ЗАНАВЕС. АНТРАКТ.

АКТ 2

УОЛТЕР: Зачем, зачем я женился на тебе? Будь проклята моя семейная отрава! Я разорву тебя, изрежу на кусочки! Обманывать меня! Фальшива ты, порочна, словно дьявол! Изыди, прочь, изыди!

(Примечание. Здесь и ранее, активно цитируя Шекспира, выпаливая отрывки из “Отелло” и “Генриха 5”, УОЛТЕР безбожно перевирает текст. Практически ни разу не цитирует правильно. Смутно помня отдельные отрывки и фразы, тем не менее исполняет их с большим энтузиазмом. Но незнание текста явно бросается в глаза, отчего он выглядит весьма карикатурно. В дальнейшем также гротесково он будет играть на пианино. УОЛТЕР знает только начало мелодии, поэтому доходя до определённого момента, каждый раз начинает играть с начала.)

МАРША нервно посматривает на УОЛТЕРА, который стоит за диваном в тесно облегающем деловом костюме. Диван и два небольших кресла, на которых нет сидений, только резиновые поперечины, отчего они больше похожи на некие элементы архисовременной архитектуры. В глубине сцены, на картонной коробке, колонна из подушек, укутанная в ткань, на вершине которой на пьедестале бюст генерала викторианской эпохи. Колонна – в рост человека. УОЛТЕР направляет в сторону колонны предостерегающий жест указательного пальца.

УОЛТЕР: (На повышенных тонах.) “Послушная моя жена – малёванное, грубое притворство!” Итак факты, мадам. Только факты! (Встаёт прямо перед софой, глаза всё ещё устремлены на колонну; легко заметить, что брюки от костюма ему слегка коротковаты. Покачивает пальцем перед самым бюстом.) Докажите мне, что моя жена – шлюха! Улики, факты... (Поводит рукой взад и вперёд.) Наглядные доказательства, миссис Эрскин, или я сотру вас в пыль..., в собачьи экскрименты!

МАРША: (Несколько нервозно, но весьма осторожно.) Простите, что опять прерываю вас, мистер Пэйдж. Но поймёт ли миссис Эрскин, что значит “наглядные доказательства”? Или “экскрименты”? (УОЛТЕР отворачивается от неё и округляет глаза.) Абсолютно не уверена.

УОЛТЕР: Мадам, лэди вернётся с минуты на минуту. Сейчас без пяти минут пять. Не время прерывать нашу генеральную репетицию и подвергать сомнению текст великого Шекспира. (Отходит в сторону, бубня что-то под нос.)

МАРША: (Поспешно.) Вовсе нет. Шекспир – замечателен! Но я не вполне понимаю, что означает “наглядные доказательства”, и, возможно, она тоже не поймёт.

УОЛТЕР: (Терпеливо.) Я просто в лоб спрашиваю её, где именно она видела вас со своим мужем. (Цитирует.) “Обман и грязь. Рога – отличье чудищ и зверей!”

МАРША: (Очень деликатно.) Не думаете ли вы, что лучше использовать нормальный, повседневный язык?

УОЛТЕР: Я говорю с ней нормальным, повседневным языком, каким должен раговаривать мужчина, обращаясь к обвинителю его жены. Да, я цитирую Отелло, но, невзирая на бесконечные прерывания, пытаюсь внятно вам объяснить всю гамму бушующих во мне чувств. (Цитирует.) “Я обещаю всё перенести, зато потом не буду знать пощады.” (Звучно зевает, пальцем пытается несколько ослабить тугой воротничок рубахи.)

МАРША: (Крайне осторожно.) Вы всё делаете просто замечательно. Я ощущаю такую мощь, глубину... Но вы утверждали, что мой гипотетический друг, играя роль моего мужа, должен был сказать только несколько слов?

УОЛТЕР: Да, но это было до того, как вы пригласили на роль меня! (Встаёт в позу героя на пьедестале, одна рука покоится на груди.) Вы попросили меня сыграть роль обманутого мужа, и я играю так, как диктует моя артистическая натура. (Нарочито залихватскими движениями закатывает рукава рубахи,.)

МАРША: Но эта сумасшедшая, миссис Эрскин, не смогла пока вставить в диалог ни единого слова.

УОЛТЕР: Насколько я понимаю, эта, с позволения сказать, добропорядочная... (Показывает в воздухе очертания женского бюста) лэди уже сказала мне всё! Последние 10 минут она трещала без остановки. (Делает круговые движения губами.)

МАРША: Я как-то не заметила...

УОЛТЕР: (Покачивая головой, прикрывает глаза.) Зачем же я спрашиваю у неё доказательства того, что вы – шлюха, если она до сих пор не обвинила вас?!

МАРША: (После паузы.) Когда она сделала это?!

УОЛТЕР: (Нетерпеливо.) Я представлял себе её реплики во время наших пауз... Когда молчал. (Ёрзает, пытаясь растянуть тесноватую подмышку костюма.)

МАРША: (С сомнением.) Но у вас практически не было пауз, мистер Пэйдж. По крайней мере, последний час...

УОЛТЕР: (С пафосом.) О-Господи! Спаси меня от любителей! Я намеренно не давал миссис Эрскин ни малейших пауз.

МАРША: (Чуть помолчав.) Я, возможно, несколько замедленна в мыслях. Извините. Но какой смысл не давать ей говорить?

УОЛТЕР: Потому, что она не здесь, глупая ты корова!

МАРША: (Холодно.) Теперь понимаю. Теперь я с вами, мистер Пэйдж. Я только подумала, что она будет сидеть вон там, когда вы огорошите её этими своими “наглядными доказательствами”, и она ощутит, как будто её бросили в колбу с лягушками...

УОЛТЕР: В колбу с лягушками? В бочку, полную жаб!!! (Округляет глаза.) Когда это чудовище прибудет, мне придётся позволить её высказать всё, и только тогда я адаптирую свой текст и сыграю своё гипнотизирующее импровизированное представление. (Пытается слегка ослабить пояс брюк.)

МАРША: Но как?!

УОЛТЕР: Всё, что я пытаюсь делать целый день, это представить её реплики и дать мысленный ответ. Неужели не ясно? Ясно, что нет. Всё моё представление совершенно провально для вас! Реакция хуже, чем была в Каире, когда я играл “В ожидании Годо” для Британского консулата.

МАРША:Сожалею. Просто я не совсем понимала, что происходит...

УОЛТЕР: Почему, вы думаете, я постоянно указывал на эту груду сидений-подушек, каждый раз, когда завершал свою речь?!?

МАРША: Именно это смущало меня с самого начала.

УОЛТЕР: Да просто, (Делает резкое движение в направлении подушек.) чтобы показать, что это говорит миссис Эрскин. А вы, должно быть, думали, что я сошёл с ума.

МАРША: Да, да... О, нет! Теперь я полностью понимаю.

УОЛТЕР: Нет, я вовсе не выжил из ума.

МАРША: Просто я сегодня немного не адекватна.

УОЛТЕР: (Пристально смотрит на неё, затем отворачивается.) Это же понятно, что мы не можем в деталях репетировать кульминационную мизансцену без главной героини. Всё, что мы можем, работать над эмоциональными аспектами поведения моего героя, опираясь на предположительные высказывания этой женщины.

МАРША: Понимаю, мистер Пэйдж.

УОЛТЕР: Я – профессионал, мадам! Ваше счастье, что вы доверили свою судьбу настоящему профессионалу!

МАРША: (С нервным подхалимажем.) И вы работаете как нельзя лучше!

УОЛТЕР: Я показывал моего Отелло несчётное количество раз... Я триумфально прошёл с ним сотни показов! Вот почему я точно знаю, что чувствует мужчина, когда ему говорят, что его жена – шлюха.

МАРША: Я потрясена вашей игрой... Я только хочу поинтересоваться, должны ли мы быть настолько привязаны к “Отелло”?

УОЛТЕР: Да, но можем ли мы придумать что-то лучшее, чем прямые цитаты из этого эталонного примера ревности и отмщения?! (Цитирует.) “Я - чёрен, вот - причина. Языком узоров не плету, как эти франты. Мне может только ненависть помочь. О ужас брачной жизни! Как мы можем считать своими эти существа, когда желанья их не в нашей воле? Я бы предпочёл быть жабою на дне сырого подземелья, чем делиться хоть долею того, что я люблю. Высокое неприложимо в жизни. Всё благородное обречено. Неверность будет лгать, а верность - верить!”

МАРША: Всё это замечательно, мистер Пэйдж, но, всё же, возможно, мы не должны цепляться за каждую запятую, за каждую ремарку “Отелло”? В конце концов,... (Нервно хохотнула.) Отелло душит жену в финале?!

УОЛТЕР: Да, но мы заменяем удушение на пощёчину, мадам! Вот, что мы будем репетировать сейчас...

МАРША: Так вы будете меня бить?!

УОЛТЕР: Ужасно сожалею, мадам..., но, если не устраиваю вас, я с огромным удовольствием сброшу этот проклятый удушающий костюм, получу честно заработанные 50 фунтов и счастливый отправлюсь восвояси!

МАРША: О, нет, уважаемый мистер Пэйдж! Всё просто замечательно! Просто я становлюсь всё более нервной по мере её приближения. Продолжайте!

УОЛТЕР: Благодарю... Могу я продолжить нашу генеральную репетицию?

МАРША: Звучит третий звонок. Динь-динь...

УОЛТЕР: (Опять приближается к софе и вперяет свой палец в направлении груды подушек. Выждав паузу.) Итак, где мы застряли?

МАРША: Наглядные доказательства.

УОЛТЕР: Лучше бы вы были рождены бездомной дворнягой, чем вовлекать меня во всё это безумие. Ставить в такое положение.

Очень продолжительная пауза. Он приспускает брюки на пару сантиметров, запускает руку в карман, пытаясь расправить трусы. Потом неспешным движением руки обводит груду подушек, поворачивается к МАРШЕ и начинает говорить подчеркнуто неторопливо и внятно.

А сейчас, чтобы быть на 100 процентов уверенным, что вы понимаете, что происходит... Эта женщина в данный момент приводит мне факты, как она застукала вас. Я медленно прохожу к окну и выглядываю на улицу. (Подходит к окну. Пауза.)

МАРША: Она сейчас всё ещё говорит?

УОЛТЕР: М-да... (Помедлив.) Она закончила. (Входя в роль.) Предупреждаю вас, миссис Эрскин, упаси вас Бог, лгать про мою жену! Доказательства, наглядные доказательства! Я уверен, моя жена честна со мной. Поэтому мне нужны весомые факты! Имя моей дорогой жены,.. моей драгоценной... (Марше, нормальным голосом.) Как ваше имя?.. (Нетерпеливо пощёлкивает пальцами.)

МАРША: Марша.

УОЛТЕР: (Подитоживая.) Имя моей дорогой жены... дорогой Марши ценнее любых брилиантов!

МАРША: Простите ещё раз, мистер Пэйдж. Что значит “прочь угрызения совести”?

УОЛТЕР: Ещё одно прерывание, и я за себя не отвечаю! (Пауза.) Спасибо. (Поворачивается в сторону, всхлипывает.) Я был бы счастлив, если бы весь сброд, обитающий под опорами Рыцарского моста, надругался над её прекрасным телом, но я бы не знал... Но теперь, когда я знаю всё, уйди спокойно, отныне и навсегда. “Прощай всё: мои славные воины, военные советы моих победоносных военачальников, все те маленькие опоры, на которых покоилась моя сила”. Как ты могла так подло поступить со мной, Моника?!

МАРША: Марша.

УОЛТЕР: Похорони их, Марша! Моя Моника! Да, наконец-то я запомнил. Дай посмотреть тебе в глаза... (Подходит к ней, приподымает подбородок.) Взглянуть в лицо. О, Боги! Ты лжива, как сатана! Бесстыдная потаскуха! (Подходит к ней, намереваясь влепить пощёчину, но за мгновение до этого МАРША успевает отвернуться, и он промахивается. Она хлопает в ладони.) Нет! Нет! Ты всё время отворачиваешься от меня чересчур поспешно, глупая курица! И хлопаешь не вовремя!

МАРША: Если я не отвернусь, вы ударите меня!

УОЛТЕР: Мы потратили на это целый день, мадам. Только, когда почувствуете, моя ладонь почти настигла вас, резко отворачивайтесь и бейте в ладоши! Я должен промахнуться буквально на волосок!

МАРША: Да, но я не хочу, чтобы вы били меня!

УОЛТЕР: Я не ударю, если вы всё сделаете точно! Запомните всё посекундно! Когда я говорю “направо”, поворачивайтесь и ударяйте в ладоши. (Делает кругообразные движения животом, пытаясь приспустить брюки ещё чуть ниже.)

МАРША: Почему я не могу просто залиться слезами и убежать в спальню?

УОЛТЕР: Можете, но только после того, как я отвешу пощёчину. Ради этого она и пришла. Это то, что она ожидает от меня. Мы должны правдиво разыграть это представление. Мне никак не удаётся вбить это вам в голову.

МАРША: Извините, я должна собраться с мыслями.

УОЛТЕР: Пожалуйста. (Возвращается к дивану. Плюхается на него.) Я должен взглянуть в твоё лицо. О, Боги! Ты лжива, как Дьявол! Грязная потаскуха! (Направляется к ней, чтобы ударить.) Сейчас! (Марша пытается уклониться, но не успевает. Волтер ударяет её.)

МАРША: Как вы посмели?! (Закрывает лицо руками.)

УОЛТЕР: (Спокойно.) Просто на этот раз вы опоздали, мадам.

МАРША: Я ждала, пока вы скажете “направо”. (Заливается слезами.)

УОЛТЕР: Я, кажется, сказал. (Глядит куда-то в сторону, не на неё.)

МАРША: Нет, вы не сказали. Вы сказали “сейчас”. Меня никто никогда не бил в моей жизни! Ни разу! (Глядит в зеркало.) Теперь у меня будет ужасное красное пятно на щеке! Честно говоря, мистер Пэйдж, не вижу никаких оснований, почему вы должны ударить меня!

УОЛТЕР: Если бы вы были способны выполнять мои указания, мадам, моя рука пронзила бы воздух в милиметре от вашего носа! Когда я играл... как его имя... из какой это пьесы, когда это было? Меня лупцевали каждое представление и не по одному разу! И я не роптал!

МАРША: Не могу я просто залиться слезами, когда вы скажете своё “грязная потаскуха” и выбежать в спальню?

УОЛТЕР: (Покашливает. Затем милостиво изрекает.) Хорошо, мадам. Жаль, но придётся смириться с некоторыми ограничениями роли. (Пытается разгладить брючины между ног.) Вечное проклятие моей жизни! Постоянно приходится сражаться со всякой чепухой. 7 лет назад, на премьере “Частных жизней” в Дарлингтоне, ... в конце первого акта я получил настоящую овацию. Зрители аплодировали стоя. Все ведущие критики Англии были в зале, я знал, что играю спектакль моей жизни! В антракте я сидел в грим-уборной, задыхаясь от счастья. Когда я готовился выйти на сцену во втором акте, дверь на сцену заклинило, и мне пришлось выползать из камина. Увидев меня, похожего на трубочиста, зрители зашлись в истерике... Хохотали до слёз. И это не рождественская сказка, а история всей моей жизни. Как бы я не был хорош, всегда находится кто-то, кто в кульминационный момент шмякает меня лицом в грязь. (Делает обиженное движение губами.)

МАРША: Но я абсолютно удовлетворена, мистер Пэйдж. Вы совершенно бесподобны в роли обманутого мужа!

УОЛТЕР: Вы чересчур любезны, мадам. (Смотрит на часы.) Следует ли нам уточнить наши действия в момент прихода этого чудовища?

МАРША: Сейчас вы покинете квартиру, затем, через 10 минут, появитесь как будто только прилетели. Мы позволим ей выговориться. Затем я скажу, что вынуждена уйти, чтобы дать вам время всё выяснить. Оставлю её наедине с вами и позвоню через полчаса. Если вы ответите, скажу, что ошиблась номером и повешу трубку. Если нет – пойму, что она ушла.

УОЛТЕР: Превосходно! Вы лучше понимаете структуру мизансцен, чем эмоциональную их основу. Но попутного нам ветра, и мы победим!

(Цитируя, декламирует под лёгкую барабанную дробь.) “Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом, иль трупами своих всю брешь завалим!” Ну и речь! Монолит! Не хочу себя хвалить, но я бы был фантастическим Генрихом Пятым! Жаль, что уже не так молод! В прошлом я декламировал целые фрагменты его речей, когда раскладывал в конверты зарплату рабочих! Вдруг оказывалось, что я уже не в жаркой коптёрке, перед аварийными сиренами и манометрами... Я - в гуще событий, на поле сражения. Фанфары! Трубы! Барабанный бой! (Цитирует.) ”Что ж снова ринемся, друзья, в пролом, иль трупами своих всю брешь завалим! В дни мира украшают человека смирение и скромный нрав; когда ж нагрянет ураган войны, должны вы подражать повадке тигра. Кровь разожгите, напрягите мышцы ... “ (Неистово раскачивается в кресле, так, что оно трещит.)

МАРША: Извините, мистер Пэйдж, но это очень ценное кресло.

УОЛТЕР: “Свой нрав прикройте бешенства личиной!(Марша почёсывается.) Глазам придайте разъярённый блеск – сцепите зубы и раздуйте ноздри; дыханье придержите; словно лук, дух напрягите. Рыцари, вперёд!”

МАРША: (В очередной раз нервно почёсывается.) Ну пожалуйста, мистер Пэйдж.

УОЛТЕР: (Барабанный бой усиливается.) “Вперёд, вперёд! Не опозорьте матерей своих, но докажите, что и врямь родили вас те, кого зовёте вы отцами. Пример подайте вы простолюдинам; учите их сражаться. Стоите, вижу вы, как своры гончих, на травлю рвущихся. Поднят зверь. С отвагой в сердце риньтесь в бой, крича: “Господь за Гарри и святой Георг!”

В тот момент, когда его нога проламывает сиденье стула, раздаётся звонок в дверь.

МАРША: О, мой Бог!

УОЛТЕР: Третий звонок. Всем полная готовность!

Пока УОЛТЕР пытается выбраться из кресла, МАРША подхватывает и бросает журнал поверх сломанного сиденья. Идёт в прихожую, открывает дверь. На пороге ДЖЕЙН, чьё радостное лицо явно контрастирует с откровенно унылым видом МАРШИ.

ДЖЕЙН:Добрый вечер, миссис Хорнбим. Надеюсь, я пришла в уместное время?... (Проходит в прихожую.) Какая очаровательная квартирка.

МАРША: Спасибо. Муж ещё не вернулся, но я его ожидаю в любую минуту. Вам не придётся долго ждать...

ДЖЕЙН:О, благодарю. Я знаю, он должен вернуться сегодня вечером. Я разговаривала с его секретарём, она ждёт его завтра в офисе с раннего утра.Я узнала, что он – глава огромной транспортной компании. Каждое утро я вижу их траки на улицах, собирающие мусор. Разве это не было умно с моей стороны узнать о нём?!

МАРША: Наверное...

УОЛТЕР осторожно и бесшумно открывает двери кабинета, подходит к входной двери. В руках – чемодан и бумажный пакет. Приоткрывает входную дверь, ставит свои пожитки перед ней; затем вставляет ключ в замок и бесшумно закрывает дверь за собой.

ДЖЕЙН:Я, понятно, не посвящала секретаршу в детали. Сказала, что мне надо срочно поговорить с ним наедине. Вы сказали, он должен скоро вернуться?

МАРША: С минуты на минуту. Он звонил из аэропорта Хитрово час назад. Миссис Эрскин, могу я попросить вас об одном одолжении? Вы точно решили рассказать обо всём Реджи?

ДЖЕЙН:Стопроцентно.

МАРША: Я спрашиваю только потому, что наша семейная жизнь весьма ортодоксальна, даже старомодна. Он почти наверняка разведётся со мной. Но даже, если он не сделает этого, ужасный эффект от ваших слов будет ещё долго ощутим...

ДЖЕЙН:Ваш роман с Брайаном окажет не менее ужасное воздействие на всю мою оставшуюся семейную жизнь.

МАРША: Следовательно я не смогу переубедить вас?

ДЖЕЙН:(С еле заметной усмешкой.) Ужасно сожалею.

МАРША: Тогда ни слова больше. Садитесь... Я приготовлю чай?

ДЖЕЙН:С удовольствием.

МАРША уходит в кухню. ДЖЕЙН уже было приготовилась присесть на диван, как вдруг замечает, что вместо сиденья – лишь резиновые поперечины. Помедлив мгновение, направляется к раскладному пуфу. С пуфа тоже сняты подушки. Осторожно нажимает на поперечины пуфа, потом с силой нажимает на поперечины дивана. По-прежнему колеблется, но в конце концов всё-таки садится в кресло. В течение нескольких секунд всё выглядит весьма устойчиво, потом кресло внезапно опрокидывается, и ДЖЕЙН летит вверх тормашками. Лёжит на полу на спине, запутавшись в резиновых поперечинах. Какое-то мгновение не в силах двинуться, затем приподнимается на руках. В конце концов с трудом выпутывается, встаёт, с ненавистью оглядывет пуф. Пинает его ногой. Садится на стоящее чуть поодаль плетённое кресло, берёт журнал.

МАРША: (Из кухни.) А может, хотите что-нибудь выпить, миссис Эрскин?

ДЖЕЙН:(Обращает свой взор в сторону кухни, вертя в руках журнал.) Нет, нет, спасибо. Чай – это замечательно. (Привстаёт c кресла, пролистывает страницы журнала, затем опять садится в кресло. Её зад проваливается прямо между поперечинами сидения, она опрокидывается, ноги взлетают в воздух. На этот раз, несмотря на все усилия, не может выпутаться самостоятельно.)

МАРША: ( С подносом входит в комнату, ставит поднос на сервировочный столик. Не глядя в сторону ДЖЕЙН, говорит без умолку,.) Согласна. Ничто не может сравниться с чаем. Я заварила по чайничку индийского и китайского. А себя решила побаловать божественно нежным кофейным тортом, они убийственно калорийны, но абсолютно невозможно сопротивляться. Надеюсь, вы тоже полакомитесь? Индийский - с молоком или лимоном, или китайский? (Поворачивается в сторону пуфа, замечает барахтающуюся ДЖЕЙН. Издаёт сдавленный вскрик.) О, моя дорогая! Извините! Я должна была предупредить вас об этом кресле! Ужасно сожалею! Позвольте помочь вам выпутаться.

(Направляется к ДЖЕЙН, которая, извиваясь из стороны в сторону, отчаянно пытается выбраться. Небольшая пауза.) Как вы думаете, лучше это сделать?

ДЖЕЙН:Не имею ни малейшего понятия.

МАРША: Жаль, что Реджи нет дома. (Помолчала.) Он так практичен в такого рода делах. В любом случае мы не можем оставить кресло в таком виде. Это выведет его из себя, вызовет приступ бешенства. Это кресло было подарено его тётушкой на смертном одре.

ДЖЕЙН:Я не сломала его. Просто села и провалилась...

МАРША: Что, если я придержу ваши ноги, а вы попробуете выпутаться?

(С силой нажимает на колени ДЖЕЙН, которые задраны выше спинки кресла.) Сейчас попробуйте приподняться. (ДЖЕЙН рывком пытается привстать.) Замечательно! Дайте мне руку. Ну же! (В то время как ДЖЕЙН протягивает ей одну руку, МАРША отпускает обе руки, и ДЖЕЙН проваливается ещё глубже.)

МАРША: Ох-х! Потерпите чуть-чуть. Давайте ещё раз. Фальстарт есть фальстарт, как любит говорить Реджи. Какое нелепое падение!

ДЖЕЙН:Пожалуйста сделайте что-нибудь, миссис Хорнбим! У меня больные колени, а я так ушибла коленные чашечки. (МАРША наклоняет кресло в сторону и вытягивает его из-под ДЖЕЙН.)

МАРША: Ужасно сожалею, что так произошло.

ДЖЕЙН: (Встаёт, разглаживает одежду.) Я порвала колготки...

МАРША: Должна однако сказать, вы удивительно гибки. Поразительно. Вы, должно быть, ходите на йогу? Пожалуй, я спрячу кресло в стенной шкаф. Не хочу, чтобы Реджи увидел его в момент возвращения.

ДЖЕЙН:Я не сломала его!

МАРША: Нет, нет... Лучше убрать кресло с глаз долой. Если он увидит своё единственное и неповторимое в таком виде, и плюс вы расскажете ему о моём адюльтере, это станет той соломинкой, которая доломает спину несчастного верблюда. (Подхватывает кресло и тащит в сторону стенного шкафа. По пути осматривается. Чуть приоткрывает дверь кабинета, чтобы убедиться, что УОЛТЕР уже ушел. Взглянув на часы, возвращается в прихожую.) У него прямо-таки дьявольский уэльский темперамент, скажу я вам!

ДЖЕЙН:Да, я прочла в Who is Who, он родился в Уэльсе.

МАРША: И сохранил этот проклятый темперамент. (Спохватившись.) Я имею в виду, сохранил любовь к звучанию уэльского говора.

ДЖЕЙН:Мне всегда нравились эти темпераментные кельты. Это ваша свадебная фотография – на пианино?

МАРША: О, Боже! (Поспешно направляется к инструменту.) Лучше убрать это фото! Оно сделает Реджи очень эмоциональным! (Относит портрет в кухню.)

ДЖЕЙН:Миссис Хорнбим, могу я задать один вопрос? Правда, что ваш роман с Брайаном завершён?

МАРША: (Появляется на пороге.) Правда. (Помолчав.) Но почему вы должны верить мне?

ДЖЕЙН:Мы завтракали сегодня, и он сказал, что всё кончено. Но вам я верю гораздо больше, чем ему. Он – профессиональный врун!

МАРША: Вы сказали ему, что видели меня?

ДЖЕЙН: Да. Я позвонила в гольф-клуб, и они ответили, что он как раз готовится к плэй-офф. Я появилась из-за деревьев точно в момент, когда он готовился к первому удару.

МАРША: Должно быть, он был несказанно удивлён?

ДЖЕЙН: О-д! Его удар пришёлся в пруд, и он проиграл. Но мы прекрасно позавтракали в ресторане клуба, и он сказал, что у вас был прощальный ужин.

МАРША: Это – правда. Ни один из нас не сказал этого, но оба знали.

ДЖЕЙН: И вы не собираетесь больше встречаться?

МАРША: Нет. У нас был небольшой роман,... чисто физическое влечение. И оно иссякло, сошло на нет.

ДЖЕЙН: (Милостиво.) Я готова поверить вам, миссис Хорнбим.

МАРША: (Поспешно.) Значит ли это, что вы решили не информировать Реджи?

ДЖЕЙН: О, нет! Я должна, я обязана! Но обязательно добавлю, что верю, что роман завершён! Хочу быть честной, миссис Хорнбим.

МАРША: (Помолчав.) И на том спасибо.

ДЖЕЙН: Больше нам больше нечего сказать друг другу. Сейчас я ухожу и вернусь к десяти.

МАРША: Что вы сказали?! Нет!!! Пожалуйста! Вы не можете сейчас уйти! Реджи тогда уже будет дома. То есть я имею в виду, он вот-вот будет дома.

ДЖЕЙН: Понимаю, но хочу дать вам возможность первой рассказать ему обо всем. Я так решила потому, что почти уверена, что ваш роман с моим мужем завершён. И не хочу добивать вас! (Направляется к двери.)

МАРША: Нет, пожалуйста, миссис Эрскин! Я вовсе не хочу рассказывать Реджи мою версию до вашей!.. (Крайне нетерпеливо и возбуждённо.) О, Боже! Посмотрите. Прежде, чем уйти! (ДЖЕЙН останавливается на пороге прихожей.)

ДЖЕЙН: Что случилось?

МАРША: Могу я сказать вам кое-что, пока мы наедине? (Яростно почёсывается.) Очень конфиденциально... (ДЖЕЙН внимательно смотрит на МАРШУ, раздирающую кожу.)

ДЖЕЙН: Надеюсь, вы не подхватили что-нибудь эдакое, не так ли?

МАРША: Что?

ДЖЕЙН: Что-нибудь, чем вы могли заразить Брайана, и что он может передать мне?! (ДЖЕЙН почёсывается.)

МАРША: Я не подхватила ничего такого...

ДЖЕЙН: Тогда почему вы так раздираете себя?!

МАРША: Чисто нервный зуд! Это – от Вас! Ничего заразного!

ДЖЕЙН: Ну, хорошо. (Короткая пауза.) Что вы хотите сказать, миссис Хорнбим?

МАРША: Нечто исключительно важное.

ДЖЕЙН: Что?

МАРША: (Встаёт и, нервно поглядывая на на часы, направляется к окну. Выглядывает на улицу.) Это…, это… (Не в силах изречь нечто осмысленное.) Просто на самом деле… (Пауза.) Я должна признаться и не буду вас больше задерживать. Вчера вечером…

ДЖЕЙН: Что вечером?

МАРША: Когда вы видели меня в ресторане. (Почёсывается.) Я сидела у окна…

ДЖЕЙН: С моим мужем Брайаном…?

МАРША: (Помедлила.) Абсолютно точно. Не отрицаю сам факт. Я сидела в ресторане с вашим мужем. .... Именно у окна и именно с вашим мужем...

ДЖЕЙН: И именно поэтому я здесь. И вернусь ровно в десять.

МАРША: О-да, но есть нечто, о чём вы ещё не знаете.

ДЖЕЙН: Что например?

МАРША: (Взглянула на часы. Помолчала.) Вы утверждаете, что видели меня с вашим родным мужем у окна?

ДЖЕЙН: А кто в этом сомневается?

МАРША: Вы утверждаете, что мы в этот момент ели крем-брюле? Нет.

ДЖЕЙН: Нет - что?

МАРША: Именно в этом утверждении вы абсолютно неправы! Мы не ели крем-брюле! Вот так! Мы ели шоколадное!

ДЖЕЙН: И что же?

МАРША: О! Да! Вы можете, пожалуй, сказать и так. (Пауза.) И теперь мы подходим к кульминационному моменту. К развязке. (Подходит к окну, выглядывает на улицу.) Как ваша подруга описала меня, рассказывая об этом эпизоде?

ДЖЕЙН: Какая разница?

МАРША: Нет, но как именно ваша подруга описала меня?

ДЖЕЙН: Характеристика, прямо скажем, не была комплиментарной. Но она – моя подруга...

МАРША: Нет, всё-таки скажите, как именно она охарактеризовала меня?

ДЖЕЙН: Это ещё больше огорчит вас. А вы и так уже не в себе.

МАРША: Я не возражаю... и не боюсь... Это очень важно. Соберитесь с мыслями, но скажите мне всё.

ДЖЕЙН: Ну хорошо. Прежде всего она сказала, что у вас не лицо, а косметический склад.

МАРША: (Мгновенно реагируя.) Противная, мерзкая дрянь!

ДЖЕЙН: Послушайте, у меня нет малейшего желания обсуждать мою подругу... или её слова... (Открывает входную дверь. МАРША отчаянно пытается тянуть время.)

МАРША:Нет! Нет! Она права и в этом всё дело!

ДЖЕЙН: В чём же?

МАРША: Ненавижу, но приходится признать. Вы даже представить себе не можете, как мне противно с этим согласиться. Я в самом деле переборщила с косметикой. (Пауза.)

ДЖЕЙН: И это та самая важная новость, которую вы должны сообщить мне?

МАРША: (Помолчав, грустно качая головой.) Да именно.

ДЖЕЙН: Извините, у вас действительно явные проблемы с мокияжем, перебор косметики, но это - ваши проблемы. Я вернусь чуть позже, когда ваш муж точно будет дома... (Поворачивается к двери.)

МАРША: Но пожалуйста. Вы не можете сейчас так просто уйти, погрузиться в такую непроглядную, тёмную, дождливую ночь...

ДЖЕЙН: Сейчас ничуть не темно. И дождя нет...

МАРША: На самом деле, я не могу вам разрешить вот так уйти и ходить по улицам целых три часа... Такой одинокой. Несчастной... С больными коленями...

ДЖЕЙН: Как вы смеете?!

МАРША: Я хотела сказать, вам, наверное, будет грустно одной ходить по улицам...

ДЖЕЙН: Я иду домой приготовить ужин Брайану, а потом сразу вернусь.

МАРША: Нет, наверное, вы уходите потому, что я была так ужасающе негостеприимна...Это так грубо с моей стороны. Ещё чашечку чая?

ДЖЕЙН: Нет, спасибо.

МАРША: Я обязана быть гостеприимной. После того, что вы сделали для меня... Позвольте мне развлечь вас, пока Реджи ещё не пришёл. (Садится за пианино и начинает играть “Клементину”, затем – “Однажды ранним утром”, которую поёт эдаким тремолирующим контральто.)

- Однажды ранним утром

Когда солнце ещё только вставало,

Я услышала голос поющей девушки...

Где-то далеко-далеко, в долине внизу...

О, пожалуйста никогда не покидай меня,

О, пожалуйста никогда не предавай меня...

Как ты мог так вероломно поступить с бедной девушкой? (Пауза.)

ДЖЕЙН: Очаровательно, миссис Хорнбим, но я действительно должна идти...

МАРША: (Играет и поёт ещё громче.) Правь, Британия! Британия господствует над миром. Британия никогда, никогда, никогда не будет больше великой державой... (МАРША выкрикивает слова почти в истерии. Джейн идёт в прихожую, потом резко поворачивает назад. МАРША прикладывает палец к губам.) Смотрите! (С силой упирает указательный палец в спину ДЖЕЙН, подталкивая ту к окну.) Смотрите! Смотрите сюда, то есть - туда! Это абсолютно захватывающе!

ДЖЕЙН: (Глядя в окно.) Что же?

МАРША: На площади! Самое прекрасное, что я когда-либо видела!

ДЖЕЙН: Случку двух собак!

МАРША: (Вглядываясь в окно.) Что? О, да! В наши дни это происходит на каждом углу! И у людей тоже!

ДЖЕЙН: Миссис Хорнбим, увидимся позже...(Разворачивается, чтобы уйти.)

МАРША: О нет, пожалуйста, не оставляйте меня в одиночестве. Я сойду с ума. Посмотрите мой испанский танец! (Бежит к комоду, выхватывает из ящика кастаньеты.) Я беру классы каждый вторник. Но только по вечерам. (Вставляет кассету в проигрыватель и застывает в соответствующей позе. Начинает танцевать, закручивая юбку в спираль вокруг ДЖЕЙН.)

УОЛТЕР входит в квартиру. Останавливается. Осматривается. Затем вносит свой багаж в гостиную. Несколько мгновений МАРША танцует, не замечая его. Потом, заметив, удивлённо рассматривает. У него появились усы, на голове – шляпа-котелок.

ДЖЕЙН: Мистер Хорнбим?

МАРША: О мой бог, Реджи! Эти усы! Ты не сказал мне про них ни слова!

(Издаёт сдавленный истерический смешок, затем бежит в ванную и с грохотом захлопывает за собой дверь.)

УОЛТЕР в некоторой нерешительности. В руках у него дорожный чемодан с крупной биркой British Airways и номер газеты Financial Times.

УОЛТЕР:Марша? (Смотрит на ДЖЕЙН, затем – в гостиную.) Что стряслось? Кто вы такая? С моей женой всё в порядке?

ДЖЕЙН: Мистер Хорнбим, не так ли?

УОЛТЕР:Э..., да...я, простите, я сейчас... (Направляется к ванной, по пути ослабляя узел галстука.) Марша?! (Дверь ванной комнаты открывается.)

МАРША: Послушай, Реджи... (Глаза её буквально выскакивают из орбит, она с треском захлопывает дверь в ванную. ДЖЕЙН закрывает входную дверь и направляется в комнату. УОЛТЕР наконец-то опускает на пол багаж.)

УОЛТЕР:Что в конце концов происходит? (Ёрзает, пытаясь ослабить брюки в поясе. Затем снимает шляпу, кладёт её на чемодан.)

ДЖЕЙН: Меня зовут Джейн Эрскин...

УОЛТЕР: Простите, мы разве знакомы?

ДЖЕЙН: Нет, но теперь...

УОЛТЕР: Ещё раз прошу прощения... (Пытается открыть дверь в ванную. Дверь закрыта. Колотит в дверь.) Марша, какого дьявола?

Пауза. МАРША открывает дверь. Она успела чуть прихорошить волосы муссом и придать лицу очень бледный, почти белый цвет. Смотрит на УОЛТЕРА. остановившимся взглядом, с явным намерением держать себя в руках. И с этого момента всеми силами старается избегать его взгляда.

МАРША: Пожалуйста расскажите ему, миссис Эрскин, что привело вас сюда.

ДЖЕЙН: Прекрасно! Я ожидала, пока вы вернётесь домой, мистер Хорнбим, чтобы раскрыть вам глаза. Ваша жена имела роман с моим мужем – 10 дней в году последние 3 года!

УОЛТЕР придаёт лицу ошеломлённое выражение, вздымает вверх брови и подчеркнуто широко открывает рот. Это его выражение лица настолько контрастно отличается от того, что мы видели прежде, что когда его взгляд останавливается на МАРШЕ, та ошеломлённо округляет глаза и с трудом сдерживает нервный смешок.

МАРША: О-х-х! (С тем же выражением лица УОЛТЕР смотрит на ДЖЕЙН. Пауза. Переводит взгляд обратно на МАРШУ. Повисает весьма продолжительная пауза.)

УОЛТЕР: Извините, что?

ДЖЕЙН: В этом году они вместе отдыхали на Капри. Целых 10 дней! А вы в это время были на Ближнем Востоке.

УОЛТЕР: Повторите.

ДЖЕЙН: Брайан также признался, что отдыхал с ней в Марокко в прошлом году, и на Капри - в позапрошлом. Он вынужден был сознаться, когда вчера вечером я застукала их, обнимающимися в ресторане.

УОЛТЕР: Ну и ну. (Пауза. МАРША возвращается. Взглянув на обоих, медленно направляется к подносу с напитками, наливает себе полный бокал.) Мне требуется полный фужер коньяка!

МАРША: (Мгновенно, не подумав.) Реджи не пьёт! (Обращаясь к ДЖЕЙН.) Обычно он не пьёт!

УОЛТЕР: Но сейчас мне необходимо выпить! (С нажимом.) Надеюсь, ты не возражаешь?!

МАРША: Нет, ну конечно, нет! Это – твой дом! Ты можешь делать всё, что пожелаешь! Я только сказала, что ты не пригубил и капли спиртного за последние 15 лет.

УОЛТЕР: Надеюсь, это всё неправда, то есть правда, сказанное этой женщиной? Что ты развратничала с её мужем на Капри?!

МАРША: (Кротко.) Да.

УОЛТЕР: И после этого ты удивляешься, что я хочу выпить?

МАРША: (Нервно.) Извини. Ну, конечно, выпей. Давайте все выпьем по рюмочке. Я точно хочу выпить. Я даже могу выпить несколько!

УОЛТЕР наливает два полных фужера коньяка и передаёт их ДЖЕЙН и МАРШЕ.

ДЖЕЙН: Благодарю. Моё имя Джейн, между прочим. (Помолчала.) Извините, что омрачила ваше возвращение, мистер Хорнбим.

УОЛТЕР: Пожалуйста называйте меня... (Прокашливается.) Просто зовите меня... (Подтягивает галстук, проглаживает рукав пиджака и брюки, пытаясь их ослабить.)

МАРША: (Наконец-то сообразив.) Может, мы всё-таки присядем, Реджи?

УОЛТЕР:Да,... называйте меня просто Реджи. Я совершенно ошеломлён. Не могу поверить в эту низость.

ДЖЕЙН: Я так вас понимаю, Реджи. Вчера я тоже была в шоке, когда моя подруга позвонила мне и сказала, что застукала их. Я тоже сначала не могла поверить. Брайан соврал мне, что отправляется в Шотландию на 10 дней порыбачить. А в прошлом году, что едет по бизнесу в Америку. И тоже на 10 дней. И за год до этого! Вдруг понять,что онврал мне все эти годы. Я не могла поверить. Потом помчалась в ресторан и сама всё увидела. И стояла, как вкопанная, как вы сейчас.

УОЛТЕР: И это длилось 3 года! (МАРША подходит к окну и не видит, как УОЛТЕР достаёт очки и надевает их.)

МАРША: Но есть одна важная деталь, Реджи, которую миссис Эрскин забыла упомянуть... (Пристально смотрит на ДЖЕЙН.) Это то... (Прокашливается.) Извините. (Опять поворачивается к окну. Широко открывает рот, чтобы глубоко вздохнуть. Но это ей не удается, и она опять заходится в кашле. Закрывает лицо руками, изо всех сил пытаясь обрести равновесие.) Это то, что... (Голос её предательски дрожит, нервно кусает губы.) Прощание... вчера вечером,... скажите ему пожалуйста,... миссис Эрс... (Замолкает, не в силах больше контролировать себя.)

ДЖЕЙН: Ваша жена и мой муж утверждают, вчера у них был прощальный ужин, и что они больше никогда не увидят друг друга. Для меня это так не выглядело, когда они держали друг друга за руки под столом, но я готова поверить.

УОЛТЕР: Так ты имела роман с мужем Джоан целых 3 года?!

ДЖЕЙН: Джейн...

УОЛТЕР: Ты занималась любовью с мужем Джейн у нас дома каждый сентябрь, все 10 дней, когда я летал по делам в Америку?!

МАРША: (Выдержав паузу и всё ещё не поворачиваясь к ним лицом.) Не здесь.

Мы уезжали. Она тебе только что об этом сказала.

УОЛТЕР: Оставь этот,... этот гадкий тон..., ты, ... шлюха...

МАРША: Я очень виновата, Реджи. (Наконец-то поворачивается к нему лицом, по-прежнему избегая смотреть в глаза.) Я люблю тебя, Реджи. Всегда любила. И буду любить!

УОЛТЕР: Но все эти годы, которые мы были вместе... Любовь и доверие, которое мы разделяли. О-Боже! (Нервно ходит взад-вперёд, потом останавливается и начинает раскачиваться взад-вперёд.) Я чувствую... Как будто меня ткнули ногой в пах! Вся моя любовь пошла прахом! Как ты могла нас предать?! Как ты посмела?!

МАРША: (Резко.) Пожалуйста не продолжай! (Поняв, что её интонация ошибочна, меняет тон.) Да, конечно, ты вправе продолжать. Моё поведение было... да, было... (Замолкает, подбирая определение.)

УОЛТЕР: (Приходя на помощь.) Ужасным! Подлым!? (Поёрзывает, пытаясь ослабить пояс в брюках.)

МАРША: Да, подлым, не могу оспорить...

УОЛТЕР: О, Господи! Никак не ожидал такого возвращения домой! Как ты могла, Мойра?!

МАРША: О, Реджи. Не называй меня Мойрой. Я могу заплакать. Ты не называл меня Мойрой с момента, когда впервые признался мне в любви! А когда я поправила тебя, ответил, что я похожа на Мойру. Пожалуйста не называй меня Мойрой, Реджи, не разрывай мне сердце! (Выразительно смотрит на него, энергично почёсываясь.)

УОЛТЕР: Очень хорошо, Мойра... (Запускает руку вовнутрь пиджака, пытаясь поправить ткань под мышкой.)

МАРША: Да, я имела небольшой роман с Брайаном. Но с этим кончено... Раз и навсегда! Я никогда не переставала любить тебя... (Забывшись.) Я знаю, я заслуживаю наказания, мистер Пэйдж.

УОЛТЕР: Пожалуйста, не называй меня «мистер Пэйдж». Не напоминай о тех далёких временах, когда мы страстно любили друг друга. И ты вдруг сказала, что в твоих глазах я выгляжу, как мистер Пэйдж. Ты всё уничтожила!

МАРША: Реджи! О-Господи! Пожалуйста накажи меня, ударь, если хочешь! Я приму это с наслаждением. Поставь мне синяк под глазом, если это даст тебе некоторое облегчение...

УОЛТЕР: (Явно озадаченный.) Ты хочешь, чтобы я поставил тебе фингал?

МАРША: (Поспешно.) Честно говоря, я, конечно, не хочу фингала, но если это поможет тебе справиться с гневом, с разочарованием... Я по-прежнему люблю тебя. (УОЛТЕР бросает на неё ещё один озадаченно-озабоченный взгляд. Марша ловит его взгляд и вновь начинает нервно прохаживаться по комнате, поворачивается к окну.) Ты не можешь себе представить, как мне больно, Реджи! (Выдает некий приступ вулканического веселья, затем закашливается...) Что угодно, только не смотри на меня так!

МАРША выскакивает в спальню, захлопывая за собой дверь. Пауза. УОЛТЕР подходит к двери. Дёргает ручку. Дверь закрыта. Он громко стучит.

УОЛТЕР: Выходи немедленно, грязная тварь! Я ещё не закончил! Я ещё даже не начинал! Как ты посмела уйти?! (Яростно колотит в дверь. Ответом – молчание.) О, мой Бог! Небеса, сжальтесь надо мной! За что вы обрушили несчастья на мою несчастную голову?! Обреките меня на самую ужасную нищету, бросьте на самое дно,... заточите пожизненно в тюрьму, в клоаку... Но дайте хоть капельку терпения! Она сделала из меня посмешище! Публичную карикатуру! (Колотит в дверь.) Открой дверь, подлая шлюха!

Дверь приоткрывается. МАРША, придерживая дверь за ручку, выглядывает, бросает мимолётный взгляд на УОЛТЕРа, затем издаёт короткий истерический смешок и вновь с шумом захлопывает дверь.

УОЛТЕР: Как ты посмела?! (В крайнем бешенстве молотит дверь, потом хватает подвернувшуюся под руку вазу.)

ДЖЕЙН: Ну пожалуйста, Реджи ... (Бросается к нему, хватает за руки, пытается сдержать.) Не делайте ничего, о чём будете жалеть. Я уверена, это – Дрезденский фарфор. Она не смеётся над вами! Она не смеет! Я не хочу, чтобы вы изувековечили её, Реджи! Это не было моей целью. Я только хотела сказать вам... Она настолько напугана... Это - истерика... ну пожалуйста, Реджи, она - в истерике! Она не смеётся, и не издевается. Я уверена. Я не хочу быть ответственной за два развода в один день!

УОЛТЕР: Извините... Не знаю, что делаю. Я вернулся из Бахрейна, у меня – джет-лег... Вернулся домой и моя жизнь - в руинах! Кончена!

ДЖЕЙН: Ну пожалуйста, сядьте. Успокойтесь. Вы побагровели, кровь ударила вам в голову.

УОЛТЕР: Ну хорошо, я сяду. Благодарю вас... (Вполне осмысленно садится на диван.)

ДЖЕЙН: Это ничего, что вы сели ...э... на этот диван?

УОЛТЕР: Будь проклято всё в этом доме! Чем я заслужил такое? Я никогда её ни в чём не ограничивал. Целый стенной шкаф забит меховыми манто! Бриллианты, драгоценности... Кресло моей тёти! Всё, абсолютно всё, что она просила, я с радостью покупал... Молился на неё! Потому, что она – моя жизнь! Моя жизнь, Джоанна.

ДЖЕЙН: Джейн...

УОЛТЕР: Я больше не в силах что-либо дать ей! Я дал ей всё, что должен дать мужчина... (Лицо его заливают слёзы, он закрывает его руками.)

ДЖЕЙН: О, Реджи... ну пожалуйста... Я не в силах видеть мужчину, бьющегося в рыданиях. Я никогда не думала... Я понимала, что вы будете рассержены... да... Я хотела, чтобы вы пришли в бешенство, чтобы возненавидели её, как я возненавидела Брайана. Я была бы счастлива увидеть, как вы поставили ей фингал под глазом. Всё, что угодно, но только не это, Реджи! (Он тихо всхипывает.. Она аккуратно сидит на самом краешке дивана.) Представить себе не могла, что вы так ужасно отреагируете. Я не собираюсь разводиться с Брайаном. Я устрою ему вырванные годы на ближайшие полгода, о-да, но я всё еще люблю его! (УОЛТЕР издаёт сдерживаемый всхлип.)

ДЖЕЙН: Ну пожалуйста, Реджи... не надо... пожалуйста... ( Подходит к нему, приобнимает на мгновение его за плечи, после чего возвращается к дивану.) Я чувствую себя так ужасно... (С криком отчаяния проваливается сквозь резиновые полоски дивана так, что её голова оказывается на уровне его пояса, а спина на полу. УОЛТЕР поворачивается, оценивает ситуацию, мгновенно настораживается.)

УОЛТЕР: Христа ради! (Встаёт, помогает ей выпутаться и выбраться из-под дивана. Говорит со своим провинциальным акцентом.) Что я должен сейчас сделать?! Помрежи, эти менеджеры сцены, как они называют себя. Вы якобы знаете, что делать. Посоветуйте! Что, нет?! Вы не в силах справиться даже с забулдыгами из пивнушек, мочащимися прямо на ваши роскошные декорации на складах. (Подхватывает бюст с подставки и продолжает своё лицедейство.) Моя жена такая никчемная домохозяйка. Она заваливает дом всякой всячиной, старой мебелью, оставляет валяться весь этот хлам в полном беспорядке, в горах пыли. (Обращаясь к ДЖЕЙН.) Я так сожалею! (Кладёт подушки обратно на диван и стулья.) Пожалуйста, садитесь.

ДЖЕЙН: Благодарю! (Поправляет подушки под собой. Выходит МАРША. На ней жакет, в руках – небольшая сумка.)

УОЛТЕР: И, кроме всего прочего, Майбел, наша квартира вечно выглядит, как свалка. Я, пролетев полсвета, должен ещё наводить порядок!

МАРША: Извини, Реджи. Не хочу больше досаждать тебе своим присутствием. Я оставляю тебя.

УОЛТЕР: Ты оставляешь меня?!

МАРША: Думаю, это сейчас самое лучшее... Я больше не в силах обсуждать наш брак в присутствии этой женщины. Хочу только напомнить, что у тебя сегодня ужин с министром строительства. Скоро ты должен начать собираться. Я позвоню через несколько дней. Когда ты точно поймёшь, хочешь ли, чтобы я по-прежнему была твоей женой. А сейчас возвращаю тебе твоё кольцо. То самое, что ты подарил мне на годовщину. Этот прелестный рубин! (Снимает кольцо с пальца, бросает его в направлении кресла и, нервно всхлипнув, выходит из квартиры.)

УОЛТЕР: (Взяв кольцо.) О, Боже, что со мной? За что?! О, как бы я был счастлив, если бы целый полк рыцарей королевы в своих бараках истерзал её сладкое тело, и я бы не знал всей этой низости ... (Обращаясь к ДЖЕЙН.) Но отныне и навсегда,... прощай моя безмятежная жизнь,... какой прок от этих рубинов? Бессмысленные безделушки для сиюминутного удовольствия потаскухи! Заберите от меня эту ничтожную побрякушку... (Не глядя, бросает кольцо в сторону. Оно падает на диван рядом с ДЖЕЙН.)

ДЖЕЙН: О, нет... вы так не думаете. Реджи. Прости меня, Господи, вы так не думаете, правда? Оно прекрасно, я, кстати, никогда не получала в подарок такое прекрасное кольцо. Если вы не возражаете, посмотрю его поближе? (Достаёт из сумочки специальные ювелирные очки.) Я часто бываю по работе на брилиантовой бирже, вы знаете. (Примеряет кольцо.) О, это просто чудо. Как будто на меня сделано! Так благородно с вашей стороны, Реджи. (Ещё раз любуется кольцом на пальце.)

УОЛТЕР: О, Боже, и я должен был дожить до такого предательства!

ДЖЕЙН: (Поспешно.) Не надо, Реджи. Не стоит дальше жить в такой прострации. Вы уже узнали самое худшее и хватит! Сейчас вы знаете, и я знаю. Залижем наши кровоточящие раны и решим, что мы намереваемся делать...

УОЛТЕР: Нет, нет... Я ещё не закончил...

ДЖЕЙН: Нет никакого смысла впадать в хандру из-за этого...

УОЛТЕР: Нет! Пожалуйста, позвольте мне сказать... В конце концов лучше бы я родился бездомной собачонкой, без семьи, чем так страдать... (Запускает палец под воротничок рубахи.) Проклятая химчистка вечно издевается надо мной. Этот крахмал так колется ... Вы не возражаете, если я переоденусь во что-нибудь менее официальное?

ДЖЕЙН: Я не возражаю, Реджи, но разве вы не собираетесь пойти на ужин с каким-то министром?

УОЛТЕР: Я вынужден отменить ужин. Я – не в форме. (Набирает номер. Говорит, плотно прижав трубку ко рту.) Сэра Джеймса Оттвеля, пожалуйста. Уолтер. (Спохватившись.) Реджи Хорнбим. (Пауза.) Привет, Джимми... К сожалению, придётся отменить наш ужин. Семейный кризис. Да, я получил десятимиллионный заказ в Бахрейне. Всё подписано. Спасибо за поздравления! Обсудим позже. (Кладёт трубку. Обращаясь к ДЖЕЙН.) Сделано. Отныне - я в вашем полном распоряжении... Пока вам это не надоест.

ДЖЕЙН: Как это любезно! Да,... нам надо устроиться поудобнее, чтобы обсудить будущее наших разбитых браков. Можно, я сниму туфли?

УОЛТЕР: Как раз то, о чём я подумал...

Направляется в ванную. Она подходит к окну, всматривается на улицу, затем возвращается к дивану. Садится, стараясь принять как можно более кокетливую позу. УОЛТЕР возвращается. На нем шелковый халат, на шее изящный шарф.

ДЖЕЙН: Вы всё ещё любите её, Реджи?

УОЛТЕР: (Кладёт обе руки в карманы, пальцами наружу.) Всецело..., бесконечно,... горько! (Постепенно входит в образ. Медленно и вальяжно подходит к бару, наполняет фужер.) И буду любить всегда, до самого последнего моего дня. (Поворачивается к ДЖЕЙН.) Я полюбил её сразу, как только увидел!

ДЖЕЙН: О, дорогой! Извини меня, Реджи. Ты выглядишь таким несчастным. Я чувствую себя такой отвратительной.

УОЛТЕР: Не стоит, дорогая. Я всегда буду благодарен, что ты открыла глаза слепому глупцу! Можно, я ещё раз наполню твой бокал? (Наливает ей.)

ДЖЕЙН: Ты знаешь, Реджи... Я чувствую, ты - такой же романтик, как и я...

УОЛТЕР: Да. Романтичный осёл!

ДЖЕЙН: Как ты впервые встретил её?

УОЛТЕР: На одной домашней вечеринке в Норфолке. (Подходит к окну.) Она выглядела просто восхитительно в этом дьявольском лунном свете!

ДЖЕЙН: Как здорово, что ты все ещё помнишь тот лунный свет! Бьюсь о заклад, ты также помнишь ваши первые слова?

УОЛТЕР: Могу ли я их забыть?

ДЖЕЙН: Что же это за слова? (Он на на мгновение округляет глаза, затем прикрывает, пытаясь припомнить.)

УОЛТЕР: Она стояла в одиночестве и смотрела куда-то вдаль, поверх балкона... И выглядела такой прелестной... Я наблюдал за ней довольно долго, собираясь с духом,... потом наконец подошёл и сказал: “Очень скучный Норфолк.” Она полуобернулась, улыбнулась и прошептала: “ Не смотрите на меня так. Я еще скучнее!”

ДЖЕЙН: В самом деле? (Несколько обескуражена. Разговор явно принял не тот романтический поворот, который она ожидала.)

УОЛТЕР: Я был очарован ей с этого момента. (Неспешно подходит к пианино.) Мои нервы в таком ужасном состоянии... Надеюсь, вы не будете возражать, если я немного помузицирую? Музыка всегда успокаивает меня.

ДЖЕЙН: О, да! Пожалуйста, Реджи. Меня музыка тоже расслабляет.

УОЛТЕР: (Садится за инструмент, наигрывает некую мелодию. Затем, по-прежнему играя, пристально смотрит на неё.) Вы всё ещё любите,... как его зовут?

ДЖЕЙН: Я люблю его так сильно, что, наверное, не могла бы его так ранить, как он ранил меня.

УОЛТЕР: Как раз то, что я думал о... м-да, пожалуй... (С нажимом.) Вы буквально выхватили слова с кончика моего языка! Разве не удивительно, что простая мелодия так могуществленна?! (Начинает играть фальшиво, спохватывается и концентрируется на музицировании.)

ДЖЕЙН: (Деликатно-предположительно.) И всё-таки, Реджи... Я думаю, они должны быть проучены. Наказаны, не так ли?

УОЛТЕР: Я... э... (Встаёт, подходит и останавливается у барной стойки.)

ДЖЕЙН: О пожалуйста, не останавливайтесь, Реджи. Вы так замечательно играете. И так щемяще. И вы играете именно эту мелодию. Она всколыхнула в моей памяти так много счастливых моментов начала нашего романа с Брайаном... (Он возвращается к инструменту, садится на банкетку. Начинает играть ту же мелодию с самого начала.) Я не знаю, конечно, что вы чувствуете, но я лично считаю, что мы ... для самих себя... должны что-то сделать в ответ, что-то... эдакое.

УОЛТЕР: (Бросает на неё беглый взгляд.) В самом деле! (Играет ту же мелодию. Опять смотрит на неё.)

ДЖЕЙН: Но что? (Теперь она смотрит на него.) Полагаю, я могла бы отомстить за моё унижение, завязав какую-нибудь грязную любовную интрижку. Это наверняка заденет Брайана.

УОЛТЕР: Пожалуй.

ДЖЕЙН: Но это не залечит ваши душевные раны, не так ли?

УОЛТЕР: Извините?! (На мгновение перестаёт играть, потом продолжает.)

ДЖЕЙН: Это не поможет вам отомстить Марше? (Несколько поспешно.) Не то, чтобы я мечтала что-нибудь сделать только, чтобы отомстить!