Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Глава XIV.




В последнее время, когда я пишу, пальцы мои против воли сжимают перо так крепко, что суставы белеют от напряжения. День ото дня хватка моя становится все более отчаянной. Клянусь, умри я сейчас, пока я пишу эти слова, для того чтобы извлечь перо из моей окоченевшей руки, потребуется приложить немало усилий.

Вы помните, еще за несколько глав до этой я признался, что потерял нить повествования — я чувствовал, что история моя распадается на разрозненные фрагменты и я не в состоянии собрать их воедино. Но в последние несколько ночей затруднения мои улетучились сами собой. Возможно, я пребываю во власти самообмана, но связи между отдельными эпизодами моей книги видятся мне как никогда ясно: все написанное постепенно подчиняется некоей стройной схеме, очертания которой я вижу все отчетливее. И по мере того как замысел моего творения становится для меня более очевидным, история, которую я пытаюсь изложить на бумаге, забирает все мое существо без остатка. Я подобен верующему, припадающему к ступеням алтаря, и, да простится мне это сравнение, я одержим тем же чувством. Как и верующий, я жажду откровения, как и верующий, надеюсь обрести его.

За время, проведенное мною в обществе героев моей книги, они стали для меня самыми близкими друзьями. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их с потрясающей отчетливостью.

Возьмем, Рє примеру, Рэйчел. Образ ее постоянно возникает перед РјРѕРёРј внутренним РІР·РѕСЂРѕРј, СЏ вижу, как перед тем, как отправиться спать, РѕРЅР° потягивает Кровавую РњСЌСЂРё — РѕРЅР° Рё РЅРµ подозревает, что грядущая ночь полностью изменит ее жизнь. РЇ представляю себе Рё Кадма. РћРЅ СЃРёРґРёС‚ РІ своем кресле РЅР° колесах перед экраном телевизора. Его глаза подернулись пеленой, РёР±Рѕ перед РЅРёРјРё встают картины событий, произошедших РјРЅРѕРіРѕ лет назад, — эти события для него ближе, чем собственная СЂСѓРєР°, покрытая желтоватыми старческими пятнами. Рђ РІРѕС‚ Гаррисон, неприкаянный, РЅРµ знающий РїРѕРєРѕСЏ Гаррисон, истерзанный сознанием своей ущербности, Рё Марджи СЃРѕ СЃРІРѕРёРј неизменным стаканом, РІРѕС‚ Лоретта, полная хитроумных замыслов, Р° РІРѕС‚ жена моего отца, чьи замыслы еще более сложны Рё грандиозны, СЂСЏРґРѕРј СЃ ней Люмен, Мариетта Рё Галили.

О, Галили, мой Галили, сегодня ночью я вижу его так ясно, как не видел ни разу в жизни, даже когда он, во плоти, находился рядом. Как ни парадоксально это звучит, мое внутреннее зрение оказалось более острым и проницательным, чем физическое. Но тем не менее это так. Предаваясь размышлениям о Галили, представляя его не существом из плоти и крови, но героем мифа, я проник в его суть глубже, чем прежде, когда общение наше ограничивалось узкими рамками семейных отношений.

Вы можете возразить, что все это чушь. Все мы созданы из плоти и крови, скажете вы, и именно в этом обличье наиболее реальны. На это я отвечу, что плоть скрывает наш дух, пока мы живы, и освобождает его после смерти. Даже когда речь идет о созданиях, подобных Галили, оковы плоти мешают постичь их божественную природу. Поэтому, представляя различные мистические олицетворения его духа — стремясь увидеть в нем воплощение любви, жестокости и жажды странствий, — я приближаюсь к тому Галили, с которым моя бессмертная душа соседствует в вечности.

Собственные философские мысли наполнили меня такой гордостью, что СЏ РЅРµ удержался Рё прочел вышеприведенные строки Мариетте. Разумеется, это было ошибкой. Выслушав меня, РѕРЅР° презрительно фыркнула Рё назвала РјРѕРё рассуждения «занудной трескотней» (привожу здесь наиболее РјСЏРіРєРѕРµ РёР· всех ее высказываний), после чего заявила, что РјРЅРµ надо избавиться РѕС‚ несносной привычки переливать РёР· пустого РІ порожнее Рё переходить Рє сути. РџРѕ ее твердому убеждению, суть заключается РІ том, чтобы РїРѕ возможности беспристрастно, четко Рё немногословно изложить РЅР° бумаге историю семейств Барбароссов Рё Гири.

После этого я решил больше не знакомить Мариетту с плодами своего труда. Если она желает получить книгу о расцвете и падении династии Гири, пусть пишет ее сама. У меня иные цели. Льщу себя надеждой, что мое творение, собранное из столь разных и на первый взгляд не сочетающихся частей, в итоге окажется стройным и гармоничным и превратится в изящный правдивый роман.

Как бы то ни было, два замечания Мариетты заслуживают упоминания, так как в обоих содержится некоторая толика истины. Во-первых, она упрекнула меня в том, что я питаю особое пристрастие к некоторым словам исключительно вследствие их благозвучности. Я смиренно признался в этом грехе, чем привел ее в бешенство. «Красота для тебя важнее смысла!» — презрительно бросила она. (Последний злобный выпад я никак не могу признать справедливым, ибо никогда не пренебрегаю смыслом. Но мне кажется, что смысл произведения мы постигаем в последнюю очередь. Прежде всего нас пленяют его красота и музыкальность, и лишь затем, словно устыдившись этого, мы начинаем выискивать значение в том, что пробудило наши чувства.)

После того как я попытался объяснить это Мариетте, она заявила, что я немногим отличаюсь от деревенского сказочника. В ответ я расплылся в улыбке и поблагодарил ее за лестный отзыв. Обладай я, подобно народному сказителю, способностью слагать истории на ходу и делиться ими с восхищенными слушателями, я счел бы это величайшим счастьем. Тогда я, словно фокусник из мешка, извлекал бы из запасников своего сознания истории на любой вкус. Вам наскучил мой рассказ, любезная публика? Не беспокойтесь, у меня приготовлен для вас другой, более занимательный. Вы не любите скандалов? Тогда, возможно, вам будет приятно послушать о Боге. Ах, и Бога не жалуете? А как насчет любовной сцены? О, здесь собрались пуритане. Немного терпения — вскоре любящие будут страдать. Любовь и страдание, как известно, неразделимы.

Выслушав мой монолог, Мариетта произнесла с нескрываемой горечью:

— Значит, ты сам признаешь, что хотел бы писать на потребу толпе? Что твой идеал — потворствовать низменным вкусам? Тогда тебе следует начинить свою тягомотину огромным количеством скабрезных постельных сцен. А то у тебя их явно не хватает.

— Ты закончила?

— Еще нет.

— В таком случае мне придется попросить тебя уйти. Ты, насколько понимаю, не успокоишься, пока не затеешь ссору, а у меня нет ни малейшего желания тратить время на словесные баталии.

— Ха-ха! — нарочито расхохоталась она и схватила с моего стола один из исписанных листков. — Немного же стоят твои откровения. Послушайте только, какая глубина, какой слог!

И она принялась читать с идиотскими подвывающими интонациями:

— Все мы созданы из плоти и крови, скажете вы, и именно в этом обличье...

Я вырвал листок у нее из рук, не дав ей закончить.

— Убирайся, — рявкнул я. — Я не намерен вести беседу на таком примитивном уровне.

— Ах, значит, я слишком глупа для того, чтобы оценить твой гений?

— Что ж, если ты так жаждешь получить ответ на этот вопрос, да, ты слишком недалека.

— Превосходно. Рада, что РјС‹ откровенно поговорили. Теперь ты знаешь, что СЏ считаю твою писанину полной чепухой. Рђ СЏ знаю, что ты считаешь меня полной РґСѓСЂРѕР№.

— Ты верно подытожила наш содержательный разговор.

— Да, ты сказал, что я дура, — повторила Мариетта, словно давая мне возможность исправиться и заявить, что я отнюдь не имел этого в виду. (Зря надеялась, я не привык отказываться от своих слов.) — И теперь между нами все кончено.

— Я рад, милая Мариетта.

— Я больше сюда не приду, — изрекла она.

— Вот и отлично.

— И больше не жди от меня помощи.

— Тем лучше для меня. И для моей книги.

Мариетта побагровела от ярости.

— Это не пустые угрозы, Мэддокс, — произнесла она, буравя меня глазами.

— Мне известно, драгоценная моя Мариетта, что ты слов на ветер не бросаешь, — невозмутимо заметил я. — И поверь, ты буквально разбила мне сердце. Я не подаю виду, но душа моя рыдает. — Завершив эту тираду, я эффектным жестом указал на дверь: — Прошу!

— Что ж, будь по-твоему, Мэддокс, — прошипела Мариетта. — Если кто из нас действительно глуп, так это ты.

РќР° этом, если РјРЅРµ РЅРµ изменяет память, наша беседа завершилась. РЎ тех РїРѕСЂ СЏ Мариетту РЅРµ видел. Разумеется, рано или РїРѕР·РґРЅРѕ РѕРЅР° СЃРјРёСЂРёС‚ гордыню Рё явится — может, повинится, Р° может, сделает РІРёРґ, что никакой СЃСЃРѕСЂС‹ между нами РЅРµ было РІРѕРІСЃРµ. РџРѕРєР° же никто РЅРµ отвлекает меня РѕС‚ работы, Рё СЏ весьма рад этому обстоятельству. Сейчас РјРЅРµ предстоит написать самые важные, самые ответственные страницы. И СЏ хочу без помех сосредоточить РЅР° РєРЅРёРіРµ РІСЃРµ СЃРІРѕРµ внимание.

Однако несколько фраз из нашего разговора никак не выходят у меня из головы, я постоянно возвращаюсь к словам Мариетты о деревенском сказочнике. Повторяю, в ее устах это определение звучало упреком, но я ничего не имел бы против подобного удела. Признаюсь, я много раз воображал, как, сидя в тени дерева на площади какого-нибудь древнего города — скорее всего, Самарканда, — рассказываю эпизоды из своего эпоса, а благодарные слушатели дарят мне хлеб и опиум. О, это было бы замечательно: день ото дня я становился бы все толще и все вдохновеннее. Люди внимали бы мне, затаив дыхание, каждый вечер они усаживались бы в тени у моих ног, умоляя поведать еще одну историю из нашей семейной саги.

Отец мой был непревзойденным рассказчиком. С его рассказами у меня связаны самые сладостные воспоминания. В детстве я часами мог слушать изумительные истории, которые он для меня придумывал. Нередко услышанное от отца вселяло в меня ужас, ибо он вспоминал о кровавых, жестоких событиях, происходивших в мире в давно минувшие времена. Во времена его молодости, если только он был когда-нибудь молод.

Позднее, когда я стоял уже на пороге взрослой жизни и стремился на поиски женского общества, отец поведал мне великое множество историй, посвященных искусству обольщения. Между прочим, он сообщил, что завоевать мою мать ему помогли отнюдь не поцелуи и не комплименты (и, разумеется, не стоит принимать на веру слова Цезарии, будто бы он предпочел действовать наиболее простым и грубым способом, напоив ее допьяна и овладев ею, когда она пребывала в беспамятстве), нет, она оказалась в его объятиях, а потом и в его постели после того, как он околдовал ее рассказами.

Именно это обстоятельство (сейчас РІС‹ еще РЅРµ видите СЃРІСЏР·Рё, РЅРѕ РІСЃРєРѕСЂРµ РѕРЅР° станет для вас очевидна) заставляет нас вернуться РЅР° Кауаи, Рє позабытой РЅР° время Рэйчел.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2025 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты