Глава 28. Начало конца оно всегда начинается с утра, сладкой и теплой постельки, его, самые красивые глаза в мире

Начало конца…оно всегда начинается с утра, сладкой и теплой постельки, его, самые красивые глаза в мире, смотрят в мои, с любовью и нежностью. Вот оно – самое счастливое утро вашей жизни. С такой идеальной ноты начинаются все концовки любовных романов.
Однако, моё «идеальное» утро началось совсем по-другому…
Блаженство…безграничное блаженство медленно окутывало моё тело от самых кончиков пальцев. Ещё бы, я ждал этого момента очень долго, какая-нибудь лишняя секунда, и я бы не выдержал… я бы обоссался. А что вы хотели? Думаете, легко терпеть, пока твой любимый три грёбанных часа намывает свои чресла в душе? Мог бы и не закрываться! Пока он там напевал Remember me, я сумел перебрать в голове все возможные места справления нужды. И вот, в тот самый момент, когда я чуть было не позарился на раковину для мытья посуды – эта чистюля соизволил, наконец, выйти, сверкая очаровательным голым задом.
После нескольких сладких любовных часов всегда начинается бытовуха, банальная и стандартная, но за неё-то я и готов жить в этой ненормальной, моей, жизни.
Я вышел из ванной комнаты. Джи сидел за столом, на голове у него был, мягко сказать, бедлам, что заставило меня широко улыбнуться.
- Ха! Ты себя в зеркале видел? Ты похож на чучело ёжика. Ахаха, - подстрекал я Джерарда, проходя к холодильнику.
Он только скорчил мне рожицу в ответ. Я достал пакет с соком и стал демонстративно его пить, похотливо посматривая на Джи…и довыёбывался. Половина содержимого пакета была успешно пролита на мои трусы. Я стал вытирать их в районе своих «малышей». Внезапно Джи разразился диким ржачем. Я долго не мог понять его нечленораздельной речи. Наконец, вдоволь проржавшись, он выдал:
- Вышел Фрэнки на крыльцо, почесать своё яйцо! Сунул руку, нет яйца – его Джи съел с утреца, - после чего он снова перегнулся в порывах дикого смеха.
Если учесть тот факт, что он в этот момент ел яичницу, мне стало как-то жутковато.
- Придурок, - ответил я, на всякий случай, проверяя свои яйца на наличие.
- Да ладно тебе, не будь унылой бабулькой, смешно же вышло. Кстати, вот тебе ключи, а мне пора убегать! - заявил Джерард, наскоро проглатывая остатки пищи.
- КУДА? - испуганно воскликнул я.
- Ой, ты бы видел сейчас свои ошалевшие глаза. Не пугайся, я заеду по делам в галерею, а вечером мы улетаем в Нью-Джерси, - как бы невзначай сказал он.
- Сегодня? В Нью-Джерси? И когда ты собрался мне об этом сообщить? - Недоумевал я.
- Вот как раз сейчас и сказал. Ой, не истери, билеты я положил в карман твоей куртки, так что не потеряй! - заявил он, подходя ближе, виляя своими бедрами. – Фрэээнк, - протянул он, кладя свои руки мне на плечи и нежно проводя подушечками пальцев по моей шее.
- Ммм, - промычал я, наслаждаясь манипуляциями Джи.
- Я ухожу, - прошептал он на ухо и как бы невзначай, касаясь губами моей кожи.
- Ммгмм, - я зажмурил глаза, обвивая его руками за талию.
- Что ммгмм? - передразнил он меня, - так, и хватит меня тут соблазнять, - надул губы Уэй, - мне, между прочим, в галерею надо. И чем быстрее я туда свалю, тем быстрее увижу тебя.
- Это я тебя соблазняю? Ха!
- А я тут, что ли, в трусах расхаживаю? - он чмокнул меня в губы, - эх, я побежал.
Джи ушел, а я остался один в квартире. До самолета было ещё часов шесть, и кроме того, как пошариться в кабинете Джерарда, ничего умного в голову мне не пришло. Я устроился рядом с его столом, разглядывая различные рамочки с фото, где он был с Майки или Бендит. И везде счастливый. И было одно весьма странное фото: мы стоим в обнимку, убитые в хлам.
- Господи, ну и рожи, - усмехнулся я, ставя рамку с фото на свое место.
В углу покоилась небольшая кипа коробок. По-видимому, он их ещё не распаковал после переезда. Я перебрался на пол, горя любопытством узреть их содержимое. Я поудобнее устроился возле них, распаковывая первую коробу. Ничего интересного я там не обнаружил: какие-то незаконченные рисунки, различные безделушки. Я отодвинул в сторону этот хлам и принялся за содержимое следующей. А вот тут уже было, на что посмотреть. Такое ощущение, что в этой коробке был его какой-то алтарь, что ли. Здесь были наши многочисленные фотки, рисунки с моим изображением, стихи. И тут моё внимание привлек один конверт; он был незапечатанным, что позволило мне познакомится с его содержимым. Как только я достал первый листок и прочитал первые строчки, то где-то в районе сердца что-то приятно и больно кольнуло. Я принялся читать дальше.
«Это конец. Давно уже было понятно. Даже непонятно, как мы продержались этот год. My Chemical Romance больше нет. Нет больше тех беззаботных дней, которые мы проводили вместе с ребятами, нет больше тех сумасшедших туров, выматывающих нас и оставляющих без сил, нет больше счастливых лиц фанатов, которые были для нас семьёй… Нет больше всего того, что когда-то было для меня всем, было для меня смыслом жизни, светом в конце… Этого всего нет. А главное - в моей жизни нет больше Фрэнка.
Да, я знаю, сам всё разрушил. И разрушил не только нашу группу, но и жизни миллионов. А что мне жизнь миллионов, когда я вижу, как ОН смотрит на меня. Да, я струсил, я испугался чувств. Испугался взаимности. Я испугался того, в чем могу утонуть, не имея возможности хоть как-то из этого выплыть.
Как тяжело видеть каждый день его полный надежды и ожидания взгляд. Взгляд, где можно увидеть всю его душу наизнанку. А ведь он даже не пытается скрыть то, что творится у него внутри. Эх, Фрэнки, знал бы ты, что творится у меня внутри. Каждый божий день я просыпаюсь и иду на эту битву с самим собой, пытаясь побороть ту зависимость. Зависимость от тебя. Каждый раз, приближаясь к тебе неимоверно близко, я боюсь, что не смогу сдержаться. Так хочется тебе рассказать, что твориться с моей душой. Там словно поселился какой-то червь, проедающий в моей душе дыры, которые со временем начинают гнить, распространяясь по всему моему телу. Я начинаю гнить. А я пытаюсь жить… Знаешь, у меня хорошо получается играть мудака. А хотя зачем мне его играть? Я таковым и являюсь.
Мне так хочется тебя забыть. Запрятать внутри себя это чувство. Засунуть его куда подальше и больше не чувствовать прожигающей меня боли. Но у меня получается только помнить о тебе и тем самым продолжать ранить не только своё сердце, но и твоё. И сгусток этой лжи, который я дарил тебе каждый день, дарил тебе новую боль, которой ты каждый раз в неким извращенным наслаждением упивался. Я продолжал тебя обманывать, а ты, глупый и не думал обижаться. Почему? Почему ты такой идеальный? Меня это одновременно бесит и одновременно заставляет боготворить тебя всё больше и больше. Я слабый… настолько слабый, что позволял тебе разрушать себя. Я позволял твоим глазам с каждым днем затухать. И тогда я просто ушёл. Ушёл, желая подарить тебе жизнь. Новую жизнь, в которой не будет больше боли и… меня. Я верил в то, нет, я знал, что ты справишься и найдешь силы вновь найти тот утерянный огонь. Но я забыл об одном. Я-то слабый. Я не смог без тебя. Я медленно умирал, заставляя червям сжирать мою душу. И я вернулся, позволив себе вновь подарить тебе новую порцию боли. Прости меня, Фрэнки. Прости за мою слабость.
Мне просто нужен кто-то, кто разделил бы мою боль, кто подарил бы мне силы бороться за жизнь. И этим кем-то мог стать только ты. Но я не позволил.
Сколько раз я говорил какие-то громкие фразы, дарящие надежды на жизнь нашим фанатам. Они верили. Ты верил. Но верил ли я? Нет… сейчас я уже ни во что не верю. Я даже не верю в то, что моё сердце сейчас может биться. Но я надеюсь, что твоё бьется всё в том же ритме. Что та мышца, которая пропускает через себя кровь, так же колотится в бешенном темпе, как и всегда. И как бы мне хотелось услышать стук в твоей груди, почувствовать и заставлять твоё сердце биться чаще. Как мне хочется успокаивать тебя, когда тебе плохо. Лечить тебя, когда ты будешь валяться в постели с температурой и ругать тебя за то, что ты опять ходишь без шапки. Просто заботиться о тебе. Но я не позволил себе этого… Потому что я трус. Потому что я не ты.
Прости меня, Фрэнки…»
И ещё много-много было писем с подобным содержанием. Читая эти строки я словно прогонял через себя ту боль, которую чувствовал Джерард. В некоторых строчках я узнавал себя. У нас была одна боль на двоих. Мысли… мы даже мыслим почти одинаково. Господи, через что же пришлось ему пройти. Ему было тяжелее. Намного. Я ведь знал, что он внутри намного слабее, чем кажется снаружи. Он действительно превосходный актер. А я просто идиот, что не заметил всего этого раньше. Но сейчас я точно для себя решил, что больше не позволю Джерарду чувствовать всего этого. Я его исцелю. Ровно так же, как он начал исцелять меня. Он думает, что я сильнее? Да нифига подобного. Я тоже слабый! Но ради него я буду стараться. Моих сил хватит для того, чтобы мы оба выкарабкались, зажили новой жизнью, не оборачиваясь назад.
И я жалею лишь об одном: мы столько времени потратили зря. Столько времени мы позволили мучить себя. Но сейчас каким-то волшебным образом некая сила свыше (а иначе это никак не назовешь) дала нам шанс. Шанс на новое начало.