Глава пятьдесят шестая

Мы оба обернулись к двери – я, надо сказать, менее энергично, чем Ричард. Жан-Клод стоял в дверях в своем черном халате, который я просто обожаю. Он отделан настоящим черным мехом по лацканам и потрясающе обрамляет белую грудь. Черные волосы вампира были тщательно расчесаны, и выглядел он свежо и прекрасно. А я все никак под душ не попаду. Ну и ладно.

– Я не почувствовала, как ты проснулся. А ведь я всегда чувствую.

– Вы оба очень, очень сильно закрылись, – сказал он, входя в комнату. Белые босые ноги резко выделялись на темном ковре. – Я слышал твою последнюю реплику, ma petite. Мне оскорбиться?

– Прости, но нам действительно нужны солдаты, а не соблазнители. Этих у нас хватает.

Он ответил этим чудесным галльским пожатием плеч, которое может значить все, что угодно, и ничего. Я даже не знаю, правильно ли я называю это движение. Если американцы пожимают плечами, то Жан-Клод делает что-то другое.

– Твоему Натэниелу я велел пойти и подкормить его новую и удивительную форму. Он станет еще более популярен у дам, когда они его такого увидят.

Он держался очень дружелюбно, очень непринужденно. На лице улыбка, движения грациозны и слегка напыщенны. Что-то он скрывал – я уже давно знала, что это не настоящий Жан-Клод. Это одно из его многих лиц, которые он использовал, когда реальность слишком сурова, или слишком неприятна, или вообще слишком что-нибудь.

– Что случилось, Жан-Клод?

– В каком смысле, ma petite? – спросил он, подошел ко мне и сел рядом на кровать. Туда, откуда я сняла простыни, так что мы сидели на сравнительно чистом матрасе. Кровать покачнулась, когда он сел. Жан-Клод посмотрел на Ричарда при этом странном движении. – Боюсь, ты должен моему pomme de sang новую кровать, Ричард.

У Ричарда хватило такта смутиться.

– Я вышел из себя, о чем жалею. Кровать я заменю.

– Отлично.

Жан-Клод положил ногу на ногу, чуть выше, чем надо бы, и потому смог переплести пальцы на колене, обнажив немного бледной ноги. Заигрывает? Да нет.

Не я произнесла следующую фразу, но будто Ричард снял с языка мою мысль. Страшновато.

– Жан-Клод, кончай притворяться, просто скажи, что сейчас случилось?

Слишком невинным стало лицо вампира:

– Что ты хочешь этим сказать, mon ami?

Мы с Ричардом обменялись многозначительным взглядом. Он сказал за нас обоих:

– Жан-Клод, прекрати эти игры.

– Ты начинаешь говорить до боли похоже на ma petite.

– Спасибо, я это принимаю как комплимент.

Это заработало Ричарду кивок и улыбку от меня.

Ричард тоже мне улыбнулся, и это была первая настоящая улыбка, которую я у него увидела с той минуты, как он вошел. Приятно было ее видеть, и оказалось, что у меня в ответ тоже нашлась улыбка. Смотри ты, как мы по-дружески себя ведем.

– Ты держишься оживленно, счастливо, непринужденно, – сказала я. – Прекрати притворяться и скажи, что происходит.

– Ты замечаешь, конечно, ma petite, что Ричард становится почти так же прямолинеен, как ты.

– А у меня появляются моменты, когда я говорю совсем как ты, Жан-Клод. Насколько я догадываюсь, более тесная привязка. То, что мы сделали этой ночью, имеет некоторые интересные побочные эффекты.

– Не просто более тесная, ma petite, ты еще привязала к себе новый триумвират. Это повысило побочный эффект, как я думаю.

Его лицо осталось столь же прекрасным, но почти претенциозная живость погасла, оставив серьезность, которую я у него не люблю видеть. Что-то ему очень не нравилось. Я не знала, что именно, но явно что-то такое, что нам обоим или хотя бы одному из нас не понравится всерьез.

Он начал с признания, что моя готовность быть с Байроном и питаться от Реквиема была, вероятно, проявлением его не слишком щепетильных вкусов, воздействовавших на меня.

– Если бы я не стала питаться от Байрона и Реквиема, ты вряд ли набрал бы энергию, нужную, чтобы удержать Примо. Он бы устроил в публике бойню. Моя добродетель против жизни десятков людей? Хм, дайте-ка подумать. – Я пожала плечами. – Все нормально, хотя я предпочла бы не превращать это в привычку.

– Ты меня удивляешь, ma petite.

Но напряжение покинуло его. Нет, осанка его осталась столь же совершенной – у многих старых вампиров осанка великолепная, но в то же время менее напряженной.

– Я давно поняла, что небольшой секс не является участью хуже смерти, Жан-Клод.

– Это все? – спросил Ричард. – Или есть еще что-то, что ты не хотел бы нам сообщать, но считаешь, что нам надо это знать?

– Видишь? Видишь? Он совсем как ты. Двое вас – я даже не знаю, как я смогу...

– Да рассказывай, – перебила я.

Он слегка нахмурился.

– Кажется, ты догадалась, что мы смешиваем и объединяем наши способности не только в метафизическом смысле. Не знаю, что все мы на этом выиграем, – или проиграем, это как посмотреть, – знаю только, что это происходит.

– Я думаю, что мы с Натэниелом немного обменялись доминантностью и подчиненностью. – Поглядев на Ричарда, я добавила: – Я хочу сказать, что с тех пор, как мы стали триумвиратом, Натэниел выглядит более доминантным, а мне вроде бы нравится быть чуть более подчиненной. Следует отметить, что Натэниел и раньше пытался быть более доминантным, но сейчас он взялся за дело всерьез.

Говоря это, я просто корежилась от смущения, но сумела его преодолеть. Черт меня побери, если я хоть жест извиняющийся сделаю. Уж какая я ни есть, а всегда задиристая, особенно когда мне неловко.

– Тогда, очевидно, мы объединяем и основы наших личностей.

Жан-Клод попытался сказать это небрежно, но у него не вышло.

– И это может дойти до по-настоящему пугающих вещей, – сказала я, и моя очередь настала подтягивать колени к груди. Для Ричарда это было просто удобно, а я так пыталась устранить свою неловкость.

– Это и все плохие новости? – спросил Ричард, глядя прямо на Жан-Клода.

– Мне эти новости не кажутся плохими, mon ami, но вам двоим могут показаться.

– Выкладывай, – потребовала я, сильнее прижимая к груди колени.

– Ты обратила моего pomme de sang в животную форму – в одну из них, по крайней мере. Я, как ты до недавнего времени, предпочитаю еду без меха.

Я очень постаралась не глядеть на Ричарда.

– Кого ты имеешь в виду?

– Реквием мне сказал, сколько крови ты отдала ночью, ma petite. Я думаю, рискованно было бы тебе снова становиться донором так скоро.

Я услышала, как Ричард вздохнул – а сидел он не рядом со мной.

– Я бы сказал, что всегда я крайний, но обычно это не так. Я знаю, что Анита у тебя не регулярное питание, но иногда она питает тебя. – Он уткнулся лицом в колени и снова вздохнул. – Ладно, только пусть Анита тоже здесь будет. Не так, чтобы только ты и я.

– Уточни, что значит будет с нами?

– Я так не говорил, – возразил Ричард.

– Разве ты не имел этого в виду? – спросил Жан-Клод.

Ричард секунду подумал, потом коротко кивнул.

– Да, наверное, но когда ты это сказал, оно показалось...

– Повторю вопрос Жан-Клода: что значит – быть с вами?

Ричард покраснел. Краснеет он не часто, а сегодня уже второй раз за один разговор.

– Я не в том смысле говорил, как у вас получается.

– Тогда скажи нам, в каком смысле, mon ami.

– Я не хочу, чтобы... я хотел сказать... – Он снова издал тот же нечленораздельный звук досады. – Ну почему каждый раз, когда я что-нибудь делаю, где участвуете вы двое, у меня такое чувство, что я не прав?

У меня в мозгу что-то щелкнуло, и я вспомнила, как Ричард переживает, что все думают, будто у него шашни с Жан-Клодом. Я решила прийти ему на помощь. В конце концов, он собирается открыть для Жан-Клода вену, и это заслуживает уважения, учитывая, что у Ричарда правила насчет кормления вампиров те же, что были у меня. А он все пытался объяснить, и у него не получалось.

– Послушай, я поняла, что Ричард хочет сказать.

Они оба обернулись ко мне, Ричард с сомнением, а Жан-Клод с некоторым лукавством, будто тоже понял, почему Ричарду неудобно, но не мог отказать себе в удовольствии его слегка помучить. А может, его что-то другое позабавило – с Жан-Клодом никогда не знаешь наверняка.

– Ты не хочешь быть наедине с Жан-Клодом, когда он будет пить, – сказала я.

Ричард с облегчением кивнул.

Я не сказала вслух: «Нет, ты не гомофоб», – потому что, если Ричарду неприятно, когда его касается другой мужчина, так это его право. Я тоже никогда добровольно не кормила вампиров женского пола, так мне ли придираться?

Улыбка Жан-Клода стала едва заметно шире.

– А почему это такая проблема, если мы будем вдвоем?

Я посмотрела на Жан-Клода с прищуром, а Ричард стал было снова пытаться объяснять.

– Жан-Клод, ты знаешь старую американскую пословицу насчет дареного коня?

– Oui.

– Так нечего ему в зубы смотреть.

Он засмеялся – тем осязаемым смехом, который даже через самые прочные мои щиты заставлял меня дрожать – не от страха. Уголком глаза я уловила движение Ричарда – он тоже поежился. Впервые я задумалась, насколько способности Жан-Клода влияют на Ричарда. Я чертовски гетеросексуальна, и иногда это ограничивает мою мысль. Ричард не любит мальчиков, так что Жан-Клод действует на него не так, как на меня. Так я раньше считала, а теперь задумалась, нет ли у Ричарда других проблем с Жан-Клодом, кроме тех, что я знала. Если ты безнадежно гетеросексуален, а сила Жан-Клода на тебя действует, то у тебя проблемы, – если ты мужчина. То, что раньше мне это и в голову не приходило, без сомнения доказывало, что иногда я не слишком хорошо понимаю окружающих меня мужчин.

– Но перед тем, как приступим к делу, мне надо эту дрянь с себя смыть. Она уже осыпается хлопьями, и мне просто противно.

– Наверное, это даст нам время сменить простыни, – сказал Жан-Клод. Он прикоснулся к высыхающей, покрытой коркой простыне. – Никогда не видел кровати, на которой перекинулся больше чем один оборотень. Как это говорится, это бардак.

Обычно он по-английски говорит лучше. Сейчас он снова стал сам собой доволен, а почему – я не знала. Если бы я опустила щиты, чтобы поговорить с ним мысленно, я бы впустила в голову еще и Ричарда. А этого я не хочу. Так что придется спросить его позже, или самой догадаться. Как выйдет.

– Я помоюсь быстро, – сказала я, направляясь к дальней двери.

– Если бы в душ шел он, – Ричард ткнул большим пальцем в сторону Жан-Клода, – я бы не поверил, но тебе верю.

Это замечание заставило меня задуматься, сколько же времени проводил Ричард с Жан-Клодом, когда меня рядом не было. Вслух я этого не сказала – умнею понемногу. Ричарду и так было неловко с Жан-Клодом, и не стоило усугублять.

– Мы будем здесь, когда ты выйдешь, ma petite. Надеюсь, что кровать тоже приведут в порядок.

Он смотрел на кровать с таким выражением лица, будто сомневался, что ее можно привести в порядок.

– А почему не пойти к тебе? – спросил Ричард.

– У меня в кровати Ашер. Он сейчас мертв, а ma petite к этому относится неспокойно. Если он проснется посреди нашего процесса, Ричард, я думаю, ты тоже отнесешься неспокойно.

– Неспокойно, – повторил Ричард. – Можно и так назвать.

Голос у него был не очень довольный, и я подумала, был ли какой-нибудь инцидент между ним и Ашером, о котором мне следует знать. Нет, наверное. Не мое дело.

Мне пришлось вернуться к кровати и нашарить кобуру с пистолетом под подушкой. Я помахала кобурой ребятам:

– Не хочется мне, чтобы это спустили в прачечную.

Жан-Клод показал мне рукой на ванную:

– Иди в душ, ma petite, мы будем готовы, если ты не слишком поторопишься.

«Мы», сказал он, будем готовы. Мне что, не хватает этих «мы» в моей жизни?

Я пошла в душ, оставив их обсуждать, выдержит ли кровать и не лучше ли просто снять матрас на пол. Только когда я закрыла за собой дверь, возникла мысль, зачем для этого обязательно нужна кровать. Жан-Клод может питаться от Ричарда, просто посадив его на пол. Или нет? А если это у меня первый за много месяцев шанс коснуться обоих одновременно, то лучше не быть при этом покрытой засохшей слизью. Но когда я отмоюсь, мы все равно сможем сделать это на полу. Кровать нам не нужна.

Я хотела вернуться и сказать им, но не стала. Что бы там ни было, но они оба мужчины, а мужчины лучше себя чувствуют, когда у них есть, что делать. Пусть себе приготовят кровать, простыни, чтобы все было чисто и аккуратно. Тогда не будет этих минут неловкого молчания – то есть я на это надеялась.