных районах, организовывали всестороннюю помощь материальны­ми, финансовыми ресурсами, продовольствием, кадрами специалистов и другим советским людям, перенесшим ужасы вражес­кой оккупации, сохранившим веру в свою власть, армию, дож­давшимся освобождения[429].

С 1943 г. государственное управление стало функциониро­вать на основе не только текущих, но и перспективных планов.

Государственное управление, подчиненное законам военно­го времени, учитывало и послевоенную перспективу, что отра­зило веру советского народа и его управленческого корпуса в победу и свое будущее, которая сыграла роль фундаментально­го морально-патриотического фактора.

Эффективно проявила себя в годы Великой Отечественной войны наркоматская система — центральное звено государ­ственного управления. Для обеспечения Вооруженных Сил но­вейшими видами военной техники в сентябре 1941 г. создан Наркомат танковой промышленности, а в ноябре 1941 г. — Наркомат минометного вооружения (на базе упраздненного Наркомата общего машиностроения). В 1942 г. создан Коми­тет по учету и распределению рабочей силы при СНК СССР, проводивший мобилизацию трудоспособного населения. При областных и краевых исполкомах созданы аналогичные бюро. Создание этих органов окончательно оформило сложившуюся еще до войны систему централизованного обеспечения промышленности кадрами во главе с Главным управлением государственными трудовыми резервами. В-третьих, по закону «О расширении прав народных комиссаров СССР в условиях во­енного времени» (1 июля 1941 г.) наркомы, директора пред­приятий, начальники строек получили очень широкие права в использовании материальных и денежных ресурсов, перерасп­ределении капитальных вложений и др., что способствовало инициативному, оперативному решению возложенных на них задач, воплотило тенденцию децентрализации отдельных зве­ньев государственного управления.

Особенностью государственного управления военного вре­мени являлось своеобразное сочетание двух противоположных тенденций: централизации и децентрализации. Последняя при­суща природе советского управления, обусловлена невозмож­ностью детального управления только через высшие органы и из единого союзного центра. Обстановка требовала усиления самостоятельности отраслевых и местных органов управления, расширения прав их организационных структур, должностных лиц.

Особенность управления военного периода заключалась и в том, что его рабочий аппарат вынужден был функциониро­вать в условиях эвакуации ряда властных структур. Из 41 од­ного наркомата и других органов центрального звена управле­ния в первые же месяцы войны покинули Москву 18, частич­но — 23, что обусловило кратковременную заминку в перестройке отдельных органов управления, частичное перерас­пределение их функций[430].

Изменились условия, задачи, масштабы работы правоохра­нительных органов. Обновлялся постоянно их состав, совершен­ствовались структура, методы, функции. 20 июля 1941 г. воссоз­дан единый Наркомат внутренних дел, куда влились органы го­сударственной безопасности и военной контрразведки. Руковод­ство было сосредоточено в руках Л.П. Берии. Эта мощная струк­тура просуществовала до весны 1943 г., когда разведка и контр­разведка вновь выделились в самостоятельный Наркомат госбезопасности (нарком В.Н. Меркулов), а Главное управление воен­ной контрразведки (СМЕРШ) во главе с B.C. Абакумовым пере­шло в состав Наркомата обороны под личный контроль И.В. Ста­лина. Его деятельность была сосредоточена на выявлении и обез­вреживании вражеских агентов, их пособников в наступавшей ар­мии, прифронтовой зоне, на освобождаемой территории.

Изменена правовая основа функционирования карательных органов. Система органов военной юстиции перестроилась в на­чале войны в соответствии с июльским 1941 г. Указом Прези­диума Верховного Совета СССР «О военных трибуналах в мест­ностях, объявленных на военном положении, и в районах воен­ных действий». Образованы военные трибуналы — чрезвычай­ные органы и с чрезвычайными полномочиями — при армиях, корпусах, дивизиях, гарнизонах, а также при бригадах на железных дорогах и в речных, морских бассейнах. Функциониро­вали они под управлением Наркомата юстиции СССР, под над­зором военной, военно-железнодорожной, военной водно-тран­спортной коллегий Верховного суда СССР и специальных про­куратур, которые поддерживали обвинение. К трем постоянным членам трибуналов дополнены в 1943 г. заседатели. Трибуналы рассматривали все наиболее опасные деяния, вплоть до спеку­ляции и хулиганства. Дела слушались в закрытом процессе, рассматривались в предельно короткие сроки, приговоры не подлежали кассационному обжалованию, исполнялись немед­ленно после вынесения. Исполнение смертных приговоров мог­ли приостановить командующие армиями и округами, военные советы. В местностях, объявленных на осадном положении, применялся без судебного разбирательства расстрел к «провока­торам, шпионам и прочим агентам врага». В этих местностях преобразована в военные часть территориальных судов и проку­ратур[431].

Централизованная система государственного управления, ее конституционные и чрезвычайные органы опирались на проф­союзные, комсомольские, кооперативные и другие обществен­ные организации.

Органы государственной власти и управления поддержали общественную инициативу славянского, еврейского, женского, молодежного антифашистских комитетов, которые наладили и укрепили связи с общественными кругами стран антигитлеров­ской коалиции.

Изменено отношение государственной власти и управления к Русской Православной Церкви (РПЦ) и другим религиям. Ин­тересы защиты Отечества продиктовали их сближение, приглу­шение идеологических разногласий, отказ от взаимных обвине­ний. Властные структуры закрыли антирелигиозные печатные издания, распустили «Союз воинствующих безбожников», вве­ли новые ордена, связанные с русской историей, в том числе ордена, наиболее чтимые церковью, — канонических святых Александра Невского и Дмитрия Донского. Восстановлено патриар­шество[432]. От имени РПЦ митрополит Московский и Коломенс­кий Сергий опубликовал 22 июня 1941 г. воззвание ко всем пра­вославным христианам России. Церковь благословила православ­ных на защиту священных границ нашей Родины и подчеркну­ла, что Господь дарует нам победу. 26 июня 1941 г. воззвание прочитано в Московском кафедральном Богоявленском соборе на торжественном молебне о даровании победы русскому воин­ству. Митрополит Сергий призвал всех на защиту родной зем­ли, ее исторических святынь, независимости от чужеземного порабощения и объявил позор всякому, кто останется равнодуш­ным к ее призыву. Деятели РПЦ участвовали в работе чрезвы­чайных комиссий по расследованию фашистских преступлений. При СНК СССР был создан Совет по делам РПЦ. В феврале 1943 г. РПЦ передала 6 млн. рублей и большое количество золо­тых и серебряных вещей на строительство танковой колонны им. Дмитрия Донского, за что получила благодарственное признание Верховного Главнокомандующего[433]. За несколько воен­ных и первых послевоенных лет церкви возвращено более 1400 храмов, 85 монастырей, открыто по две духовные академии и семинарии. В 1945 г. действовало 22000 православных церквей. Аналогичное сближение наблюдалось и с исламским духовен­ством, что позволило нарушить планы немцев в Крыму и на Кавказе, сплотив верующих различных конфессий на защиту страны. Взаимодействие органов власти и духовенства прояви­лось в перспективной тенденции развития активности верую­щих в военные и послевоенные годы.

Органы управления способствовали проявлению новых тен­денций в национально-государственном устройстве, в том числе тенденции децентрализации государственного управления. Рас­ширены права и функции республиканского управления. Более того, Украина и Белоруссия, а затем и другие республики полу­чили право непосредственного сношения с иностранными госу­дарствами и заключения межправительственных соглашений. 1 февраля 1944 г. Верховный Совет СССР принял закон «О пре­доставлении союзным республикам полномочий в области вне­шних сношений и о преобразовании в связи с этим народного комиссариата иностранных дел в союзно-республиканский народ­ный комиссариат». В 1944 г. образованы наркоматы иностран­ных дел союзных республик. Украина и Белоруссия стали одни­ми из первоначальных членов ООН.

Тогда же, 1 февраля 1944 г., принят закон «О создании вой­сковых формирований союзных республик и о преобразовании в связи с этим Народного комиссариата обороны из общесоюзного в союзно-республиканский народный комиссариат». Созданы рес­публиканские наркоматы обороны. В национальные воинские части призывались, как правило, люди, слабо владевшие рус­ским языком. Казахские, грузинские, армянские и другие диви­зии сражались и на территории РСФСР, УССР, БССР.

Эти и другие законы укрепили суверенность республикан­ского управления в рамках союзного, способствовали развитию самостоятельности республиканских органов в решении как местных, так и общесоюзных проблем.

В экстремальных условиях войны были применены реп­рессивные меры чрезвычайного характера, депортированы в во­сточные районы в августе 1941 г. 1024722 немца Поволжья, с октября 1943 г. по июнь 1944 г. — 91919 калмыков, 608749 чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, 228390 крымских татар, болгар, армян, греков, 94955 турок, курдов, хемшилов, упразднена их национальная автономная государствен­ность. Этим акциям придавалось принципиальное значение. Они проведены по инициативе и силами НКВД, возглавляв­шегося Л.П. Берия по решению ГКО СССР (И.В. Сталин), оформлены Указами Президиума Верховного совета СССР (М.И. Калинин)[434].

Государственное управление 1941—1945 гг., перестроенное адекватно условиям и задачам войны, действовало по-военному, функционировало в состоянии повышенной мобильности, опера­тивно, целенаправленно, решало вопросы быстро сообразно не­прерывно менявшейся ситуации. «В целом все изменения систе­мы управления страной в годы войны были продиктованы чрез­вычайными обстоятельствами и, как показал опыт, были вполне адекватными тем условиям и задачам, которые приходилось ре­шать руководству»[435]. Победа советского народа 1945 г. не была предопределена заранее и справедливо считается победой госу­дарственной власти и управления, всех звеньев и должностных лиц этой системы. В управлении работали миллионы професси­ональных, инициативных, смелых организаторов, применялись меры материального, морального поощрения, должностного про­движения, а также мобилизационные, жесткие дисциплинарные меры воздействия.

«Созданная еще в 1930-е годы административно-командная система продемонстрировала свои преимущества в чрезвычайных условиях войны»[436].

Система государственного управления стала одним из источ­ников и механизмов победы, она опиралась на поддержку, пат­риотизм, самоотверженный энтузиазм советского народа. В годы войны проявилось как никогда единство народа, его государствен­ной власти и управления.

Система государственной власти и управления обеспечила в конечном итоге славную победу[437], несмотря на имевшие место про­счеты, ошибки[438]. Уроки ее исторического опыта деятельности на основе военно-мобилизационных принципов не теряют своей ак­туальности, способствуют осмыслению теории государственного управления, учат всестороннему учету всей совокупности объек­тивных и субъективных факторов, конкретно-исторической ситуа­ции при обеспечении эффективности управления с наименьшими издержками, в интересах всего народа.