Февраль 1484 года, Вестминстерский дворец

— Мадонна, прошлым летом ко двору приезжал один мой друг, итальянец по имени Доминик Манчини, — вполголоса произнес Пьетро Кармелиано, хотя, кроме нас двоих, в библиотеке никого не было. — Он состоял в свите французского посла, и ему было поручено отправлять домой отчеты о положении дел в Англии. А потому он всегда волей-неволей одним из первых узнавал о происходящем.

— И каков он из себя, этот Доминик Манчини? — поинтересовалась Кейт.

— Монах, глубоко религиозный и сострадательный человек. К тому же очень мудрый. Он составлял отчет о пути к трону вашего батюшки короля, но мне не довелось прочесть его полностью, потому что брат Доминик покинул Англию прошлым летом, когда его работа еще не была закончена. — Пьетро замолчал, явно пребывая в сомнении.

— Прошу вас, говорите откровенно, — настаивала девушка. — Какова бы ни была правда, я хочу ее знать.

— Хорошо, мадонна, я расскажу вам все. Доминик получил эти сведения от нескольких людей при дворе, включая доктора Арджентайна, который был врачом вашего кузена, юного короля Эдуарда. Простите меня, мадонна, но брат Доминик с самого начала подозревал вашего отца в дурных намерениях, считая его человеком честолюбивым и коварным. Он знал, что граф Риверс и сэр Ричард Грей — верные слуги Эдуарда, и был потрясен, когда милорд Глостер казнил обоих.

— Но они угрожали моему отцу, — возразила Кейт.

— Да, мадонна, брат Доминик знал это; а еще он знал, что ваш отец ненавидит Вудвилей и винит их в смерти его брата Кларенса. По мнению моего друга, у милорда Глостера было немало достоинств: он умело управлял севером, был отважным воином и служил примером в частной жизни. Но, хотя брат Доминик пришел в ужас, поняв, какую власть захватили в свои руки Вудвили, на него произвел большое впечатление юный Эдуард: монах превозносил его до небес.

Пьетро опять помолчал немного, а затем продолжил:

— Зная, что Глостер ненавидит и боится Вудвилей, мой друг пришел к убеждению, что с той самой минуты, когда герцогу стало известно о смерти короля Эдуарда, он решил, что трон должен принадлежать ему.

— Ничего подобного, это случилось гораздо позднее, — возразила Кейт. — Когда выяснилось, что Эдуард Пятый — незаконнорожденный, а потому не может претендовать на престол.

— Простите меня, мадонна. Вы просили рассказать, что мне известно, и я лишь повторяю то, что прочел в сочинении Доминика Манчини. А он высказал там свое мнение, основываясь на том, что узнал при дворе. Я не… как это по-английски?.. не комментирую истинность того, о чем рассказываю.

— Прошу прощения, Пьетро, — извинилась Кейт. — Пожалуйста, продолжайте. Итальянец пересказал отчет Манчини о событиях, последовавших за смертью короля

Эдуарда. Почти все это Кейт было хорошо известно. Но девушку встревожило то, как Манчини воспринимал ее отца.

— Брат Доминик был убежден, что милорд Глостер спешил удалить все препятствия,

отделявшие его от короны. Он верил, что герцог, снедаемый честолюбием и жаждой власти, принял решение уничтожить всех, кто стоял на его пути к захвату трона.

— Вы хотите сказать, всех, кто представлял для него угрозу? — поправила его Кейт. — Отец пытался действовать благородно и в то же время показал людям, что его со всех сторон окружают враги.

— Боюсь, брат Доминик смотрел на это иначе. Мне продолжать? — спросил Пьетро, глядя на нее с самым несчастным видом.

— Да, я хочу выслушать все, как бы неприятно мне это ни было, — кивнула Кейт. — Только тогда я смогу благоразумно взвесить все обстоятельства. Понимаете, ведь я знаю своего отца. Он очень добрый и хороший человек, не склонный к интригам. Почему брат Доминик так клевещет на него?

— На это я могу сказать лишь одно, — ответил Пьетро. — Мой друг никоим образом не был заинтересованной стороной. Он был лишь сторонним наблюдателем, к тому же весьма беспристрастным.

— Но возможно, его ввели в заблуждение и он строил свои заключения, исходя из ложной информации.

— Простите меня, мадонна, но я полагаю, брат Доминик достаточно умен, чтобы отличить правду от вымысла.

— Не представляю, как умный человек мог прийти к таким выводам! — рассердилась Кейт.

Что бы она ни говорила, какие бы аргументы против доводов Доминика Манчини ни приводила, у Пьетро неизменно находились свои контраргументы. Наверняка монах просто- напросто наслушался сплетен злопыхателей. Это надо же такое придумать о ее отце!

— Продолжайте, — потребовала она довольно холодно.

— Как вам угодно, мадонна, — почтительно произнес Пьетро. — Брату Доминику казалось, что до тех пор, пока оставались живы те, кто был предан юному Эдуарду, Глостер опасался за свое будущее. Гастингса казнили, облыжно обвинив в измене: бедняга никак не ожидал подобного от того, кого считал своим лучшим другом. После этого Глостер поднял шум вокруг лорда Дорсета, но тот благоразумно бежал на континент. Ну а потом произошло кое-что зловещее.

— Что именно? — резким тоном спросила Кейт.

— После устранения Гастингса всех слуг, которые находились при юном короле в Тауэре, разогнали, а доступ к нему запретили.

— Отец сказал, что больше не может им доверять, — возразила девушка. — Он опасался, что Дорсет подкупил их.

И вообще, откуда это стало известно брату Доминику?

— Ему об этом сказал доктор Арджентайн.

— А доктора тоже выгнали?

— Нет, мадонна, он остался — лечил распухшую челюсть молодого короля. Король страдал от боли в зубах и деснах. Герцог никак не мог прогнать врача. Но мальчик практически превратился в узника. Доктор Арджентайн доверительно сообщил брату Доминику, что Эдуард не сомневается в своей скорой смерти и, чувствуя, что его собираются принести в жертву, ежедневно ищет утешения в молитве. Бедняга не питал ни малейшей надежды и погрузился в отчаяние.

— Ну уж в это я ни за что не поверю! — воскликнула Кейт. — Отец никогда бы не

допустил, чтобы Эдуард так страдал. Он же оставил ему врача! Разве это не проявление доброты? А что касается мрачного настроения моего кузена… Вполне вероятно, он опасался, что умрет, но не насильственной смертью, а от своего недуга.

— Но, мадонна, все было совершенно иначе. И доктор Арджентайн, кажется, тоже опасался, что его устранят, — возразил ей итальянец с самым несчастным видом. — И после этого герцог окружил убежище, где скрывалась королева, солдатами и вынудил отдать ему герцога Йорка. Потому что он прекрасно понимал: случись что-нибудь с Эдуардом Пятым, королем станет младший брат.

— Но мой отец опасался Вудвилей! Вот что лежало в основе всех его действий. Ребенок не может искать убежища, а потому Йорк не должен был там находиться. В руках королевы мальчик представлял угрозу для моего отца. Но королева не желала отдавать сына, и потому отец вынужден был заставить ее.

— Что ж, мадонна, вы вольны интерпретировать эти события по-своему. Но брат Доминик сказал мне, что вскоре после того, как Йорка привезли к Эдуарду, мальчиков перевели во внутренние апартаменты Тауэра, и с того дня обоих все реже видели за решетками и окнами. Иногда они появлялись в лейтенантском садике, где стреляли по бревнам.

Кейт представила себе цитадель Цезаря, это массивное белое сооружение. Мальчиков наверняка там и содержали. Говорили, твердыня эта так прочна и надежна, что бежать оттуда невозможно, как невозможно взять цитадель приступом. Так что ее отец вполне мог поместить принцев туда: учитывая, сколько плелось всяких заговоров, имевших целью вызволить Эдуарда V, это было мудрое решение.

— После этого Глостер начал вести себя как король: снял траурное одеяние и надел пурпур, — продолжал Пьетро, и Кейт вспомнила торжественный проезд отца по Лондону в великолепной пурпурной мантии. — Своих малолетних племянников он объявил бастардами. Подкупил священников, чтобы они подтвердили это, распространил какую-то надуманную историю о том, что его покойный брат Эдуард был двоеженцем.

— Вовсе не надуманную! — возразила Кейт.

— Так считал брат Доминик.

— По-моему, этот ваш брат Доминик явно не был свидетелем, заслуживающим доверия, — не отступала Кейт.

— Вполне возможно, мадонна. Но я только пересказываю то, что написал мой друг. А он утверждал, что лорды в Лондоне, узнав о союзе Глостера и Бекингема и предполагая, что власть герцогов подкреплена немалой военной силой, стали побаиваться за собственную безопасность. Они знали о судьбе лорда Гастингса, Риверса и Грея, а потому решили, что не стоит противиться призыву Бекингема признать Глостера королем. Поэтому они согласились, и Глостер захватил королевство. Брат Доминик покинул Англию сразу после коронации. Накануне отъезда он сообщил мне, что, по его сведениям, принцы перестали появляться в окнах Тауэра. Он сказал, что видел, как даже взрослые мужчины начинали плакать и причитать, сетуя, что несчастные принцы бесследно исчезли. Уже тогда появились подозрения, что мальчиков убили.

— Но это были только подозрения, — гнула свое Кейт, отчаянно пытаясь отыскать изъяны в аргументах итальянца, хотя перед глазами ее невольно встал образ плачущего лорда Стенли. — А как насчет доказательств?

— Никаких доказательств не было, мадонна. Брат Доминик написал, что ему не

известно доподлинно, были ли принцы убиты, и если да, то каким образом.

— А стало быть, этот отчет основан на одних лишь слухах и домыслах, — твердо сказала Кейт. — Ваш друг вполне мог сделать из событий ошибочные выводы.

— Не стану с вами спорить, мадонна. Как я уже сказал, я лишь повторил то, что слышал. И надеюсь, что вы не будете на меня за это в обиде. — Поэт явно нервничал, прекрасно понимая, что все им сказанное можно трактовать как измену.

— Ну что вы, какие тут могут быть обиды, — ответила Кейт, в душе решив, что ни за что больше не станет проводить дни в библиотеке с Пьетро Кармелиано. В ее памяти итальянец навсегда будет связан с этой гнусной выдумкой. Да, она сама вынудила маэстро рассказать все, и он делал это с явной неохотой, но Кейт и представить себе не могла, сколь скандальную и неприятную историю услышит. И все же, несмотря ни на что, девушка свято верила в порядочность отца. Это всего лишь злобный вымысел, сказала она себе.

Когда Пьетро закончил свой рассказ, Кейт поспешила прочь и принялась осторожно спрашивать придворных, не видел ли кто из них доктора Арджентайна. Девушке отчаянно хотелось поговорить с ним, потому что он с большой долей вероятности должен был знать, живы ли еще принцы и в каком состоянии они находятся. Однако никто не смог ей ничего толком ответить. Кейт наталкивалась лишь на отсутствующие взгляды и неопределенные покачивания головой.

В конечном счете она, пересилив себя, вернулась в библиотеку. Пьетро наверняка знает, где искать доктора. Итальянец все еще сидел на прежнем месте, царапая бумагу пером.

— Я забыла спросить, — сказала она. — Где можно найти доктора Арджентайна? Что это вдруг промелькнуло в глазах Пьетро — неужели страх?

— Зачем он вам понадобился, мадонна? — спросил он.

— Чтобы побольше узнать о моих кузенах, если уж вы не можете сообщить мне последние новости о них.

— К сожалению, тут я не в силах вам помочь. Вы опоздали на несколько месяцев. Доктор Арджентайн тоже покинул Англию сразу после коронации, и я понятия не имею, где он теперь.

— Его вынудили уехать?

— Нет, мадонна, он бежал.