КУРС НАЧИНАЮЩЕГО ВОЛШЕБНИКА 2 страница

Описать в книге состояние парения довольно сложно, поскольку для каждого это – субъективные внутренние переживания. Когда я – в парении, мне и в голову не придет как-то называть, определять испытываемые ощущения. Жизненные обстоятельства, при которых один человек оказался в состоянии парения, для другого могут ничего не значить. Выразить состояние парения можно лишь метафорически, как в следующем коротком рассказе.

Когда-то в детстве я учился ездить на двухколесном велосипеде “Ветерок”. Я никак не мог удержать равновесие. Проехав пару метров, велосипед, будто заколдованный, в очередной раз заваливался на бок, и я летел на асфальт, получая синяки и ссадины.

И вот однажды мне удалось “поймать” положение равновесия, и я, отчаянно виляя рулем, поехал! Постепенно я выровнял велосипед и почувствовал, что темно-синий “мустанг” слушается меня. Я слился с ним в единое целое и, почти не тратя усилий, чтобы крутить педали, катился вперед. Мир вокруг меня: и серый асфальт тротуара, и длинные тени от заходящего солнца, и кусты сирени, и старая дуплистая груша, и щебет птиц, и ласковый летний ветерок – все это обрело какое-то иное, неуловимое, необъяснимое словами значение. В этом новом мире исполнялись желания, и каждый следующий миг был неповторимым и поглощал меня целиком.

Каждый человек много раз в жизни испытывал состояние парения, когда научился ходить, плавать, танцевать, рисовать…

В состоянии парения человек становится творцом, его посещает вдохновение, и из любого его прикосновения к миру получаются совершенные произведения, будь то: картина, рецепт торта, мелодия, постройка дома, научное открытие… В сновидениях мы часто испытываем состояние парения, когда летаем, сочиняем стихи, находим потерянные вещи, решаем научные проблемы, …

Мы надеемся, что теперь читатель получил представление о том, что мы вкладываем в понятие «парение», и может вспомнить моменты парения в своей жизни.

Чаще всего это состояние возникает спонтанно, независимо от нашего желания, и так же внезапно исчезает. Система Симорон – это попытка научиться переходу в состояние парения и пребыванию в нем.

Что происходит, если я парю, если я угоден природе, если она меня поддерживает? Ответ очевиден – организм не изнашивается, личность не изнашивается, останавливается процесс старения, останавливается процесс разрушения организма. И скажите, может ли после этого наступить смерть?! Логика подсказывает, что смерть является естественным исходом наших ошибок. Тогда мы видим человека, который заявляет:

– Все! Складывайте меня! Не справился я с задачей, госпожа Природа!

Это очередной игрок, которому Природа кричала:

– Стой, не лезь в бутылку, вернись в состояние парения!

– Нет, я полезу!

– Там же худо!

– Все равно полезу. Не мешайте мне свободно падать! Куда хочу, туда и лезу!

После чего его запаковывают в деревянный ящик, где удобнее хранить кирпичи или фрукты, и с надрывными звуками везут на кладбище, на переплавку.

Симоронист, который находится в состоянии парения как минимум отдаляет смерть, а в идеале – снимает ее. Он может выбрать другую посадочную площадку, когда ему надоест эта реальность. Причем неважно, сколько он успел наломать дров в своей жизни. Важно, что он в какой-то момент остановился, спохватился и вошел в состояние парения. Дальше остается лишь пребывать в этом состоянии, организм перестает стареть и разрушаться, и, более того, начинается процесс восстановления, омоложения.

ПРАВА НА ЖИЗНЬ

Вы доказали, что вы наилучшим образом готовы к существованию.

Дж. Грэхэм. Как стать родителем самому себе

В некотором царстве, в некотором государстве, жили-были король с королевой. И была у них единственная дочка Фрося неописуемой красоты. Долго думал король, как найти достойного жениха для принцессы. И однажды приснился ему сон: спрятана его дочь в темной пещере на далеком неизвестном острове Буяне. Сон этот оказался вещим – принцесса исчезла. И были отправлены глашатаи во все уголки королевства и послы в далекие заморские страны, чтобы объявить королевский указ: “Кто отыщет принцессу, тот женится на ней и получит полцарства в придачу”. И откликнулись на этот указ двадцать семь миллионов претендентов. Были среди них королевичи и принцы, богатыри и воины, купцы и простые люди. На пути к острову Буяну смельчаков подстерегало много трудностей и опасностей, и чтобы достичь цели, нужно было проявить силу, упорство, бесстрашие. А самое главное, нужно было проявить непоколебимую веру в себя. Все эти качества выказал крестьянский сын Федор. Он искусно прошел все испытания, проник в укромную пещеру и заключил красавицу Фросю в объятия.

Мы рады сообщить читателю, что Федором-победителем являетесь именно вы. Примите наши поздравления! Именно вы однажды победили в этом состязании в один из важнейших моментов личного бытия – момент зачатия, когда одна-единственная материнская клетка (принцесса) слилась с одной из миллионов мужских (Федор). Все остальные претенденты ушли в небытие.

Как вы думаете, природа столь нерациональна, неразумна, что просто случайно выбрала из множества отцовских клеток какую-то одну, чтобы дать вам право на жизнь? Скорее всего, этот отбор произошел не случайно, и из отцовских клеточек была отобрана как раз та, которой в соединении с материнской было поручено выполнить особое задание госпожи Природы.

И если природа поступает таким образом, то, давая нам права на жизнь, она дает нам какие-то обязанности. Нам поручается сыграть в жизни определенную роль, выполнить задание сложнее, чем Штирлицу. Каждый из нас от рождения получает права на качественное выполнение этого задания: права на благополучие, права на творчество. Но почему-то эти права утрачиваются чуть ли не со дня рождения: мы болеем, начинаются неурядицы, тревоги, страхи, проблемы, горести. Не успев стать на две ножки, человечек обрастает проблемами, которые мало чем отличаются от проблем его будущего взрослого бытия.

Где, когда, почему, в какой момент мы потеряли права на жизнь, полученные в момент слияния двух клеточек?

МАТРЕШКИ. ЧТО ТАКОЕ СИМОРОН?

Приходит Чапаев к Анке, а она голая сидит… Он ее спрашивает: “Ты почему голая, Анка?” – А она отвечает: “У меня платьев нет”. Он тогда шкаф открывает и говорит: “Как нет? Раз платье. Два платье. Привет, Петька. Три платье”…

Чапаев стал объяснять Анне, что личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу… Она пыталась доказать, что все может обстоять так в принципе, но к ней это не относится, потому что она всегда остается собой и не носит никаких масок. Но на все, что она говорила, Чапаев отвечал: “Раз платье. Два платье”… Потом Анна спросила, кто в таком случае надевает эти платья, и Чапаев ответил, что никого, кто их надевает, не существует. И тут Анна поняла. Она замолчала на несколько секунд, потом кивнула, подняла на него глаза, а Чапаев улыбнулся и сказал: “Привет, Анна!”

В. Пелевин. Чапаев и Пустота

Попробуем понять, где и когда мы теряем права на жизнь, на счастье, на благополучие, где и как мы обрастаем проблемами. Сейчас мы пишем эти строки, сидя в комнате. Она ограничена стенами, потолком, полом, окнами, дверьми. Мы чувствуем себя достаточно комфортно, мы защищены от возможных неурядиц. За окном сильный ветер и дождь со снегом, а в комнате тепло, сухо, светло. А за пределами этого помещения существуют какие-то границы, защищающие нас? Конечно, это район, в котором мы находимся. Если бы рядом раздавался грохот строительства, нам бы это мешало.

Город – это следующая черта, полоса границ, которыми мы окружены. За пределами города есть другие границы – область, государство. Если бы в Новой Лемурзии образовалась партия, которая задумала завоевать Россию, наши пограничники достойно встретили бы этих всадников на бегемотах с пиками и мечами и дали бы им отпор.

Границы земного шара тоже защищают нас. За пределами этой территории есть наша родная обжитая Солнечная система. Она находится внутри нашей Галактики, внутри нашего звездного острова. Следующая граница – Вселенная, Космос. А что дальше? А ничего. Если мы дошли до края, предположительного края, то бесконечную Вселенную очертили границами. Все! Мы нарисовали все границы бытия, которые нас окружают.

Наш опыт подтверждает, что мы всегда окружены пространственными границами.

Рассмотрим время. Есть хоть кто-нибудь, кто ни разу в жизни не регламентировал, не рассчитывал время? Конечно, нет. В разных местах нашего земного шара время не совпадает. По-разному идет оно под землей и в Космосе, ночью и днем для каждого человека! Но в любом случае внутри нас работают часы.

И в пространстве, и во времени мы постоянно ставим границы, чтобы не было неприятностей, чтобы почувствовать себя определенно, уверенно. Если на дверях крепкие замки – мы спокойны. Если завтра начнут выплачивать компенсацию за моральный ущерб, нанесенный перестройкой, я приду в сберкассу вовремя. Одна мысль о компенсации добавляет мне уверенности в будущем.

Выясним, насколько нас оберегают границы. Вернемся к помещению, в котором мы пишем книгу. Пока мы здесь сидим, мальчишки могут избрать наше окно мишенью для стрельбы из рогатки. Значит, это помещение нас охраняет недостаточно. А район, город, Россия так ли уж защищены? Вспомним 1941 год. Страна расположена на континенте. Если верить преданиям, Атлантида была надежно устроена на континенте, но нет ее, уже многие века нет...

Перейдем к временным границам. Баба Дуся увлеклась телесериалом и, в результате, оказалась в конце очереди за компенсацией. Деньги выплатили только первой десятке, а бабу Дусю увезли на “скорой помощи”.

Следовательно, ни пространственные, ни временные границы нас не охраняют. Очевидно, что любая граница, которую мы ставим, не является надежным укрытием от катастроф, катаклизмов, неприятностей.

Когда мы привыкаем к установившемуся режиму, он защищает нас временно, а стало быть, не защищает в принципе. Мы идем в лес по грибы, а попадается ядовитый гриб; мы выходим в солнечную погоду, а промокаем под ливнем. Как можно жить в этом мире, люди добрые? Невероятно! Если мы подумаем, где находимся и чем пытаемся себя защитить, то нужно прямо сейчас всем харакири сделать! Никакие границы нас не защищают.

Пространственные границы – мои личные вещи, моя комната, мой дом, моя улица, моя страна, моя планета, моя солнечная система, моя галактика. Временные границы – мой рабочий день, мой месяц отдыха, мой учебный год, моя юность, моя зрелость, моя жизнь. Еще есть внутренние границы – мои планы, мои идеи, мои переживания, мои мечты, мои привычки, мои страхи, мои болезни, мое здоровье. Все это границы, отличающие меня от других людей. А где же нахожусь Я?

В мозгу, в душе, в центре вселенной, в физическом теле, внутри своего сознания? Любое слово выделяет, отграничивает какой-то объект. И если я называю что-то, то тем самым, ставлю границу между этим объектом и тем, что этим объектом не является.

Вспомним нашего друга, товарища и брата Кощея Бессмертного. Куда он спрятал свою жизнь? В иглу, иглу в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, зайца в сундук, сундук подвешен на дереве, дерево находится на острове в море-океане. Он окружил собственное Я такими границами, что, казалось, достичь его было невозможно. Но именно потому, что к любой границе есть ключик, известные персонажи добрались до его жизни.

Что останется, если убрать все границы? Представим, что мы раскрываем все оболочки как матрешки, и доходим до последней. Что внутри нее? Пустота. Но эта пустота является основой всей жизни. Оболочки, в которые мы себя одели, случайны, эфемерны и взаимозаменяемы. Но то, что находится внутри, – нетленно и неприкосновенно. Все мои внешние и внутренние обозначения – это только упаковки моего вечного, глубинного, беспредельного Я.

Подытожить приведенные рассуждения можно классическим высказыванием.

Есть нечто бесформенное, прежде неба и земли существующее, беззвучное, бескачественное, ни от чего независящее, неизменное, всепроникающее, неизбывное. Его можно назвать матерью всего, что существует под небом. Истинного имени его мы не знаем.

Это определение Лао-Цзы достаточно убедительно, хотя оно и состоит из слов. Мы не можем назвать то, что неназываемо. Мы не можем употребить ни одно понятие, ни одно определение, не поставив тем самым очередную границу.

Упаковки, оболочки легко обнаруживаются, а то, что находится внутри, выскальзывает как мыло. Нельзя познать то, что непознаваемо. Возможный выход – отделаться безобидной шуткой.

Поэтому назовем это СИМОРОН. Безобидно. И ничего не значит, ничего не определяет. Вы можете назвать его Петя Рыбкин, или матрос Васькин, или Моськин кот, зная прекрасно, что все это ярлыки, за которыми не стоит ничего. Ибо мои внешние и внутренние обозначения – это границы, это оболочки, это упаковки того Симорона, о котором мы сейчас говорили. В дальнейшем мы иногда будем называть Симорон – Степанычем, подчеркивая наш шутливый, игровой подход. Ну как можно поклоняться какому-то Степанычу?!

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПРАВ

Чтобы оказаться в нигде и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите меня и себя самого. Что и пытаются сделать мои подопечные. Но шансов у них мало, и через какое-то время им приходится повторять унылый круг существования. Так почему бы вам не оказаться в “нигде” при жизни… Вы, наверно, любите метафоры – так вот, это то же самое, что взять и выписаться из дома умалишенных.

Барон Юнгерн,

Командующий Особым Полком Тибетских Казаков

– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я!

– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.

– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?

Л. Кэрролл. Приключения Алисы в Стране Чудес

Теперь мы можем ответить на вопрос об утере природных прав. Они теряются в самозащите, в утверждении своих оболочек, начиная от самой дальней и заканчивая самой ближней. Как только я говорю, что это – мое, а то – чужое, немедленно возникает оболочка. Закрывается глубинное Я, которому и принадлежит все. Отсюда напрашивается простой вывод – для восстановления своих прав достаточно освободиться от системы упаковок.

Упаковки, оболочки, любые законы, любые правила, все придуманное человеком – это просто попытка обозначить границы. И они работают в пределах тех игр, которые я признаю действующими. Но за пределами этих игр они не работают. И тогда появляется Ньютон, устанавливающий законы. Затем Эйнштейн развивает идеи Ньютона, а вслед за Эйнштейном кто-нибудь уточнит идеи гениального Альберта. И так границы раздвигаются все время, и этот процесс бесконечен.

Разбив клювом запор дверцы, птица вылетела из клетки, думая, что освободилась. Она не видит, что находится вместе с прежней клеткой в клетке большего размера, а та в следующей клетке, и так до бесконечности. Аналогично мы, постигая те или иные законы, натыкаемся на очередную дверцу, которую надо открыть. Смысл нашего освобождения не в том, чтобы открывать дверцы, а в том, чтобы заглянуть туда, где создаются все дверцы и все клетки. Тогда и дверцами заниматься не надо будет, тогда окажется, что мы изначально свободны, но не умеем этой свободой пользоваться. Если мы заглянем в себя, то найдем там Симорон, найдем могущественную искорку творения, которая создала нас и все остальное.

Я добрался до серединки, до своего истинного Я (Симорона), одного Я на всех. Это Я неизмеримо глубже, чем то, что мы называем личностью, которая состоит из физического тела, ощущений, эмоций, мыслей, прошлого опыта. Это Я разлито по личностям, сосудам, упаковкам. Каждый объект в мире – тот же Симорон, запечатанный в другие сосуды, в другие матрешки.

Есть одна притча. Слепые наткнулись на слона. Один взялся за хобот и решил, что это змея, другой прислонился к боку и подумал, что это стена, третий прислонился к ноге и принял ее за колонну. Каждый из них отстаивал собственную позицию. Предположим, что каждый отстаивал бы ее до конца и собрал бы единомышленников. Образовались бы государство хоботистов, нация ножистов. Они пошли бы друг на друга войной. Как в путешествии Гулливера лилипуты воевали с соседями по поводу того, что одни разбивали яйцо с острого конца, а другие – с тупого. Все наши сражения похожи на эти битвы, и в подобных схватках мы теряем всю жизнь. Когда я отстаиваю свои принципы, я сражаюсь с собой.

Если я вижу сражение упаковок и всерьез сочувствую одной из них, то становлюсь соучастником этой баталии и утрачиваю связь с Симороном. Так я теряю природные права в бессмысленном укреплении своих границ. Упаковки условны и действуют только в режиме моей поддержки. Стоит мне лишить их этой поддержки, т. е перестать подпитывать их своими мыслями, желаниями, и они тут же слетают с меня, как шелуха.

ИЛЛЮЗОРНОСТЬ МИРА. СИМОРОН – ТЕАТР АБСУРДА

Реальность воображаема, а воображаемое – реально!

В. Соло. Начало магии

Мир, где мы живем, – просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения. Собственно говоря, это то единственное, что одно поколение передает другому.

В. Пелевин. Чапаев и Пустота

Мы выяснили, что Симорон запрятан в систему упаковок, которые имеют названия и составляют модель мира (ср. “описание мира” у К. Кастанеды). Эта модель мира есть иллюзия, которую личность воспринимает как реальность, оживляя ее своим воображением.

Приведем известную метафору из индийской философии. Возьмем светящуюся точку, маленький горящий уголек. Это – начало мира, это – Симорон. Она не имеет ни длины, ни толщины, ни глубины, ее нельзя взвесить. Посмотрим, что будет происходить, когда эта точка начинает расти. Как она может расти, если в мире есть одна эта точка и ничего больше? Единственным образом: она будет повторять саму себя. Прикладывая точку к самой себе, мы получим светящуюся линию, светящийся луч. Обратите внимание – он иллюзорен, он так же неизмерим, как неизмерима породившая его точка. Начните раскручивать эту линию. Вы увидите светящийся круг. Он иллюзорен, он нереален, однако мы его видим. Из круга получается светящийся шар, объем, которого в реальности не существует, а существует только породившая его светящаяся точка. Если мы вытянем из этого шара лучики и будем вращать их, то получим то, в чем существуем, в чем живем – мы получим мир.

Он голографичен, иллюзорен. Почему мы этого не видим? Да потому, что сами как личности являемся голограммами. Голограмма голограмму видит издалека! Итак, мы имеем дело с многократным воспроизведением Симороном самого себя – основным принципом миростроительства.

Можно ли всерьез относиться к набору упаковок, матрешек? Система Симорон также является упаковкой или, лучше сказать, театром. Этот театр учитывает собственную иллюзорность. Поэтому он комедийный, шутовской, театр абсурда, в отличие от драматических театров, в которые так любит играть человечество. Основой симоронского искусства является улыбка, чувство юмора.Не принимать всерьез свою проблему – это способ выхода из нее. Если я улыбнусь, увидев себя в цепях, – цепи ослабнут, если буду продолжать улыбаться – они совсем спадут. Иногда хохот на симоронском семинаре можно услышать за несколько кварталов. Обучение на семинаре больше напоминает непринужденную детскую игру (в волшебников), чем привычный академический процесс.

ОСНОВНАЯ МЕТАФОРА СИСТЕМЫ СИМОРОН

Я был вчера в огромном городе,

Где совершенно нет людей.

И в каждом доме вместо окон

Я видел только зеркала.

Когда я просто улыбался,

То улыбался мне весь город.

И если я кивал кому-то,

То все кивали мне в ответ.

Иногда казалось мне, что город жив,

И что вокруг миллион людей.

И вновь, и вновь не мог поверить я, что я один,

И что вокруг лишь зеркала.

А. Макаревич. Хрустальный город

Мы достаточно подготовили читателя, чтобы привести базовую метафору системы Симорон. Все симоронские приемы и техники предназначены для того, чтобы как можно глубже осознать эту метафору.

Представьте себе планетарий. В центре планетария находится шар с дырочками, внутри которого расположена яркая лампа. Когда лампу включают, из всех дырочек пробиваются лучики света, которые на темном куполе планетария превращаются в светящиеся точки, изображающие звездное небо. Мы имеем полиэкранную систему: внутри шара расположен источник света – Симорон; шар – как первый экран на пути этого света; купол планетария является вторым экраном. Источником является лампа. Выключите лампу – погаснет первый экран, исчезнет и второй. Включите лампу – оживут все экраны.

Симоронисты считают, что эта модель в точности соответствует процессу, в который мы вовлечены от рождения. Сила, выпустившая меня (или любой объект мироздания) в жизнь, находится не вне меня, а – внутри. Этот источник света и называется Симороном. Вокруг него – шар, в этом качестве выступает моя личность. Если я пропускаю излучение, которое меня выпустило в мир, дальше, то вне меня будет выписано мое продолжение. Этим продолжением является весь видимый, проявленный мир. Такой аналог звездного неба называется вторым экраном. Каждый человек, растение, животное, камень, каждый предмет видимого мира является моей проекцией, укрупненным продолжением меня самого. В тот момент, когда я бросаю взгляд на какой-то предмет, я выпускаю луч и выписываю вне себя свое продолжение, соответствующее дырочке, сквозь которую я выпустил этот луч. Дырочки разной формы, соответственно, и проекции разные.

Итак, включилась внутренняя лампа. Она начинает освещать, транслировать животворящее излучение. Вообразите, что в тот момент, когда вы родились на белый свет, вас поместили в барокамеру и вы ни с чем не познакомились. И до сего дня вы бы пребывали в абсолютной пустоте и полагали, что в мире существуете лишь вы, потому что другой информации у вас бы не было. Если вы сейчас закроете глаза, уши, ноздри, выключите накопленный личный опыт, то сможете почувствовать, что в мире присутствуете только вы, присутствует начало, выпустившее вас в жизнь – Симорон.

На пути излучения возникает первый экран – шар-личность, дальше которого лучи могут и не пройти. В шаре дырочки – это каналы жизненных устремлений личности, ее чаяний, замыслов, планов. Первый экран – это первый слой оболочек, в которые запакован Симорон: это я со всей психофизической начинкой, мое тело, инстинкты, ощущения, эмоции, мысли.

Вторым экраном будет то, что находится за пределами первого: внешняя среда, внешний по отношению к личности мир. Многообразные объекты второго экрана расположены однородными слоями, и таких слоев будет три.

Прежде всего, это – личностное окружение: мои вещи, предметы обихода, мой огород, домашние растения и животные, окружающие меня люди, родственники, друзья, те, с кем я в постоянном контакте. Я их узнаю, они узнают меня.

Далее располагается окололичностное окружение – все, что попадает в поле моего непосредственного восприятия, но не является моей собственностью. Это предметы, помещения, растения, животные, люди, временно оказавшиеся в поле моего зрения. Все, что временно примыкает к моему личностному окружению, а потом уходит из него, мы называем окололичностным окружением. Когда мы идем по улице, путешествуем, мы входим в контакт с окололичностным окружением. Оно более скоротечно, более кратковременно, чем личностное окружение.

Последний слой второго экрана – дальнее окружение. Это – комплекс объектов второго экрана, с которым я практически не пересекаюсь, но знаю о его существовании. Я никогда не был в Амстердаме или на Бетельгейзе, но я знаю об их существовании.

Таким образом, мы разделили упаковки Симорона на четыре слоя: личность, личностное окружение, окололичностное окружение и дальнее окружение.

ВЫВОДЫ ИЗ МОДЕЛИ ПЛАНЕТАРИЯ

– Что случилось? … Вы укололи палец?

– Еще не уколола, – сказала Королева, – но сейчас уколю! А-а-а!

– Когда вы собираетесь сделать это? – спросила Алиса, с трудом сдерживая смех.

– Сейчас буду закалывать шаль и уколю, – простонала бедная Королева… острие соскользнуло, и Королева уколола себе палец.

Л. Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Рассмотрим, какие выводы следуют из модели планетария. Я испускаю луч творения и тем самым создаю внешнюю среду. Значит, окружающий мир является моим продолжением, моим порождением, он зависит исключительно от меня. Что я излучу, что я создам, то и будет вокруг меня. Я и только я (это может сказать о себе каждый человек) порождаю внешнюю среду, картину на втором экране.

Симорон или творящее начало, находящееся в каждом из нас и создающее миры, напоминает жонглера, который берет части своей личности и перекидывает из одной руки в другую. Мы перебрасываем природное, творящее Я друг другу, и в результате возникает продуктивный обмен, который способствует утверждению жизни на земле. Если жонглер будет не перебрасывать, а забирать из одной руки в другую, то, в конечном счете, возникнет дисбаланс, и какая-то рука окажется пустой или менее наполненной, чем другая. Наблюдая катастрофы, аварии, беды, мы видим именно эту картину – из одной руки взято слишком много.

Если я вместо трансляции животворящей энергии буду забирать ее из мира, из другой руки жонглера, то я пострадаю в большей степени, чем мир. Что произойдет с шаром в модели планетария, если заткнуть все дырочки, ничего не транслировать вовне? Он просто расплавится! Затыкание дырочек – это копание в себе, это желание получить, ничего не дав взамен. В Симороне заинтересованность своей персоной, первым экраном, называется пупосмотрением, то есть заглядыванием себе в область пупа и в запупное пространство. Если я занимаюсь исключительно первым экраном, то на втором экране возникает все больше безобразий. Чем больше я увлекаюсь самоспасением, тем вернее я уничтожаю и себя, и других.

В рамках модели планетария понятия эгоизма и альтруизма сливаются в одно: мне выгодно транслировать благо, творить добро моим проекциям, в этом – мой “шкурный” интерес.

Личности напичканы жизненным опытом, знанием мира, мыслями и отличаются друг от друга. Следовательно, первый экран является трафареткой, которая определяет картину на втором экране. Каждый по-своему видит, но только то, что пропускает фильтр первого экрана. Личность представляет существенное отличие от универсальной проекции, которую транслирует Симорон. Симорон один на всех. На каком этапе искажается универсальная информация, которую он дает? На личностном экране. То, чем мы его засоряем, то и увидим на втором экране.

Если мой жизненный опыт построен в основном на болевых ощущениях, то я страдаю, я болею. И во внешней среде я увижу ту же картину, которую наблюдаю в себе. Вне себя я буду замечать больных людей, картины разрушения, все, что связано с болевыми ощущениями. Я буду видеть болезни там, где их в помине нет. Если я пострадал оттого, что мне наносили удары, то я буду ожидать повторения этого “удовольствия”. И, глядя на других, буду высматривать в них потенциальных бандитов, буду как бы притягивать их.

У одного симорониста был эпизод в жизни, когда на него напали и сильно избили. После этого он месяц ходил с железной палкой, завернутой в газету. Он вольно или невольно ждал следующего нападения.

Если я засорен страхом, я увижу на втором экране опасность, исходящую от других, либо увижу других, которые одержимы страхом. Хотя, скорее всего, мое воображение само рисует эти картины.

Итак, я лично ответственен за то, что происходит в поле моего зрения. И если вне меня картинка не соответствует моим ожиданиям – что-то разрушительное, какая-то беда, несчастье, – то кто это мог сделать, кроме меня? “Неча на зеркало пенять, коли рожа крива”. Поскольку я это сделал, я могу это исправить. Поэтому симоронист прежде всего пытается перестать играть в игру под названием “Кто виноват?”, в которую играет почти все человечество.

СИМОРОНСКИЕ ПРИНЦИПЫ РАБОТЫ С СИГНАЛАМИ

– Воин недоступен. Он никогда не стоит посреди дороги, ожидая, пока что-нибудь его пришибет. Он сводит к минимуму возможность возникновения непредвиденных ситуаций. Того, что люди называют случайностями, почти всегда можно легко избежать. Обычно такие вещи происходят с дураками, вся жизнь которых – сплошное разгильдяйство.