Об Омрачении Валинора

Когда прибыли посланцы от Финвэ, Валар сидели, совещаясь, перед вратами Валмара, ибо устрашились они удлинившихся теней. Тут же вскочили Оромэ и Тулкас, но не успели они броситься в погоню, как другие посланцы принесли вести из Эльданора. Мелькор бежал через Калакириан, и с вершины Туны эльфы видели, как он мчался в гневе, подобный грозовой туче. «Потом», - сказали они, - «он повернул на север, а наши родичи из Альквалондэ поведали, что Тень понеслась чрез их гавань к Араману».

Так ушел Мелькор из Валинора, и еще некоторое время вновь сияли Древа, не омраченные тенью, и земля полнилась светом; и все же сомнение, подобное туче, что поднимается все выше, когда неспешно несет ее северный ветер, омрачило веселье жителей Амана, ибо боялись они грядущего зла, еще неведомого.

Когда Манвэ услышал о пути, избранном Мелькором, то счел бесспорным, что Мелькор бежал в свои старые крепости на севере Средиземья, и воистину тот поступил бы именно так. И хоть слаба была надежда, но Оромэ и Тулкас с немалой свитой из своего народа спешно отправились на север, желая поймать Мелькора, если смогут; но не нашли они ни следа, ни вести о нем за пределами берегов тэлери, и даже птицы в пустынных землях поблизости ото Льдов ничего не поведали им. Поэтому в конце концов они вернулись, а дозоры на северных рубежах Амана были удвоены.

Воистину Мелькор ожидал этого, но он замыслил сделать еще кое-что до возвращения в Средиземье, и прежде чем выступила погоня и даже прежде, чем посланцы прибыли в Валмар, он повернул назад и с великой скрытностью пробрался на дальний юг. Ибо Мелькор все еще был одним из Валар и мог (хотя и испытывая боль) менять облик или ходить необлаченным, как делали его собратья; но вскоре он утратил эту силу навеки.

Так, невидимым, пришел он наконец в землю, что некогда звалась Аватар*, у восточного подножия Пелори; она стала узка, ибо ее непрестанно пожирало море, и была давным-давно забыта. Там лежали самые густые и глубокие тени во всем мире. В Аватаре тайно ото всех, кроме Мелькора, жила Унголиантэ, и приняла она облик паука, ткущего темную паутину. Неведомо, откуда пришла она, хотя среди эльдар говорили, что многие столетия назад она спустилась на Арду из окружающей тьмы, когда Мелькор впервые с завистью взглянул на свет королевства Манвэ. Но она не признавала своего Господина, желая быть хозяйкой собственного вожделения, пожирая все кругом, дабы напитать пустоту в себе. Она бежала на юг и так избегла схватки с Валар и охотниками Оромэ, ибо они всегда бдительно охраняли лишь север, а юг долго оставался без внимания. Оттуда она крадучись пробиралась к свету Благословенного Королевства; ибо жаждала света и ненавидела его.

*[Примечание к тексту]: Тени (на древнем квэнья).

Жила она в ущелье и плела свои черные сети в горной расселине. Она поглощала весь свет – и извергала его наружу черной паутиной мрака. Но сейчас она голодала в страшной муке; ибо все живое бежало далеко из этих мест, а ее собственная паутина закрывала весь свет, который мог дойти до ее жилища – через ущелья в стенах Амана или с небес. Но не было у нее более ни силы, ни желания уходить оттуда.

И Мелькор искал ее, и принял вновь тот облик, что носил как тиран Утумно: Темного Владыки, высокого и ужасного. В этом облике остался он навсегда. И когда Унголиантэ увидела его, то устрашилась, ибо знала ненависть Мелькора ко всем, кто пытается бежать от него. Она съежилась в самой глубине логова и попыталась плотнее окутаться тенью; но тот мрак, что смогла создать она, голодная, не защитил ее от взгляда Мелькора, Владыки Утумно и Ангбанда.

«Выходи!» - воскликнул он. «Трижды глупа ты: бежать от меня в первый раз, чахнуть здесь от голода, когда можно полакомиться на несказанном пиру, и сторониться меня, Приносящего Дары, твоей единственной надежды! Выходи и узри! Я принес тебе залог грядущего изобилия». Но Унголиантэ не ответила, забившись глубже в скальную расщелину. Тогда Мелькор взъярился, ибо он спешил, рассчитав время до мига. «Выходи!» - вскричал он. «Ты нужна мне, и я не потерплю отказа. Или ты будешь служить мне, или я похороню тебя здесь под черной скалой и ты обратишься в ничто». Тогда внезапно поднял он руку с двумя сияющими камнями. Зелеными были они и в этом бессветном месте отражали ужасный свет его глаз, будто голодный хищник пришел сюда в поисках добычи. Так опытный Вор соблазнял новичка.

Медленно выползла Унголиантэ; но когда она подобралась ближе, Мелькор убрал приманку. «Нет, нет», - молвил он. «Я принес тебе эти эльфийские сласти не из любви или жалости; а лишь для того, чтобы напитать тебя силой, когда ты согласишься выполнить мое повеление». «Что за повеление, Господин?» - спросила она, пожирая самоцветы глазами.

И там, в густых тенях, сквозь которые не может проникнуть даже взор Манвэ из его высочайших чертогов, Мелькор посвятил Унголиантэ в замысел своей мести. Но когда Унголиантэ узнала его, она стала разрываться между великим вожделением и великим страхом. Не дерзала она бросить вызов опасностям Амана или силе его ужасных Владык без большой награды; ибо боялась глаз Манвэ и Варды даже более, чем гнева Мелькора. Поэтому Мелькор сказал ей: «Сделай, как я велю, и если ты не утолишь свой глад, когда мы встретимся вновь, клянусь, я дам тебе все, что ты пожелаешь. Да, обеими руками!» Легко он дал эту клятву (как и всегда), мало помышляя о ее исполнении, и смеялся в сердце своем; ибо если выполнит она его замысел, то, как он думал, не будет ему нужды ублажать ее или кого другого в Арде, великого или малого.

«Идем же!» - сказал он. «Вот задаток!» И он отдал ей самоцветы, не только первые два, но и много других, что украл в Валиноре. Тогда Унголиантэ вновь начала быстро расти и набирать силу. Она окутала себя покровом тьмы: бессветия, в котором, казалось, исчезает все и которое не может пронзить взор, ибо оно есть пустота. Тогда медленно принялась она ткать свою паутину: вервь за вервием, от одной расщелины до другой, от выступа до каменного пика, все взбираясь вверх, ползя и цепляясь, пока не достигла наконец вершины Хьярментира, самой высокой горы в этой земле, далеко к югу от великой Таниквэтили. Здесь у Валар не было дозоров; ибо на запад от Пелори простиралась пустынная сумеречная земля, которая на севере смыкалась с высокими лесами Оромэ; а на востоке горы глядели кроме забытого Аватара лишь на тусклые волны неизведанного Моря.

И тогда темная Унголиантэ улеглась на вершине горы. Там она отдыхала некоторое время и помутневшим от усталости взором глядела на мерцающие звезды купола Варды и сияние Валмара вдали. Медленно глаза ее вновь прояснились и загорелись, и вожделение ее все росло, пока не превозмогло страх. И начала она тайком спускаться к Благословенному Королевству.

А в темном ущелье все еще стоял Мелькор, терзаясь думами, разрываясь меж злой надеждой и сомнением; и гадал об удаче своего замысла, пока позволяло время, потом же повернул прочь и вышел на берег. Там проклял он Море, сказав: «Слизь Ульмо! Я еще одолею тебя, высушу до липкого ила. Да, вскоре Ульмо и Оссэ исчахнут, а Уйнэн будет корчиться как червь в грязи у моих ног!» С этими словами покинул он Аватар, дабы исполнить задуманное.

В ту пору настало время праздника, как хорошо было ведомо Мелькору. В Амане времена года подчинялись воле Валар, и не было там смертоносной зимы; а Валар любили облачаться в тела Детей Илуватара*, а также есть, и пить, и собирать плоды Йаванны, разделяя богатство Земли, кою создали под началом Эру. Потому Йаванна установила время цветения и созревания всего растущего в Валиноре: первые ростки, цветение и время сева. А после прихода Перворожденных Детей, эльдар, в это время устраивались пиры, на коих собирались для веселия все жители Амана. Величайшим из этих празднеств был первый сбор плодов, и устраивали его на Таниквэтили, ибо Манвэ установил, что в это время все должны славить Эру Илуватара, и народы Валинора - Валар, майяр и эльдар - изливали свою радость в музыке и песнях.

*[Примечание к тексту:] Как сказано о том в «Айнулиндалэ».

И вновь настал этот день, и Манвэ приготовил пир величайший из тех, что устраивали со времен прихода эльдар в Аман. Ибо хотя бегство Мелькора предвещало грядущие заботы и печали и воистину никто не знал, какие раны получит Арда прежде чем его обуздают снова, ныне Манвэ желал сплотить свой народ общей радостью еще раз, исцелив все дурное и укрепив его дух благословением Эру, дабы сердца его народа всегда хранили надежду на Арду Неискаженную. Он приглашал прийти всех, кто пожелает, но особо звал он нолдор; ибо надеялся, что они отринут обиды меж своими лордами и забудут навеки ложь Врага. Поэтому послал он вестника в Форменос со словами: «Фэанор, сын Финвэ, приди и не отказывайся от приглашения! Моя любовь остается с тобой, и с честью примут тебя в моих чертогах».

И пришли туда ваньяр, и прибыли нолдор из Туны, и собрались майяр, и Валар приняли облик прекрасный и величественный; и пели они перед Манвэ и Вардой в чертоге Таниквэтили или играли и танцевали на зеленых западных склонах горы, что глядели на Древа. В тот день улицы Валмара опустели, и затихли лестницы Туны, и вся земля застыла в покое. Лишь тэлери за горами по-прежнему пели на брегах Моря; ведь их мало заботили времена года и не думали они о тревогах Короля Арды или о тени, павшей на Валинор; ибо она не коснулась их – до поры.

Одно лишь омрачило надежду Манвэ. Фэанор и в самом деле пришел, ибо понял послание Манвэ как приказ; но Финвэ не захотел прийти и остался в Форменосе, а с ним и сыновья Фэанора. Ибо сказал Финвэ: «Пока длится изгнание сына моего Фэанора, так что не может он прийти в Туну, я считаю себя лишенным короны и не буду встречаться с моим народом». А Фэанор не облачился в праздничные одежды и не надел украшений – ни золота, ни серебра, ни самоцветов; и он отказал Валар и эльдар в свете Сильмарилей, оставив их запертыми в железной палате Форменоса.

Но все же встретился он с Финголфином перед троном Манвэ и примирился с ним на словах. Ибо Финголфин протянул ему руку, сказав: «Ныне делаю я, что обещал. Я прощаю тебя и не помню обиды».

Фэанор принял его руку молча; а Финголфин молвил: «Полубрат по крови, родным братом по духу буду я тебе. Ты будешь вести, а я следовать. Да не разделит нас новая обида!»

«Я слышал тебя», - сказал Фэанор. «Да будет так!» Но не поняли они тогда истинного значения своих слов.

Говорят, что когда Фэанор и Финголфин стояли перед троном Манвэ, настало Смешение Света, оба Древа сияли, и тихий Валмар был залит золотым и серебряным светом. И в тот самый час Унголиантэ мчалась по равнинам Валинора, влекомая голодом и жаждой. Не кралась она более, но неслась подобная тени черной тучи, несомой на крыльях ветра над залитой солнцем землей. И добралась она до Зеленого Холма Королайрэ, и ее Бессветие поднялось до самых корней Древ. Черным клювом проткнула она кору, нанеся глубокие раны; из стволов хлынул сок, и она пила его. Но когда поток иссяк, она присосалась устами к ранам и выпила все досуха, и яд Смерти вошел в Древа, и иссушил их - корень, ветвь и лист, и они умерли. Но жажда все еще томила Унголиантэ; и она отправилась к великим Колодцам Варды и осушила их. И во время питья испускала она черный дым; и, окутанная его клубами, раздулась в огромную и ужасную тварь, став больше, нежели мечтала в самом голодном сне. Наконец, зная, что времени мало, она поспешила прочь, на север, в назначенное Мелькором место для встречи, где он и не думал ее ждать.

Он прятался снаружи, пока угасание Света не известило его, что Унголиантэ сделала свое дело. Тогда через Калакириан, ныне ставший лишь темным ущельем меж двух стен из тени, поспешил обратно он, Владыка Утумно, черный облик ненависти, дабы отмстить местам своего унижения. Сумерки по всей земле быстро перешли в ночь, когда Мелькор стоял посреди Круга Судеб, проклиная его; и он осквернил сидение Манвэ, с которого тот выносил решения, и опрокинул троны Валар.

Тогда отправился он в другое место, которое тайно держал в уме; но Унголиантэ заметила его и, быстро повернув, заступила Мелькору дорогу. Мелькор воистину ужаснулся, увидев ее, чудовищную, огромную, выросшую до такой вожделеющей мощи, которую он бы не одолел в одиночку. Он не мог биться с ней, даже если бы время позволяло; и не мог бежать. Она окутала его Бессветием, и вместе отправились они в то место в земле Валар, которое он желал скрыть от нее.

Так Великая Тьма сошла на Валинор. О деяниях того времени многое сказано в «Альдудэниэ»*, сложенной Элеммирэ из ваньяр, которую знают все эльдар. Но ни одна песня, ни одно сказание не могут вместить того горя и ужаса, что сошли на Благословенное Королевство. Свет угас; но Тьма, последовавшая за ним, была больше, чем утрата света. В тот час жители Амана узнали Бессветие, что казалось не просто отсутствием света, но жило собственной жизнью и было создано злобной волей из Света, и обладало способностью пронзать взгляд, входить в сердце и разум и душить самое волю.

*[Примечание к тексту]: Плач о Двух Древах.

Варда взглянула вниз со Священной Горы и узрела Тень, стремительно воздвигающую башни мглы. Валмар был запятнан тьмой, и вся земля утонула в глубоком океане ночи. Вскоре осталась лишь Таниквэтиль, последний остров в затопленном мире. Все песни умолкли. Валинор погрузился в молчание, и не было слышно ни звука, только ветер доносил издали сквозь проход в горах рыдания тэлери, подобные леденящим душу крикам чаек. Ибо в тот час повеяло холодом с востока, и туманы с моря наступали на прибрежные горы.

Тогда Манвэ взошел на свой высокий трон на вершине горы, и оглядел он землю, и взор его пронзил ночь, и увидел он внутри тьмы Тьму, сквозь которую не проникал взор, огромную, но далекую, спешащую на север. И понял он, что то Мелькор приходил и ушел. Тогда пустились Валар в погоню, и вскоре земля затряслась под копытами отряда Оромэ, и искры из-под копыт Нахара были первым светом, вернувшимся в Валинор. Но когда гневная погоня Валар вошла в тучу Унголиантэ, все были ослеплены и испуганы, и отряд рассеялся, одни скакали туда, другие – сюда, и никто не знал, куда. Напрасно Оромэ дул в свой рог, ибо Валарома умолк, задохнувшись во тьме. Тулкас был подобен тому, кто в ночи попал в черную сеть, и стоял он бессильный, напрасно осыпая воздух ударами. И когда Туча ушла, было слишком поздно. Мелькор бежал, куда желал, и месть его свершилась.

Источник: «The History of Middle-earth», Volume X, «The Later Quenta Silmarillion», «The Second Phase», pp.283-289