ЧЕРНЫШЕВСКИЙ 771

разбросаны по статьям и рецензиям, написанным по различным поводам, искажены необходимостью подла­живаться к цензуре. Однако принципиальное единство теоретич. взглядов Ч. несомненно; в целом он неуклон­но, хотя и не без противоречий, двигался от старого, идеалистического к новому, материалистич. пониманию истории.

Науч. подход к изучению природы и общества Ч. свя­зывал с антропологич. материализмом Фейербаха, к-рого считал отцом новой философии. Критика Фейер­бахом философии Гегеля представляется Ч. наиболее полным и радикальным преодолением идеализма и «метафизич. трансцендентальности». Вместе с тем Ч. вычленяет и определ. позитивное содержание философии Шеллинга и Гегеля — раскрытие «...общих форм, по которым двигался процесс развития» (там же, т. 5, 1950, с. 363). Ч. отличается от Фейербаха и в др. отно­шении. «Природа человека» фиксируется им уже не только в биологич., но и в социальных категориях. По Ч., она находится не внутри индивида как таково­го, а в его единстве с природными и социальными силами, в центр антропологии Ч. ставит изучение не только «принципа эгоизма», но и феноменов «богатства» и «силы или власти» (см. там же, т. 7, 1950, с. 292). Т. о., первонач. границы антропологич. философии раздви­гаются: она должна не только ответить на вопрос, что такое «человек вообще», но и определить социально-экономич. и политич. условия, к-рые обеспечили бы присвоение индивидом его собств. сил, свойственное ему стремление к «счастью». Главный вопрос антропо­логич. учения Ч.— «...не могут ли быть отношения меж­ду людьми устроены так, чтобы способствовать потреб­ностям человеческой натуры» (там же, т. 9, 1949, с. 334) вёл, т. о., к критике бурж. строя, проблеме освобожде­ния труда.

Как критик капитализма Ч. находится в русле со-циалистич. течений (Оуэн, социалисты-рикардианцы). «Теория трудящихся» Ч., созданная в противовес «тео­рии капиталистов», призвана устранить «непоследова­тельность» классич. политэкономии. Опираясь на одну сторону, «научно» развиваемую А. Смитом,— пред­ставление об абстрактных условиях всякого матери­ального произ-ва, Ч. подвергает критике др. сторону наследия классиков — конкретно-апологетич. воззре­ния на капиталистич. экономику. Последовательное, логическое развитие идей А. Смита о труде как «един­ственном производителе всякой ценности» приводит Ч. к выводу о том, что «...произведение должно принад­лежать тому, кто произвел его»; с этой т. зр. и «...са­мый капитал есть произведение труда» (там же, т. 7, с. 41, 44, 37). Вместе с тем у Ч. есть — хотя бы в каче­стве тенденции — приближение к пониманию объек­тивной логики развития бурж. общества, к пониманию того, что сама «...экономическая история движется к развитию принципа товарищества...» (там же, т. 9, с. 643). В общем и целом мыслитель сознаёт: гибель «...последней формы невольничества, называющейся покупкою труда», заключается уже в самом «изменении характера производительных процессов» (там же, с. 222, 539).

Опираясь на труды Гегеля, Гизо, Нибура, Шлоссера, Ч. разрабатывает «идею всеобщей истории» с упором на значение в историч. событиях «...материальных условий быта, играющих едва ли не первую роль в жизни...» (там же, т. 3, 1947, с. 357). Хотя вполне последовательно эта идея им не выдерживается, устой­чивая тенденция к материалистич. истолкованию исто­рии приводит Ч. к оригинальному пониманию историч. прогресса. Особенно тщательно прорабатывается им проблема «громадной» силы «зла» в истории (см. там же, т. 15, с. 26—27). Не ограничиваясь абстрактной поста­новкой вопроса о «гораздо сильнейшем» влиянии на ход