ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ. быстро снижается, рождаемость и подавно

быстро снижается, рождаемость и подавно. А государ-
ство, озабоченное только собственными нуждами, уд-
ваивает бюрократический нажим. Этой второй ступе-
нью бюрократизации становится милитаризация об-
щества. Все внимание обращено теперь на армию.
Власть — это прежде всего гарант безопасности (той
самой безопасности, с которой, напомним, и начинает-
ся массовое сознание). Поэтому государство — это
прежде всего армия. Императоры Северы, родом аф-
риканцы, полностью военизируют жизнь. Напрасный
труд! Нужда все беспросветнее, чресла все бесплоднее.
Не хватает буквально всего, и даже солдат. После
Северов в армию приходится вербовать варваров.

Теперь ясно, как парадоксален и трагичен путь огосу-
дарствленного общества? Оно создает государство как
инструмент, облегчающий жизнь. Потом государство
берет верх, и общество вынуждено жить ради него *. Тем
не менее состоит оно пока что из частиц этого общества.
Но вскоре уже не хватает людей для поддержания
государства и приходится звать иноземцев — сперва
далматов, потом германцев. Пришельцы в конце кон-
цов становятся хозяевами, а остатки общества, абориге-
ны,— рабами этих чужаков, с которыми их ничто не
роднило и не роднит. Вот огосударствленности —
народ идет в пищу машине, им же и созданной. Скелет
съедает тело. Стены дома вытесняют жильцов.

-Осознав это, трудно благодушествовать, когда
Муссолини с редкостным апломбом провозглашает
как некое откровение, чудесно снизошедшее на Ита-
лию: «Все для государства, ничего, кроме государства,
ничего против государства!» Одно уж это выдает с го-
ловой, что фашизм — типичная доктрина массового
человека. Муссолини заполучил отлично слаженное
государство, и слаженное отнюдь не им, а той самой
идейной силой, с которой он борется,— либеральной
демократией. Он лишь алчно воспользовался ее плода-
ми, и, не входя сейчас в детали его деятельности,
можно констатировать одно: результаты на сегодня
просто несопоставимы с тем, чего достиг в политике
и управлении либерализм. Эти результаты, если они
вообще есть, настолько ничтожны, незаметны и несу-

* Вспомним последний наказ Септимия Севера сыновьям: «Держитесь
вместе, платите солдатам и забудьте об остальном».

ВОССТАНИЕ МАСС

щественны, что трудно оправдать ими ту чудовищную
концентрацию власти, которая позволила разогнать
государственную машину до предела.

Диктат государства — это апогей насилия и прямо-
го действия, возведенных в норму. Масса действует
самовольно, сама по себе, через безликий механизм
государства.

Европейские народы стоят на пороге тяжких внут-
ренних испытаний и самых жгучих общественных про-
блем — экономических, правовых и социальных. Кто
поручится, что диктат массы не принудит государство
упразднить личность и тем окончательно погасить на-
дежду на будущее?

Зримым воплощением такой опасности является
одна из самых тревожных аномалий последних три-
дцати лет — повсеместное и неуклонное усиление поли-
ции. К этому неумолимо привел рост общества. И как
ни свыклось с этим наше сознание, от него не должна
ускользать трагическая парадоксальность такого по-
ложения дел, когда жители больших городов, чтобы
спокойно двигаться по своему усмотрению, фатально
нуждаются в полиции, которая управляет их движени-
ем. К сожалению, «порядочные» люди заблуждаются,
когда полагают, что «силы порядка», ради порядка
созданные, успокоятся на том, чего от них хотят. Ясно
и неизбежно, что в конце концов они сами станут
устанавливать порядки — и, само собой, те, что их
устроят.

Стоит задержаться на этой теме, чтобы увидеть,
как по-разному откликается на гражданские нужды то
или другое общество. В самом начале прошлого века,
когда с ростом пролетариата, стала расти преступ-
ность, Франция поспешила создать многочисленные
отряды полиции. К 1810 году преступность по той же
причине возросла и в Англии — и англичане обнаружи-
ли, что полиции у них нет. У власти стояли консер-
ваторы. Что же они предпринимают? Спешат создать
полицию? Куда там! Они предпочли, насколько воз-
можно, терпеть преступность. «Люди смирились с бес-
порядком, сочтя это платой за свободу».

«У парижан,— пишет Джон Уильям Уорд,— бли-
стательная полиция, но они дорого платят за этот
блеск. Пусть уж лучше каждые три-четыре года

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

полдюжине мужчин сносят голову на Ратклиф Род, чем
сносить домашние обыски, слежку и прочие ухищрения
Фуше». Налицо два разных понятия о государственной
власти. Англичане предпочитают ограниченную.