Функция нормальной науки

Для ответа на эти вопросы нам нужно рассмотреть не только реальную структуру куновской нормальной науки, но и ее функцию. Кун утверждает, что нормальная наука является необходимой предпосылкой революций.

С этой точки зрения, прозаичная деятельность "зрелой" науки оказывает глубокое влияние как на содержание наших идей, так и на их реальное существование (substantiality). Эта деятельность, связанная с решением "мелких головоломок", ведет к увеличению соответствия между теорией и реальностью и содействует прогрессу, что обусловлено разными причинами. Прежде всего, принятая парадигма дает ученому руководящую нить: "Даже беглый взгляд на любую бэконовскую естественную историю или на допарадигмальное развитие любой науки показывает, что природа слишком сложна для того, чтобы ее можно было исследовать случайным образом" [14]. Это утверждение нельзя назвать новым. Попытка получить знание нуждается в руководящих принципах, она не может начаться с ничего. Говоря более конкретно, она нуждается в некоторой теории, точке зрения, позволяющей исследователю отделить существенное от несущественного и подсказывающей ему, в каких областях его исследование будет плодотворным.

К этой известной идее Кун добавляет свои собственные соображения. Он защищает не просто использование теоретических допущений, а исключающий все остальное выбор одного частного множества идей, маниакальную приверженность единственной точке зрения. Он защищает такой выбор в первую очередь потому, что этот выбор, как ему представляется, имеет место в реальной науке. В этом выражается та описательно-предписательная двусмысленность, с которой мы познакомились выше. Однако у него есть еще одно основание в пользу этого, более завуалированное и скорее подразумеваемое, чем выраженное в явном виде. Он защищает единственность выбора, опираясь на свою веру в то, что такой выбор в конце концов приводит к ниспровержению той парадигмы, которой ученые с самого начала ограничили себя. Если даже наиболее энергичные усилия охватить природу в ее категориях проваливаются, если даже самые определенные ожидания, порождаемые этими категориями, обманываются вновь и вновь, то мы вынуждены обратиться к поискам чего-то другого. И нас вынуждает к этому не абстрактное обсуждение возможностей, далеких от реальности, а скорее наши собственные склонности [15], те процедуры, которые обеспечивают более тесный контакт с природой, и в конечном счете – сама природа. В спорах преднауки с их универсальным критицизмом и необузданной пролиферацией идей часто "апеллируют к представителям других школ ничуть не меньше, чем к самой природе" [16]. Зрелая же наука, особенно в те спокойные периоды, которые непосредственно предшествуют революционной буре, обращается только к самой природе и, следовательно, может ожидать вполне определенного и объективного ответа. Для получения такого ответа нам требуется нечто большее, чем набор случайных фактов. Однако вечное обсуждение различных идеологий также помочь не может. Для этого нужно принять лишь одну теорию и упорно пытаться охватить природу в ее структурах. Я полагаю, именно в этом заключается главная причина, объясняющая, почему Кун защищает подавление зрелой наукой неограниченных дискуссий между альтернативами не только как исторический факт, но и как разумное действие. Можно ли согласиться с такой защитой?