Нойи не послушался доброго совета

XI Олимпиада началась. Я сидел на трибуне в качестве зрителя... Моим коллегам предстояло начать борьбу а я чувствовал себя одиноким среди стотысячной толпы.

Грустным было мое возвращение в Олимпийскую деревню. Одна мысль не давала покоя: завтра состоится бег на 10 000 м. Моя коронная дистанция!

Я считаю, что бег на 10 000 м — одно из самых сложных олимпийских состязаний, украшение программы. На этой дистанции всегда велась ожесточенная борьба.

Не буду подробно описывать бег, хочу только сравнить его с моим выступлением в Лос-Анджелесе. Мне кажется, что было гораздо сложнее бежать в 1932 году, хотя соперников тогда было меньше. Да и подготовка стайеров в Берлине, на мой взгляд, была слабее. Не был побит и мой олимпийский рекорд.

После восьми кругов я с огорчением увидел, как Нойи дважды отрывался на три метра от головной группы и дважды с большим трудом нагонял ее. Тогда я подумал, что его может хватить еще на два круга, и, к сожалению, не ошибся.

Кульминацией бега стала героическая борьба японца Муракосо с тройкой финских бегунов. Он проиграл только потому, что лидировал девять десятых дистанции. Правда, я тоже в Лос-Анджелесе почти все время лидировал, но в то же время старался не допустить до контакта моих противников. Я сумел разделить Виртанена и Исо-Холло. В Берлине Муракосо лидировал практически всю дистанцию, что финнам было, конечно, на руку.

Ситуация в этом беге выяснилась только через два километра, в то время как в Лос-Анджелесе сразу было ясно, что ведущая тройка поделит между собою медали. В Берлине финн появился лишь на третьем километре. Это был Салминен, который вышел вперед, некоторое время рядом с ним бежал Нойи. Два километра они пробежали за 5.26,2. После трех километров (8.53,0) мне стало ясно, что Исо-Холло и Аскола решили прийти на помощь своему соотечественнику, оторвались от второй группы и присоединились к головной.

После четырех километров продолжает лидировать японец (11.56,4). Правда, бежит он по-прежнему легко, почти без усилий и кажется мне совершенно свежим, но за ним бежит грозная финская тройка, а также Нойи, Бурнс и Этон. На пятом километре Нойи, некоторое время бежавший третьим, отпадает, он отстает все больше и больше. Это не минутный кризис, а катастрофа! Неожиданно для всех он «сломался». Конец!

После этого неудачного бега появилось знаменитое дело о «бифштексе Нойи». Находились такие, кто, узнав об этом, иронически усмехался. Многие считали, что журналисты искали материал для своих статей. А как было в действительности? Нельзя сказать, что нашего бегуна «зарезал» высокий темп первой половины бега. Его можно было выдержать. Я считаю, что Нойи проиграл бег во время обеда, когда он заказал бифштекс по-английски. Такое питание перед серьезными соревнованиями абсолютно противопоказано. Я советовал ему заказать шницель по-венски — он легче переваривается, на Юзеф меня не послушался.

Чтобы до конца исчерпать тему, процитирую высказывание тренера Нойи Станислава Петкевича:

«Я советовал Юзефу все время держаться финнов. К сожалению, он меня не послушался и сразу же после старта стал рваться вперед. Финны в это время оставались далеко позади. Первый круг Юзеф пробежал за 1.04,0, а Салминен — за 1.10,01. Такая разница во времени говорит очень о многом».

На следующий день после бега у Нойи была увеличена печень, но уже во вторник, в день отборочных соревнований на 5000 м, печень пришла в норму.

О своем желании участвовать в соревновании заявило рекордное количество спортсменов, поэтому техническая комиссия была вынуждена устроить три предварительных забега. В каждом из нихоказалось еще 15—17 спортсменов. Нойи попал во вторую группу, где стартовали фаворит Игр швед Хёкерт, Келен (Венгрия), Нильсен (Дания), Хансен (Норвегия), Хельстрем (Швеция), Клосс (Англия) и др.

Бег Нойи в предварительном забеге не 5000 м был классическим примером неправильного, неэкономичного распределения сил. Все участники забега продемонстрировали плохую тактику, не исключая будущего победителя — Хёкерта. Лидерство на протяжении забега переходило из рук в руки, то лидировал датчанин Нильсен, то англичанин Клосс, то венгр Келен, то бельгиец ван Румст и швед Хельстрем. Такой бег мне, наблюдателю с трибун, показался довольно легкомысленным.

Нойи боялся надолго оставаться в замыкающей группе, а пробиться в головную группу представлялось едва ли возможным, так как на внутреннюю дорожку его не пропускали противники. Нойи все время бежал по внешней стороне и поэтому покрыл гораздо большее расстояние, чем остальные спортсмены. Однако в последний момент он решился на отчаянный рывок, благодаря чему занял третье место, попав таким образом в финал. Победил Хёкерт — 15.10,2, вторым пришел Клосс — 15.10,6, время Нойи — 15.11,2.

В финале Нойи бежал очень хорошо. Только на втором километре у него была минута слабости, в остальном же он держался молодцом. Финны Хёкерт и Лехтинен снова победили благодаря дружному взаимодействию. Хёкерт оказался на финише первым, швед Йонссон, несмотря на упорную борьбу, не догнал этой пары, а Муракосо взял слишком невысокий темп. Нойи занял пятое место, обогнав Салминена и других хороших бегунов. Он установил новый рекорд Польши, который до сих пор принадлежал мне.

Сразу же после бега я направился в раздевалку, чтобы поздравить Нойи. Но попасть туда было не просто: надо было пройти мимо 15 контролеров и обмануть не одного полицейского. Я вошел в большой коридор. По обе стороны были двери, ведущие в раздевалки. На дверях эмблемы команд. Направо я увидел красно-белый флажок и надпись «Полен».

Я постучал и сразу же вошел. Вопреки ожиданиям, Юзеф не выглядел особенно усталым и был в превосходном настроении. Он хоть и не получил медали, но производил впечатление человека, выигравшего в лотерее самый большой приз. Понятно... Он радуется, что отобрал у меня рекорд. Но я не затаил на него обиды, а искренне радовался его успехам.

Я догадывался, что Нойи хотел реабилитировать себя любой ценой за поражение на дистанции 10 000 м.

Еще раз пожав ему руку и поздравив, я хотел уходить. Нойи воспрянул духом. Еще несколько дней назад он ходил угнетенный своим поражением, а теперь даже пытался шутить:

— Перед забегом я получил открытку от незнакомой школьницы из Отвоцка. Она умоляла меня перед сегодняшним соревнованием придерживаться диеты, ничего тяжелого не есть... И еще одна открытка пришла — от молоденького поклонника из Жолибожа, который писал, что уже давно восхищается моими успехами, и умолял сделать все возможное, чтобы победить на дистанции 5000 м.

Позже я говорил о Нойи с Александром Клумбергом, который был тренером наших легкоатлетов, а сейчас является инспектором по спорту в Эстонии. Он присутствовал уже на пятых олимпийских играх и сам был рекордсменом мира по десятиборью (Клумберг установил рекорд мира в десятиборье в 1922 г., а в 1924 г. на VIII Олимпийских играх в Париже он завоевал в этом виде программы бронзовую медаль. — Прим. ред.), к тому же обладал большим опытом и способностью оценить ситуацию. К Олимпиаде в Лос-Анджелесе он готовил Вайс и Плавчика, поэтому прекрасно ориентировался в нашей легкой атлетике.

— В Нойи,— сказал он,— уживаются два разных человека. Один Нойи бежал на 10 000 м, второй — на 5000 м. Я слышал, как после его бега на 10 000 м финны между собой говорили, что «зарезали» поляка темпом. Но дистанция 5000 м показала, что Нойи невозможно «зарезать» темпом. Тот, кто способен пробежать 5000 м за 14.33,0, не может не выдержать темп, который был надистанции 10 000 м. Была совершена ошибка... Не знаю, какой у него распорядок. Может быть, в тот день он неправильно питался, плохо спал.

— Кстати,— спросил я Клумберга,— не мог ли отразиться тот знаменитый бифштекс на его самочувствии? — Очень возможно,— ответил Клумберг.— Может быть, он не привык к такому питанию. Очень полезно было бы Нойи завести специальную тетрадь, в которой он бы записывал, что ел и как себя чувствовал перед каждым стартом. Помнишь, Кусый, ты именно так поступал, и у меня никогда не было хлопот с твоим желудком. Мнекажется, что у Нойи силы борца, а не бегуна и если бы он попал к хорошему тренеру, кто знает — может быть, ему удалось бы побить мировой рекорд

Клумберг сказал еще несколько слов о нашем копье метателе Локайском, который в Берлине не сумел показать приличных результатов:

— Больного спортсмена вообще нельзя выпускать на поле. Я видел Локайского в Таллине, он был тогда в классической форме, его результаты приближались к результатам Ярвинена. А сейчас, в Берлине, не вылечившись окончательно от травмы, он, конечно, не мог показать приличных результатов. Локайский должен брать пример с финнов: надо тренироваться часто, но очень легко. Тогда не будет таких неприятных сюрпризов, как травма...

Я не хочу подробно описывать успехи наших легкоатлеток: Вайс, Валасевич и Квасневской (Я. Вайс и С. Валасевич стали обладательницами серебряных медалей Олимпиады: Вайс — в метании диска (46,22 м), а Валасевич — в беге на 100 м (11,7 сек.). М. Квасневская выиграла бронзовую медаль в метании копья (41,80 м). — Прим. ред.). Я наблюдал главным образом за выступлением бегунов. Не могу забыть забега на 800 м с участием Кухарского, который сам растерял все шансы завоевать медаль. Если бы он находился хотя бы в прошлогодней спортивной форме, думаю, он сумел бы обойти Вудруффа и завоевать золотую медаль. Негритянский бегун еще не слишком опытен, часто выбирает неправильную тактику. Кухарский вполне мог выдержать предложенный темп, а на финише вырваться вперед. Даже в своей теперешней форме он имел шансы занять второе или третье место. У меня возникло впечатление, что Кухарский не был достаточно уверен в своих силах. Во всяком случае, он финишировал резче всех финалистов. Итальянец Ланци выложился до конца, а огромный Эдвардс терял силы на глазах, и если бы лента находилась в двух-трех метрах дальше, поляк обошел бы его.

На старт этого забега вышли самые лучшие бегуны на средние дистанции: Вудруфф (США), Андерсон (Аргентина), Хорнбостл (США), Уильямсон (США), Бакхоус (Австралия), Эдвардс (Канада), Мак Кэбб (Англия), Ланци (Италия) и наш Кухарский.

Линию старта и финиша почему-то передвинули на середину прямой. Я заметил, что все участники забега очень нервничают. Выстрел! Фальстарт! Ланци срывается раньше времени.

Следующий старт обошелся без сюрпризов. Эдвардс сразу вырывается вперед. Кухарский прячется за спину Вудруффа и Бакхоуса. Однако Вудруфф почти сразу же обходит Эдвардса и Бакхоуса и тянет за собой поляка. Но, вопреки ожиданиям, Вудруфф не убегает вперед, а удовлетворяется позицией лидера и предлагает довольно невысокий темп. Первые 400 м головная группа пробежала очень слабо — за 57 секунд. Отпадает Бакхоус. Эдвардсу темп показался слишком медленным, и он, вырвавшись вперед, начинает лидировать. На последних двух виражах разыгрывается драма: Вудруфф решается атаковать и выходит вперед, обогнав всех на метр. Эдвардс, видимо отчаявшись получить золотую медаль, решает бороться хотя быза серебряную. Он казался уже очень усталым. Но неожиданно Ланци обходит Эдвардса и Кухарского. Все ближе финишная ленточка, а Кухарский, видимо забыв, что она передвинута на середину прямой, с большим опозданием начинает спурт. Развив бешеную скорость, он уже не может достать Эдвардса, ему не хватает всего двух метров.

Результаты этого волнующего состязания были следующими: Вудруфф — 1.52,9; Ланци — 1.53,3; Эдвардс —- 1.53,6; Кухарский — 1.53,8.

Думаю, ошибка, допущенная Кухарским в тактике бега, не была единственной причиной его поражения. Гпавнымбыло его нервное состояние. Об этом свидетельствует ответ Кухарского на вопрос, как он провел последние несколько часов перед бегом:

— Что тут удивляться, конечно я нервничал! Это был самый серьезный экзамен в моей жизни. Перед стартом я отдыхал в своей комнате в Олимпийской деревне. По нашему павильону бродили спортсмены, боксеры хлопали дверьми, что меня очень раздражало. Я даже сказал Хмелевскому полушутя-полусерьезно: «Ох, Хмель, поберегите мои нервы. Мне необходимо спокойно отдохнуть. Придет время, и вам тоже придется выйти на старт, тогда вы узнаете, как трудно сосредоточиться в таком шуме...»

Кухарский вообще по натуре очень мягкий, деликатный человек, и упреки, сделанные в такой форме, его товарищи пропустили мимо ушей.

— Скажи, ты очень волновался перед выходом на старт? — спросил я Кухарского.

— Да, это был не самый приятный момент в моей жизни. Сидеть в раздевалке, слышать, как беснуется публика на стадионе, и не иметь возможности увидеть, что там происходит... Может быть, побит мировой рекорд? А ты вынужден сидеть в одиночестве, словно запертый в клетке. Только за десять минут до старта приходит специальный сопровождающий и вызывает спортсменов. Потом идешь за ним, как приговоренный к смертной казни.

* * *

В Берлине я очень подружился с замечательным спортсменом, украшением Олимпиады, негром Джесси Оуэнсом. Его называли «чудом XI Олимпиады», и, надо признать, он пользовался заслуженной популярностью. Вначале, правда, было трудно вступить в разговор с Оуэнсом, так как он сразу стал всеобщим любимцем, особенно восторженно к нему относились берлинские модницы. Оуэнс все время был в окружении толпы, его одолевали коллекционеры автографов.

Джесси было всего 22 года. Перед началом Олимпиады в печати появилась сенсационная статья, в которой описывалось «дело Оуэнса». Он нарушил обещание жениться. Но красавица негритянка не позволила себя надуть и настояла на своем. Джесси вынужден был выполнить обещание и повести невесту к алтарю. Миссис Оуэнс прибыла вместе с супругом в Европу и ревниво следила за каждым его шагом. Видимо, она поступила предусмотрительно: Джесси Оуэнс был очень влюбчив...

Оуэнс оказался веселым, компанейским парнем и в американской команде был всеобщим любимцем. В борьбе он вел себя всегда по-рыцарски. Его прыжок в длину 8,06 м (он повторил результат дважды), стометровка за 10,2 сек.— феноменальные результаты.

Прыжок на 8,06 м имеет интересную историю. Первый раз Оуэнс совершил его, чтобы завоевать золотую медаль, а через десять минут он повторил результат по просьбе Ленни Рифеншталь, мечтавшей запечатлеть на пленке рекордный прыжок! Негр свободно повторил прыжок, показав точно такой же результат, вплоть до сантиметра.

Олимпиада подошла к концу. Олимпийская деревня опустела. Я не мог отделаться от назойливой мысли, которая все возвращалась и возвращалась: «Увижу ли когда-нибудь вновь в своей жизни олимпийские игры? Смогу ли в них участвовать? Увенчают ли меня еще когда-нибудь олимпийские лавры?» Трудно заглянуть в будущее... Одно было ясным; я никогда не откажусь от борьбы и приложу все старания, чтобы снова вернуться на беговую дорожку. Сразу же по приезде на родину я начну тренироваться,— конечно, если позволят врачи. Я буду это делать очень осторожно, но я должен снова бегать! Без спорта моя жизнь теряет всякий смысл.

Из Берлина в Варшаву я ехал в обществе моих двоих друзей — журналистов. Путешествие было очень приятным. Мывсе время говорили об Олимпийских играх.

С нами приключилась забавная история, характеризующая нравы старых чиновников. На пограничной станции в Збоншине в наше купе вошел таможенник. Он сразу обратил внимание на мой чемодан, самый внушительный по размерам.

— Чьи вещи? — спросил он.

— Мои,— сказал я и на всякий случай представился. Очень уж мне не хотелось снимать сверху тяжелый чемодан.

— Очень приятно,— сказал чиновник.— Но все-таки я вынужден вас побеспокоить и попросить снять чемодан.

Таможенник приказал открыть багаж и внимательно осмотрел мои вещи. Его заинтересовали часы, которые, кстати, были куплены вовсе не в Берлине. Потом он извинился за беспокойство и вышел из купе.

Прошло несколько минут, снова появился чиновник в зеленом мундире и робко проговорил:

— Извините за назойливость, но не могли бы вы дать мнеавтограф?

Я подписал фотографию и не обиделся на чиновника — ведь он выполнял свой служебный долг.

Поезд тронулся. Чем ближе к Варшаве, тем яснее я понимал, что нахожусь на пороге существенных изменений в моей жизни.

В этом месте дневник Кусочинского обрывается. Не известно, писал ли он еще что-нибудь после Берлинской олимпиады... Может быть, во время оккупации его записи были утеряны.

Последние годы жизни Януша Кусочинского я буду описывать, опираясь на газетный материал, его интервью, статьи, им написанные, воспоминания его друзей.